Закулисье Т.К.

Мы вышли из Орсе и окунулись в сумрак парижского вечера. От вчерашней непогоды остались лишь редкие сугробы в укромных уголках улиц. В воздухе был приятный плюс. Мы решили пройтись вдоль Сены к мосту Руаяль, а дальше через Сад Тюильри к ближайшей станции метро. Прохладные пальцы Тины скользнули между моими и плотно сцепились с ними в замочек. - Ого, Кенгуруш, какой серьёзный шаг мне навстречу, - подтрунивал я, целуя ее руку. – Понравилось за руки со мной ходить? Она смущенно улыбнулась. - Перчаток с собой нет, руки мерзнут, - увиливала она. – А ты вон какой горячий. – Ее пальцы напряглись из-за моей фразы, пытаясь выскользнуть обратно, словно напуганные птички, но я крепче сжал хват, обездвиживая их. - У тебя карманы есть, хитрая ты лиса. Все не даешь раскусить свой панцирь. - У тебя еще зубы такие не выросли, чтобы раскусить мой панцирь, - съязвила Тина, смеясь, глядя мне в лицо дерзким взглядом. Ледышка. Я не стал с ней спорить, не желая уводить разговор не в ту сторону, но эта тема с панцирем задела меня. Своей фразой Тина словно обнажила то, что уже давно мучило меня. Я чувствовал, что, несмотря на все ее тепло и спонтанные порывы чувств в мою сторону, между нами возведена мощнейшая стена, главного архитектора которой я вел сейчас за руку. И строилась она годами, строилась для защиты ото всех, кто намеревался посягнуть на то, что упорно пряталось за холодным монументом. В маленьком кинотеатре недалеко от Оперы мы взяли билеты на ближайший сеанс какой-то французской мелодрамы. Мы сильно устали, изможденные многочасовыми гуляниями и предшествующей неспокойной ночью. В нашем распоряжении был огромный мягкий диван в самом последнем ряду. Тина сняла обувь и забралась на него, расслабленно облокотившись на пологую спинку и ловко поджав ноги под себя. Я с удовольствием плюхнулся рядом, ниже спинки, растянувшись во весь рост, даря телу пару минут полного расслабления. Сверху за мной наблюдала Тина. Уловив ее взгляд, я перевернулся в ее сторону и уткнулся лицом в теплый бок, притягивая ее ближе к себе одной рукой. Она резко вздрогнула всем телом, как и каждый раз, когда я прикасался к какой-то непредсказуемой зоне, и я ощутил лбом вибрации мышц ее живота. Она приглушенно смеялась. Теплая ладонь ласково легла мне на щеку. Пальцы зарылись в волосах. Я бы лежал так вечность, дыша ее теплом, но на большом экране вспыхнули первые кадры фильма и я нехотя пополз вверх, занимая полусидячее положение рядом с ней. Вряд ли тогда кто-то из нас собирался вникать в суть фильма. Я то и дело чувствовал на себе ее долгие задумчивые взгляды. Она словно сканировала меня, распределяя собранную информацию обо мне по папочкам в голове. Хотя скорее она пыталась упорядочить саму себя. Когда я поворачивался к ней, мой белокурый исследователь ловко сбегал, пряча взгляд в мешанине кинокадров. Спустя какое-то время она начала ерзать, то и дело ощупывая свою спину. Я поинтересовался, что с ней. - Болит мышца. Мне кажется, я потянула что-то, упав вчера в ванной. Я скользнул рукой Тине за спину, нащупывая ее пальцы, потирающие болезненный участок. Снова вздрагивает и выгибается в струну от моего прикосновения. - Да не пугайся ты так, мой панцирный житель. Я исключительно в терапевтических целях. Про секс на галерке я шутил, если что. Могла бы уже привыкнуть к моим... особенностям. Она рассмеялась и немного расслабилась. Я исследовал ее спину, изучая рельеф мышц. В какой-то момент она приглушенно пискнула, когда мои пальцы коснулись очередного позвонка выше поясницы. Больно. - А ну-ка иди сюда, - я мягко потянул ее к себе. Она послушно подалась вперед, опускаясь верхней частью тела мне на руки, перпендикулярно моему телу, укладывая голову на мое предплечье, открывая спину моим манипуляциям. Свободной рукой я скользнул под ткань свитера и нащупал линию выпуклых позвонков. По ее телу побежали мурашки, и мышцы спины предсказуемо напряглись. Твердыми движениями подушечек пальцев я массировал позвонок за позвонком, пробираясь все выше от поясницы к шейному отделу и обратно, смиренно минуя линии кружевного белья. Старался не сильно касаться поврежденного места, мягко разминая мышцы вокруг. Тина сжимала обеими руками мою вторую руку, на которой лежала, и невидящим взглядом смотрела на экран. - Как там фильм? – я хитро заглянул ей в лицо, поддавшись вперед. - Какой фильм? – встречный томный взгляд вяло пытался определить мои контуры в темноте кинотеатра. Я тихо рассмеялся. - Хорошо тебе, Кенгуруш, да? – я довольно улыбался, любуясь ее блаженствующим видом. – Я закончил, ты можешь забираться в свой панцирь снова. Мягко улыбаясь, Тина потянулась и медленно села, поправляя перекрученный свитер. - Ты смотри на него, придумал уже новый способ меня доставать. Вот и вернусь! Мы оба смеялись, пока она случайно не опустила взгляд на свою руку. - А где мое кольцо? – она растерянно огляделась вокруг. Я вспомнил, что, когда перевязывал ее руку, на ее безымянном пальце было тонкое колечко с мелким овальным камнем. Мы внимательно осмотрели диван, а когда наконец-то включили свет – и пол вокруг. Но его нигде не было. Тина обыскала свой рюкзак, проверила все карманы. Кольцо пропало. - Нет, я не могла его потерять, только не это! - Ее голос дрожал, балансируя на грани между досадой, отчаянием и истерикой. Я поспешил утешить ее. - Милая, оно может быть в номере. - Нет, оно было на мне в Орсе, - она досадно цокнула языком. Глаза потухли, между бровями образовалась угрюмая гармошка, и голос жестко резанул: – Потеряла. Бестолочь! Сколько жгучей горечи было на ее лице. Я понимал, что это была не просто женская побрякушка. И судя по тому, на каком пальце она его носила, оно могло быть очень значимым для нее. Длительные поиски не увенчались успехом, и мы понуро побрели к выходу. В такси она не проронила ни слова, и все, что мне оставалось, это смотреть, как она бесконтрольно кусает губы от переживаний. Я попросил водителя не везти нас в отель, а остановиться недалеко от Сакре-Кер, в самом сердце Монмартра. Мы говорили по-французски, и Тина, казалось, вообще не слышала ни одного слова, не говоря уже о том, чтобы вникать в суть происходящего. Поэтому когда мы вынырнули в ночь из такси, посреди торговой улочки Монмартра вместо скромной парковки отеля, она очень удивилась и, наконец, взглянула на меня. - Я должен тебе кое-что показать, - опередил я ее вопросы. – Мы не можем улететь отсюда, не побывав в «чистилище». - Чтооо? – она изумленно поморщила лоб, слабо понимая, что происходит, но ей откровенно не нравился мой план. Уверенно беру за руку и увлекаю за собой. У моей задумки были огромные шансы рухнуть в связи с ее испорченным настроением, а у меня – уникальная возможность быть посланным далеко и надолго, судя по ее разозленному выражению лица. Но, к моему удивлению, она молча пошла следом, лишь слабо брыкнувшись в начале. За углом узкой улочки я купил два пустых кофейных стакана, а в одной из местных лавок – любимое красное вино, попросив разлить его прямо в нашу бумажную тару. Продавец в винной лавке одарил меня осуждающим взглядом за такое кощунство, но заметив Тину за моей спиной, немного оттаял и таки разлил изысканный напиток по стаканам, бормоча что-то себе под нос. Мы отправились вверх по улочке, на самую вершину холма, где возвышалась базилика, подсвечиваемая щедрыми огнями. У ее подножья открывается восхитительный вид на город. Я повел Тину через небольшую площадь перед церковью к краю невысокого парапета, чтобы она полюбовалась прекрасной вечерней панорамой. - Это и есть твое «чистилище»? - Да. С какими грехами я сюда только не приходил… И мыслями тяжелыми, и эмоциями… А уходил всегда с легким сердцем. Я не знаю, как это работает. Задай здесь себе самые болезненные вопросы. Вот увидишь, найдутся ответы. Если не прямо сейчас, то очень скоро. Она не подводит. - Я кивнул в сторону сияющей Сакре-Кер. – Не зря же ее Сердцем назвали. Тина молча пригубила вино из стакана, веря и не веря мне. Внутри ее что-то оттаивало, в глаза прокрадывались искры нежности. Я стал позади нее, чтобы не попадать в поле зрения и не отвлекать. Она какое-то время стояла молча, задумавшись о чем-то своем, устремив глаза вдаль и легонько покусывая край стакана. А потом поддалась немного ко мне, ища спиной опору. Я обхватил ее руками, кутая в свое тепло. - Тебе было дорого это кольцо? Его подарил кто-то важный? – я осмелился произнести вслух одну из терзающих меня мыслей. - Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы, Дан, - холодно произнесла Тина. Она не ответила на вопрос, но ответ и так был очевиден. И он был положительным. - Почему отталкиваешь меня? Тина закусила губу, а потом резко повернулась ко мне. Ее взгляд снизу вверх летел в меня тысячами стрел. Она какое-то время просто молча смотрела на меня, словно копила силы на ответ, а потом выпалила прямо в лоб: - Потому что я не могу противостоять тебе! Ее громкая фраза, произнесенная так обжигающе искренне, пронзила обволакивающую тишину этого места. - Зачем же мне противостоять, мой ты ежик, - я старался звучать спокойно и мирно, подавляя ее истерический выпад. - Потому что я должна. – Она нервно теребила пальцы на руке – излюбленный жест людей, привыкших на них что-то носить. Вспыхнувшая буря внутри стихала. - Никому и ничего… - я повернул ее обратно к себе спиной, обнимая ее вмиг обмякшую после выплеска эмоций фигурку, - …ты не должна. - Должна. Ему, себе, сыну. У тебя какая-то власть надо мной. Каждый раз я прикладываю чудовищные усилия, чтобы не раствориться в тебе. Каждый раз эта мысль ужасает меня и отталкивает. Она меня, а я - тебя, понимаешь? Прозвучит по-дурацки, но это кольцо всегда было моим напоминанием и оберегом от… всякого рода «данов», понимаешь? Я молчал и внимательно слушал ее, пытаясь не спугнуть неуместной фразой. Всякого рода «данов»… хм. - А ты своими выходками затягиваешь меня обратно! - Это не выходки, Тина, я не играю с тобой в игры, - я строго ворвался в поток ее слов, не позволяя ей обесценить свои действия. – Мне больно слышать, что ты видишь в этом лишь выходки. И не хочешь видеть, что за этим может стоять. - А что за этим может стоять? – она повернулась ко мне и, не поднимая глаз, беспомощно уткнулась в мою грудь. В голове звенело, и я не мог облачить мысли в нормальные слова. - Я же не имею права разговаривать с тобой на такие темы, сама сказала, - с уст сорвалась неуверенная попытка свести разговор на пару тонов ниже. – Просто нравишься ты мне сильно, Кенгуруш. Браво, Дан. Так убого скомкать все свои чувства в дешевую фразочку умеешь только ты, - вопил мне в лоб мой внутренний голос. - Ты какая-то совершенно особенная, Тина. Я звучу как равнодушный идиот, знаю, но у меня нет в словаре таких понятий, чтобы описать свои чувства к тебе. А сейчас я, должно быть, звучу еще и как влюбленный идиот… но… но я не могу ответить, что стоит за моими поступками. За ними стою я. И если ты остановишься-таки на решении выдерживать метровое расстояние со всякого рода «даном», то я приму и это. Возможно. Она хмыкнула и отстранилась, заглядывая мне в глаза. Какое-то время она рассматривала меня, словно сравнивая сказанное мной с выражением моего лица. Я так и не понял, насколько высоко мне удалось тогда взобраться по ее внутренней шкале измерения правдивости. - Ты сам не знаешь, на что так охотно подписываешься, Дан, - ее глаза властно сияли. Она подняла стакан с вином на уровень своей груди и с силой сжала хрупкие бумажные стенки. Вино, словно вулканическая лава, выплеснулось кровавым потоком за его бортики на землю. – Я могу то же самое проделать и с твоим сердцем. В любой момент. Готов ты к этому? Какое-то время я изумленно смотрел на тонкие красные потоки, медленно стекающие по светлой глади ее кожи. Внутри меня всколыхнулось пламя. Сердце дерзко забилось, впечатленное таким поворотом. Я поднял взгляд и увидел, что в глазах Тины блестят слезы. Она старательно прятала их под тенью неуверенной холодной улыбки, сама, видимо, не понимая, что делать с тем, что сказала. Я взял ее за «окровавленную» руку, сжимая холодные пальцы вместе со стаканом, и с силой потянул на себя. Тина влетела в меня на всех скоростях, врезаясь в губы, пылко и самозабвенно, как атакующий лев. Мы страстно целовались, а внутри нас тянулись друг другу на встречу все наши вскрытые чувства, все потенциальные опасности и боли, на которые мы когда-нибудь обязательно решимся. - Ну, ты и истеричка, Кароль, - тихо хмыкнул я и взглянул на остатки скомканного стакана, найдя в себе силы, наконец, оторваться от ее губ. Тина, расплескав вместе с вином все свои эмоции, обмякла в моих руках, обнимая меня за талию, и нежно улыбнулась. - Я бы тебе врезала за эти слова, но у меня нет сил. Где-то позади, с видом непредвзятого судьи, за нами все это время следила Сакре-Кер. В свете прожекторов, она выглядела словно какой-то величественный творец, который смиренно наблюдает за тем, что вытворяют два его сумасшедших «создания». Хотя мне казалось, что она, храня свое вековое молчание и нейтралитет, все же тайно одобряла все, что увидела в тот вечер. Мы еще долго стояли, обнявшись, пока не продрогли от сгустившегося ночного холода. Я вызвал такси, и нас быстро домчали до отеля. Тина едва держалась на ногах, вымотанная в край этим эмоциональным днем. Я завел ее в номер, помог снять пальто, и она почти без чувств «перетекла» из моих рук на кровать. - Хочешь в теплый душ, малыш? – она еле заметно покрутила головой, посылая мне нежную полуулыбку, отважно борясь со сном. – Тогда в душ пойду я. Я снял свитер, обнажившись до пояса, и на ходу услышал, как Тина что-то произнесла мне в след. Я вернулся и наклонился к ней, рассматривая ее губы в поисках оброненных слов. - Ты что-то сказала? Ее рука мягко легла мне на затылок, увлекая к себе. Ее веки сомкнулись, а на умиротворённом лице распускались первые цветы Морфея. Не в силах противиться этому бессознательному зову, я опустился рядом с ней, зарываясь лицом в мягкие золотистые волосы, тая в ее беспечном сне.