***
Его мать умерла вскоре после его рождения. Отец так и не решился жениться снова и посвятил всего себя воспитанию сына. Через десять лет он смертельно заболел. Рак. Выявилась совершенно случайно. Последняя стадия: неоперабельная. Паллиативное лечение. — Сын мой, пожалуйста, — Шепчет истощенный Сакон, утопая в этих стерильно белых простынях. Ни деньги и не власть не купит его жизнь. Вся медицина мира не в силах помочь ему. — Прости… Меня… Хакуджи сжимает в руках тонкие руки умирающего отца. Он чувствует лишь бессилие, ужас и страх. Жалостливые медсестры уводят его в коридор от постели умершего и усаживают на железную скамью. Труп надо увезти. Подходит лечащий врач отца: он не обещал, что отца вылечат, но Хакуджи так хотелось верить в это. А теперь… Он смотрит на свои руки — они еще помнят тепло отцовских рук. В ушах грохочет его шепот: «Прости»… «В чем ты виноват отец?» — Это ты — Хакуджи? Перед ним стоит мальчишка, больше похожий на пугало, чем на японца. Светлая кожа, светло-рыжие волосы и радужные глаза. Он садится рядом с ним на скамью и раскачивается из стороны в сторону, а после, посмотрев на него, задумчиво изрек: — Когда умирает человек — надо плакать. Должно стать легче. В душе Хакуджи поднимается волна злости: в ушах звенит «Кто он такой?», почти рычит — «Чего ты пристал к мне?» и бросает, вскочив на ноги: «Пугало!». Мальчишка ненамного старше его смотрит апатичным взглядом дохлой рыбы. — Придурок! — повторяет зачем-то Хакуджи и кидается по коридору прочь. Ему не хватает воздуха. Он забегает за угол и упирается в тупик. Здесь только окно, упирающееся в стену соседнего здания, и пара дверей, ведущих на склад. Он оседает по стенке на пол, хватается руками за волосы и раскачивается из стороны в сторону. Поздно замечает, как по его щекам катятся давящие слезы и как обреченно он завывает. И едва осознает факт, что отца, его любимого, драгоценного отца, больше нет. Легче не становится. — Где твои родные мальчик? Его замечает одна из сестер. Она причитает и охает возле него. Мальчика выводит из себя её пустые трепыхания, выжигающие в нем боль. Он вскакивает на ноги, но сталкивается носом с мужчиной в темно-синем костюме. Он смотрит на него оценивающим взглядом. Взмахнув кистью и женщина замолкает. — Хакуджи, — улыбнувшись уголками губ, представляется мужчина. — Я твой дядя. И теперь, ты будешь жить со мной.***
Он садится в постели. На коже выступил холодный пот, а в груди бешено бьется сердце, заглушая его мысли. Он трет ладонями лицо, стирая с него ночной кошмар. Проклятый дядюшка. Придурок Доума. Всего лишь. Все это ведь давно позади. Щелкнул выключателем. Комнату осветил мягкий свет прикроватной лампы. — Что-то не так, дорогой? — С постели тихо зашелестела Коюки. Она села в постели и протянула к нему свои тонкие руки. Её мягкое и ненавязчивое тепло окончательно развеяло мутный сон. Он прижал её ладонь к своим губам и с благодарностью поцеловал. Тихо засмеялась девушка от неловкой нежности. — Дорогой! Хакуджи продолжает: он целует её острое запястье, нежное предплечье, локтевой сгиб. Поднимается дорожкой осторожных и нежных поцелуев, с удовольствием слушая её томные вздохи. Отзывчивая и раскрытая она дрожит в его руках, от его пылких ласк. Он укладывает её на постель, прижимая к себе её теплое и мягкое тело. Она — его драгоценное, несравненное сокровище. Дар небес после всех этих лет несчастий. Лучик солнца в этом мрачном отвратительном мире! Единение с ней — это как открытый полет, когда знаешь, что не разобьешься, не умрешь. Он целует её, оглаживает горячими ладонями и неторопливо медленно скользит между её бедер, задыхаясь от всей этой нежности и любви что чувствует к ней. Он прижимается к ней, словно хочется слиться с ней в единое целое, дрожит от бурлящего фееричного оргазма. Откатившись в сторону, он хватает в объятья Коюки и начинает проваливаться в сон. — Хакуджи! — Осторожно зовет девушка разомлевшая после занятия любовью. Она удобно лежит на его плече головой, а пальцами выводит незатейливые узоры на его оголенной кожи груди. — Ммм? — Мужчина удовлетворенный произошедшим почти засыпает. Коюки останавливается и смотрит в лицо своего супруга. Он чувствует её взгляд. Усилием воли, он приоткрывает один глаз, смотря на раскрасневшееся лицо супруги. Девушка задерживает дыхание, и выпаливает одним предложением. — Я беременна. Её слова стучат у него в висках. От этих двух слов у него вновь разогналось сердце и бровь ударила в голову. Он облизывает вмиг пересохшие губы и чуть пододвигается к ней. — Ты… Уверена? Девушка кивает головой и скромно заправляет за ушко сбившуюся прядь волос: «Гинеколог подтвердил. Я хотела сказать тебе это завтра, но…» Мужчина искренне радуется, а после замирает. В его глазах настоящий ужас, он осторожно прикасается к её плоскому животу. — А то, что мы с тобой только что делали… Не повредит ему? — Врач сказал, что пока это не опасно. На последних сроках даже полезнее, чтобы вызвать схватки… — Коюки прижимается щекой к его груди и мечтательно закрыв глаза, повторяет. — У нас будет ребенок! Я стану матерью, а ты отцом! Самым-самым хорошим! — Я… Я так счастлив! Боже, боже, боже… Хакуджи сполз вниз и осторожно обнял свое самое драгоценное сокровище, прижавшись щекой к еще плоскому животу девушки. - Здравствуй, мой сын! Я твой отец! Девушка не сдержала смеха, нежась в его объятьях еще несколько мгновений, а после игриво оттолкнула его растрепанную голову с себя, поднялась с постели, а на недоуменный взгляд супруга, пояснила, приложив ладони к низу живота: — Малыш, мы должны принять душ, так как твой отец тут немного нахулиганил и спать так просто невозможно!***
— Плод… погиб, — врач печально качнула головой, подняв глаза с личной карточки Каюки, рядом лежала стопка анализов, на самом верху — результаты последнего ультразвукового исследования. — Но, как же так, еще на прошлой явке все было хорошо! — с дрожащими ругами воскликнула Каюки, поддавшись вперед и прижав ладони к груди. — Прошу вас, проверьте еще раз! — Мне очень жаль, госпожа Хакаи, — врач положила перед женщиной снимок. — Посмотрите сюда… Эта — замершая беременность. У плода отсутствует сердцебиение. — Мой малыш, — на глазах девушки выступили слезы. Она обхватила руками свой живот и закусила нижнюю губу. В её голове никак не могло уложиться услышанное: её драгоценное, любимое, желанное дитя… мертво? Нет, нет, нет! — Мне очень жаль, госпожа Хакаи. Это могло произойти из-за множества причин — и мы обязательно выясним это. А после — мы сделаем все возможное что бы такое не повторилось. Но для начала мы должны удалить плод во избежание дальнейшего инфицирования, провести бактериологическое и гистологическое исследование что бы понять причину, вы меня понимаете? Каюки поднялась на ноги и осторожно поклонилась женщине. — Я должна поговорить об этом со своим супругом. Спасибо и до свидания, госпожа Фукумото! Прежде чем врач успела что-либо сказать еще, девушка пулей выскочила из кабинета. Она задыхалась от рыданий: казалось, что ей вырвали само сердце и растерли в труху. Она бежала по белым коридорам прочь, пока не оказалась в пыльном закоулке. Прислонилась плечом к стене и с трудом восстановила сбившееся дыхание. — Нет, мой малыш жив! Я знаю, я чувствую это! — Каюки качнула головой пригладив ладонью свою живот. — Они ошиблись. Они просто ошиблись! Низ живота стянуло болью. Девушка застонала и осела на пол, держась за живот раздираемый болью…***
— Есть такое понятие: «Привычный выкидыш». Организм госпожи Хакаи не в состоянии выносить и родить ребенка. Первая замершая беременность наложила неизгладимый след на вашу супругу. Хакуджи стиснул пальцы в кулаках, внимательно слушая лечащего врача супруги. Его слова с трудом укладывались в его голове. Это происходит уже в третий раз. Третий гребанный раз их драгоценное дитя умирает в утробе, так и не сделав первого вздоха. Третий раз Коюки висит на волоске, оказываясь в отделении реанимации. — И боюсь что следующая беременность может… Оказаться фатальной. — Я не совсем понимаю… — Госпожа столь истощена морально и физически за эти несколько лет, что я боюсь, она не сможет пережить следующую беременность. — Значит, никаких детей? — одеревенелыми губами спросил Хакуджи мужчину, а перед глазами восстала бледное измученное лицо девушки отчаянно мечтающей стать матерью. Если так надо — значит надо. Жизнь Коюки — для него самое ценное! И если у них не будет детей… Значит у них не будет детей. — Мир медицины шагнул далеко вперед. Если ваша супруга не может выносить, то это может сделать другая женщина. Суррогатное материнство — вы слышали о таком? Оплодотворенную яйцеклетку подсаживают к специально отобранной женщине, а после она вынашивает и рожает вашего общего ребенка. — Такое и в правду возможно? — недоверчиво спросил Хакуджу, склонив голову на бок. — Конечно возможно! Но все конечно упирается в деньги, но для вас подобное ведь не проблема, господин Хакаи?***