Им по пути

Пальцы прикасаются к клавишам через четко определенные промежутки времени верными, но безразличными, машинальными движениями – соль, фа; белая, снова белая. СииД должны уметь выполнять в лучшем виде все, что может понадобиться для успешного завершения миссии. Выполнять так, чтобы это не вызвало ни малейших подозрений, выглядело естественным и привычным. Она играет, будто бы занималась этим все свои девятнадцать, нет – уже двадцать лет, – уверенно, без лишних движений, нота в ноту. Она знает, что у нее нет музыкального слуха, и даже предупреждала об этом организатора "концерта", но, как оказалось, не так уж и сложно повторить заученную последовательность плавных движений. Чего стоит ей, вечной отличнице, запомнить простой алгоритм слащавой праздничной мелодии? Тем более, если даже Скволл научился танцевать... При этой мысли она вздрагивает, медлит долю секунды, но опять нажимает на клавишу инструмента – чуть сильнее, чем нужно для получения нужного звучания. Раз, два, три. Белая, снова белая. В любом случае ее замешательства никто не увидит – все сейчас смотрят на танцующего Зелла и калечащую несчастный инструмент Сельфи. К музыке у Ирвина и правда талант, ему удалось сделать ее игру не столь ужасной, как поначалу. Тем более – всего за одни сутки. Но сейчас издаваемый девчонкой грохот все равно перекрывает все остальные звуки и хочется просто заткнуть уши. Квистис не думает о том, что для последнего действия у нее есть еще одна причина – звонкий высокий голос и столь же звонкий заливистый хохот соперницы, пробивающиеся до ее подсознания даже сквозь эту безумную какофонию. Инструктор... Теперь уже просто СииД Квистис Трип хмурит брови. Вероятно, Ирвин и правда сжалился над нею, предложив играть на фортепиано. Возможно, он даже сам не знает, насколько добр был по отношению к ней. Прямолинейный, безалаберный, почти как Зелл, пусть слишком самоуверенный в своих попытках найти спутницу, которая бы скрасила рабочие будни "одинокого стрелка", чертовски легкомысленный – он никогда не был жестоким. Думая об этом, она слегка улыбается – нехорошей, истеричной улыбкой, и перебирает узкие клавиши уже нарочито аккуратно, даже почти нежно. Три, два – пауза – один. Белая. Она уже поняла, что в данной ситуации фортепиано имеет одно большое преимущество – на этой сцене за ним можно сидеть только спиной к "публике". И это – к лучшему. Так у нее нет надобности смотреть ни на кого из них, а они... Они не видят ее глаз.