Ну... здравствуй?

— Выродок, — шипит Шимура на грани слышимости, усмехаясь криво и зло. Итачи, уже почти занявший свое место остановился. — Прошу прощения, Шимура, вы что-то сказали? — в холодном взгляде учиховское высокомерие. — Нет. Тонкие губы несносного мальчишки растянулись в улыбке. — Уверены? Провокатор. — Конечно. — Тогда начнём, — Итачи садится, остальные следуют его примеру. Асума дымит как паравоз, Шимура прикрывается его мощной фигурой, чтобы шептать нелестные комментарии, а остальные слишком устали чтобы перечить или ввязываться в данную политику. Если этой базарной женщине хочется настраивать против себя гения Учиха — они тут ни при чём. Итачи не так строг, как его отец. Он сидит немного даже вальяжно: откинувшись на спинку стула, опираясь подбородком на ладонь и закинув ногу на ногу. Итачи не так мягок, как его мать. У него взгляд лиса и усмешка волка, а решившихся спорить пробирает до костей из-за ощущения властности. Итачи «Стальной Клинок» Учиха. В чуть подслеповатом прищуре сложно угадать эмоции. На лице вечно застывшая маска спокойствия. Он слушает отчёты, раздаёт указания, недовольно кривится, если ему задают вопросы... Он не отец — не разжёвывает подчинённым системы и правила, он не мать — не таит сталь за мягкостью речи. Итачи — ужасающее комбо жёсткости Фугаку и решительности Микото. Всего за девять часов прежде защищающаяся Коноха переходит в наступление. *** Итачи бьётся. Новый бой такой же кровавый, но уже далеко не такой яростный. Чунинны мстят, но в глазах вражеских джониннов неуверенность. Итачи бьётся, как рыба об лед, пытаясь понять, что же произошло. Почему воевать сейчас кажется такой вопиющей ошибкой? — Учиха! — Райкаге врывается туда, где Итачи от него прятался (это было тактическое отступление!) и громогласно привлекает внимание всех. Итачи знает, что даже ему придется выложиться на все сто, если не двести процентов, чтобы победить Эя. — Райкаге-сама, — перехватить кунай клинком вниз, встать в защитную стойку, проанализировать позу и намерения врага — все это занимает доли секунды. И... Итачи напряжённо щурится. Эй слишком... доброжелателен? — Расслабься, щенок, — гигант чешет щеку, расслабленно опираясь на свое оружие. — Я поговорить. — На поле боя разговор ведут клинки, — сдержанно отвечает Итачи, оценивая обстановку. Вокруг больше врагов, чем своих. Прорваться будет сложно. — Я готов выслушать. — Клинком или устно? — скалится в ответ на дерзость Эй, мгновенно вскипая. — Предпочту устно, — чем напряженней атмосфера, тем тише говорит Итачи. — Кумо уходит, — гигант возвышается на поле боя, вскидывает руку и джонинны, стоящие с ним рядом подают сигнал остальным. Битва замирает, слышно стоны раненных и крики птиц. — Кумо уходит и прощает клану Учиха смерть Киллера Би. Итачи готов свихнуться на том же месте, где и стоит. Он не понимает, что происходит. Но, сохраняя спокойствие, меняет позу на более открытую. Убирает кунай, осторожно спрашивает. — Клан Учиха никогда не забудет этого. Но клан Учиха стоит за Конохагакуре-но-Сато, и если Кумогакуре-но-Сато предлагает мир клану Учиха, то предлагаете ли вы мир и нашей деревне? Эй кривится. Итачи видит: он зол, и боль по брату ещё гложет его, как и ненависть... но ненависть эта направлена не на него, не на Итачи, который официально является убийцей Киллера Би. А на... — Пока живы Сандайме и Йондайме Хокаге, Коноха остается врагом Кумо и моим врагом в частности, — Эй поднимает руку и его шиноби, недоуменно переглядываясь, начинают отступать. — Прощай, щенок. Не попадайся мне больше на пути. — Вы куда? — вопит шиноби Ивы и этот вопрос подхватывают все союзники Облака. Но те и сами ничего не знают. Завершение этого боя надо сказать трагико-комичное, ведь что стоило Эю сказать это прежде, чем три деревни снова столкнутся в новой битве? — Отступаем, — отдаёт приказ Итачи. Ему есть над чем подумать. — Что произошло? — рядом с ним появляется Асума, Итачи провожает шиноби Облака и Ивы взглядом. — То, что должно было, — спокойно отвечает он, пусть и понятия не имеет, что случилось на самом деле. *** — Что?! — один из старейшин Конохи вскакивает из-за стола. На его лице невообразимая досада. Благо, в его кабинете никого и это прощает ему бурное выражение эмоций. — Какого дьявола? Кидает только что полученный свиток на стол и принимается раздражённо мерить шагами кабинет. — Что, черт побери, случилось? Это совсем не похоже на Расу... Что же делать? В кабинет постучали и старейшина тут же принял спокойное выражение лица, похоронив тревоги глубоко внутри. Но при виде вошедшего слабо выдыхает. — Здравствуйте, — заходит один из АНБУ-НЕ, осторожно кивая. Старейшина лишь раздраженно отмахивается. — Отставь формальности, передай Сандайме этот свиток, я сам без понятия, что с этим делать. АНБУ-НЕ кивает, забирает свиток и исчезает в технике Шуншина. А старейшина, ответственный за отношения с Суной и Амэ, обессиленно упав в кресло, устало пробормотал. — Что же заставило Расу разорвать союз с Конохой?.. *** В Сунагакуре творится тот же хаос, только в куда больших размерах. И пусть война пока не затронула деревню, практически все рассчитывали на помощь Конохи. Строившие заговор против Расы на основании того, что Суна теряет независимость и подпадает под влияние Конохи слишком сильно, оказались не у дел. Строившие заговор против всей Суны в целом и планировавшие перейти под руководство Сасори Красных Песков либо затаились, выжидая новых действий, либо выдали себя, начав действовать. В Суну вернулись её шиноби, которые были отправлены по обмену. Из Суны ушли потенциальные шпионы и доносчики. Разрыв союза КАС мог быть инициирован сильной Конохой, но никто не ожидал, что это сделает более слабый Песок. — Ками-сама, Раса, что ты творишь? — вышедшая с совета джониннов Пакура схватилась за голову. Союз с Конохой не просто поднял Суну из глубокого экономического кризиса после геноцида Араши, но и... о, что с ними будет? Сам Раса... произведённым эффектом был доволен. Всё было в точности, как и писалось в письме и он был рад... хотя. Это навевало на определенные мысли. Раз Фугаку жив, то почему все эти восемь лет все считали, что он мертв? Это не похоже на клан Учиха, к тому же вряд ли они знали о том, что он жив. Может ли быть такое, что Йондайме Хокаге вынудил Фугаку скрываться, а тот подстроил свою смерть? Но почему именно сейчас он объявился? Если Фугаку действительно скрывался все это время, то почему не попросил пристанища в Суне? Или он... не мог этого сделать? Или было другое убежище? Или... В любом случае его помощь была как никогда кстати. Раса и сам давно думал над таким вариантом, но никак не мог смириться с рисками, которые были при разрыве союза с Конохой. Полученное письмо полностью развеяло все сомнения. Однако... помимо всего прочего оставался после письма и осадок. За прошедшие восемь лет Коноха сильно сблизилась с Суной и не только потому, что это было выгодно обеим деревням. Минато был толковым политиком, и когда все прежние разногласия были решены, работать вместе стало одним удовольствием. Жесткость Расы компенсировалась тактичностью Минато, и наоборот, мягкость политики Хокаге начинала приобретать рациональную строгость Казекаге. К тому же Аме... Раса признавал, что лучше уж иметь Бога Шести Путей в союзниках, чем во врагах. Однажды увиденный бой ясно дал понять, что победа над Узумаки дастся им слишком большой кровью, а ведь помимо Нагато были ещё и его Ангелы. Фугаку с каждым годом становился всё более размытой тенью, которая только положила начало этому союзу. И пусть его письмо действительно прояснило многие моменты и облегчило текущую политическую ситуацию... разрыв КАС означал, что Суна становится или врагом, или соперником Конохи и Амэ, что ни в коем разе не было выгодно. Раса не жалел о сделанном: слишком много мутной воды накопилось в Песке, слишком сильно росло недовольство некоторых и оставалось лишь пару шагов, чтобы вспыхнул бунт... но эта ложка дегтя... Снова перечитав письмо, Раса отдал приказ стягивать все силы в Суну. Им предстоял бой. *** — Хоп-хэй, ла-ла-лей, — двери в главный зал распахнулись и влетел (вошёл) Яхико. Рыжая бестия, всенародно любимая и крайне значимая фигура в политике Амэ, негласно считающаяся настоящим лидером страны. — Выйди и войди нормально, — вяло отмахнулся Нагато, растекшись на своём троне. — Мы вернулись с тяжелейшей миссии, а ты выставляешь меня за порог, даже не выслушав доклад? — совершенно не переменился в тоне Яхико, довольно потягиваясь. Прошедшие годы ни капельки его не изменили. Нагато лениво скосил на друга взгляд. И действительно, Конан стоящая позади супруга, да и сам "супруг" выглядели потрепанными. Очень потрепанными. И что так могло потрепать сразу двух Ангелов? Поза из расслабленной стала собранной. — Что случилось? Миссия в стране Травы, изначально просто отдававшая неприятным душком, казалась Нагато чересчур преувеличенной, чтобы отправлять туда сразу и Конан, и Яхико, особенно в виду начавшейся войны, однако чем дольше он слушал доклад, тем яснее понимал, что чутье у Яхико действительно отменное. И кто бы мог подумать... Ковчег Блаженства оказался тюрьмой для демона Сатори. — Получается, вы прибыли для расследования дела одного из когда-то заключенных из Амэ в Кровавую Тюрьму, но вместо того, чтобы оказать вам честь и всяческое содействие, вас вынудили там остаться и чуть не сделали заключенными, обосновав это тем, что мы, Акатсуки, устроили переворот и обманом захватили власть в стране, потому являемся преступниками? — Верно, — кивнул Яхико. — Вы решили выяснить, чем обоснованно данное заявление, ведь до этого момента это никого не волновало, и один из вас подставился? — тут Конан бросила злой взгляд на мужа, а Яхико беспечно пожал плечами. Ага, даже ясно кто. — У меня чакры больше, — когда на нем скрестились два укоризненных взгляда, отмахнулся Яхико. — И с помощью этой самой чакры старейшины Кусы попытались открыть Ковчег Блаженства? — Именно. — И ты позволил? По установившемуся молчанию Нагато предположил, что именно так и было. — Ну, где-то посреди обряда у него включились мозги и он стал сопротивляться, — фыркнула Конан. — Впрочем, этого хватило и тварь вырвалась, — поёжился Яхико. Нагато сделал глубокий вдох. Историю он знал, и прекрасно помнил, что чтобы угомонить Сатори в прошлом пришлось прибегать к помощи Хвостатых. А джинчурики среди Ангелов не было. — И как вы справились? Тут Яхико с Конан переглянулись. — Нам помог сенсей. А что Джирайя делал в Кусе? «... Коноха уже не та, что прежде, будь осторожен даже с теми, кого считаешь близким. Не мне об этом напоминать, но твой главный приоритет — жизни друзей и семьи.» — А вот об этом мы и хотели бы поговорить. — Он появился слишком внезапно, будто всё это время наблюдал за нами. — И с ним был клон Цунаде. Цунаде? Цунаде, это которая только покинула Амэ, отправившись на фронт? Что происходит? — Ясно. Будем думать. Если клон Цунаде был с Джирайей, а Джирайя был в Кусе и следил за Ангелами... значит ли это, что они собирали информацию об Амэ? Стоит быть осторожней. — А это что? — спросил Яхико, заметив на подлокотнике трона письмо. — А это ещё одна часть головоломки, и теперь она мне не нравится ещё больше... *** — Сколько он ещё будет... здесь? — Микото остановилась возле Орочимару, пока санинн что-то переставлял на своем столе. — Чтобы отправить Минато за грань... — Орочимару облизнул губы. — Он тебе так надоел? Микото поджала губы. — Ку-ку-ку... я что? Справочник? — Орочимару блеснул холодным взглядом, от которого Микото передёрнуло. — Орочимару-сан, — голос предательски дрогнул. — Как долго продержится эта техника? Прошу, скажите... Тяжелейший вздох стал ей ответом. — Мико-ко-то-тян, техника продержится столько, сколько продержится, —Змей ненавязчиво кивнул ей на дверь и Микото, глубоко поклонившись, вышла. Сейчас она держалась более твердо, хотя он и видел, как ей не терпится рвануть в Коноху, к сыну. Однако... Фугаку. Минато. Видит Ками, Орочимару до последнего не желал во все это ввязываться. Политики ему хватило за глаза. И как это держало здесь Орочимару, так это держало здесь и Микото, которая не могла надышаться на своего не совсем-мертвого, не совсем-живого супруга. «И действительно, когда прекратится действие техники?» Орочимару раскрыл журнал, сделал пару пометок и пробежался по предыдущим записям. Что-то здесь не складывалось... *** — Тебе было не обязательно это делать, — Фугаку нахмурился, помогая Микото положить новую повязку. — Я бы сам с ним поговорил. Она чуть повернула голову. Расплетенные густые волосы рассыпались по спине и плечам, подчеркивая бледность её кожи. Он мягко коснулся спины пальцами... чужое тепло никак не отдалось, кроме как пустым, не несущим никакой окраски фактом. Микото вздрогнула. Фугаку помотал головой, вернувшись к повязке. В такие моменты тишина между ними была особенно неловкой. — Как ты? — тихо спросил он. — Я... многое тебе хочу рассказать и, даже не знаю, как... Микото вздохнула, закрыла лицо руками. — Я... запуталась. Честно, то что происходит... у меня так много вопросов и... Фугаку завязал "концы", чувствуя, что состояние Микото — целиком его вина. — Прости, — тихо, на грани слышимости сказал, прижался лбом к ее плечу. — Я не должен был оставлять тебя и мальчишек. Даже ради дружбы. Даже ради деревни. Тишина. Фугаку прикрыл глаза, чувствуя, как дрожит Микото. Слыша, как горячие, жгучие слезы падают ей на колени. Она была обижена. Глубоко обижена на него за то, что он променял семью на деревню. Будто бы она, Итачи, Саске... будто бы они были не так важны. Честь? Верность? Дружба? Что из этого стоит целой семьи и детей, что росли без войны? Честь? Деревня и старейшины не знают даже такого слова, что и говорить о его значении. Верность? Кто из друзей Фугаку остался верен? Кто помог, кто поддержал, кто не исчез с течением времени? Дружба? — Не сейчас, Фугаку, — подняв голову, на выдохе сказала она. — Потом. После войны. Она не готова. Не готова слушать извинения, не готова строить, когда руины старого еще не до конца уничтожены. Сейчас она просто хочет стабильности. Жесткие волосы, холодные пальцы, сшитое из лоскутов лицо — даже так, она всё ещё хочет, чтобы он просто был. Без объяснений, обещаний или надежды. Просто рядом. — Хорошо. Он был не согласен отложить разговор на потом, она чувствовала это также хорошо, как и раньше. — Что дальше? — Я со всем разберусь, — Фугаку снова едва-едва коснулся ее плеча, поднимая голову, — больше тебе не о чем беспокоиться. Рвано выдохнув, она вдруг развернулась и впилась в его губы каким-то отчаянным, жадным поцелуем. *** Солнце заливает комнату, тепло оставаясь на кровати. Светлые занавески, пастельные тона. Множество трубочек, проводочков, странных аппаратов. Шисуи смотрит в окно — там мягко колышется зеленая листва высокого дерева. В Амэ, почему-то, солнце. Здесь совсем нет войны — даже её отголосков. Слышен детский смех и оживлённый гул. Весь город связан переходами и является одним большим домом, в котором везде есть выходы на улицу. Железо переплетается, превращаясь в причудливый узор и если приподняться на кровати, то можно увидеть, что высокие шпили зданий уходят высоко вверх. У Нагато Узумаки получилось создать небольшой рай на земле. — Обычно здесь всё время дождь, — дверь в комнату открылась, Шисуи прикрыл глаза. Узумаки Карин. Теперь уже приемная дочь Узумаки Нагато, прибывшая в деревню всего пару часов назад. Ее мать погибла при нападении Сатори. Бледные, отдающие розоватой рыжиной, когда-то бывшие багровыми волосы. Чуть подслеповатый прищур светлых глаз без зрачков, ссадины и не зажившие царапины. Неуверенность и неловкость при каждом движении. — Завтра будет гроза, — устало отозвался Шисуи. — Я принесла еду, — переступила с ноги на ногу Карин. Сил улыбаться не было. Сил быть вежливым не было. Сил просто быть... Шисуи все еще помнил утренний разговор с Какаши. Хатаке всё ещё считал, что Шисуи в него влюблён. Какаши был уверен, что под щупальце Шисуи бросился из-за отчаянья. Как будто одни только романтические отношения могли быть причиной его усталости. «— Да, я разочарован, — говорить сложно: развороченная грудная клетка, поврежденные голосовые связки. Чтобы говорить членораздельно приходится запасаться воздухом и стараться не задерживаться. — Ты был... моим лучшим другом. Но... твоя боль... была важнее... Всё, чего я хотел... — Чтобы было как раньше, — тихо договорил Какаши, опустив глаза.» — Какаши-сан сказал... Шисуи посмотрел ей в глаза. Гигантская дыра в груди медленно затягивающаяся с помощью ирьёнинов и препаратов пугала. Какого черта он выжил? Зачем? Дышать было больно. Глаза всё время слезились или наоборот, высыхали слишком быстро. Шевелиться... он пока не мог. Если девочка пришла его кормить, она могла бы и не спрашивать — он бы всё равно ничего не смог сделать против. — Простите... — она опустила голову, очевидно чего-то ожидая. Сколько ей лет? Шесть? Пять? Тощая, изнурённая, забитая. Но Шисуи почему-то подумал, что понадобится совсем немного времени, чтобы она осмелела и стала красноволосым дьяволом. — А, Карин, вот ты где, — в комнату заглянул Нагато, положив руку на голову девочки. — Что? Какаши свалил на тебя свою работу? Карин испуганно замотала головой. — Не ругайте его, он... — тут она свободной рукой закрыла себе рот. — Все в порядке, — Нагато тепло ей улыбнулся, показывая, что и не думал ругаться. Взял смесь из её рук, принявшись копошиться в трубочках и каких-то иголках. — А вот эту знаю, мама всегда наполняла её!.. — Да-да, и если сделать это... С каждым действием Нагато Карин всё чаще вспыхивала воспоминаниями. Шисуи ничего не говорил. Угомонилась девочка только спустя полчаса беспрерывной болтовни. На пару ласковых прикосновений и внимание она раскрылась всей душой и сердцем. Укладывая её на кушетку, на которой, как оказывается, до его пробуждения спал Какаши, Нагато постепенно темнел лицом. Очевидно его что-то тревожило. — Как ты? — спросил наконец он. Шисуи ответил долгим взглядом. Нагато сел на стул рядом, вздыхая. — Минато попросил, чтобы ты оставался здесь до конца войны. Извинялся, что не выдал тебе отпуск раньше, — потом положил на прикроватный столик свиток с печатью клана Учиха. — Это прислали старейшины твоего клана. Здесь твои вещи, оружие и деньги. Они просят вернуться, как только ты будешь чувствовать себя лучше. Шисуи мысленно усмехнулся. Как все спохватились-то... — Но я здесь не за этим, — Нагато откинулся на спинку стула. Волосы растрепались по плечам, ясные глаза-риненнган безжизненно уставились куда-то в потолок. — Скажи... ты знаешь о конфликте Сандайме и Йондайме Хокаге? Шисуи замер. С чего Узумаки взял, что он в курсе? — По глазам вижу, что что-то да знаешь, — Нагато криво усмехнулся. — А ещё ты начал во всем этом участвовать еще когда был жив Учиха Фугаку, верно? У Шисуи зашевелился червячок дурного предчувствия. — Сначала, когда я получил это письмо, — Нагато достал из кармана уже порядком истрепанный лист. — То мне показалось, что что-то здесь мне знакомо. Я прочитал его больше сотни раз, но всё равно не могу понять, что же меня здесь цепляет. Вчера я подумал, что возможно этот отправитель уже писал мне раньше, и именно это меня и зацепило. Я поднял всю переписку, но не нашел ни одного письма, напоминающего мне стиль или почерк этого человека... Шисуи смотрел на Нагато и пытался понять, что тот пытается до него донести. И почему вообще... Стоп. «— Я не хочу, чтобы ты в этом участвовал. — Если не я, то кто-то другой, глава, позвольте мне...» Но Фугаку-сан мёртв. Стоп, письма? Причем здесь письма? — В этом письме говорилось, что я должен быть осторожнее и должен доверять только тем, кого проверило время и конфликт двух Хокаге. Я вспоминал всех, кого Минато-сан вовлекал в противостояние со старейшинами Конохи. Джирайя-сан, Цунаде-сама, я, мои Ангелы, Какаши Хатаке. Но это не вязалось с тем, что писалось в письме дальше. О том, что этот человек принадлежит клану Учиха. Шисуи закаменел изнутри. Почему он был АНБУ? Почему продолжал воевать несмотря ни на что? Почему убедил главу клана летом того года позволить ему быть орудием в руках Минато Намикадзе? Потому что кровь Асахи лежавшая на его плечах тяжким грузом — миссия Хокаге, в которой Шисуи выжил только из-за смерти друга. И эта кровь... Шисуи не хотел мстить — упаси Ками — но он понимал, что если он не будет в этом участвовать, то в этом будут участвовать другие. Зелёные, неопытные... которых конфликт Намикадзе и Сарутоби перемолет и превратит в молодых стариков. Но кому это могло быть известно, ведь даже Йондайме не знал о мотивах Шисуи. — Письмо... Нагато смотрел извиняясь. Ему было более чем неловко, говорить с ним, когда он в таком состоянии. Он развернул письмо, поднимая его так, чтобы Учиха мог прочитать. Строчка, вторая, третья... что-то знакомое сначала просто коготками царапавшее память, стало въедаться и... «Амэ щит для Конохи, и это позволило ей усилить свои границы, однако с каждым годом их недовольство вашей силой растет. Кому вы можете доверять, Нагато-сан? Сейчас время, когда предают союзники, Коноха уже не та, что прежде, будь осторожен даже с теми, кого считаешь близким. Не мне об этом напоминать, но твой главный приоритет, жизни друзей и семьи. Как ты получил риненнган? Кто обучил тебя им пользоваться? Это ведь не семейная особенность вашего клана, и ваши родители не обладали этим додзюцу. Вы уверены, что...» Посеять сомнения в союзниках задав правильные вопросы. Провокационный тон письма, без единого доказательства, но с резонными вопросами... И точное знание, что в Амэ есть тот, кто сможет подтвердить о том, что кто-то заинтересован в додзюцу Нагато. Что в Конохе есть кто-то, кто связан с... Сэкиё? Это заявление... будто бы подталкивает к мысли, что этим человеком является Сарутоби... идея была интересной, просто потому, что тогда это объясняло бы, почему даже АНБУ НЕ тормозили в расследовании по этой группировке. И это знание политической ситуации в Конохе... кто-то кто владел информацией обо всех перемещениях шиноби, кто координировал их, кто... — Отправитель... Тецуро Фугаку, — спустя пару минут молчания сказал Шисуи. Нагато кивнул, извинился за беспокойство и пообещал более не беспокоить "по работе", но навещать просто так. А Шисуи, снова посмотрев в окно, прикрыл глаза. Что-то казалось ему в его абсолютно верном выводе... неправильным... Откуда Тецуро знает о нём? И... Почерк... тон письма... что-то это напоминало. *** Орочимару был зол. Меньше чем полчаса назад кольцо и подвеска Сэкиё — связывавшие его с другими членами группировки, — воспламенились и едва не отправили почти бессмертного Змея на тот свет. Защитные механизмы разрабатывал Орочимару в компании с Сасори, поэтому избежать участи трупа Змею удалось только чудом. Такое устранение "улик" показывало, что Орочимару лишился почетного звания "доверенного" лица группировки. А еще к нему прискакала радостная жаба от Джирайи, сообщившая, что чертов санинн прется к нему в Рисовые Поля. И чертов Учиха. Вернее чертовы, но против Микото-тян Орочимару ничего не имел. Поэтому чертов. — Ладно, не шипи, — благодушно отозвался Фугаку, напрашиваясь отправиться на тот свет снова. — Лучше подумай, что хочешь получить от Конохи по окончанию войны. Я собираюсь действовать. Орочимару прищурился. Отравить Учиха или не отравить? А, чёрт, на эту Эдо-Тенсейную морду отравы не действуют. Значит отравить и записать результат. — Убью Хируз-сена. — Вставай в очередь, — бескомпромиссно отозвался Фугаку, перебирая лежащие на столе кунаи. Потом вздохнул и, прежде чем от Змея последует порция оскорблений, спросил. — Есть новости? Облако, Суна, Амэ? Если Сэкиё желает возродить Десятихвостого, то ей придется хорошо постараться. *** Фугаку поцеловал Микото в висок, задержавшись дольше чем принято. Она, сначала поддавшись в объятия, потом вздрогнула и, покачав головой, выскользнула. Ее что-то мучало, и Фугаку даже догадывался что. — Ты уверена, что доберешься сама? Позволь проводить, — в который раз за последние три часа спросил он. — Тебя ждет война, а меня сын, — как и много раз до этого отозвалась Микото. В ней боролись тоска по мужу, страх за сына и съедающие ее вопросы о том... а что дальше? Что дальше? Ведь восемь лет — не шутка, чтобы улыбнуться и забыть обо всем. Для Фугаку прошло мгновение — умер и воскрес, а для нее? Для Итачи, для Саске. Он живет в мире, где Саске только плачет и успокаивается только в руках брата, где жива Инои, где Шиби часто бывает у них дома, где Минато улыбается счастливо, а Куши как и прежде заразительно смеется. Для него всё случившееся — кошмарный факт, ещё не отозвавшийся эмоциями. Для неё — это реальность. Она живет в мире, где её супруг мёртв, где дети растут без отца, где на ней ответственность за клан. Что дальше? Фугаку так и останется посреди мира живых и мира мёртвых? Она прекрасно знает — действие техники закончится и всё, что у неё останется, это едкая горечь разворошенной памяти и истерзанного сердца. Что дальше? Что будет, если Итачи пересечется с ожившим отцом? Что будет, если Фугаку встретится с Саске? Что будет, если после войны Фугаку вернется в Коноху? И... Его руки обнимают её, прижимая близко-близко. Тепло, несмотря на то, что тепло это не физическое. Микото прячет лицо в широкой груди мужа, рвано выдыхает. Как же она устала быть сильной. Как же ей хочется снова быть слабой. — Скоро все закончится, — тихий, уверенный голос, — больше ни о чем не беспокойся. Наконец... Хоть так, хоть совсем немного... но наконец она снова с ним. — Иди, — говорит она, потому что еще мгновение и она не захочет с ним расставаться. Еще мгновение и она не отпустит его снова. — Возвращайся скорее... Его пальцы в последний раз скользят по ее щеке, когда они отодвигаются. В его глазах грусть, грустная улыбка... он как и прежде все понимает. — Иди. Отворачиваясь, устремляется домой, в Коноху. А в сердце бьется пламя надежды на то, что он действительно вернется. Что вскоре этот надсадный вопрос "А что дальше?" исчезнет. Ее ждет клан и Саске. Она должна подготовить все к его возвращению. *** Итачи устало массирует виски — ноющая боль в грудной клетке мешает думать. — Иди отдохни, — наконец не выдерживает Асума, который все время был рядом с ним. Сарутоби смотрит с отеческой грустью, но Итачи умело игнорирует этот взгляд. — Все в порядке, — отзывается он, возвращая взгляд на карту. Все самые свежие новости до пугающего... странные. Слишком сильно меняющие ход сложившейся ситуации. Почему Суна, ещё даже не понесшая потери на этой войне, вдруг так резко разорвала союз с Конохой и Амэ? Итачи по рассказам Шисуи догадывался, что дело в том, что у Красного Скорпиона с каждым годом всё больше сторонников, из-за того, что Суна с Конохой слишком сильно сблизились. К тому же добавить инцидент восьмилетней давности с кланом Араши... Ситуация в деревне давно напрашивалась на что-то радикальное, но чтобы в таком русле? Да, возможно Раса думал об этом последнее время, но Итачи хорошо понимает, что Казекаге склонен жестоко держать ситуацию не давая ей отразиться на внешней политике, чем... Самый вероятный вывод... Расу подтолкнули. Кто-то убедил его в том, что выгоднее будет порвать с Конохой и провести войну самостоятельно. Но кто в Суне настолько влиятелен, чтобы иметь наглость говорить такое тому, кто демонстрировал открытость по отношению к Конохе? Дальше... Облако. Райкаге слишком вспыльчивый и упертый, чтобы вот так вот внезапно отступаться от цели. Союз КАС давно стоял у Облака костью в горле, поэтому при Яку все основное наступление лежало именно на Кумо, к тому же та нелепая смерть Киллера в огне Аматерасу. Итачи судорожно закашлялся, прикрывая рот ладонью. Как и три последних раза на тыльной стороне осталась кровь. Сердце при воспоминании о Шисуи отозвалось тоскливой болью. Большое облегчение, что друг выжил, но в каком он теперь состоянии? Поверить в то, что Эй отступится... всё ещё было сложно. Ками-сама, здесь и пророком быть не нужно, чтобы понять — к этому выводу он пришёл не сам. Кто-то подтолкнул. — Итачи-сама, — в шатер заглянул шиноби. — У нас донесение. Асума посмотрел на Итачи, явно спрашивая разрешения разобраться с этим лично. Итачи прикрыл глаза. Отталкивать Сарутоби и дальше было бы глупостью. Кивнув, снова посмотрел на расставленные фигуры. В том, что в Кумо нашелся кто-то, способный под горячую руку сказать что-то, остудившее пыл Райкаге, Итачи сомневался так же, как и в том, что в Суне нашелся кто-то, кто смог бы убедить слишком самоуверенного Расу в чём-то столь радикальном, как разрыв КАС. Значит... скорее всего это одна и та же личность, не принадлежащая ни Кумо, ни Суне. И то, к чему привели действия этой личности... В выигрыше остались все. Ни Коноха, ни Суна, ни Кумо не понесли особо сильных потерь, кроме, разве что, потери гордости. Коноха получила возможность перегруппироваться в самой огневой точке — Яку. Суна мобилизовала все свои силы и вернула в деревню натренировавшихся в Конохе шиноби. Кумо сохранило своих шиноби и получило время на обдумывание сложившейся ситуации. Теперь эти три деревни застать врасплох будет сложнее. У Конохи будет больше сил для противостояния Камню и Туману, которые были заняты чем-то своим, пока Облако и Лист теряли силы в сражениях друг с другом. У Суны теперь более выигрышное положение в войне с Сэкиё и Акасуна-но-Сасори в частности. А Кумо наверняка переорганизуется и вернет в деревню на защиту часть сил. Интересные однако последствия. Итачи прикоснулся ладонью ко лбу. Исходя из всего вышесказанного следовало несколько выводов. Первое, таинственная личность не на стороне Сэкиё. Её действия слишком вредили преступной организации, которая, как Итачи знал по секрету, охотилась на джинчурики. А подтолкнув Расу и Эя, эта личность одновременно усложнила доступ сразу к четырем биджу и вытолкнула на перерождение пятого. Девятихвостый и Треххвостый Конохи — самые последние цели, слишком защищённые и сильные. По-крайней мере все свято уверены, что Кьюби находится у Минато Намикадзе. Однохвостого достать и так было сложно — сын Казекаге — а теперь в Суне в каждом видят врага и шпиона, к Гааре совсем стало не подобраться. Двухвостый в Кумо — после потери Восьмихвостого Облако должно вцепиться в джинчурики всеми лапами. Умно. Второе, таинственная личность не была из Суны, Кумо, Ивы, Кири и так далее. Слишком нагло действовала для этих деревень и по отношению к Каге. Можно было бы предположить, что она была из Конохи или Амэ, но в Амэ все под контролем Нагато и Ангелов — они бы не пропустили появление такой личности, а в Конохе... вот как раз в Конохе был велик шанс пропустить этого "индивидуалиста". Тем более... просто не стоит сбрасывать Лист со счетов, хотя и не особо верится в то, что эта личность проя-... Итачи задумался. Орочимару что ли? Ходили "секретные" слухи, что Змей присоединился к Сэкиё, к тому же он достаточно хитер, чтобы стравить всех и вся, почему бы и не... Не вязалось. Орочимару рассорился с Конохой, с чего бы ему им помогать, да еще и таким образом? Не верилось, что Орочимару вдруг раздобрел, но во всем остальном... он располагает большим количеством информации, хитер, злобен и, наверянка, в курсе планов Сэкиё. Впрочем, возможны и другие "личности", но... Голова заболела сильнее. Стоит сходить за лекарством. А потом навестить Тецуро и отправить Призыв к Орочимару. И мама... Страх, который он старательно отгонял все это время, заставил на миг остановиться. От неё всё ещё не было никаких вестей. Неужели она все-таки... Нет. Он не мог потерять и её. *** — Видели Фугаку-сана? — нахмурился Асума, выслушав доклад. В общем скучный, но эти пара деталей... — Верно, — шиноби зябко передернул плечами. — Двое или трое шиноби утверждают, что видели живого Учиха Фугаку, но один из них потерял брата в той же битве, а в адекватном состоянии других сомневаются ирьёнины. — А расследование по пропаже Микото-химе? — Зашло в тупик, нинкены не могут взять след, а Призывы не отвечают, хотя вороны и змеи, говорят, что-то знают. Но тоже информация не подтвержденная, поэтому не стал включать в донесение. Асума кивнул и отпустил шиноби. Фугаку Учиха? Живой? Повернул голову в сторону шатра, да... хорошо, что донесение выслушал он, мальчишка бы совсем сдал, если бы помимо матери стал бы беспокоиться еще и об этих слухах. Но если эти слухи попали аж в донесение, то это значит, что о них уже знает весь лагерь и, не дай Ками, Итачи их услышит. А по поводу Микото... только змеи и вороны, значит? По поводу воронов он ничего сказать не может, а вот змеи наводят на кое-какие мысли. — Что вы будете делать с этой информацией? — раздался вдруг голос и Асума повернулся. Норико. Джинчурики Треххвостого. И как он не узнал о ее присутствии? — Шисуи научил парочке приемов, не беспокойтесь, я следила, чтобы никто больше не услышал, — девушка хмыкнула, оскалившись. Асума многое знал о девчонке, которая восемь лет назад стала джинчурики. Вполне могла стать второй Цунаде, если бы ее навыкам ирьенина дали бы развиться, не гений, не стратег, чистая боевая мощь и ум где-то на уровне выше среднего. По сравнению с гениальными Какаши Хатаке и Шисуи Учиха — середнячок, тягающийся с сокомандниками только из-за биджу. А вот то, что она умеет скрывать чакру и фактически сливаться с окружающей средой... опасный навык, о котором он все-таки не знал. — Так что? — Если задала этот вопрос, значит есть какие-то пожелания? — Асума вытащил сигарету и, с небольшой паузой, щелкнул зажигалкой. Норико кивнула. — Итачи чуть не потерял лучшего друга, почти брата. Его мать неизвестно где и в каком состоянии. К тому же его младший брат... говорят, недавно был похищен. Асума кивнул — ему стоило огромных, если не сказать титанических усилий, чтобы до Итачи не просочилось не то чтобы слово, даже взгляд о том, что с Саске что-то случилось. Если бы Учиха покинул Яку, лидером лагеря наверняка стал бы кто-то из людей его отца, а это фактически то же самое, что отдать победу в конфликте Сарутоби. Между верностью Минато и мальчишкой, Асума выбрал верность. К тому же... с Саске ведь ничего не произошло. — Расскажите, — после паузы коротко сказала Норико. — Расскажите ему об отце. Он не выдержит, если узнает, что от него скрывали такое. — Что? — закашлялся Асума. Он думал, что Норико попросит не волновать лишний раз Итачи, но она выдала... такое. — Это же Учиха, — грустно улыбнулась Норико. — Для них лучше знать и убиваться, чем не знать и потом злиться. Асума задумчиво кивнул. Да... Злые Учиха — апокалипсис малого и крупного размаха в зависимости от того, кто зол. — Я подумаю. Норико кивнула и, попрощавшись, ушла. Асума вздохнул. Живой Фугаку Учиха — звучит как бред. Были бы доказательства, рассказал бы, но... Лучше пока не добавлять Итачи головной боли. Впрочем... на следующее утро головная боль добавилась сама.