Мой брат - король!

      Весна пролетела незаметно, её вот-вот должно было сменить лето. Отцвёл вычищенный и обновлённый сад, была уже съедена первая партия зелени с грядок. Семена, предоставленные Алисой, прекрасно взошли, а заклинание, доработанное Пандорой, отлично защищало растения от вредителей.       Я тонула в работе. Её было столько, что мне не хватало ни времени, ни сил. Даже не представляю, как бы мы жили, если бы не были волшебниками.       Рон подрос и теперь часто орал, требуя внимания. Близнецы стали просто неконтролируемыми. У них усилились детские выбросы, и то, что они не могли разбить, — взрывали. Репаро стало получаться даже без произнесения заклинания вслух.       Артур пропадал на работе иногда и в выходные. Они с Джеймсом восстанавливали данные о создании гобеленов.       Лили, наоборот, много времени проводила у меня. Беременность давалась ей тяжело. Она капризничала, жаловалась на головные боли и чувствовала себя бесполезной. Её натура требовала активных действий, но против природы не попрёшь. Она стала неповоротливой, мучилась от изжоги и покрылась многочисленными пигментными пятнышками, отчего чувствовала себя уродиной. Для признанной красавицы это был удар.       Я, как могла, пыталась сглаживать её положение: занимала Лили чтением книг для детей, учила её печь пироги и максимально пользоваться бытовым волшебством, на которое она в школе не обращала внимания, — всё делали домовики. Мы много гуляли, она с Ронни, а я — делая работу по саду и развлекая близнецов. Самозанятые карамельки обладали сокрушительной разрушающей мощью. И всё это тоже отнимало время, которого и так не было.       Лили с Джеймсом постепенно перебирались в родовой дом. Поттер, поддавшись давлению со стороны разъярённой беременной ведьмы, сдался. Пострадал и Сириус. Джеймс потребовал от него перебраться с ними и занять пару комнат, дом ведь немаленький. Сириус был не очень в восторге от этой мысли, тем более, что у него стали налаживаться отношения с роднёй, но в итоге поддался на уговоры. Питеру и Ремусу, паре школьных друзей четы Поттеров, Джеймс тоже озвучил своё желание пригласить их в дом, но Питер отшутился, а Ремус был слишком горд, чтобы принять помощь друзей.       Уже расконсервировали одно крыло, Джеймс провёл нужные ритуалы и разбудил эльфов. Они активно занимались уборкой дома. Через пару дней можно будет переезжать в хозяйские спальни.       Лили дни напролёт щебетала о детской и огромном количестве найденных в доме игрушек, принадлежавших поколениям Поттеров. На общей волне вдохновения и беременной сентиментальности даже написала письмо сестре, решив, что семья — это всё-таки семья, какая бы она ни была.       Возможно, на это её решение частично повлияла и я. За последние несколько месяцев я стала ей подругой и старшей сестрой, о которой Лили всегда мечтала. По рассказам Лилс, Пэтти всегда была слишком чопорна, строга и эгоистична. А я… Очень напоминала Лили её маму.       Петунья тоже была в положении. Между сёстрами завязалась переписка. Пока достаточно официальная и не очень тёплая. Но ранее они не общались вовсе.       Ещё Лили поговорила с Северусом. После ритуала Северус пропал почти на неделю. Затем появился, но все их разговоры кружили лишь вокруг работы, словно они просто случайные знакомые или коллеги. Однажды Лили не выдержала, вспылила, они вдоволь поорали друг на друга и… Помирились. Без своей болезненной любви Северус был отличным собеседником, и она не боялась говорить начистоту, волнуясь за его больное самолюбие.       Я кормила Сева пирогами, стараясь хоть чуть нарастить ему мясца на кости, он был болезненно худ и походил на оживший скелет. Волшебник никогда не отказывался, периодически притаскивая те или иные зелья детям в благодарность. Он не умел принимать заботу, чувствовал себя обязанным сделать что-то в ответ. Насильно поил Лили какими-то своими разработками, искренне переживая за её здоровье. По этому поводу они тоже ругались, и не раз.       Ещё одно, но, наверное, самое серьезное изменение перетерпели наши с Артуром отношения. Он стал вести себя иначе. Что-то отпустил. Словно какая-то пружина в нём перестала сжиматься. Чаще улыбался, искренне радовался всему, что тащили ему дети, и с удовольствием проводил с нами время. Стал меньше пропадать в гараже и больше помогать мне. И стал делать подарки. Небольшие и чаще нужные, чем романтичные. Но это были именно подарки. Он притащил мне новое платье, хотя я и сшила себе несколько вполне комфортных. Это же было праздничное, красное, с затейливой золотой вышивкой. Я думала, оно не подойдёт рыжеволосой, но, как ни удивительно, село прекрасно и сделало меня по-настоящему симпатичной. Приволок вазу, зачарованную, чтобы цветы в ней долго не вяли. Поколдовал над кроваткой Рона, и теперь, когда его нужно было уложить спать, кроватка качалась и напевала незатейливую колыбельную моим голосом.       Что-то стремительно менялось между нами, и я не понимала — к добру или к худу. Я тогда ещё не знала, что это часть Большого Заговора Детей.       Чарльз, Билли и Перси дружно решили, что Мэри — это лучше, чем совсем никакой мамы. И страшно переживали, что однажды она просто их бросит. Уйдёт. Может, как ушла мама, а может, ей однажды просто надоест с ними возиться, и она уйдёт. Дети посоветовались и решили — нужно что-то делать! Был разработан план: она должна полюбить их и отца. Тогда уж точно никуда не денется.       Кроме того, у Чарльза была мечта, о которой братья не знали. Он уже давно просил сестру. И пусть просил он её у мамы, а не у Мэри. Теперь уже неважно. Но сестру хотелось. Братья — это скучно! А теперь, когда мамы больше нет, Чарльз очень сильно хотел сестричку. А без Мэри её никак не получить!       Мальчишки решили вести себя как паиньки, помогать Мэри по мере возможностей и контролировать малышню. Ну и подтолкнуть отца к Мэри. Потому что отец у них замечательный, но глупый. Сам он ни за что не поймёт, что должен полюбить Мэри.       Первым пунктом плана было заставить папу чаще ночевать в комнате Мэри и Рона. Для этого Билл с Чарльзом создавали отцу невыносимые условия для сна. Чарльз начал разговаривать как бы во сне, а Билл то и дело вставал то попить воды, то в туалет. Они оба просили рассказать сказку, погреть им молока или поесть, просто перешептывались, делая вид, что пытаются говорить тихо.       Отец ворчал, кричал, бухтел, но раз за разом уходил спать к Мэри. Этот пункт плана сработал!       Затем они стали таскать Мэри букеты полевых цветов и вынудили отца подарить ей специальную вазу, чтобы цветы не вяли. Этого оказалось мало. Несмотря на все их усилия, ничего не происходило. Родители были слишком увлечены своими взрослыми проблемами и никак не хотели начинать друг друга любить. Разве это так трудно?! И тогда Билл, как самый старший, пошёл говорить с отцом.       — Пап, у меня к тебе серьёзный разговор, — начал он.       — Сын? — ответил Артур, приподняв брови.       — Только не надо смеяться. В общем, мы тут подумали все, — и он неопределённо повёл печами, — и решили, что хотим, чтобы Мэри была нашей мамой, — Билл выдохнул и решительно посмотрел на отца исподлобья.       — Она и так ваша мама, — протянул опешивший Артур.       — Нет, она «как бы» наша мама. А мы хотим, чтобы она стала нашей мамой по-настоящему! — в голосе Билла появились визгливо-требовательные ноты, совершенно для него нехарактерные.       Артур пристальнее посмотрел на сына. Что-то изменилось в нём, да и во всех детях за последнее время. Что-то, что он пропустил, пропадая на работе и с Джеймсом. И теперь ему предстоит понять что. А Билл меж тем продолжил:       — В общем, пап, ты любишь Мэри?       Вопрос поставил его в тупик. Он очень уважал Мэри за её стойкость и несгибаемость, за заботу и внимание к детям, за то, как она без малейших сомнений взвалила на себя его семью и тащила на себе груз обязанностей без жалоб и с улыбкой, словно ей вовсе не трудно. Любил ли он её? Артур точно мог сказать, что уже не видит в ней своей Молли. Мэри была иной. Она даже выглядела иначе. Она обладала лицом Молли, но иной мимикой, осанкой, жестами. Иначе говорила и практически не повышала голос. Дети слушались её и во всём старались угодить. Ей было не лень разъяснить непонятное и не стыдно учить новое.       Любил ли он её? Нет. Он восхищался ею, безмерно уважал и ценил. Смог бы он её полюбить когда-то? Возможно. Эту женщину сложно было не полюбить. Не будет ли это предательством по отношению к Молли? Артур задумался. Его Молли не хотела бы, чтобы он всю жизнь скорбел. Она хотела бы, чтобы он был счастлив и чтобы дети были счастливы тоже. Но значит ли это, что он должен завоевать любовь этой другой женщины, которую ему преподнесла судьба? Возможно, позже.       Дети обладали более гибкой психикой, чем он сам. Слишком много места в его жизни занимала Молли. Они вместе учились в школе, влюблялись, перестраивали этот дом, рожали и растили детей. Вместе они всегда побеждали. Были крепостью друг для друга. Какой бы замечательной ни была Мэри, пока его сердце ещё занято. Он не хотел заполнять пустоту другой женщиной. Это нечестно. Любовь должна приходить, когда отболит.       — Нет, сынок, я не люблю Мэри, — ответил Артур твёрдо. — Она мне очень нравится, но я её не люблю.       Билл выглядел расстроенным и каким-то потухшим.       — Но тогда… Что же нам делать?! — воскликнул он. — Если мы все не будем друг друга любить — всё будет потеряно! Пап, вдруг она уйдёт?!       Артур смотрел на сына и думал, что ему только показалось, что они пережили утрату и у детей всё хорошо. Он просто хотел так думать.       — Сынок, — начал он осторожно, — Мэри обещала остаться с нами. Теперь мы её семья. Она, конечно, свободна в своём выборе: уйти или остаться, — он сделал паузу, подбирая слова, — но мы можем сделать всё от нас зависящее, чтобы её выбор был в нашу пользу.       Билл сосредоточенно кивнул и вдруг прильнул к отцу, обнимая того крепко-крепко. Потом клюнул в щёку и убежал по своим детским делам. Артур остался. Он чувствовал себя… Целым. И это чувство было непривычно-забытым. Он встал, вышел на крыльцо и подставил лицо солнечным лучам. Улыбнулся. Чувство было близким к тому, что можно назвать счастьем.