Парад Солнца

6 апреля; 7:32 — Да, понимаю, я использовала магию при маггле, но это было сделано ради расследования. Мне пришлось отвлечь его, чтобы… Начальник прервал её взмахом руки. — Хорошо. — …Хорошо? — Вы применили трансфигурационное заклинание, устроили возгорание при помощи магии, а потом наложили чары, превратившие пламя в подобие украшения. Ничего разрушительного или… — он вытянул палец, ловя над своей головой бумажный самолётик. — Иногда для выполнения задания сотрудники отдела магического правопорядка должны придерживаться определённой тактики. Ваши заклинания не выходят за рамки такой практики. Изложите всё в вашем отчете. Хорошая работа. Гермиона, моргнув, смотрела, как он выходит из кабинета. 7 апреля; 14:59 Она провела несколько часов в думосборе: вглядывалась в свои непродолжительные воспоминания о карте, потом выныривала из них и наносила точные линии на большую доску. Ей приходилось быть предельно внимательной, чтобы верно перенести все детали. К тому же нужно было следить, чтобы в комнате не появился кто-то ещё и не заметил, над чем она работает. Гермиона не назвала бы это ложью. Она придержала кое-какую информацию ради самого задания. Она не сомневалась: её начальство решит, что она слишком углубилась в бессмысленные детали, на которые лишь зря тратит время. Или же они придут к выводу, что в слухах всё же крылся некий смысл, и передадут дело кому-то более опытному. Гермиона уже слишком увязла в этом расследовании, чтобы уступить его, к тому же она была уверена: никто другой не сможет выполнить его должным образом. Все закончится тем, что либо Малфой совершит прыжок во времени и угробит весь мир, либо же воскреснет Волдеморт. Она не знала, какой из этих вариантов хуже. Иногда она просыпалась, убеждённая, что вот сейчас увидит потолок той дурацкой палатки. Порой она забывалась — и не понимала, как такое вообще возможно. Гермиона заваривала чай и прикидывала, что ещё ей надо выяснить или придумать для достижения успеха в войне. Она завязывала свои кроссовки как можно крепче на случай, если вдруг придётся бежать, или заходила в Нору, ожидая увидеть маячащего за Джорджем Фреда и сидящих за столом Люпина и Тонкс. Она смотрела на Гарри и беспокоилась о том, чем же всё это закончится, вместо того, чтобы волноваться, как он живёт теперь, когда всё уже свершилось. Много раз в груди плотным комом сжималось беспокойство, которое исчезало лишь тогда, когда она напоминала себе, что война осталась в прошлом и можно успокоиться. Они слишком много лет жили с предчувствием надвигающейся катастрофы, которая потом и разразилась. Гарри, Рон и она сама всегда находились в ожидании новой битвы. Мирное время длилось всего лишь год, и она так и не привыкла к нему полностью. Она всё ещё ждала, что вот-вот вбежит Гарри и сообщит, что он вернулся. Знание того, что, вероятно, существует растение, способное оживлять мёртвых, не способствовало спокойному сну. Сейчас не время для министерских назначений и привлечения к поискам новых людей. Гермиона подбиралась всё ближе к цели и знала, что ей делать. Она решила, что раз уж речь шла о действительно важных вещах, придерживание кое-какой информации было оправдано. На самом деле она умолчала только о Малфое, не желая, чтобы кто-то узнал о её сотрудничестве с ним ради выполнения задания. А ещё об Эстербей, найденном зелье и о том, что из-за него случилось. Гермиона сообщила руководству о вьетнамском антиквариате, но охарактеризовала эту информацию, полученную из списка слухов, как бесперспективную и надеялась, что использование магии ради вьетнамской фигурки Флоры будет признано приемлемым. Гермиона потёрла гудящую голову и развернула несколько атласов и свою копию карты. Сейчас было важно выяснить, картой чего она была. И, возможно, тогда Гермиона сможет заснуть. 25 апреля; 3:17 Танец счастья. Существовало несколько его разновидностей, наверняка они даже были в чём-то похожи на снежинки — двух подобных не бывает и всё в таком роде. У счастья был некий ритм, и пока остальные притопывали или крутились, выполняя известные танцевальные движения, танец Гермионы был... только её. Дикие вращения руками, верчение головой, прыжки и покачивание бедрами. Очень немногие получали… привилегию наблюдать за ней в те минуты, когда она вела себя словно под воздействием запрещённых препаратов или как ребенок, попавший в сделанный из сластей домик и уже успевший съесть гостиную. И это, пожалуй, было хорошо. Спонтанные победные пляски лучше всего подходили для тех моментов, когда окружающие люди тоже заходились от восторга. Сосед громко стукнул в тонкую стенку, смежную для их гостиных, обрывая безудержное веселье. Почти нечеловеческий вопль радости утих, но улыбка по-прежнему играла у Гермионы на губах, когда, откинув волосы с покрасневшего лица, она посмотрела на карту. Наконец-то. После целых недель поисков места, которое бы совпало с картой своими очертаниями, ей повезло. Несколько лежавших на полу книг по мифологии были открыты на страницах, посвящённых Флоре, Хлориде, Фавонию и Зефиру; последний и привел её в нужное место — считалось, что он жил в месте под названием Фракия. Перерыв несколько фолиантов, Гермиона смогла разыскать карту древней Фракии, которая являлась областью, поделённой сейчас между Болгарией, Грецией и Турцией. Границы этого региона подходили почти идеально. Наконец-то, наконец. Карте Гермионы не хватало детализации. На неё были нанесены две линии, которые Гермиона определила как реки или дороги, пара зигзагов, походивших на горы — вот и всё. Три места были отмечены чёрными кругами, и на одном из них был нарисован знак «Х», который мог обозначать бесполезность или наоборот — важнейшее значение этой точки. Это всё, что имелось в её распоряжении, но теперь она могла выяснить. Ей всего-то и нужно было определить, какие места скрывались за этими отметками, и тогда поиски возобновятся. Гермиона сбегала на кухню, включила горелку, поставила чайник и бросилась обратно в гостиную. Набрав ещё больше книг и запутавшись в ногах, она разложила фолианты на полу по кругу. Наконец-то, наконец. 29 апреля; 16:29 Отыскать пещеру было нелегко даже при наличии карты. Хоть отметка и давала представление о месте поисков, масштаб был искажён. К счастью, Гермиона провела исследование. Кое-кто полагал, что Зефир жил во дворце вместе со своим братом Бореем, а кое-кто верил, что они оба обитали в пещере — разных или в одной и той же, этого она не знала. В ряде книг она вычитала, что Борей жил где-то на горной цепи Гем, известной сейчас как Стара Планина или Балканские горы. И раз уж отметка располагалась именно там, Гермиона знала: что-то в данном районе было. Она прошагала по крутой пересечённой местности несколько часов, пока не обнаружила это — едва заметный блеск, способный сойти за игру света в воздухе и находившийся в семи милях от точки её изначальных расчётов. Место охранялось тщательно: чары отвлечения внимания, маскировочные и сбивающие с толку, дезиллюминационное заклинание, заклинания сокрытия и завесы. Она не сомневалась, что если бы искала не то самое мерцание, а пещеру или какое-то строение, то просто бы проглядела нужное место, сбилась с пути, решила бы, что потерялась, и сразу же ушла. Гермиона в течение получаса пыталась снять чары, а потом рискнула и просто шагнула сквозь лёгкую завесу из светящегося воздуха. Ей пришлось приложить всю свою силу воли, чтобы не сбиться с курса, но почти три часа назад она всё же попала в пещеру. И до сих пор не нашла ничего полезного, что выходило бы за рамки простого интереса. Гермионе пришлось на четвереньках пробраться сквозь узкое отверстие; лаз шёл под таким уклоном, что уже через две минуты она ползла практически на животе. Она не представляла, как долго она двигалась по тесному проходу, но прошло уже как минимум пять минут с тех пор, как у неё появилась мысль о возможности возвращения. Обычно Гермиона не страдала клаустрофобией, но продвижение по небольшому туннелю вглубь пещеры заставляло испытывать волнение. Она не могла не думать об угрозе обвала или не представлять, как застрянет здесь. Как-то раз в детстве её руку зажало в спинке стула — логика убеждала, что если конечность смогла пролезть в отверстие, то сумеет и выбраться на волю, но вот пачка масла и растянутые мышцы свидетельствовали об обратном. Изрезанные ладони саднило, а когда Гермионе пришлось сесть на корточки, заболели предплечья. Джинсовая ткань на коленях истёрлась, и камни впивались прямо в тело. Гермиона дважды поборола приступ гипервентиляции и уже сбилась со счету, сколько раз твердила самой себе, что эта затея — плохая. Туннель постепенно уходил вверх. И когда она, покрытая грязью, добралась до выхода, он стал настолько крутым, что ей пришлось ухватиться за выступ и подтянуться. Если бы камни пещеры не впивались ей в спину, служа поддержкой, она бы никогда не одолела подъём. Исцарапанной рукой она вытащила зажатую в зубах палочку и напрягала ноющие мышцы, чтобы встать. Громко выдохнула, и этот звук отразился от стен пещеры, словно дюжина человек одновременно выпустила воздух. Гермиона взмахнула палочкой, убеждаясь, что в темноте не скрывались ни животные, ни какая-то иная опасность. Затем, вздохнув, резким движением наколдовала несколько шаров света, которые повисли в пещерном зале. Это было похоже на алтарь. Плита, вырезанная из каменной стены, была наклонной и идеально гладкой. Стена за ней, с выпуклым изображением солнца, тоже была отшлифована и резко контрастировала с окружавшими её выступами, наростами и шероховатостями. На плите виднелись чёрные и коричневые пятна, и Гермиона почти не сомневалась, что когда-то её использовали в качестве места жертвоприношения. Каким бы впечатляющим ни было открывшееся зрелище, больше всего Гермиону заинтересовало то, что лежало на плите. Длинный свиток, перевязанный красным шнуром, покоился прямо посередине. Гермиона приблизилась к нему так, словно, начни она торопиться, он мог сожрать её заживо. Вокруг не было ни ножей, свисающих с потолка, ни жутких скелетов, служащих предупреждением. Стены были глухими, если не считать того туннеля, через который она пришла, и большого отверстия, где горел наколдованный ею огонек. Свиток выглядел обычным, но Гермиона понимала: если кто-то так его спрятал, то содержащуюся в нем информацию — какой бы она ни была — назвать заурядной нельзя. Переполненная предвкушением, Гермиона подняла его; холодная гладкая поверхность коснулась кожи, и тонкие волоски встали дыбом. Что-то скользнуло внутри свёрнутого пергамента, и Гермиона, отпрыгнув назад, вытянула руку с наклонившимся свитком, ожидая увидеть змею или какое-то небольшое животное. Но о землю звякнуло что-то металлическое; Гермиона послала вниз одну из светящихся сфер и прикрепила её к выпавшему предмету. Потом сделала ещё один шаг в сторону, рассматривая тёмно-зелёное изогнутое лезвие и чёрную рукоятку. По клинку шёл чёрный узор, а по эфесу зелёный — никогда прежде она не встречала ничего подобного. Кольца из чёрного оникса опоясывали рукоятку сверху и снизу, поглощая свет — но не отражая. Гермиона с первого взгляда поняла, что кинжал был темномагическим предметом; внутренний голос так отчаянно сигнализировал об опасности, что у неё тряслись руки. Даже воздух в пещере изменился, и когда Гермиона услышала отдалённый крик, то так подпрыгнула, что прикусила язык. Шум, доносящийся из небольшого туннеля, по которому она карабкалась, постепенно нарастал. Гермиона неподвижно таращилась на проход, а её сердце стучало так сильно, что она чувствовала пульсацию крови в висках. Затем она перевела взгляд на кинжал. Она не желала иметь с ним никаких дел, но и не хотела, чтобы он попал в чужие руки. Крик свидетельствовал о том, что сюда приближался человек, и приближался быстро. Спрятать кинжал было негде, а прикасаться к нему Гермиона не собиралась. Засунув свиток за пояс и прикрыв его футболкой, она пнула кинжал, отбрасывая его как можно дальше. Он пролетел сквозь отверстие в стене, шар света последовал за ним, а Гермиона с ужасом уставилась на свою кроссовку. Пульсирующий тёмно-зелёный дым окутал носок, из горла Гермионы вырвался тонкий писк — она торопливо скинула ботинок. Туман пожирал его. Белый материал постепенно съёживался, чёрное кольцо разрасталось по мере того, как растворялись резина и ткань. Шнурки, металлические люверсы, а затем и плотный задник. Не было ни пепла, ни дыма — кроссовка просто исчезала. В горле пересохло настолько, что Гермиона смогла сглотнуть лишь с четвёртой попытки. Она перешагнула через остатки ботинка так, чтобы его не задеть, и осторожно отступила к краю зала. Сквозь отверстие в стене она тут же заметила огонёк — далеко внизу, справа, — освещающий каменный пол, упавший кинжал и кромку озера. Лезвие лежало наполовину в воде, и от чернильно-чёрной воды поднимался зеленый дым. Больше она ничего разобрать не смогла — шум раздался прямо за её спиной, и она развернулась, отступила от проёма и подняла палочку. Малфой вылетел из туннеля с такой скоростью, словно к его ногам были привязаны ракеты. Его глаза были широко раскрыты от шока, и Гермиона решила, что подобное выражение ужаса отлично гармонирует с её собственным. Всё произошло за секунды. На бегу защищаясь от чего-то, он появился совершенно внезапно и бросился ко второму отверстию в стене — выход из туннеля оказался завален камнем. Гермиона успела только крикнуть, чтобы он остановился, как что-то с силой врезалось в неё — она будто на полном ходу влетела в стену дома. От удара Гермиона закричала, а затем их обоих спихнули с обрыва. Сообразив, что они оба упали, Малфой заорал, Гермиона же завопила, понимая, что именно их ожидало. Озеро и зелёный дым, который разъел её кроссовку, словно кислотой. Она перебирала ногами в воздухе, молотя руками так, словно пустота вокруг могла превратиться в пол или в канаты, за которые было бы можно уцепиться. Гермиона вошла в озеро головой вперёд, ботинок Малфоя впечатался ей в висок, и ледяная вода поглотила её. Она опускалась на дно, острые камни впивались в руки. Единственной мыслью крутилось понимание того, что она ещё не умерла, и, пока этого не произошло, ей надо выбираться как можно быстрее. Гермиона перевернулась и оттолкнулась ото дна — в правую, необутую, ногу вонзилось что-то острое и проткнуло кожу. Она не обратила на это внимания, толкаясь ногами и гребя руками до тех пор, пока не вынырнула на поверхность. Глотнув воздуха, она подняла палочку над головой и заозиралась в поисках дыма. Малфой уже всплыл с ней рядом; вся его рука была покрыта кровью. — Что за чёрт? — заорал он — свет его палочки уже выхватил туман, клубящийся всего в нескольких метрах от них и подбирающийся всё ближе. — В другую сторону, в другую сторону! — завопила Гермиона, разворачиваясь. — Оно сожрёт тебя! — Наверное, это была величайшая нелепость, которую она когда-либо произносила, но сейчас этот крик казался ей наполненным очень важным смыслом. Гермиона отчаянно гребла, плывя старательнее, чем тем летом, когда ей было двенадцать — тогда её друзья сказали ей, что в озере живет пятиголовый монстр. Дело происходило после первого года обучения в Хогвартсе, и перепуганной Гермионе такая мысль показалась вполне правдоподобной. Малфой всё же обогнал её: он захлёстывал ей лицо водой, работая руками, а свет от их палочек бил ей в глаза при каждом гребке. Дым мог настигнуть их в любую секунду и тогда они исчезли бы так же, как её кроссовка. Рывок, оказавшийся недостаточно сильным, гребок, не продвинувший тело вперёд, проигранная, невзирая ни на что, битва — Гермиона могла поклясться, что дым уже добрался до её ног и подползал всё ближе. Наконец она достигла такого места, где смогла встать, и побежала, шлёпая по воде и скользя на камнях. Малфой чуть не нырнул прямо перед ней, но удержался, яростно балансируя руками, на мгновения создав впечатление, будто занимался сёрфингом. Пытаясь поймать равновесие, он ударил Гермиону по лбу, и та, булькнув, отпихнула его руку. Поскользнувшись на камне, она не глядя потянулась, хватаясь за мокрую ткань. Вместо того, чтобы умереть от инфаркта — что было бы объяснимо, Малфой лишь хрюкнул. Гермиона почти не сомневалась, что запыхавшись так сильно, они только и могли, что продвигаться к берегу. Вода уже была на уровне икр, потом щиколоток, и наконец Гермиона выбралась на сушу. Малфой держался в нескольких шагах впереди, его спина исчезла в темноте, послышался глухой стук, и его шаги замерли. Гермиона не притормозила; она дышала так шумно и тяжело, что лёгкие обжигало огнем. Палочка Малфоя металась по стенам пещеры — должно быть, он искал выход. Она сбавила скорость и остановилась, затем зажмурилась и сконцентрировалась, прежде чем аппарировать. Нахмурившись, она распахнула глаза и вгляделась в темноту вокруг. Она предприняла ещё одну попытку, пока не удостоверилась в том, что аппарировать им не под силу. Наверняка, это было как-то связано с тем, что их столкнуло. Гермиона снова зажгла свою палочку, осветив Малфоя, и повела ею в противоположном направлении. Но продолжала поглядывать в его сторону — на случай, если он найдёт выход, но не посчитает нужным рассказывать об этом ей. Ничего. Она повернулась к воде: часть неё боялась, что туман окажется прямо за ней, но тот добрался лишь до кромки воды. Гермиона выпустила поток света над озером одновременно с Малфоем: оба луча взорвались яркими вспышками на другом берегу. Снова ничего. Малфой выругался, и громкий стук несколько раз повторился, заглушив её лихорадочное дыхание. В боку кололо, и Гермиона прижала ладонь к больному месту — кислород, кислородкислород. Не опуская палочки, она не сводила взгляд с тумана, однако, кажется, достигнув берега, он прекратил своё продвижение. Она открыла рот, чтобы сообщить об этом Малфою, но он заговорил первым: — Это… твоя вина. — Моя? Почему… это? — Что ты там… сделала… в той... комнате. Гермиона нащупала за поясом пергамент. Он был по-прежнему там, хоть и насквозь промок. Ей оставалось только надеяться, что он не уничтожен или что она сумеет извлечь из него хоть какую-то информацию. Ей мучительно хотелось это проверить, но она не собиралась показывать Малфою свою добычу. — Это ты… притащил… с собой… ту штуку! — говорить было тяжело. Что бы он ни ответил, она собиралась его игнорировать, пока не восстановит дыхание. — Я не сделал… ничего… чтобы… она появилась. По-видимому… ты поднялась туда… тем же путем. Так что… если ты ничего не задела… в том туннеле… то и я тоже. Это был... алтарь? Ты… стояла… рядом с ним? Ты… — она проследила глазами за палочкой, указывающей на провал, из которого их выпихнули. На мгновение у них обоих перехватило дыхание. — Что ты натворила? — Я же тебе сказала! Я ничего не делала! — похоже, вся эта ситуация возникла по её вине. Но она не собиралась ему в этом признаваться. Всё началось, когда она схватила свиток. Должно быть, это запустило действие каких-то чар или проклятия. Если бы они не оказались напротив того отверстия, их бы наверняка размазало по стене. Вообще-то, тот пролом мог появиться потому, что кому-то повезло гораздо меньше. А потом этот кинжал… — Чёрт, твою ж мать! — воскликнул Малфой и пнул камень так, что эхо разнесло этот звук. Отлично. Фантастика. Она оказалась в ловушке в пещере с убийственным зелёным дымом и сумасшедшим Малфоем. Разве существование после войны не должно было стать проще? Разве Гермионе не полагалось всю оставшуюся жизнь потягивать фруктовый сок в тёплых странах или попивать чай в компании хорошей книги? Какую бы жизнь она ни заслужила, наличие Малфоя, посылающего ей сардонические взгляды с другой стороны пещеры, в ней точно не предполагалось. Он отвернулся от неё, сердито стащил с себя мантию и, деревянно двигаясь, принялся ощупывать стену. Дым так и не придвинулся ближе, но и не отступил. Должно быть, чары заблокировали все выходы, чтобы похититель свитка не смог сбежать. Наверняка «гасились» и все заклинания, которые могли бы помочь выбраться — учитывая длинный список разрушающих чар, которые безрезультатно применил Малфой. Гермиона тоже кое-что испробовала, начав с контрзаклинаний ко всем известным ей запирающим и запечатывающим чарам. Затем она перешла к разрушительным заклинаниям малой силы, пытаясь не допустить обрушения пещеры, но уже пять минут спустя палила во все стены взрывающими заклятиями. Сжав пальцы, она уткнулась лбом в камень и закрыла глаза. Ей надо выбраться отсюда. Она пережила войну и отказывалась умирать от голода в горах Болгарии бок о бок с чёртовым Драко Малфоем. Гермиона открыла глаза и, прищурившись, посмотрела туда, где видела его в последний раз. Сначала она съест его. Он крупнее, ему для выживания нужно больше, и судя по крови, его раны серьезнее, чем её. Она только начала задумываться над тем, насколько хорошо кость дробит камень, как на неё с потолка что-то упало. Гермиона вскинула глаза и развернулась — Малфой восседал на… — У тебя есть метла? Зажав в зубах палочку, он поднял руки над головой и ковырялся в своде пещеры. На его предплечьях по-прежнему виднелась кровь, Гермиона смогла разглядеть тёмно-красное пятно на шее. От её резкого вскрика Малфой вздрогнул и грязной ладонью отвел с глаз мокрую челку. Гермиона и подумать не могла, что он на такое способен — испачкать свои руки. — Нет, это просто иллюзия, будто я сижу на метле, а на самом деле я парю в воздухе сам по себе, — огрызнулся он. Она нахмурилась, сообразив, что он, должно быть, держал уменьшенную метлу в кармане. Будто Гермиона не должна была удивиться, когда он вдруг оседлал метлу. Будто она обязана знать, что Малфой настолько экстравагантен, что носит её с собой. Интересно, это новая привычка? Она не сомневалась, что Малфой бы предпочёл улететь из Выручай-Комнаты на своей метле вместо того, чтобы влачить существование со знанием, что его жизнь спас Гарри Поттер. Разве после подобного люди не должны меняться? Судя по рассказам Гарри и нежеланию Малфоя называть их имена в мэноре, из Драко Малфоя вышел паршивый Пожиратель Смерти. В конечном итоге его же сторонники повернулись против него — Гермиона помнила того Пожирателя Смерти, которого Малфой умолял о пощаде. Учитывая то, что его дважды спас Гарри, а семья под конец сменила свои убеждения, можно подумать, что Малфой начинает превращаться в приличного человека. Глядишь, решит даже открыть приют для домашних эльфов или нечто подобное. При этой мысли она рассмеялась, и Малфой медленно повернул голову в её сторону. Он окинул Гермиону таким взглядом, словно она могла начать швыряться в него камнями, называя их при этом прекрасными бабочками, а затем снова принялся за потолок. — Это камень или… — Это то, что у тебя в голове вместо мозгов? Ты серьезно думаешь, что я бы сидел тут и ковырял камень пальцами? — его голос звучал так раздражённо, словно она уже час мучила его вопросами. Гермиона поджала губы и хмыкнула. — Я никогда не замечала за тобой особого ума, чтобы исключить вероятность, что ты не попытаешься… — Это больше говорит о твоём собственном… уме, чем о моём. Когда я выберусь отсюда, а ты останешься здесь гнить, размышляя над своими идиотскими вопросами, по крайней мере, будешь знать: мир не потеряет ничего ценного. Рядом с её ногой лежал осколок породы. Если она швырнет его чуть левее и по-настоящему сильно… — Когда я отсюда выберусь, а ты останешься обдумывать свою жизнь, по крайней мере, ты… — Желаю удачи в поисках выхода. Ты просто стоишь там, отравляя мне жизнь, — выплюнул он и ударил кулаком по обнаруженному участку земли. Да, ведь он собирался руками пробиться сквозь твёрдую, плотную грязь. Гермиона окинула его сердитым взглядом и осмотрелась вокруг. Ей нужно было что-то крепкое — желательно кирка, лопата или… Она обернулась к озеру, а затем снова покосилась на Малфоя. Кинжал уничтожил её ботинок, а ещё покрыл туманом всю водную поверхность. Но сама вода не исчезла, как и свиток. Пол пещеры тоже никуда не делся. Может быть, такое воздействие оказывалось только на искусственные материалы… Но тогда и свиток должен был исчезнуть. Если только на нём не лежали препятствующие этому чары. Гермиона стала обходить озеро, стараясь не приближаться ни к воде, ни к туману. Было неясно, сумеет ли Малфой пробиться сквозь слой земли прежде, чем они начнут умирать от голода, да и выйдет ли у него это. Насколько она знала, этот участок мог быть толщиной в милю. Попытки проделать ход только лишь при помощи пальцев могут не принести результата или же потребуют слишком много времени. А если у него получится, кто знает, решит ли он взять её с собой. Гермиона полагала, что за Малфоем числился должок, но вряд ли он сам считал так же. Кинжал — раз уж он не разъел почву — оставался тем орудием, которое могло помочь им пробиться быстрее, нежели только при помощи рук. Ей нужно найти способ держать его, не соприкасаясь при этом кожей с тёмной магией — она не собиралась поднимать артефакт, пока не убедится, что это безопасно. Возможно, если она обернёт рукоятку свитком… Но это могло испортить пергамент даже сильнее, чем спонтанное купание, к тому же о нём станет известно Малфою. Должен существовать какой-то способ. Что толку от кинжала, которым нельзя воспользоваться? Когда Гермиона подошла к кинжалу, Малфой был по-прежнему всецело сосредоточен на потолке. Прядь её волос мигом исчезла, но галька, которую она осторожно положила на лезвие, не спровоцировала никакой реакции. Гермиона опустила руку в карман и, нащупав толстый квадрат копии карты, оторвала от него кусочек. Бумага растаяла за секунды. Заправив волосы за уши, Гермиона вскинула глаза на Малфоя, чтобы удостовериться, что тот занят. Он что-то бормотал и ковырял почву откуда-то раздобытым камнем. Сверля взглядом его спину, она подняла футболку и отщипнула крохотный клочок пергамента. Затем дотронулась им до лезвия и тут же отдёрнула руку — снова появился дым. Упёршись кулаками в бёдра и нахмурившись, Гермиона вглядывалась в темномагический предмет. Он совершенно точно находился внутри свитка, и если тот не сгорел…. Покосившись на Малфоя, она повернулась к нему спиной и вытащила свиток из-за пояса. Посредине него образовалась складка, и Гермиона прикасалась к мокрому пергаменту очень осторожно. Внутри не оказалось никакой подкладки или чего-то ещё, что бы служило защитой. Она же чувствовала, как кинжал скользил внутри, не причиняя вреда, так что либо чары прекратили действовать, как только он выпал, либо… Гермиона потеребила красную бархатную ленту, затянутую вокруг свитка и завязанную двойным узлом. Резкий шум, раздавшийся за спиной, заставил её лихорадочно сдёрнуть ленту и засунуть пергамент за пояс. Поглядывая на Малфоя через плечо, она натянула на свиток футболку. Малфой резкими движениями долбил камнем по потолку, и видимая половина его лица выражала полную сосредоточенность на этом деле. Гермиона повернулась к кинжалу и присела на корточки — от этого движения свиток за поясом джинсов смялся. Дрожащими пальцами опустила конец ленты на клинок — она была готова быстро отдёрнуть руку. Ничего не произошло. Гермиона выдохнула, прищурившись, посмотрела на кинжал, и положила на него побольше ленты. Должно быть, на ней имелось какое-то защитное заклятие. Гермиона постучала пальцами свободной руки по колену и задумчиво прикусила губу. Раз лента была обёрнута вокруг свитка, то наверняка защищала от воздействия тёмной магии клинка всё, к чему прикасалась. Оторвав ещё один кусочек от копии карты, Гермиона закрутила его вокруг ленты и опустила на кинжал. Потом провела повторный эксперимент с прядью своих волос, пером, которое достала из кармана, после чего обмотала ленту вокруг четырёх пальцев своей правой руки. Носком уцелевшей кроссовки она пнула кинжал, готовая в случае необходимости немедленно сбросить обувь. По-прежнему ничего. Очевидно, пока на ней лента, ей не грозила опасность. Жаль, Гермиона не могла отрезать кусочек своей кожи, чтобы однозначно в этом удостовериться. Тем не менее всё складывалось просто отлично, и кажется, это был их единственный способ выбраться отсюда, так что Гермиона начала с малого. Если тёмная магия начнёт уничтожать её мизинец, она сумеет отсечь его прежде, чем зараза доберётся до ладони. Всё равно ей не так уж и нужен мизинец, да и сомнений, что лента не сработает, почти не было. Гермионе пришлось усилием воли заставить себя не закрывать глаза, когда, подтянув ленту на запястье, она поднесла дрожащий левый мизинец к кинжалу. Её лицо исказила гримаса, пока она смотрела туда, где кожа соприкоснулась с темномагическим артефактом. Гудящий поток магии рванулся вверх к её костяшке, но не было ни дыма, ни боли, ни исчезающего пальца. Гермиона решилась на последний шаг: наклонилась и плотно обхватила рукоятку правой рукой. Она захлебнулась воздухом — распирающий ладонь гул остановился у запястья, возле ленты. О, ей это не нравилось. Совсем не нравилось. Гермиону никогда не прельщала тёмная магия, и если кое-кто в подобные моменты упивался ощущением власти, она сама испытывала лишь настороженность и отвращение. Как только она закончит прокапывать выход, это штука отправится поглубже в озеро, где, будем надеяться, её больше никто не найдет. Обходя воду, Гермиона держала кинжал подальше от себя и заметила, что туман начал рассеиваться. Удостоверившись, что свиток не торчит, она подошла поближе к Малфою. Его кровотечение остановилось; наверное, он поранился, пока падал или когда неведомая сила пропихивала его по неровному туннелю. Там даже ползти было тяжело; Гермиона бы перепугалась насмерть, если бы что-то потащило её с такой скоростью. Хотя выражение малфоевского лица в тот момент было бесценным. — Малфой, я хочу сделать предложение. — Ты же не скажешь сейчас, что была втайне влюблена в меня с третьего курса, верно? Это, бесспорно, забавно, но я не перенесу и ночного кошмара, в котором мне придётся на тебе жениться, пусть даже высшие силы пообещают мне за эту жертву исполнение всех желаний. Гермиона нахмурилась — в голову лезли слишком злобные мысли, пока в её руке находился темномагический артефакт. — Я бы предпочла гореть в аду с твоими дружками, — огрызнулась она. — Неужели? — протянул Малфой, но поджатые губы свидетельствовали о том, что упоминание друзей разозлило его гораздо больше, чем можно было бы предположить по его тону. — Позволь мне получить удовольствие и отправить тебя туда самостоятельно. — Можно подумать, ты на это способен! Да ты через секунду окажешься на спине, умоляя меня… — Мерлин, Грейнджер, избавь меня от этих деталей. Сначала говоришь о предложении, теперь болтаешь о том, что я должен лежать на спине и умолять? Какие бы отвратительные… Лицо Гермионы вспыхнуло. — Я не это имела в виду! Очевидно. Что я никогда. Никогда не подумала бы… — Если ты хочешь рассказать о чём-то ещё, кроме своей одержимости мной, сейчас самое время, пока меня не вырвало. — К твоему сведению, Малфой, — Гермиона выплюнула его имя, руки тряслись от злости, а лицо горело от смущения. — Я бы... я бы скорее… с троллем, чем даже подумала бы о тебе… — Что жы ты за извращенка? Тролль? Чт… — Прекрати передёргивать мои слова, псих! — Я ничего не передергиваю! — он развёл руки в стороны. — Грейнджер, это ты заикнулась о троллях. Хотя, полагаю… — Что это? — вопрос прозвучал очень тихо по сравнению с тем, что Малфой говорил до этого; он смотрел прямо на её кулак. Гермиона чуть не спрятала кинжал за спину, но вспомнила, что Малфой всё равно должен его увидеть. — Часть сделки. Он встретился с ней взглядом и так пристально всматривался, что она перевела глаза на его лоб. Гермиона не знала, являлся ли Малфой легилиментом, но он тесно общался со Снейпом, и она не хотела рисковать. — Какой сделки? — спросил он. — Эта штука вытащит нас отсюда гораздо быстрее, чем ты — если тебе вообще удастся прорыть проход руками. Сомневаюсь, что ты собирался брать меня с собой. А я точно не смогу добраться до выхода без метлы, учитывая то, как плохо здесь работает магия, — Гермиона уже испробовала несколько левитационных и трансфигурационных чар, но её палочка оказалась практически бесполезной. — Я сяду на метлу с тобой, пророю проход, а ты унесёшь отсюда нас обоих. Или же ты можешь продолжать там копаться, пока не онемеют пальцы. Малфой обхватил древко левой рукой и посмотрел на Гермиону. Она не то чтобы горела желанием оказаться с ним там вместе, но выбора у неё не осталось. А если он попробует спихнуть её, то она тут же утащит его за собой. — Проход вырою я. — Малфой, я не дура. И не собираюсь давать тебе… — Грейнджер, где ты это нашла? — в его мягком голосе звучало обвинение — в нём слышалось нечто такое, что почти заставило Гермиону отступить. Слишком спокойный, мягкий тон перед броском. — Я даже отсюда чувствую тёмную магию. Думал, ты играешь за ту сторону, на которой радуги, единороги и Экспеллиармус. — Это не твоего ума дело. Дог… — А мне кажется, моего. Готов поспорить, это как-то связано с тем дымом, от которого я плыл изо всех сил и который, — протянув это слово, Малфой указал палочкой на озеро, затем снова положил её на ногу, — теперь исчез. Забавно. Не это ли причина, по которой я около мили летел по острым камням, словно грёбаный бладжер? — Сомнительно, — очень вероятно. — Так мы договорились или нет, хорёк? Малфой смотрел на неё пару секунд, потом опустил глаза на кинжал. Если он попытается схватить его, то смертельно пожалеет об этом, в прямом смысле этого слова. Возможно, он знал, что эту штуку нельзя трогать — он же наверняка вырос в окружении тёмной магии и темномагических артефактов. Но с другой стороны, он мог решить, что если к кинжалу смогла без последствий прикоснуться грязнокровка, то сможет и чистокровный. Тогда он покойник. — Господи, да не собираюсь я тебя закалывать. Так договорились или нет? — Я мог бы в это поверить год назад, до того, как ты начала баловаться тёмной магией. Ни один волшебник и ни одна ведьма не могут называться светлыми, если они связываются с такими вещами, и не важно, является ли их лучшим другом… Поттер или нет. Несмотря на незначительность заявления, Малфой впервые признал в ней ведьму или воздержался от оскорблений Гарри. Гермиона вглядывалась в него в течение нескольких секунд — у Малфоя же был такой нахальный вид, словно это замечание должно было её шокировать. Что ж, ему не повезло. — Я не балуюсь тёмной магией, я использую её по необходимости и явно без дурных намерений. Ты можешь и дальше трусить, и мы умрём с голоду, либо ты можешь спуститься, чтобы мы поскорее отделались друг от друга, — вначале Гермиона собиралась высказаться, каким же идиотом он был, но потом решила, что умеренная доброжелательность ускорит процесс переговоров. Она не хотела слишком сильно задевать его драгоценные чувства — Малфой мог оскорбиться на несколько часов. — Обещания, обещания. Обвинения в трусости? Себя-то ты совсем не анализируешь, верно? Это кое-что проясняет. Если бы там стоял я и держал этот кинжал, ты бы не приблизилась ко мне на расстояние броска. Как же тогда назвать тебя? — Умной, — бросила она в ответ. — Ты чувствуешь разницу между тем, когда он в моих руках и когда в твоих? Он долго смотрел на неё, затем выпустил камень, и тот с резким звуком стукнулся о пол пещеры. Обхватив пальцами древко, Малфой взвился вверх и кинул в сторону Гермионы недовольный взгляд. — Я знаю, в чём, по твоему мнению, заключается разница. Готов поспорить, именно потому тебя отправили в Гриффиндор, а не в Равенкло. Умные книжки, но никакого здравого смысла. — Что? Меня отправили в Гриффиндор, потому… — Мне плевать. Плохо уже то, что я знаю тебя. И совершенно точно я не желаю ничего знать о тебе. Он направил метлу вниз и, пикируя, наклонился вперёд — Гермиона сердито покосилась на него. — Это чувство взаимно. — Чудесно. Давай покончим с этим — и не прикасайся ко мне. — Разумеется. Я не хочу, чтобы меня стошнило. Дёрнув головой в сторону, он посмотрел на Гермиону через плечо — она как раз перекидывала ногу через древко. — Молись богам, если тебя на меня вырвет. Гермиона закатила глаза к потолку, растянула губы и тоскливо вздохнула, словно об этом и мечтала. Малфой хмыкнул, подобно какой-то обезьяне, и поднял их к потолку. Гермиона старалась не выдать свой страх: с кинжалом в руке, на метле с Малфоем, высоко в воздухе, она слишком далеко вышла за рамки своей зоны комфорта. Гермиона так крепко вцепилась в древко между собой и Малфоем, что очень удивлялась тому, как деревяшка ещё не треснула. Если этот засранец что-нибудь выкинет, она стукнет его по затылку. Потолок выглядел так, словно котёнок скрёб холм. На нём было несколько мелких борозд, оставленных пальцами, и неглубокие ямки, очевидно, выбитые камнем. Успех Малфоя был сопоставим с достижением алкоголика, который в первый день реабилитации оказался заперт в забитом выпивкой пабе. Хорошая попытка, но едва заметная и закончившаяся плохо. Лезвие прошло сквозь почву, как сквозь масло или сливки — подходило любое противопоставление чего-то невероятно острого и чего-то смехотворно мягкого. Клинок даже не выглядел острым, но, возможно, в нём работала магия либо Гермиона жестоко недооценила характеристики лезвия или же плотность земли. Она воткнула кинжал по самый эфес и провернула. На неё саму и на метлу тут же посыпались комья земли, и Малфой подался вперёд, чтобы избежать потока грязи. Можно подумать, до этого он не пачкался. — Сдай немного назад, я не могу… — Если ты ещё больше сдвинешь назад свою толстую задницу, мы полетим вверх тормашками… Гермионе пришлось сжать кулак на полпути к его голове, чтобы не сделать хоть что-нибудь. Не ударить, не врезать, не толкнуть — у неё очень сильно чесались руки. То, что её нельзя было спутать с телефонным столбом, как Пэнси Паркинсон, не наделяло её титулом жирной задницы. — Не моя вина, что ты настолько слаб, что не можешь удержать метлу прямо. — Не будь у тебя ножа… — прорычал он. — Я бы и тогда с тобой справилась. — Да? Именно так и вышло в пабе в… — Да ладно. Ты застал меня врасплох. Он фыркнул. — Разве? Тебе легче, когда ты врёшь самой себе? — Просто подвинь метлу, чтобы я могла дотянуться! Плевать, если ты немного испачка… — он дёрнул метлу назад, и Гермиона осеклась — снова пришлось вцепиться в древко, чтобы не свалиться. — Придурок. Гермиона вырезала широкие круги, медленно продвигаясь к центру и рыхля землю. Та валилась с потолка пластами и огромными комьями; рука у Гермионы устала, и она с остервенением врезалась в почву. Всякая мимолетная пауза, чтобы отбросить волосы или дать отдых мышцам, сопровождалась нетерпеливыми вздохами Малфоя. Каждый раз, снова принимаясь за дело, Гермиона надеялась, что после следующего удара появится солнечный свет — после этого, вот после этого. — Как ты обнаружил это место? Малфой помолчал пару секунд — не похоже, чтобы он собирался отвечать. — Сначала ты. Гермиона выдохнула через нос. Очевидно, на этот вопрос ответа не будет. — Ладно. — Хотя это интересно: почти все те места, в которых я имел несчастье тебя повстречать, обсуждались только в определённых кругах. Этот факт и твои новые предпочтения в оружии… Неужели Золотая поттеровская девочка зависает с плохими ребятами? Уверен, ты с ними связалась не просто так, да, Грейнджер? Наверняка ты оправдала переход тем… — Мне нет дела до твоих убогих предположений, Малфой. Я уже сталкивалась… — Это подозрительно, Грейнджер. Интересно, а Министерство знает, чем ты занимаешься? Или Поттер и… тот, второй. Гермиона замерла — рука упала вниз, когда сил игнорировать напряжение не осталось. — Ты мне угрожаешь? — А если да? Моргнув, Гермиона уставилась на его плечо. — Что ты собираешься сделать? Рассказать, что я сотрудничала с тобой ради получения информации в антикварном салоне? Они этого не одобрят, но и раздувать проблему не станут. Самое страшное, что может случиться — меня снимут с задания. Но подставляться ещё и самому? — Я не сделал ничего незаконного. Твоё… — Думаешь, Министерству понравятся твои попытки отыскать его? Незаконно или нет, но они тебя остановят. — Чёрт, Грейнджер. Война сломала твой моральный компас? Ты говоришь о злоупотреблении властью, словно это школьный поход в Хогсмид. — Когда дело касается Пожирателей Смерти, не имеющих собственного морального компаса, ни у меня, ни у Министерства нет никаких терзаний. Я не настолько наивна — все правительства безнравственны. А новое Министерство гораздо лучше, чем то, что находилось под ва… — Я имею представление о вашем правительстве. Если бы я не считал, что это мне выйдет боком, то сдал бы тебя в ту же секунду, как покинул антикварный магазин, — Малфой произнёс это почти что легкомысленно, будто и не было других вариантов развития событий, и все это понимали. — Любые уловки и манипуляции, чтобы вырваться вперёд, верно? Ты… — Ты должна сама понимать, — прорычал он, оглядываясь на неё через плечо. — Грейнджер, не веди себя так, будто не играла в подобные игры и не обдумывала вариант заложить меня. Мы оба отлично всё понимаем, и как бы ты ни хотела соврать самой себе, чтобы продолжить чувствовать своё превосходство над другими, обмануть меня нельзя. Я знаю… — Прошу прощения? Я не… — Просто заткнись и рой, или я отберу этот кинжал, сброшу тебя с метлы и буду копать сам. — Вперёд! Попробуй! Они оба презрительно усмехались друг другу, пока Малфой не отвернулся, а Гермиона снова не занялась выкапыванием прохода. Что за заносчивый, безмозглый, плохой, эгоистичный человек! Ей так хотелось взять что-то маленькое и острое, например иглу, и воткнуть её в его дурацкое, острое ухо. Врать себе, чтобы чувствовать, будто она лучше других? Он что, сошёл с ума? Каким оболваненным, чокнутым и психически неустойчивым нужно быть, чтобы выкинуть нечто типа присоединения к Пожирателям Смерти! Но Малфой выжил из ума — и он законченный лицемер. Это она вела себя так? И это говорит он? — Ха! — воскликнула Гермиона, сердито покосившись на Малфоя, когда тот подпрыгнул от неожиданности. Он медленно повернул голову, чтобы сердито покоситься на неё, она ответила ему тем же и возобновила свои усилия. Физический труд гасил раздражение, к тому же Малфой молчал. Возможно, она швырнула ему на голову чуть больше грязи, чем могла бы, но доказательств такому поступку не имелось. К тому же это было честно, учитывая то, что она была вся мокрая от пота и покрыта грязными разводами. Правая рука выглядела так, словно Гермиона запихала её в кучу грязи по самое плечо. Она чувствовала, как комки сыпались за рукава и ворот футболки, попадали в бюстгальтер и прилипали к коже. Если Малфой вякнет по этому поводу хоть одно слово, в этот раз она не станет сдерживаться. Малфою пришлось опустить передний конец метлы и приподнять заднюю часть, чтобы Гермиона доставала до дыры. Вытянув руку, она влезла в неё по самые плечи, и вот кинжал наконец пробился на поверхность. Гермиона разразилась многократными «да, да, да» и Малфой прекратил издавать раздражительные и сердитые звуки из-за количества падающей на него грязи. — Получилось? — Да, да, да, — продолжала она. — Давно пора. Я… — его перебил большой кусок земли, совершенно случайно упавший ему на голову. Он резко обернулся, качнув метлу, но Гермиона спрятала улыбку, глядя на пятно тёмного неба. Она не представляла, который был час. Но наверняка время позднее, раз кроме темноты ничего не было видно. Гермиона почти ждала, что проклятие, которое она активировала, заставит проход зарасти; от этой мысли уставшая рука заработала ещё энергичнее, но отверстие лишь расширялось. Малфою наверняка придётся поджаться, чтобы протиснуть плечи. И нет никаких гарантий, что пролезет его гигантская голова: Гермиона, конечно, постаралась, но для такого самомнения мало что можно сделать. — Ладно, поехали. Малфой снизился, затем описал полукруг, чтобы войти в проход под более удобным углом. Гермиона дождалась, пока он начнет подъём, и со всей силы швырнула кинжал в озеро. Гудящее ощущение тут же прекратилось — теперь Гермиона чувствовала ещё бóльшую усталость, но крепко держалась за древко, пока они протискивались наружу. Малфой ударился плечами о стенки, хмыкнул и съёжился — Гермиона бы улыбнулась, если бы грязь не осыпалась ей на лицо. Он отлетел всего на метр от выхода и приземлился, вставая на траву. Ноги Гермионы были гораздо короче — кончики кроссовки и пальцев лишь мазнули по траве, когда Малфой закончил полёт. Если бы она не ожидала, что он наплевательски отнесётся к её персоне, то упала бы. Вместо этого Гермиона покачнулась, впившись сердитым взглядом в его спину, поймала равновесие и на пробу произнесла очищающее заклинание. К счастью, оно сработало, но ей всё ещё требовался долгий душ. Может, даже стоит сначала принять душ, потом ванну, а потом снова душ. Гермиона чувствовала себя испачканной не только из-за грязи. Она повернулась к отверстию, освещая его, и нахмурилась. Чем бы его закрыть? Может быть… Дыра затянулась в тот самый момент, когда что-то коснулось её бедра. Это не могло быть что-то — кто-то. Развернувшись, она посмотрела на Малфоя — тот, уже очистившись, приводил себя в порядок: засовывал уменьшенную метлу в карман и разглаживал складки на рубашке. Разумеется, прикосновение вышло случайным, но разве Малфоя не должно было сейчас тошнить или нечто подобное? Гермиона чувствовала себя странно и немного запятнанной. Взрослая её часть хотела посчитать произошедшее дурацкой случайностью и проигнорировать, а детская — заорать «гадость!» и стряхнуть заразу. Она выбрала нечто среднее: сморщила нос и со скучающим видом посмотрела на свой почерневший носок. — Ну… это было неприятно. — Неприятно — это подгоревший тост. Чем бы ни было это, оно гораздо хуже. Гермиона открыла рот для ответа, но Малфой уже ушёл.