хрупкие

в хам дан и зреет ненависть. не большая и не маленькая — самая обычная, только жгучая такая, выжигающая даже, может, и не дотла, но до шрамов не-про-хо-дя-щих. фигура-лицо-глаза ты все мне обожгла, ё рён. кожа-мускулы-сердце пожалуйста, прекрати ё рён лишь улыбается малиновыми губами. заправляет за ухо пурпурный локон. щурит колодцы глаз. и лелеет-щебечет-говорит перезвоном колокольчиков: — дан и. перестань, бан ё рён. — ты в порядке? хватит быть т а к о й. хам дан и растягивает сухие губы в ухмылке, тянется потрескавшимися руками к белоснежной шее. затягивает узел галстука. — дан и?.. красивое лицо бан ё рён искажается в испуганной гримасе. в океанах темных глаз плещется беспокойство. на сонной артерии бьется маятником часов пульс. — дан и. шея под узлом синеет. из глазниц начинают выкатываться яблоки. бан ё рён хватает хам дан и за кулаки, сдавливающие удавку. оставляя новые ожоги от своего неотразимого солнечного. — дан и?! хам дан и отмирает, пальцами сильнее сжимает уголки чужого воротничка, и выплевывает сквозь зубы сдавленное: — у тебя воротник задрался, — ё рён ныряет взглядом назад, — я уже все поправила. бан ё рён ярко улыбается. лицо, освещенное солнечным светом, словно прожектором… для тебя ведь весь мир — сцена, да? … становится еще прекраснее. для тебя ведь я — лишь актриса, да? бан ё рён открывает рот. широко, так, чтобы могло пролезть дуло пистолета. бан ё рён поворачивается спорить с ын джи хо, обнажая для удара крытую спину. бан ё рён… делает так много вещей, моля об искренности, а хам дан и опять баюкает свою ненависть, заталкивает ее под ребра, чтоб не отсвечивала.