* * *
АА-2153 был совершенно вымотан. Его трясло. Весь день они с кохаем NC-8429 разносили кислород, неимоверными усилиями протискиваясь с ящиками через завалы. То тут, то там они натыкались на тела погибших эритроцитов. Им было ужасно страшно, но останавливаться они не могли, ибо доставка кислорода клеткам была жизненно важна. Периодически им встречались макрофаги. Всегда милые и приветливые барышни были мрачны и молчаливы. Они убирали тела погибших, тех, кого было возможно достать из-под завала. Общая мрачная атмосфера и все чаще встречающиеся тела и заторы вызывали у АА-2153 крайне нехорошее предчувствие. Эритроцит словно откуда-то знал, что это только начало какой-то большой и страшной катастрофы, которая вот-вот может случиться. Еще и в работе сердца уже давно наблюдались проблемы из-за которых эритроцитам иногда подолгу приходилось стоять в очередях и давиться в толкучке, чтобы попасть туда. И зарастание сосудов склеротическими бляшками день ото дня все больше удручало… АА-2153 очень и очень боялся, что дальше будет еще хуже и может настать день, когда эритроциты не смогут доставлять кислород, потому что путей, по которым они смогут пройти, не останется. Его охватывало мрачное уныние, совсем как тогда, когда он потерял друга. Он совершенно не был уверен в том, что у него хватит сил и дальше выносить все это. Сев на ящик и свесившись через перила, он устало взирал на свой родной город, освещенный тысячами огней внутрителесного электричества, свет от которых местами едва пробивался сквозь черную хмарь, клубившуюся над ним. «Если чернота победит, она погасит свет нашей жизни. Не станет больше ничего…» — думал он. Воздух и так не был особенно свеж, а от этих мыслей ему становилось еще более душно. АА-2153 расстегнул куртку. Еще немного отдыха и можно ползти домой. Хотя бы попытаться. Завтра будет очередной тяжелый день и если он не будет к нему готов, то может легко пополнить ряды тех несчастных, чьи тела убирают каждый день макрофаги. Да, ему надо было встать и идти, но ноги отказывались подчиняться. В них словно бы тонну свинца налили. — Эй, это ты? — раздалось в сгущающихся сумерках. Белесый силуэт, похожий на привидение, приблизился к нему. Однако у АА-2153 все равно не было сил пугаться. Погруженный в свои невеселые мысли, он даже не расслышал, что к нему обращаются. — Что, простите? — переспросил он, когда его снова позвали. — Вижу, ты совсем замотался, — сказала U-1196 и привалилась к ограде рядом с ним. — Да, — кивнул он. — А ты как, нейтрофил-чан? — Бывало и хуже, — пожала она плечами. — Только вот тоска навалилась. — Был бы здесь AС-1677… — вздохнул парень. — Он всегда находил способ, как развеселить… — при воспоминании о погибшем друге на его глазах выступили слезы. — А что насчет той девицы? Которая в печенке работает? — спросила вдруг U-1196, она что-то была сегодня не в настроении проявлять сочувствие, даже к нему. — В прошлый раз та, кажется, неплохо тебя утешила, — высказала она мысль, еще с тех самых пор не дававшую ей покоя. Словно бы накопившееся недовольство жизнью, вытолкнуло ее наружу. — Гепатоцит-сан? — переспросил АА-2153, и в его голосе послышалась особая нежная грусть, заставившая U-1196 невольно почувствовать раздражение. — Да, что же ты не сходишь и не упадешь к ней в объятия? — желчно поинтересовалась U-1196. Она не хотела этого говорить, но само как-то вылетело. — Я недавно был у них в заведении, — ответил АА-2153, не замечая ее желчности. — Гепатоцит-сан и многие из ее подруг очень плохо себя чувствуют. — Он зашмыгал носом: — Она совсем слегла… Она… Она просила меня не беспокоиться… Но… Но… — губы эритроцита дрожали, в горле застрял болезненный ком, не дающий ему договорить. И он не выдержал и зарыдал. Тут U-1196 стало совестно за свою стервозность, и она принялась его утешать. Только сил на это просто не было. Ее саму бы кто утешил. Поэтому она повисла на шее у парня мертвым грузом и тоже расплакалась. И тут эритроцит внезапно воспрял духом. Видя как ей тяжело, он понял, что должен сделать, ради нее и того, чему его учила гепатоцит-сан, которая, возможно, сейчас умирает. — Мы не можем изменить этот мир, — сказал он. — Но мы можем дарить друг другу любовь. Так мы не дадим ему рухнуть окончательно. — Он поднялся сам и помог встать U-1196, придерживая ее за талию. — Нейтрофил-чан, скажи, я нужен тебе? — решительно спросил он. — Да, — тихо сказала она. — Ты нужен мне. — Тогда я готов отдать тебе всю любовь, на какую способен! U-1196 прижалась к нему плотнее, чувствуя, как взволнованно бьется его сердце, да и ее собственное тоже. Ей никто и никогда такого не говорил. Теплая волна прокатилась от макушки до пят, в это мгновение U-1196 впервые за долгое время почувствовала, что ей становится легче.Часть 2
19 апреля 2020 г. в 15:21
Отчаяние. U-1196 затопляло отчаяние. Она так долго крепилась, пытаясь быть сильной. Не только ради себя, но и ради других. Недавно у ее знакомого эритроцита АА-2153 был нервный срыв. Он потерял лучшего друга и чувствовал себя виноватым в его гибели. Но виноват был не он, а обстоятельства. Это был жестокий мир, в котором они пытались выжить и за который вынуждены были бороться. Их мир. Они не могли ничего изменить, какими бы стойкими и отважными ни были. Чувство беспомощности и отчаяние захватывали лучших из них.
Однажды она с подругами сражалась против кристаллов мочевой кислоты и не знала, что делать; все их действия приводили к тому, что ситуация становилась только хуже. А в это время эритроцит, обычный работник службы доставки, бунтовал против вселенской несправедливости. Тогда она остановила его, утешала и убеждала, что в случившемся нет его вины, а он твердил, что все их жертвы будут напрасны, если хотя бы не попытаться достучаться до хозяина тела болью. Той невыносимой болью, которою он причиняет им всем. И она понимала, что он прав, но продолжала успокаивать его, ведь терзать себя все равно не было никакого смысла. Нет, не было и не будет. Но что делать с этой проклятой болью, с этим накапливающимся не по дням, а по часам отчаянием, с этой безысходностью?
Она — клетка иммунной системы, она должна быть сильной. Сильной не только за себя, но и за других. Но где же взять столько сил и решимости? Ведь ее возможности небезграничны. Кто бы утешил ее саму? Чтобы она ни делала, как бы ни билась, легче не становилось. День ото дня становилось только все тяжелее.
В организме сгущалась тьма. Сгущалась она в душе и словно бы разливалась в теле, сковывая движения, заставляя медлить там, где надо было действовать быстро. Вынуждая к нерешительности в тот момент, когда надо было быть собранной и отважной. Бороться с собой становилось все труднее. U-1196 не было так тяжело даже тогда, когда они едва не проиграли битву с гонококком, во время которой она потеряла наставницу — самую близкую ей клетку, чей пример вдохновлял на борьбу и заставлял не сдаваться. Вечным неугасимым пламенем освещала она путь в этой тьме молодым бойцам и уверенно вела за собой там, где пути, казалось бы, не было. На таких как она держалась сама суть бытия этого проклятого мира.
Но тогда U-1196 была поглощена азартом битвы, в ней кипела кровь, ей некогда было впадать в уныние. А сейчас горе, усталость и депрессия навалились, заполняя ее чернотой, чернее, чем стенки сосудов, между которыми она каждый день мигрировала, наблюдая по дороге, как страдают несчастные эритроциты, не способные пройти, где надо, как многие из них гибнут под обрушающимися сводами нездоровых кровеносных путей. И каждый раз она волновалась за него, АА-2153, и думала, не случилось ли и с ним что. Она лишь могла надеяться, что все будет в порядке… Но будет ли?
При воспоминании о знакомом эритроците, холод вдруг отступил. Затеплилась живая мысль, что хорошо было бы увидеть его. Тогда станет легче. По крайней мере, она будет знать, что с ним все в порядке. По крайней мере, пока.