Обо всём и без порядка

      — Сколько колодцев ты отравил за свою недолгую жизнь? — ронин сидел напротив синоби и зачем-то точил веточку.       Кадзу сделал вид, что не услышал вопроса и подкинул в небольшой костёр ещё немного хвороста. Мэй скоро проснётся, и путь продолжится, но они так и не договорились, кто будет нести вторую стражу. Первой вызвалась Мэй, Масамунэ и Кадзу почти не спорили — каждый посчитал, что так она лучше выспится. Вторая вахта была самой сложной, потому что сон делился надвое.       Конечно, как Кадзу, так и Масамунэ могли не спать несколько ночей благодаря жестокому обучению, что они прошли в детстве. Сейчас же они не спали не столько из-за необходимости, сколько из-за гордости.       — А сколько колодцев ты заказал отравить у синоби, потому что самураю это чести не прибавляет? — голос Кадзу был абсолютно спокойным и ничего не выражал.       Тонкая палочка сломалась в сильных руках Масамунэ, и он бросил её в костёр. За долгую ночь ронин уже начистил своё оружие до блеска, и теперь ему нечем было заняться, кроме препирательств с Кадзу.       Синоби и ронин сидели ночью у костра и взаимно упрекали друг друга за родовое ремесло. Так могла бы начаться история о кровавой бойне, если бы они оба не были знакомы с Мэй. Она объединила их своим желанием разгадать загадку таинственных врат и справиться с могущественным óни. Для этого ей нужна была помощь их обоих.       — Вы уже встали, — Мэй улыбнулась. — Нужно было разбудить меня, нам не стоит задерживаться.       Мужчины хмуро переглянулись. Кадзу достал из заплечного мешка тофу и передал девушке.       — Как твоя нога?       — Уже лучше, наверное, но сама я пока идти не смогу.       Масамунэ коротко свистнул. Несколько минут ничего не происходило, но потом кусты затрещали, и из-за веток показалась серая морда Кирин. Эта кобыла не раз выручала самурая своими быстрыми ногами и живым умом. Ронин, синоби и кицунэ покидали провинцию с боем. Мэй легко ранил в ногу один из стражников, но для лучшего заживления её не стоило тревожить. Девушка ехала верхом.       Мэй любила животных, и лошади входили в их число. Но никто и никогда не учил гейш свободно держаться в седле, поэтому Мэй старалась не выпускать из рук поводья, чтобы притормаживать возбуждённую Кирин. Лошадь как будто что-то чувствовала: она артачилась, рыла землю копытами, разворачивалась перпендикулярно дороге…       — Ну же… — Масамунэ ласково потрепал кобылу за ушами, но и это не помогло.       — Говорят, конина вкусная, я не ел, но… — Кадзу заметил грустный взгляд Мэй и замолчал.       Слегка сощурившись, Масамунэ быстрым движением вынул катану из прикрытых одеждой ножен. Кадзу удивился, он прекрасно знал, что Кирин для него много значит, но угрожать ему оружием за невинную шутку… Синоби повернулся.       — Отдавайте деньги, и мы вас отпустим, может быть, — разбойник глухо рассмеялся на последней фразе, Кадзу разглядел его гнилые зубы.       — У нас ничего нет, — голос Масамунэ был холоднее стали.       Мэй сидела в седле и боялась пошевелиться, разбойников было слишком много, они их окружили, воспользовавшись фокусами кобылы. Никто не услышал, что кто-то подобрался слишком близко.       — Если у этой госпожи есть монета для найма двух телохранителей, то и для нас найдётся.       Кирин громко заржала и встала на дыбы, размахивая копытами. С дерева прямо перед её мордой спрыгнул ещё один разбойник. Мэй хотела упереться руками в заднюю луку седла вместо того, чтобы прижаться к конской шее. Её ноги легко выскользнули из стремян. Падение было тяжёлым.       Кадзу и Масамунэ переглянулись. Всё остальное произошло слишком быстро. Вместо того чтобы ловить сбежавшую Кирин и проверять Мэй, они начали танец смерти. Они были смертью.       Головорезов было шесть. Двое из них были вооружены крайне скудно и почти не представляли опасности. Они умерли первыми. Кровь их окропила дорогу, но не остановила оставшихся четырёх. Они нападали подло, заходили со спины и пытались подрезать сухожилия.       Масамунэ увернулся от рубящего удара одного из врагов и достал его катаной. Мужчина по инерции продолжил движение, он ещё не знал, что пропустил смертельный удар. Катана выскользнула из рук ронина, она застряла в плотном теле, рухнувшем на дорогу. Масамунэ отпрыгнул в сторону, словно спиной он видел, что кто-то хочет воспользоваться его безоружностью. Кадзу метнул в его сторону сюрикен. Скорее всего, шипы оружия были отравлены. Ронин проследил, как ещё одно тело полило потрескавшуюся от жары почву своей кровью.       Через плечо Кадзу глянул на Мэй. Она не вставала. Синоби двигался с такой скоростью, что Масамунэ видел только следствие его движений: кровь и трупы. С неохотой он подумал, что Кадзу — достойный противник.       — Помоги ей, я разберусь, — крикнул ронин, осталось убить последнего разбойника из шестёрки.       Щербатый и невысокий, последний не производил впечатление хорошего воина. Но он был до сих пор жив и не бежал, оставшись в меньшинстве. Масамунэ не стал тратить время на поиски своей катаны, с тихим шелестом он обнажил вакидзаси, оружие самураев.       Кадзу встал на колени рядом с Мэй. По её затылку струилась тоненькая струйка алой крови, кость была цела. Она просто сильно ударилась и потеряла сознание. Синоби расслабил шнуровку её одежд и хотел встать. Но почему-то упал. Сильная рука оттолкнула его в сторону как соломенное чучело для тренировок. Кадзу перекатился и вскочил на ноги, готовый как отражать удары противника, так и наносить их. Но атаковать было уже некого.       Масамунэ стоял на ногах, едва покачиваясь от усталости, и тяжело дышал. Кадзу осмотрелся. Вокруг них лежало семь мёртвых тел, Мэй он считать не стал, с минуты на минуту она должна была очнуться. Седьмой разбойник затаился на ветках и решил воспользоваться моментом, когда Масамунэ был занят щербатым, а Кадзу — Мэй. Он приземлился близко к синоби, в его ладони был зажат короткий кинжал. Ронин оттолкнул Кадзу и одним ударом вакидзаси лишил последнего разбойника жизни. На всякий случай ниндзя всмотрелся в густые кроны деревьев.       Одежда Масамунэ пропиталась кровью. Кадзу подумал, что это была кровь нападавших, но ронин выдернул из груди короткий кинжал и бросил на землю, зажал рану рукой.       — Я осмотрю тебя.       — Всё в порядке, — Масамунэ неловко отшатнулся от рук синоби, было видно, что каждый вздох отзывался болью.       — Я тебя осмотрю, — с нажимом повторил Кадзу и попросил ронина лечь на землю.       Синоби разрезал ткань на груди, чтобы открыть доступ к ране. Сжал губы и покачал головой:       — Он проткнул тебе лёгкое, воздух через рану попадает в грудь на вдохе, но не выходит на выдохе, иначе кровь бы пенилась. Я не смогу тебе помочь. Давление в груди будет расти, пока… — Кадзу говорил спокойно, но ему было жаль.       — Значит, я нашёл то, что искал, — Масамунэ перевернулся на больной бок, внутренности сдавливало, словно тисками, дышать было тяжело.       — Ты искал достойной смерти, а умер, защищая того, кого при жизни считал не более чем грязью под ногтями господина. — Кадзу опустился рядом с ронином, он хотел облегчить ему боль, но не знал как.       — Я умер, защищая кицунэ, о которой говорится в древних пророчествах, — Масамунэ поджал ноги и застонал от боли, хотя не собирался. — Я подарил ей вакидзаси, который будет защищать её, — дрожащими руками ронин подвинул короткий меч в сторону синоби.       — Я обещаю оберегать её, Масамунэ, — Кадзу крепко сжал рукоятку вакидзаси в ладони и осторожно закрыл глаза воина. Глаза самурая…