Мой брат - король!

      Я не успела допеть свою песнь. Но точно знала — за меня её допели другие. И, плавая в призрачном Нигде, чувствовала тепло, слышала сотни голосов, но не могла разобрать слов. Пока не увидела силуэт.       Наконец-то, ужель за мною пожаловала Хозяйка Судеб? Но это оказалась не она. Мне навстречу шла женщина примерно моих лет, невысокая, полная, рыжая. Вся какая-то тёплая и мягкая. Она остановилась напротив и посмотрела на меня карими глазами. В моей голове пронеслись образы мальчишек разного возраста, одинаково рыжих и светлокожих. И такого же рыжего мужчины. Долговязого, улыбчивого, солнечного. Женщина смотрела на меня долго, знакомила с заботливым и внимательным мужем Артуром, сдержанным и основательным сыном Биллом, шебутным и любознательным Чарльзом, вдумчивым и закрытым Персивалем, одинаковыми внешне, но такими разными близнецами: Фредериком и Джорджем. Последним промелькнуло сморщенное личико младенца, лежащего на материнской груди. Последнего сына, которого она едва успела увидеть. Я бы и хотела оторвать взгляд, но не могла. И тут за спиной женщины, словно из тумана, соткалась тропинка, ведущая к саду, в котором спрятался домишко, будто собранный из кусочков разных домов, поставленных друг на друга. Она повела рукой, приглашая меня ступить на тропу.       Мой народ верил, что смерть — это лишь начало пути, и нельзя отказывать Хозяйке Дорог, когда она озвучила свою волю.       — Это большая честь для меня! — поклонилась я женщине. И услышала в голове:       — Меня зовут Молли. Береги мою семью. Свою семью.       Я сделала шаг на тропинку, и она, будто сама собой, легла мне под ноги. Прошла вглубь сада, ступила на крыльцо и взялась за дверную ручку. Распахнула дверь и очнулась.       И закричала от дикой боли. Неведомая сила пыталась сломать мне рёбра и разорвать живот.       — Молли, очнулась, рыбка моя! Терпи! Ещё потуга, выйдет послед и всё, не в первый раз ведь, девочка! Ох и напугала ты меня, дорогуша!       Говорил мужчина в желтых одеждах. Ещё один страшный спазм скрутил меня, и вдруг резко стало легче.       — Ну вот, умничка! Сейчас всё заживим, выпьешь зелье, и будешь как новая!       Мужчина замахал над моим животом короткой тонкой палочкой, и боль отступила. Я скосила глаза на грудь, на которой лежал сморщенный красный младенец, измазанный кровью и какой-то слизью. И я как-то особенно остро прочувствовала, что это Мой Сын. Не знаю, были ли это моим чувством, или чувством Молли. Но я смотрела на ребёнка и не могла наглядеться. Что-то огромное и необъятное росло в груди.       — Здравствуй, Сын, — проговорила я, улыбаясь и проводя пальцем по носику новорожденного. Когда-то таким же я впервые увидела брата. А теперь у меня есть сын.       Мой сын. «Сыновья», — вдруг вспомнила я. У меня теперь шесть сыновей, и я пообещала позаботиться о них.       Вокруг суетились люди в желтых и зелёных одеждах. Мне дали выпить горького питья из тёмного фиала. Затем помогли встать и пройти в непривычно светлую комнату с несколькими кроватями. Я несла сына, завернув его в мягкую ткань. Потом кормила его на кровати. Он сосал, причмокивая. С непривычки грудь болела — словно огненные струйки неслись к соску. Но вскоре это прошло. Я знала, что молоко ещё придет, а сейчас это лишь молозиво, и его сосать ребёнку труднее. Потом станет легче.       Ребёнок морщился и покряхтывал. Затем в какой-то момент просто расслабился и отпал от соска, даже не прикрыв ротик. Я завороженно смотрела на него, и тут меня посетила тревожная мысль: где жрец? Почему до сих пор никто не провёл посвящение? Как можно раньше после рождения нужно провести ритуал!       Как представитель правящей семьи я не раз присутствовала при ритуалах и даже однажды видела, как женщина, новоиспечённая мать, проводила его сама, в отсутствии жреца. Видимо, и сейчас придется самостоятельно вводить моего мальчика в мир. Я посмотрела на сына, про себя проговорила текст ритуала и завела речитатив:        Плоть от плоти моей, кровь от крови моей,        Укусила губу, взяла пальцем капельку крови и нарисовала перевернутый полумесяц сыну на лбу.        Шесть раз на гору поднималась, шесть спусков одолела, За тобой пришла, тебя в мир привела.        Закрыла полумесяц, образовав круг на лбу младенца.        Голос к голосу, волос к волосу, судьба к судьбе!        Вырвала волосинку и аккуратно повязала сыну на руку.        Благословляю тебя Родом отца и его отцов        Поставила точку над правым глазом.        Прошу защиты у Рода матери и всех матерей              Точка над левым.       Оставалось самое сложное — посвятить сына и принести жертву, но кому? Хотя что тут думать! Той, кто правит нами всеми, той, без которой нет жизни.        Гостья и Хозяйка, Великая Мать, прими сына моего! Веди его, береги его, дай ему сил, дай ему удачи, пусть беда обходит стороной. Три зимы не буду стричь волос — тебе отдам! Коль принимаешь жертву мою, да будет так!              Поставила последнюю точку — в центре круга. И круг вспыхнул светом! Жертва принята!       Всего раз до этого я видела, как Боги принимали жертву — когда вепрь распорол брату живот на охоте. Тогда колдун призвал Силу. Брат был посвящён Абрису, Богу Войны и Мира. Его Сила требовала кровной жертвы, и я отдала свою женскую кровь. Применив право — жизнь за жизнь. Брат поправился, а ко мне больше никогда не приходили лунные крови. Жрец сказал, что чрево моё отныне пусто и не принесёт сыновей. Но брат остался жив.       Сегодня второй раз явилась мне милость Богов, теперь Великой Матери. Моего сына благословили. Не ждёт его простая судьба, но удачлив он будет и да прославится в веках!       Я смотрела на сына, чей лобик очистился — он хмурил бровки во сне. Тут двери комнаты распахнулись, и вошел тот светлый солнечный мужчина, которого показала Молли — Артур, её муж и господин. Я встала и поклонилась, как положено, чуть склонив голову. Артур выглядел удивлённым, но тут же подлетел к нам с сыном, обхватил мои плечи руками и заговорил:       — Как ты, Моллипусенька? Целитель сказал, в этот раз прошло тяжелее, чем с близнецами! Тебе ещё месяц нужно будет пить зелья для восстановления. Но уже завтра можно будет домой! Попьёшь кроветворного, чуть отдохнёшь в палате, и я тебя заберу. Мне дали всего несколько выходных в Министерстве, а парней оставить не с кем!       Он говорил быстро, взволнованно осматривая жену с ног до головы. Пытался убедиться, что с той действительно всё нормально. Телесно так и было.       — Артур? — я остановила его речь, подняв свободную руку. — Мне нужно тебе рассказать кое-что.       И я, усадив мужа Молли на кровать и вручив ему новорожденного сына, поведала о том, что Молли отправилась Последнею Тропою, и её ждёт другой путь в одном из миров, как угодно будет Хозяйке Дорог. Теперь о её детях предстоит заботиться мне. Поведала, какая это для меня большая честь. Рассказала о своей смерти, пребывании в Нигде, о встрече с его женой и о том, что она мне показала.       Сначала Артур недоверчиво улыбался, затем нахмурился, вскочил, хотел звать целителя. Но задав мне несколько вопросов, убедился, что я не вру. Да и по моему поведению понял — я не его Молли.       Посмотрел на сына, которого продолжал держать на руках, привычным движением придерживая головку и слегка покачивая. И беззвучно заплакал. Мгновенно посерел весь. Он молчал, и столько в этом молчании было боли, столько муки. Я не представляла, что он сейчас чувствует. Ведь когда я потеряла отца, у меня было его тело, и я могла отдать ему дань памяти, празднуя смертную Тризну, танцуя и зажигая костры, дабы ему было теплее идти по Долине Смерти. Моя боль была сильна, но отец прожил достойную долгую жизнь. И не дело живым держать мёртвых. А как быть этому мужчине, у которого отняли любимую женщину, и даже не было возможности проститься с её телом? Ведь тело было живо, вмещая чужую душу. Захватчицу. Но и притворяться Молли, жить в её доме я не имела права. Это бесчестно. Она связала с этим мужчиной свою судьбу перед людьми и Богами. Она дала ему шестерых сыновей. И он имеет право знать. И хотя я обещала Молли беречь его и её сыновей, но позволить мне это делать мог только он.       Так мы и застыли в звенящей, тягостной тишине, наполненной болью. Наконец, Артур поднял на меня взгляд.       — Как тебя зовут? — его голос чуть дрожал, но был твёрд.       — Мариэтта Верная, принцесса Эрнийская, — я смотрела на него спокойно, хотя в душе разделяла его скорбь. Моя была иной. Я не увижу, как брат женился, и его детей, которых мечтала когда-то растить как своих. Не буду стоять за его плечом на советах и не увижу, как заключат мир, к которому шла всю свою жизнь. Не увижу, как брат наденет корону.       — Её звали Мэри, — грустно сказал Артур. — Она не любила это имя. Всегда говорила, что Мэри была Пруэтт, а она — Молли Уизли.        Он сжал крепко кулак на левой руке и покосился на сына, лежащего на согнутой в локте правой. — Я могу называть тебя Мэри?       Я склонила голову. Молли выбрала сильного духом мужчину. И только что он позволил мне выполнить свой долг.              Мы говорили. Он собрался с силами и, отодвинув свою боль, расспрашивал меня о мире, откуда я пришла, и говорил о своём. О нашем. О мире, в котором нам предстоит растить сыновей.       Молли было тридцать лет — так здесь говорили. Я привыкла считать года зимами.       И вся семья Уизли умела колдовать. Я не поверила: у нас колдуны рождались редко, и это было великим чудом. Таких детей забирали у родителей и учили в закрытых колдовских общинах. Колдуны жили долго. Наш колдун встретил рождение отца моего отца, а выглядел едва старше меня. Но здесь волшебников — так они себя называли — было много. Правда, редко когда в семьях рождалось больше двух детей. Молли и Артур были исключением. Тем не менее волшебники представляли отдельную расу, как я поняла. Они жили закрыто среди обычных людей — магглов, — иногда образовывая с ними пары. Волшебники, у кого мать или отец были обычными людьми, считались полукровными. Иногда случалось так, что у обычных людей рождался волшебник, и тогда его называли магглокровным.       Для меня слышать такое было немного странным. Видимо, не совсем разные расы эти волшебники и магглы, раз возможно скрещивание. У нас пара человека и оборотня была бы бесплодна. Уточнила. Как оказалось, оборотни в мире Молли тоже были. Но эти создания теряли человеческие черты в полнолуние и становились дикими зверями. Удивительно благословение Великой Матери, и чудны проявления её! Здесь всё было иным. Королей не было. Правил волшебниками Министр Магии, которого выбирали — вы только вдумайтесь — обычные маги! Не было никакой правящей семьи, хотя аристократия присутствовала. У них была своя палата в парламенте. Непонятно.       От обилия новой информации начинала болеть голова. Проснулся Сын, и я стала его кормить. Артур смотрел за этим процессом молча. Как ему? Смотреть на то, как жена кормит Сына, знать её до каждой родинки, каждую черту и жест, и понимать, что здесь, с ним, её больше нет? И хотя я с детства знала, что после Смерти обрету новый путь, никогда не слышала историй о том, как Путешественник приходит в чьё-то тело. Лишь легенды и сказки. Теперь я сама стала частью такой страшной сказки.       Артур рассказывал ещё об их доме, который называется Нора, и о детях. Обещал прийти вечером и принести колдографии. Это, как он объяснил, живые моменты, запечатлённые на бумаге. Его было очень трудно понять. Он говорил на языке, который знала Молли, и я его понимала, но значение многих слов ускользало. Что такое бумага? И что за министерство, в котором работал Артур?       Место, куда меня перенесло, называлось госпиталь. Такое здание, где много врачевателей — целителей — исцеляли от всяческих недугов. Комната, в которой мы находились, — палата. Странные прозрачные штуки на окнах — стёкла. Я не показывала своей паники, ведь я принцесса и должна держать лицо в любой ситуации, но этот мир был слишком… чуждым. Иным, непривычным. А мне в нём предстояло позаботиться не только о себе и только что приведённом в мир Сыне, но и об остальных детях Молли!       Артур погладил по головке вновь заснувшего сына, достал из рукава своего одеяния короткую коричневую палку и взмахнул над квадратом ткани, лежащем на столике у кровати.       — Я зачаровал пелёнку на самоочищение, до вечера продержится. А там я приду и подновлю. Спи, Мэри, набирайся сил. Тебе ведь тоже сейчас нелегко.       С этими словами он, сделав глубокий шумный вдох, удалился. А я осталась стоять посреди палаты с Сыном. Нужно было подумать, и было о чём.