Твой или ничей

Вслед за ветрами иди, гори и сгорай, Да острыми шипами стели ты свои пути, Я готов, мне ведь с тобой и ад словно рай, Только ты не отпускай, только ты не уходи... (с)

Мерный гул турбин, мелкой дрожью по коже, проникая прямо в вены. Смешиваясь с равномерным биением сердца. Стирая мысли, словно неумелый карандашный рисунок. И только белоснежное полотно облаков, за тонкой преградой иллюминатора. Такая обманчиво тонкая, что кажется – стоит лишь протянуть руку, коснуться кончиками пальцев, и развеется, расстает предутренним туманом под первыми, еще такими ласковыми, лучами восходящего солнца. И казалось бы – страшно, тысячи километров вдали от земли, в клетке из металла, имя которому – самолет. Но уже так до боли привычно, что сознание отключается, словно кто-то предусмотрительно нажал на кнопку «Turn off». И остается только чистый, ничем незамутненный восторг от этого чувства полета. Ведь рожденный ползать всегда стремится в небо, всегда мечтает стать подобным птицам и обрести ту свободу, что даруют лишь крылья. Помните, как в мифе про Дедала и Икара? Когда гордыня затмила разум, пошла наперекор здравому смыслу, и юный сын Дедала возомнил себя равным богам. И сгорели его крылья, и камнем упал он вниз, навеки скрываясь в волнах ласково принявшего его в свои объятия моря... Каждый раз, летая куда-нибудь дальним рейсом, она вспоминала этот миф. И бежали мурашки вдоль позвоночника, заставляя душу затравленно озираться. И лишь огромным усилием воли удавалось взять себя в руки. Нет, она не боялась летать, как многие, накачивающие себя алкоголем или снотворным едва ли не до полного беспамятства. Просто слишком живая фантазия имеет свои минусы. А то, что все мы рано или поздно умрем – давно уже не новость... В общем, с самого начала перелета из Мельбурна в Москву настроение было далеко не радужным. Но до победного конца ей удавалось удерживать нервы под контролем. Мысли крутились вокруг того, как же долго она не видела сестру вот так, лицом к лицу, без преграды монитора. Четверть века – страшно представить на самом деле. Порой винила отца в том, что он так поступил с ними обеими. Разделил то, что разделять было нельзя изначально. И кто знает, может это было чудом – то, что спустя годы они сумели найти друг друга, ведомые той нерушимой связью, что была дана им еще при рождении... Выдохнула, открывая глаза, и скользнув взглядом по бархатной темноте вечернего неба за стеклом иллюминатора. Улыбнулась, вспоминая последний сеанс видеосвязи. Ланка выглядела еще красивее, чем обычно. Эти длинные рыжие волосы, которые она отказывалась стричь даже под угрозой расстрела, и тот свет в зеленых глазах, который бывает только тогда, когда кого-то очень сильно любишь. Ей иногда тоже хотелось влюбиться вот так – чтоб до одури, до сумасшедшего шума крови в висках, до дрожащих пальцев и сбившегося сердцебиения, когда дышишь только им одним, и весь смысл жизни заключен в его улыбке. Виктория фыркнула про себя. Они были похожи, как две капли воды, и все же такие разные. Шебутная, вечно куда-то влезающая сестра, и слишком спокойная и тихая она. Словно огонь и лед, они органично дополняли друг друга... Где-то на задворках сознания вальсировала мысль о том, как примет ее новая семья Ланы, ведь та заранее предупредила, что они еще ничего не знают толком. И это напрягало бы, не будь Викки тем образцом спокойствия, при виде которого даже Будда нервно курил в сторонке. Ей было интересно хотя бы потому, что она столько слышала про этого Влада, что казалось – сама знает его всю жизнь. Но больше хотелось увидеть даже не его, а таинственного Димса, о котором ее сестричка могла трещать без умолку часами. Складывалось такое впечатление, что ее любимый рыжик просто души не чает в этом парне. Что само по себе уже было удивительно, ведь насколько успела изучить свою сестру Тори, та никогда и никого просто так не пускала в свою душу. А тут – словно о любимом чаде рассказывала, и с той неизменной теплотой в голосе, которую редко кому доводилось слышать, и еще реже – чувствовать на себе... - Уважаемые пассажиры, переведите пожалуйста спинки кресел в вертикальное положение, и пристегните ремни. Самолет идет на посадку. – Безликий, и какой-то бесконечно уставший голос бортпроводницы вызывал только одно желание – широко зевнуть. Не скрываясь, издевательски так, ответом на весь этот сонно-вымученный полет. Но Вика сдержалась, понимая, что это, в общем-то не совсем уместный порыв. Но чем ближе становилась конечная точка назначения, тем неспокойнее было у девушки на душе. Заправив за ухо темно-каштановый, почти черный, локон,выбившийся из короткого хвостика, она выполнила требуемые процедуры, уже предвкушая, как обнимет сестренку. И сколько всего им нужно обсудить, сколько еще рассказать друг другу, ведь они так давно не виделись. Но где-то по краю все равно заскреблось нехорошее такое предчувствие, и она никак не могла объяснить себе самой, что же такое происходит. Хотя, вывод напрашивался только один, и был самым логичным, как ни крути – что-то случилось с Ланой. Не смотря на разделяющее их расстояние, связь между сестрами всегда была очень сильна. Они умудрялись чувствовать настроение и состояние друг друга даже находясь через полмира. Пусть не так остро и ярко, как могли бы, будь рядом. Но когда плакала одна, грустно становилось другой. Когда одна болела, второй тоже нездоровилось. И так абсолютно во всем. Кто-то назовет это мистикой, а кто-то только пожмет плечами и улыбнется – близняшки, что с них взять... Москва встретила ее мелкой, противной моросью, забирающейся за шиворот короткой джинсовой курточки, и неприятно оседающей на коже. И уже на выходе из здания аэропорта накатило так, что Виктория едва не потеряла сознание, пошатнувшись. И если бы не проходящий мимо мужчина, она бы неминуемо упала. - Что с вами, девушка? Вам плохо? Давайте я позову дежурного врача. – Неожиданный спаситель, уже в летах, с проседью в некогда угольно-черных волосах, с неприкрытым беспокойством заглядывал в необычные, васильковые глаза. Вика в ответ только помотала головой, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, и унять то и дело накатывающие слабые отголоски чужой боли. Что-то было не так. Что-то было ОЧЕНЬ не так. И от этого на душе становилось только хуже, вызывая безотчетное желание бросить все, и мчаться как можно быстрее туда, где сейчас находилась сестра. - Нет-нет, спасибо, со мной все в порядке. Просто минутная слабость после длинного перелета. – Она немного вымучено улыбнулась, с благодарность опираясь на предложенную руку. – Но если и правда хотите мне помочь, помогите поймать такси. Я очень спешу. - Зачем же такси? Давайте я вас подвезу, только скажите – куда. – Потратив несколько мгновений на взвешивание всех за и против, Вика кивнула, доставая из сумочки телефон. Адрес Ланы она знала, сестра сообщила ей на тот случай, если у них не получится ее встретить. Но что-то (не иначе та самая женская интуиция) подсказывало, что по месту проживания рыжика не окажется. Попросив доброго самаритянина подождать, девушка набрала знакомый номер, и вслушиваясь в длинные гудки по ту сторону, не заметила, как начала по привычке кусать губы. Наконец, где-то после двенадцатого гудка, трубку подняли, вот только раздавшийся голос принадлежал отнюдь не сестре. Начать хотя бы с того, что он был мужским. Очень приятным, стоит отметить, мужским голосом. И очень уставшим... - Слушаю. - Здравствуйте, а могу я поговорить с Ланой? – И сердце будто бы замерло, ожидая вердикта, растягивая минуты до бесконечности, заставляя нервно постукивать носком туфельки по асфальту подъездной дорожки. - Простите, но она сейчас в больнице, и не сможет ответить. Ей что-то передать? – И вот оно, то самое чувство, когда сердце бухает куда-то в пятки, а по позвоночнику бегут неприятные мурашки от понимания – абзац, полный и окончательный. - А что... Простите, с кем я разговариваю? – Она не могла не спросить. - Меня зовут Дмитрий. Я – друг Ланы. – И даже вот так, не видя выражения лица этого парня, Викки почувствовала в его голосе нотки такого нешуточного беспокойства, что в душу невольно закрались подозрения по поводу истинных эмоций собеседника. - Очень приятно, Дима. Скажите, пожалуйста, по какому адресу находится больница? – Запомнив, и попрощавшись, она продиктовала адрес своему новому знакомому, которого, как оказалось, звали Виталий. Был он коренным москвичом, и летал в Лондон по делам собственного бизнеса, а теперь вот вернулся домой. До места назначения они добрались в рекордно короткие сроки. Мужчина словно чувствовал, что ей не терпится поскорее оказаться там, где сейчас находилась сестра. Вике на самом деле очень хотелось побыстрее, и сердце срывалось на лихорадочный стук, а пальцы невольно сильнее стискивали тонкий ремешок сумочки так, что длинные ногти впивались в ладони. И когда машина затормозила перед высоким зданием одной из дорогих частных клиник Москвы, девушка буквально пулей вылетела из салона, успев только сказать огромное спасибо своему «водителю», и прихватить чемодан. В холле клиники медсестра на ресепшене долго допытывалась, кто она и что ей нужно. Но даже у такого образца спокойствия, как Виктория, терпение в конце концов отказало. И она рявкнула на нахальную девчонку, после чего ей любезно разрешили оставить вещи под присмотром, и показали дорогу на нужный этаж. Стоит ли говорить, что лифт ехал просто ужасно медленно, и двери словно назло путались? Но в итоге она все таки добралась до нужного этажа. И уже примерно представляла, что ее там ожидает...