Завязка: “Он обратил весь мир в огонь, но никогда не позволял пламени коснуться ее”
***
Гермиона выглядела очаровательно, стоя на балконе и наблюдая за городом внизу. Ветер подхватывал ее каштановые волосы и обнажал плечи, такие же бледные, как и руки, сжимающие перила, и босые ноги, выглядывающие из-под длинного платья. Драко мог видеть тонкую линию ее талии, нежные округлости бедер и стройные ноги. Ветер то и дело бросал волосы ей в лицо. Она не двигалась. Ей могло быть холодно. Он стянул мантию, приблизился к Гермионе и, осторожно перекинув волосы вперед, накрыл тканью ее плечи. — О чем размышляешь? Какое-то время она молчала. — О разном. Она не продолжила свою мысль, и его пальцы слегка сжались в кулаки. — Например? Гермиона молчала долго. Он видел, как костяшки ее пальцев, все еще сжимающие перила, побелели. По ее телу прошла дрожь. — Я считала, сколько секунд буду лететь вниз, если спрыгну с балкона. Сколько людей уже мертвы из-за меня. Сколько еще умрет, если я буду жить. И скольких ты убьешь, если я покончу с собой, — наконец безразлично ответила она. Его внутренности стянуло в тугой узел. Драко с силой развернул ее лицом к себе и прорычал: — Я убью их всех, если ты покончишь с собой. Ее очаровательные карие глаза не выражали никаких эмоций, когда она взглянула на него и медленно кивнула. — Я так и подумала. — Чудно, — ответил он со сталью в голосе. Драко отпустил ее и шагнул обратно в комнату. Оказавшись в одиночестве, он рванул на себя один из ящиков шкафа и достал ее старую фотографию. В глазах Гермионы плясали веселые искорки, она обнимала Поттера и Уизли и, запрокинув голову назад, свободно смеялась. Драко почти услышал это, хотя она не смеялась уже многие годы. Всегда вежливый фальшивый смешок в ответ на его шутки или шутки его друзей. Ее глаза всегда оставались пусты. Искры не плясали в них, а в их уголках никогда не пролегали морщинки. Она никогда не сжимала свою грудь так, будто сейчас лопнет от смеха. Она никогда не была счастлива с ним. Всего, что он бросил к ее ногам, было недостаточно. Он обратил весь мир в огонь, но никогда не позволял пламени коснуться ее. Он не учел, что ее невыносимая эмпатия все равно заставит почувствовать все это.