Похождения графа

Судить Орлакулу должны были в столице. Везли его туда в крытой повозке, чтобы преступник ненароком не сгорел до суда, а кормили кровью черносвина. Кай протестовал и говорил, что он цивилизованный вампир, но его никто не слушал. Бонбона везли отдельно, а куда пропал Бабазинио, никто не знал. Было решено провести процесс сразу, без предварительного заключения. Орлакулу вытащили из повозки, закрыли ему лицо большим блином и повели в здание суда. Там уже сидела толпа высокопоставленных зевак, прослышавшая про дело знаменитого вампира. На почетном месте восседал король Императрица в парадной розовой мантии. Художником-зарисовщиком был доктор Пе. Наконец все собрались, судья поправил парик, торжественно исполнил гимн, и заседание началось. Первым в этот день рассматривали дело злокозненного певца Присташелли, истязавшего горожан омерзительным пением. Его приговорили к денежному штрафу и конфискации движимого и недвижимого имущества. — И запретить ему доступ к акведуку! — добавил король. — Я хочу обжаловать приговор! — возмутился Присташелли. — Чернь ничего не понимает в искусстве. Он достал из кармана вареное яйцо (свое любимое средство для придания приятности голосу), проглотил его и запел. Судья немедленно приговорил его к утоплению в тазу. После этого судили Дионисию — за неподобающее управление монастырем и за то, что ее ручные тигры держали в страхе все окрестности. Ее отстранили от должности и отправили в ссылку, но возле здания суда на бывшую хозяйку напал питомец и внес свои поправки в приговор. Закусив румяным крестьянином, вышедшим на мирный протест против того, что жена била его сковородкой, тигр побежал дальше. Наконец началось самое интересное — суд над Орлакулой. Первыми выступали свидетели со стороны обвинения. К трибуне подошел Вава Рокофф, поклялся говорить только правду, и в это время у него отвалился нос. За подозрение в лжесвидетельстве циркач был отстранен от дачи показаний. Следующим вышел Удалигула. В суде нельзя было появляться нагишом, поэтому осел надел льняное платье, шляпу в форме сахарной головы и деревянные башмачки. — Здравствуйте, — хмуро сказал он, почесывая бедро. — Этот негодяй не согласовал... Так... А почему у вас судья — пингвин? Судья привстал из-за стола, намереваясь стукнуть Удалигулу молоточком по голове, но тот попытался лягнуть его, поэтому судья сел на место и велел вызвать свидетеля со стороны защиты. В зал вбежал Бонбон в распахнутом тулупе. — Ваша честь! Коварный вампир обманом заставил меня и моего сына служить ему. Это разбойник, убийца и государственный преступник. Он готовил переворот! — Ты лжешь! — закричал Орлакула, соскочил со скамьи подсудимых и набросился на слугу, стараясь его немного придушить. Толпа зашумела. — У меня началась мигрень, — сказал король и покинул зал, цокая каблуками. Заседание перенесли на следующий день, а Орлакулу отправили ночевать в тюрьму. Но не успел граф прилечь на кучу полусгнившей соломы, как раздался голос надзирателя: — Эй! К тебе посетитель! В камеру вошел Бонбон. — Простите, хозяин, бес попутал! — всхлипнул он. — И за Бабазинио волнуюсь. — Я не держу на тебя зла. И вот что: меня, наверное, казнят, жаль, если пропадут мои сокровища. Я скажу, где они, только подойди поближе. — Спасибо, хозяин! Надзиратель, утомленный после тяжелого дня, сел на скамью и достал из узелка кусок сыра, флягу вина и книжицу «Благочестивая Антуанетта, или Шалости в монастырской библиотеке». Но ему не удалось насытить тело и разум — в дверь камеры застучали. Ворча, он поднялся и выпустил Бонбона — тот стал выше и зябко кутал голову воротником тулупа, но надзирателю не терпелось вернуться к похождениям монашек, нашедших портрет прекрасной Антуанетты, поэтому он быстро вывел посетителя за ворота и приступил к пиршеству ума. Оказавшись за пределами тюрьмы, Орлакула вытер губы рукавом и побрел дальше. Ему было грустно — он опять остался один, да еще и нарушил свой обет не проливать кровь. Из-за угла вышла старушка в красном платке и преградила графу путь. — Хочешь знать, кто во всем виноват? — спросила она, бряцая блестящими серьгами. Орлакула кивнул, старушка вручила ему небольшой сверток и удалилась танцующей походкой. Граф немедленно распаковал сверток и обнаружил там зеркальце. Взглянув в него, он пожалел, что может отражаться — он был бледен и изможден, а щеки и подбородок покрывала клочковатая щетина. Орлакула перевернул зеркальце, надеясь найти там имя своего врага, но сзади было нацарапано только «Не 42», и он ничего не понял.