***
Солнечные блики путались в волосах женщины. Она изрядно осунулась и постарела за эти дни – так, что ничего практически не выдавало в ней прежнюю миссис Райзада. Это была Элен Адамиди – теперь официально вернувшаяся к прежнему имени. Об этом Каран позаботился. И совесть его не тревожила. Почти. Сам-то он оставался Райзада. Мать была спиной к нему. Она сидела в инвалидной коляске и нежилась под лучами солнца, негромко время от времени отвечая на вопросы медсестры. Успешно проведенная операция способствовала тому, чтобы мать изредка сменяла постель на кресло. Каран замер в нерешительности. Может быть, не стоит? Может, развернуться и уйти? Попросить прощения у деда – он ведь поймет внука, после всего того, что узнал о своей старшей дочери (это было жестоко по отношению к нему – но Каран не мог утаить правды от Александра Адамиди, потому что кроме матери, Элен Адамиди, у него был еще и отец, Арнав Райзада, чье прямое безучастие в судьбе бывшей жены нужно было объяснить и оправдать – Каран не мог иначе) … Связаться с Софией и сказать, что с него хватит… Что, да, он самый дерьмовый сын на свете. Что все это не по силам маленькому мальчику, что жил внутри Карана. Было чертовски сложно приходить к ней. Каждый день приходить и видеть ее пустой взгляд. Каран протер рукой лицо, будто бы сбрасывая эти липкие, жестокие мысли, и приблизился к матери, чтобы прислушаться к ее разговору с молодой медсестрой Анастасией, что была приставлена к ней в качестве сиделки. Ситуация не изменилась. Элен Адамиди поставили сложную форму диссоциативной амнезии. Она так и не вспомнила ничего из своей прошлой жизни и более того – со сном женщина забывала прожитый ею день. Иными словами, с каждым пробуждением Элен рождалась заново. Однако при этом ее травмированная память хранила в себе универсальные знания, что позволяло ей хотя бы не походить на ребенка. Все это было не только последствием двух травм, что она пережила в своей жизни – та автомобильная авария, произошедшая двадцать лет назад, и последние события, обернувшиеся падением с высоты, – но и бесконтрольного применения многочисленных препаратов и алкоголя на фоне психического расстройства. Да, Каран Сингх Райзада, определенно, дерьмовый сын. Он бросил мать в подобном состоянии еще задолго до всей этой катастрофы. Позволил ей добить себя. По сути, Каран – и причина, и следствие. Так он считал. – Как она? – обратился к медсестре на греческом парень, подходя совсем ближе. – Сегодня кириа чувствует себя многим лучше, чем вчера, – скромно улыбнулась девушка, немного смутившись неожиданного появления Карана. Элен отвлеклась от созерцания сада и перевела взгляд на медсестру и сына. – Анастасия, кто этот молодой человек? Представь нас… – Госпожа Елена, этот ваш… – Знакомый, – Каран перебил ее. – Я сын вашей давней приятельницы. Мама не смогла навестить вас – передает привет и желает скорейшего выздоровления… – Спасибо… – растерянно пробормотала Элен. – Не держите госпожу долго на солнце, Анастасия. Я приду позже, – бросил Каран медсестре и развернулся, чтобы поскорее выйти из сада, не выдав себя. Он устал каждый день представляться своей собственной матери. Видеть недоумение на ее лице и отвечать на одни и те же вопросы. Прошло десять дней с того момента, как они прилетели в Грецию. И десять дней он раз за разом проживал этот чертов день сурка! И все же Каран был волен в своем выборе. Устал, был зол, но был свободен. По крайней мере, ощущал себя таковым. Всегда. Таков уж Каран Сингх Райзада. Заботливый и любящий сын вполне себе мирно соседствовал с эгоистичным и трусливым циником. При всем при этом его свобода принадлежала исключительно лишь ему. А вот за три тысячи миль отсюда «дочь любви» вгоняла сама себя в абсурдные рамки. Забивалась в угол и этим своим поступком топила железную волю отца. Карану было смешно. Его родственники действительно были сумасшедшими. В курсе семейных дел его всегда держала Рани, с которой они сблизились еще сильней, чем прежде. И не смотря на порочность своего рождения, Каран был искренне рад теплоте и искренней любви тети. Она вовсе не поменяла своего к нему отношения, не смотря на то, что биологическим отцом Карана был муж Анджали. Тетя звонила ему каждый день и интересовалась о здоровье матери. Истинно – она была святой женщиной. Однако Каран не стал посвящать ту, в отличие от ее дочери, в свои планы, чтобы не заставлять лишний раз нервничать. С Рани, Джеем, да еще и с Омаром и Приянкой – этой странной компанией – они готовили грандиозный катарсис, после которого ни у кого не должно было остаться нераскрытых вопросов, кроме разве что Элен Адамиди, чьи вопросы отныне никогда не заканчивались. Карана здорово отвлекала вся эта подготовка от событий, связанных с матерью. И сложно было сказать, что в нем возобладало сильнее: удовольствие от процесса и желание оказаться в эпицентре событий, или же конечный результат всего этого – стирание рамок мисс Мохаббати-Райзада. Он либо разобьет окончательно сердце своей сводной сестрицы… девушки, которую чертовски сильно любил… либо соберет его по крупицам заново. Она либо возненавидит его. Либо… Есть вообще иной вариант развития событий в отношении его персоны? Каран грустно усмехнулся своим мыслям. Когда речь шла о счастье Деви, ни о каком выборе и речи быть не могло. – Вот тут я не свободен, – тихо произнес он, обращаясь непонятно к кому, вглядываясь в маленькую греческую церквушку, что располагалась неподалеку на небольшой возвышенности. Он вспомнил о том звонке семидневной давности. Голос ассистентки Рахула Фаруканда Индиры Шотал, как она представилась ему, сообщал о том, что мисс Деви Кумари Мохаббати выиграла художественный конкурс и будет в ближайшее время приглашена в компанию «Farukand Corporation» для собеседования и заключения контракта. В считанные секунды мозг Карана отсеял и разложил каждую крупинку информации по стопкам. Фаруканд. И как он сразу не сопоставил все это еще тогда, когда Рани сообщила ему о той новости, касающейся странного, путающего карты, союза первой жены отца и главы крупной корпорации – той самой, в которую им были направлены для участия в конкурсе работы Деви? В тот день он, пребывающий в смятении от окончательно поставленного диагноза Элен, случайным образом забрел в эту самую церковь, на которую он смотрел сейчас. Именно там его настиг звонок из компании Фаруканда, объявлявший ему, что судьба или же высшие силы упрямо направляли дочь в объятия матери. Каран всматривался в иконы и мозаики церкви, погруженный в собственные мысли. Он будто бы искал ответы... то самое, нужное решение. Никогда прежде Каран не был религиозен. Но мороз пробегал по коже от всей антиномичности ситуации. Он замер перед фреской, изображавшей явление Христа апостолу Павлу на пути в Дамаск. Элен читала маленькому сыну в детстве Библию и даже водила его пару раз в церковь, и этот сюжет он, очевидно, знал именно благодаря тем ее рассказам. Каран помнил, что когда-то очень давно, в его детстве, мать отличалась особым рвением к погружению в догмы родной ей религии. Теперь он бы мог объяснить подобное желанием замолить собственные грехи. Но потом в ней исчезло и это, абсорбированное и выведенное из ее души тщеславной светской жизнью, а в последние годы – алкоголем и антидепрессантами. Савл, как воинствующий фарисей, был ярым гонителем христиан. А после явления к нему Иисуса, ослеп и уверовал в Христа. В Дамаске он был исцелён от слепоты Ананией и принял крещение. Так Савл стал Павлом. Так тот, кто более всего боролся, сам примкнул к обратной стороне. Так его отец много лет назад, не веривший в любовь, оказался на долгие годы рабом и господином этого чувства. Также попался и сам Каран. И не было в помине той циничности и ненависти, за которыми он скрывал истину. Именно тогда ему в голову неожиданно пришла мысль, что спасла бы всю ситуацию. Мысль была абсолютно завиральной. И практически не оставляла шансов на реабилитацию его собственной персоны. Тогда же, покинув церковь, Каран позвонил и рассказал обо всем Рани, а после и Омару. Разговор с последним был особенно сложным и долгим. Каран словно вывернул собственную шкуру наизнанку, раскрыв все события, что произошли с ним и его семьей в последние месяцы, да и два десятка лет назад. Омар слушал молча, почти не перебивая. Его друг был потрясен, но короткая фраза после длительного монолога подтвердила правильность принятого решения Карана открыться тому. «Ситуация – дерьмо. Но я с тобой». В свою очередь Каран тоже был удивлен, весьма приятно, когда узнал, что Омар, которого он сильно обидел из-за общих чувств к Деви, вдруг объявил о том, что он и Приянка вроде бы неплохо ладят в последние дни. И несмотря на сложный характер девушки, ситуация через день была открыта и ей. Карану нечего было терять, в случае если она не удержит язык за зубами: в конце концов, в этом и был главный замысел их затеи. Больше никаких скелетов в семье Райзада. Крест на церкви блеснул на солнце и на короткий миг ослепил Карана. Он отвел взгляд от холма, а затем направился к автомобилю. Оставался один день. И пара финальных набросков.***
Девушка в сотый раз бросила взгляд на часы, а затем на улицу сквозь окно кафе напротив, убеждаясь, что ее супруг по-прежнему сидел в автомобиле, ожидая ее. Он ободряюще улыбнулся ей, точно вычислив волнение во взгляде жены даже сквозь темные солнцезащитные очки, которые девушка так и не сняла. Ей Богу! Рани ощущала себя какой-то преступницей, проворачивая эту сумасшедшую аферу, план которой был полностью сконструирован ее братцем, как и его исполнение примерно на девяносто процентов лежало на нем. За соучастниками оставалось малое. Джей и Омар отвечали за технические вопросы. Приянка – нечто вроде посредника. Сама же Рани была инсайдером-информатором и немного переговорщиком. Девушка нервно усмехнулась – все в лучших жанрах нелепых болливудских экшн-приключений. Она осмотрелась по сторонам. Небольшое кафе, за столиком которого она сидела в ожидании человека, благо было полупустым. Это радовало, ей бы не хотелось быть подслушанной. Нервная дробь костяшками пальцев… Когда ее мама и дядя узнают, кто был причастен ко всему этому … Богиня! Они влезали не в свое дело. И неизвестно, каковыми будут результаты. Дробь пальцев участилась, а затем Рани чуть вздрогнула от неожиданности, когда за столик напротив нее сел молодой мужчина. – Миссис Тхакур, добрый вечер. У вас, как до меня донесли, важное дело к моей скромной персоне? – Здравствуйте, мистер Фаруканд, – Рани сняла очки и чуть склонилась вперед, чтобы пожать протянутую руку. – Чаю? – Да, пожалуй, – улыбнулся ее собеседник. – В Дели масала-чай делают вкуснее, чем в Джайпуре. И раз уж я сегодня здесь… Девушка подозвала официанта и попросила принести чашку для собеседника. Она коротко изучила внешность парня напротив. Около двадцати пяти лет. Мягкий, но вместе с тем – уверенный взгляд. Рахул Фаруканд чуть откинулся назад, всем своим видом выражая спокойствие и готовность вести диалог. Рани, наконец, успокоилась. Внутреннее чувство подсказало ей, что с этим человеком можно было вести дело. – Так какой у вас ко мне разговор? Честно говоря, не буду скрывать, что я не удивлен неожиданно назначенной с вами встрече, учитывая тот факт, что мне знакома некоторая часть вашей биографии, что ведет к родству с моей будущей родственницей. Исправьте меня, если я ошибаюсь в своих предположениях, что встреча эта как-то с этим связана. – Вы не ошибаетесь. Я хочу быть предельно честной с вами. И расскажу вам обо всем, надеясь на то, что вы меня поймете и никак не помешаете одной затее. Это важно… Не только для моей семьи, но, пожалуй, и для вашего отца, если он питает искренние чувства к своей будущей невесте, – Рани прервалась. – Помолвка вашего отца запланирована уже на завтра, верно? Рахул коротко кивнул. – Вы хотите, чтобы вас включили в список приглашенных гостей? – иронично поинтересовался молодой человек, даже не подозревая, насколько его вопрос был близок к истине, а затем, не дождавшись ответа девушки, продолжил. – Боюсь, моя будущая мачеха не поймет такого. Простите, но хоть мы и не обсуждали этой темы в семье напрямую, но, как я понял, она не особо расположена к возобновлению отношений с семьей бывшего мужа. Я почти ничего не знаю из этой истории, но чувствую, что это та страница, о которой лучше не вспоминать. К тому же, мне бы не очень хотелось расстраивать отца громкими заголовками желтой прессы. Мы все еще стараемся держать личность госпожи Кхуши втайне… Надеюсь на благоразумие и с вашей стороны. – Мистер Фаруканд… – Рани чуть склонилась вперед, заглядывая в глаза молодого человека, пытаясь таким образом расположить его к себе, чтобы он различил, что в ее намерениях нет ничего плохого. – Рахул… Вообще-то это первая часть моего к вам дела: я хочу попросить вас пригласить на завтрашнее мероприятие как можно больше прессы. Дело в том, что слишком много гнусной лжи прольется, если не рассказать сейчас всей правды той самой страницы, о которой вы упоминали. Ее не получится перелистнуть – это выше наших с вами сил. – Мне совершенно, пока, неясны ваши намерения. Но если первая часть вашего ко мне дела столь вызывающа и беспардонна, миссис Тхакур, то спрашивать о второй у меня нет никакого желания. Прежняя доброжелательность сменилась на неприязненную настороженность. Было очевидно, что он принимал дымящийся напиток из рук официанта сейчас вместо того, чтобы просто уйти, по той лишь причине, что ему явно было любопытно, что скрывается за метафорическими намеками Рани. Ну что ж… – Я все-таки должна вам рассказать обо всем. И надеюсь, что вы дослушаете историю до конца после того, что сейчас я вам предложу, – Рани выждала короткую паузу, собираясь с духом. А потом выдала, как есть, то, что ей требовалось от Фаруканда в первую очередь. – Почему бы вам не совместить мероприятие вашей компании, посвященное оглашению итогов недавнего конкурса, и вечер по случаю помолвки вашего отца? Поверьте, это будет самым лучшим подарком для мисс Кхуши Кумари Гупта…***
Шершавой и прохладной была крона старого, но все еще полного жизни дуба. Деви и забыть успела, каково это прижиматься к этому бессмертному дереву, прячась от всего мира в его тени. А всем ее миром еще совсем недавно был детский приют и его обитатели. Дуб стоял здесь задолго до ее рождения и простоит еще десятилетия, возможно века. Сколько мыслей он услышал за все эти годы? Сколько детских слез ему довелось услышать? Сколько нежных коленок царапалось о его выступающие корни, когда невинные души молили Бога в его тени о семье? Каждая веточка старого дерева будто бы чья-то жизнь… каждый листочек – душа. Подул ветер и Деви крепче поджала колени к груди. Привычка с самого детства. Она сидела так уже около часа, отчаянно пытаясь ни о чем не думать. Разумеется, выходило плохо. Мысль о правильности недавнего решения вызывала неприятные ощущения в области желудка. Но Деви точно знала, что ее к этому подтолкнуло. Страх. Девушка в миллионный раз прогрузила в телефоне ту короткую запись в новостной ленте, которую случайно обнаружила несколько дней назад, и вновь в ее голове зажужжал рой мыслей, возвращающий в недавние события. «По возвращении из аэропорта ей предстояла беседа с госпожой Анджали, из которой Деви и стало известно о разговоре с Паяль Райзада и поездке Арнава Сингх Райзада в Аллахабад. Неужели совсем скоро Деви увидит маму? Девушка едва ли сдерживала нахлынувшие эмоции… точнее – вовсе нет. В порыве нежности девушка прижалась к груди Анджали-джи, а затем, смутившись, отпрянула и спрятала лицо в ладонях. Богиня, в это мгновение Деви забыла обо всех своих переживаниях и страхах! Она словно вновь очутилась в своем детском сне – одной из многочисленных фантазий, что оживала, стоило ей коснуться подушки и закрыть глаза. Немногим позднее у Деви все же получилось слегка успокоиться. Она гуляла с Прити по саду и бессознательно отмечала в действиях малышки схожие черты с членами семьи. И с собой. Мысль о том, что эта девочка, эта милая апельсинка – ее племянница – приятно грела душу. В них текла одна кровь. А еще эта малышка была родной племянницей Карана. И они тоже были похожи. Девочка смешно потопала по саду в сторону цветочной клумбы и присела на корточки, чтобы, сморщив носик, вдохнуть цветочный аромат. Деви улыбнулась. Эта хитринка в глазах напомнила ей взгляд Карана в тот самый момент, когда вот-вот губы его должны скривиться в кривоватой полуулыбке… Деви не хотела, да и не думала о том, кто передал в наследство Карану и Прити эту особенность. Она никогда не была знакома с тем мужчиной и предпочитала, чтобы даже в ее голове образ отца Карана и Рани оставался в тени. Она не будет думать об этом. Как же легко ее мысли перескакивали с рамок волнительного ожидания в тиски греющей душу тоски! Деви вспомнила прощальный взгляд Карана Сингх Райзада. Нежный поцелуй в волосы… Их объятия посреди плывущей толпы… Улыбка быстро сошла с губ, когда внезапно Деви вспомнила о своих опасениях по поводу их поведения в аэропорту. Насколько же она легкомысленна в порыве чувств! Ведь их с Караном объятия в аэропорту действительно могли стать лакомой мишенью для прессы! Никаких предрассудков – да. Но если реальная правда всплывёт, как все это скажется на семье, которую она только что обрела?! Ей не хотелось своими необдуманными проступками как-либо поднимать шумиху вокруг фамилии Райзада. Девушка усадила Прити, увлеченную изучением сорванного цветка, на колени, а сама открыла в телефоне новостную ленту. Деви едва выдохнула, когда не обнаружила никаких упоминаний фамилии Райзада за последние несколько часов, как вдруг взгляд зацепился за фото, прежде чем она успела заблокировать экран смартфона. Самое обыкновенное фото. Ничего необычного: пара людей обращена спиной к фотографу. Мужчина крепко держит свою спутницу за руку и очевидно уводит ее от камер папарацци. Сердце Деви пропустило удар. Глаз художника распознал в нечеткой фотографии знакомые черты, что так тщательно выводились ей в последней работе. Но Деви одернула себя в этих мыслях – ей вероятно в ожидании повсюду будет мерещиться этот образ. Фото пары было сделано на фоне Аллахабадской крепости. Деви узнала это место: она никогда не путешествовала по Индии, но очень много знала о ней по книгам. И все же девушка так бы и не прочитала новость, если бы не маленькая, едва примеченная ею, деталь. Камера, в сравнении с общей композицией, довольно четко запечатлела ножной паял женщины. Тонкое, витиеватое плетение… Деви никогда прежде, ни на одном рынке, ни в одном магазине не встречала браслетов, схожих с тем, что достался ей от матери. Двадцать лет это украшение принадлежало ей, но после едва не случившегося с ней несчастья браслет исчез. Позже нашлось и объяснение тому: Рани Джа-Тхакур вернула украшение обитательнице ашрама Харшат Мата в Агре. Ее маме. С бешено колотящимся сердцем Деви открыла статью с заголовком «Бизнесмен-вдовец Амрит Фаруканд женится?» и вчиталась в ее строки: «Как стало известно нашему корреспонденту, бизнесмен, меценат, вдовец Амрит Фаруканд наконец-то обрёл свое счастье спустя долгие годы после потери жены. По информации инсайдеров, глава холдинга «Farukand corporation» женится на женщине, чье имя не оглашается. Однако из достоверного источника нашему журналисту стало известно, что в прошлом избранница бизнесмена не вела светский образ жизни, более того – прожила долгие годы в ашраме. На сегодня это вся информация. Но оставайтесь с нами. Уверены, нас будет ожидать громкая свадьба». Дальнейшие свои действия Деви помнила смутно. Кажется, в сад вышла Рани, и девушка передала ребенка в руки матери. Возможно, Рани пыталась как-то ее остановить и достучаться. Но Деви ничего не слышала. Просто прошла молча. Дошла до своей комнаты. Закрыла дверь. Скользнула вниз, прижавшись спиной к стене. Приложила к губам пальцы, сжатые в кулак и силой закусила его. Одинокая слеза прочертила тонкую полоску по щеке. Деви вдруг ясно увидела, как к водному горизонту Ганга спускается закатное солнце. Разум дорисовал очертания двух фигур в воде. Мужчина и женщина. Розовые цвета становятся все насыщеннее, с сумерками обретают темно-багровые оттенки. Магия момента вот-вот разрушится… Вот-вот будет высказана правда. Какой силой она явится: разрушающей или созидательной? Палец нажал на кнопку блокировки и смартфон вновь загорелся. «Бизнесмен-вдовец Амрит Фаруканд женится…», «избранница бизнесмена… прожила долгие годы в ашраме». «– Ваша первая супруга, дядя… Кхуши… потеряла память. Сильный стресс помутнил ее разум, когда ей сказали о смерти ребенка… Она не выдержала боли, – прерывистая речь Рани, случайно подслушанная той ночью за дверью Деви и Караном». Не выдержала боли… Потеряла память… провела в забвении два десятка лет. Новость о смерти ребенка явилась катаклизмом, что привел к концу света. И вот, спустя годы она наконец-то возвращается к счастью, которое заслужила. Коим и звалась… Кхуши. Возможно единственный за долгие годы шанс… Сознание девушки будто бы раздвоилось. Та закатная картина, которую вырисовал в голове ее разум, вдруг исказилась и изменилась, подобно водной глади под действием внешней силы. Небо заволокли темные грозовые тучи, и, казалось, будто бы вот-вот в воду ударит молния. Женщина слушает мужчину, а затем вдруг хватается за сердце… Кричит, кричит, кричит. Все вокруг темнеет. Воды Ганга сворачиваются сначала медленно, а потом все быстрее в огромнейшую воронку. Страшный водоворот утягивает в себя два силуэта, и весь мир исчезает в образовавшемся хаосе. Деви вздрогнула от страха. Она сильно помотала головой… Нет-нет-нет. Ее вырвал из этого видения громкий стук и голос Рани, которая просила открыть дверь. «Все в порядке» – кажется, произнесла она обеспокоенной кузине. Мысленно девушка вновь вернулась к первоначальной сцене, где солнце еще не склонилось за горизонт окончательно, а мужчина и женщина выжидающе смотрели друг на друга. И вдруг силуэт ее отца растворился… Мама осталась в воде одна, но тут же ей на спину легла рука другого человека. Мгновение и та же рука теперь держит ее ладонь, ведет по кругу вокруг священного костра. Деви не видит лица женщины, но знает, что та наконец-то счастлива. Деви наблюдает за ней в толпе и тихо стирает слезы. Ей больно. И боль эта остро граничит с тихой радостью за долгожданное счастье матери. Деви разворачивается и уходит, так и не явив никому свою личность. Образы растворились. Рани за дверью стучит сильнее, а к ее голосу присоединился голос госпожи Анджали. Девушка стирает слезы ладонью и быстро набирает номер телефона человека, что сейчас упрямо пытался отмотать время обратно. Она лишь надеялась, что успеет». Деви щелкнула кнопку блокировки экрана, скрывая фотографию и возвращаясь в реальность из воспоминаний. Тогда, десять дней назад, она успела. Только совершенно точно знала, что так не должно было повернуться. Что мог быть иной выход… Что между теми двумя картинами, что были выбиты нервными окончаниями в ее разуме, была иная… Та, которая так и не открылась Деви. – Сколько помню, ты всегда пряталась под этим дубом от воспитательниц, – раздался знакомый голос. Ветки кустов жасмина разошлись, и в укрытии девушки показалась миссис Шетти. Деви невесело улыбнулась ей в ответ и, пожав плечами, коротко проговорила: – И вот – я снова здесь. Она вовсе не держала зла на директора приюта. Разве могла Деви злиться на человека, что был такой значимой частью ее жизни? Однако миссис Шетти было необходимо услышать слова прощения, и Деви вынуждена была принимать от нее извинения, тем самым словно признавая вину бедной женщины – заложницы обстоятельств. Но вступать в открытый и искренний диалог о последних событиях ей не хотелось даже с ней. – Все еще не хочешь высказаться? – будто бы прочитав мысли девушки, поинтересовалась женщина. Деви отрицательно помотала головой. – Что ж… Тогда скажу тебе то, о чем ты всегда должна помнить: я, наш приют, наши воспитанники – мы всегда рады видеть тебя здесь, Деви. Ты можешь вернуться в любой момент. Это был и есть твой дом. А мы – твоя семья. Но… – Деви знала, что последует далее. Она не впервые это слышала за эти несколько дней. – … ты должна объясниться со своими родными. С того момента, как ты вернулась сюда, ты лишь однажды встречалась со своим отцом... Резко кольнуло в груди при упоминании встречи десятидневной давности. Тогда, не застав по возвращению из Аллахабада дочери, Арнав Сингх Райзада скоро нашел ее в приюте. Был вечер следующего за теми событиями дня. Отец рассказывал ей своей жизни, начиная с самого детства. Ему рано пришлось повзрослеть, рано потерять родителей... Остался вместе с сестрой на попечении Нани. Рано начал работать, чтобы помогать своим близким. Очень рано и много. Благодаря труду, упорству и жесткой дисциплинированности к девятнадцати годам Арнав Сингх Райзада стал ASR-ом – самым молодым предпринимателем Индии того времени, даже еще и не окончившим экономический колледж, в который дядя Раджеш смог устроить собственного сына и племянника по доброму знакомству. Пять лет Арнав множил свои достижения. Пять лет, играя по правилам жестокого мира, его душа сковывалась гранитом. А после он встретил Ее. И камень разлетелся вдребезги от одного лишь взгляда. Отец рассказал о первой встрече, о том, как он сорвал свадьбу Паяль – тогда еще Гупта. О том, как ее мама устроилась на работу сначала в компанию отца, а затем и в дом в качестве воспитательницы бывшей невесты молодого ASR-а. О том, как раз за разом судьба все более и более сталкивала ее родителей, зачастую самым необычным образом... А затем, когда оба приняли свои чувства и мыслить друг без друга дальнейшие свои жизни не могли, наступила череда сильнейших потрясений и испытаний. Таким долгим и тернистым был путь к счастью ее родителей... Но они справились. Казалось, что справились... Пока злой рок в лице Шьяма Джа и Элен Адамиди не вмешался в ход истории. Таким коротким оказалось их счастье. И вот теперь они остались друг у друга: отец и дочь – единые в своей боли. Разговор по душам убедил Деви в том, что ни годы, ни обстоятельства не умалили любви Арнава Сингх Райзада к Кхуши Кумари Гупта. И эти свои чувства ее отец не раскрывал никому, кроме мамы… и нее. Деви была в этом уверена. Ах, если бы родители растили ее, разве нужны были бы эти разговоры? Ведь все это было бы перед ее глазами. Именно поэтому Арнав Сингх Райзада раскрылся своей дочери – в надежде хоть немного поделиться тем чувством, плодом которого она стала. Отец раскрыл ей сердце, душу, свою любовь. Самое заветное, что у него было, что он хранил, надежно спрятав от чужого глаза, и никому и никогда не позволяя прикоснуться к ним. И все же Деви этот разговор не убедил в главном – в правильности происходящего, что так надо… что так будет лучше для мамы. Ни Деви, ни Арнав никак не прокомментировали произошедшее в Аллахабаде. В определённый момент Райзада замолчал, а Деви, утомленная от избытка эмоций, свернулась калачиком и как-то совсем незаметно уснула, обхватив двумя руками предплечье Арнава. Наутро мистера Райзада уже не было, и Деви, позвонив ему, сообщила, что она поживет некоторое время в приюте и попросила, чтобы никто не тревожился на ее счет. Так девушка пряталась, как черепаха в панцире, уже десять дней в стенах своего приюта. – Им известно, что мне необходимо время, чтобы принять все, миссис Шетти, – наконец, ответила Деви. – Я все объяснила… мистеру Райзада. – Я не хочу тревожить твою душу лишний раз, девочка… и твои родные не хотят, и все прекрасно понимают. Но и ты должна понять их… Деви поднялась на ноги. Она отряхнула сальвар-камиз от земли и листвы, разминая затекшие ноги. – Я знаю, миссис Шетти. Знаю, - немного раздраженно бросила Деви из-за того, вероятно, что директриса задела ее за больное. – Мне бы привыкнуть к тому, что за стенами приюта есть и другие люди, что готовы впустить меня в свою жизнь. Я совершенно не умею быть чьей-то сестрой, племянницей… или дочерью. Так уж вышло – от этих обязательств я была освобождена с рождения. Миссис Шетти не успела ответить. Раздался входящий вызов на мобильный телефон в руках Деви, а имя, высветившееся на дисплее, заставило тысячи бабочек внутри забиться крылышками об ее ребра. – Простите… Директриса вновь оставила Деви одну, и девушка ответила на вызов. – Деви, – услышала свое имя в трубке вместо приветствия. Голос Карана Сингх Райзада был бодр, судя по тому, как он растянул гласные в ее имени. – Привет, – произнесла она сквозь улыбку. Вот-вот сведет скулы... – Маленькая индийская птичка донесла на своих крыльях послание до Салоников… Она сообщила мне, что ты больше недели не живешь дома и прячешься в знакомом нам обоим приюте. Поразительно, ведь когда мы встретились в его стенах впервые, мне показалось, что ты очень-очень, безрассудно, беззастенчиво смелая девушка… – А мне показалось тогда, что ты о-очень-очень высокомерный и эгоистичный тип. Зазнайка, одним словом. Но, кажется, в своем прощальном послании ты просил меня не потерять себя в безумии мира. Поэтому я здесь, прихожу в себя. Не могу же я обесценить твою заботу обо мне. – Точно. Именно поэтому я тебе и звоню, Деви. У меня для тебя отличная новость… – Подожди, – Деви перебила его. Она сделала глоток воздуха, перед тем как продолжить. – Как… как твоя мама? – В порядке... Балканы – ее стихия. – Хорошо… На ее последний комментарий Каран неоднозначно хмыкнул. Деви не собиралась расспрашивать больше, так как поднятая тема ощутимо усложняла их разговор. К тому же, благодаря Рани, Деви знала практически обо всем, что происходило в Греции, в том числе об официальном разводе Элен – отныне – Адамиди и Арнава Сингх Райзада. По крайней мере, думала, что знала. – Надеюсь, что больше никакие подробности о моей матери тебя не интересуют. – Я искренне переживаю, Каран. И ты знаешь… почему. – Знаю, Деви, знаю… В трубке повисла пауза. Она грустно улыбнулась, каждым нервным окончанием чувствуя ответную тоскливую улыбку за несколько тысяч миль от нее. – Теперь к новости, – наконец, продолжил Райзада. – Я планирую выкрасть тебя у депрессии, моя упрямая Герда. Завтра в три часа дня за тобой заедет Омар … – сердце Деви ухнуло вниз от нелепого предположения, когда он упомянул имя друга, проявлявшего прежде симпатию в ее адрес. – … и Приянка. – Приянка?! Что за…? – Она поможет тебе собраться и составит компанию на вечер, а Омар отвезет вас до места. Средь предположений, возникших в голове Деви, не было ни единой, что объясняла бы подобного рода задумку Карана. Но парень, выждав короткую, весьма театральную паузу, наконец, завершил свою мысль. – Поздравляю, Деви Сингх Райзада, ты выиграла в конкурсе, на который я отправил твои работы. Завтра ты должна будешь присутствовать на вечере по случаю этого события.***
Вот оно. Анджали, наконец, прислала через мессенджер то, что Паяль у нее попросила, но открывать сообщение не спешила. Женщина осмотрелась по сторонам. Она находилась на крытой террасе второго этажа, куда вышла после ужина под предлогом того, чтобы освежиться. Очередная ложь во избежание лишних вопросов, чтобы остаться одной, вновь изъесть себя мыслями и увидеть, наконец, фотографию своей племянницы. За последние несколько дней Паяль Сингх Райзада только и приходилось, что врать. Сначала она врала мужу в неумелых попытках объяснить, почему она все еще в Лакхнау, а не в Трентоне и даже не Дели. После врала обеспокоенным родителям о том, что с ее голосом все в порядке, и она ничего такого от них не скрывает. Паяль заставляла делать то же самое сына (о, Богиня, ребенка!), обманывая его и себя в том, что все это во благо. И, наконец… Паяль лгала сестре, точнее – умолчала от той правду, но разницы никакой – это равносильно самой подлой, гнусной лжи! И все из-за ненавистного Райзада. Как умело он манипулировал людьми! И какой же он при этом все-таки… «– Трус! Ты трус, Арнав Сингх Райзада, – обозленно бросила ему в лицо Паяль. – Двадцать лет назад ты бросил по этой причине мою сестру и сейчас… сдаешься перед первой же проблемой! – Говори, Паяль… все, что угодно говори мне, – его голос казался спокойным и лишенным каких-либо эмоций. Однако Паяль знала, какая буря клокотала внутри этого человека. – Но ты ни слова не расскажешь своей сестре о Деви. Ни слова. – Каким образом ты собираешься меня остановить? Думаешь, я лишу сестру, которую только нашла и которая только вспомнила о своей жизни спустя долгие годы, радости узнать, что ее ребенок жив? – Думаю, ты взвесишь все за и против и поймешь, что Кхуши необходимо время, чтобы привыкнуть к мыслям о своем прошлом. Нельзя просто так бросить ей в лицо правду, из-за которой она пострадала двадцать лет назад. Боже, какой выдержкой обладал этот человек! Паяль видела, как ходили желваки на его скулах, когда он рассказывал ей о произошедшем в самый разгар Кумбха Мелы... Как от эмоций при этом темнели его глаза! Но ни одна из них при этом не выбилась наружу с застенок его души. – Ты знаешь, что я не хочу даже имена ваши использовать в одном предложении, – зло выплюнула Паяль, а затем, глубоко вздохнув и выдохнув, уже более спокойно продолжила. – Но она может сделать очень серьезную ошибку, выйдя замуж за человека, так и не узнав, что у вас с ней есть дочь… – Неужели, ты думаешь, что я позволю этому случиться?..» Что именно имел в виду Арнав Сингх Райзада, Паяль так и уточнила. Она развернулась, дошла до сына, подала тому знак ему идти следом и без объяснений покинула то место. А Райзада даже не пробовал ее остановить, прекрасно зная, что победил в этом споре. Паяль не сможет… Она – не та, кто должна рассказать Кхуши все, что на самом деле произошло двадцать лет назад. Признаться, она и сама не смогла все еще переварить всю эту правду, что ушатом ледяной воды плеснулась на нее после разговора с Анджали и Арнавом. Она обвиняла Райзада в трусости, а сама тряслась от страха перед первой полноценной встречей с сестрой, спустя долгие годы. Она увиделась с Кхуши в тот же вечер после Кумбха Мелы. Им обоим предстоял долгий разговор, который был посвящен всему произошедшему за долгие годы разлуки. Паяль познакомила Кхуши с племянником. А после ей предстояло открыться перед своей семьей. Позвонила сначала Акашу, рассказав все в подробностях для того, чтобы он подготовил родителей и тетю. Рассказала все, кроме одной детали – Паяль ненавидела себя за это… Затем сестры связались по видеосвязи уже со старшим поколением семьи Гупта. Это было невыносимо. Видеть как родные лица одновременно сияют от счастья, заполняются слезами и искажаются от боли тоски и разлуки… а она… она молчит о главном. Боясь разбить эту хрупкую иллюзию счастья... под осуждающий взгляд такого неожиданно повзрослевшего сына. Кхуши сразу же сообщила родным о своей скорой помолвке, и буквально через пару дней их родственники прилетели из-за далекого океана в Джайпур, где проживал жених Кхуши, чтобы наконец-то воссоединиться. Сама Паяль с сыном также остановились здесь. Это были дни необыкновенного счастья и ужасающего чувства вины, что чередовали друг друга. Женщина думала, что сойдет с ума, что не сможет нести этот груз в душе… но молчала. Где-то глубоко внутри зарождалось чувство, что что-то должно произойти. Что-то обязательно случится. Арнав Сингх Райзада не оставит это дело просто так, и Паяль признавалась сама себе, что ожидала этого большего всего сейчас. Все происходящее было неправильным. Богиня, сколько проклятий претерпела в эти дни карма Райзада, все еще никак не дававшего о себе знать. Кхуши нужен был развод с ним, а в представлении Паяль эта волокита с бумажками – прекрасная возможность им двоим поговорить. Вообще-то процедура, которую должно было соблюсти перед помолвкой Кхуши и Фаруканда ее сестре и деверю – это вовсе даже не развод, ведь фактически признав Кхуши без вести пропавшей много лет назад, Арнав расторг с ней брак и женился на этой… проклятой Адамиди. Однако, как выяснилось, в подобных редких случаях, когда бывший супруг неожиданно вновь появляется в жизни другого спустя много лет, статус безвестно пропавшей влечет за собой кое-какие возобновления в правах с юридической точки зрения. Для того чтобы порвать друг с другом навсегда Арнаву и Кхуши необходимо в присутствии нотариуса оформить заявления об отсутствии взаимных претензий друг к другу. И, по словам Кхуши, что были брошены ей вскользь, с этой формальностью они разберутся сразу же после помолвки. Помолвка, Богиня. И зачем она Кхуши? Ведь очевидно же – сестра не любила этого мужчину. Что она хотела выказать своим поступком? В чем необходимость такой спешки? Паяль запуталась. Она надеялась, что все прояснится. Что сестра откроет ей душу полностью… Поделится той потерей, что пережила много лет назад. Но Кхуши молчала. Неужто сестринское доверие и взаимопонимание растворилось во времени? Паяль чуть подтерла увлажнившиеся уголки глаз. Часть настоящей Кхуши умерла в тот день, когда ей сообщили ту проклятую ложь. И было лишь одно, что позволило бы ей воскреснуть. Паяль открыла мессенджер и нажала на диалог с Анджали. Грудь сжало в тиски, стоило ей увидеть фотографию девушки, что переняла в себя лучшие черты своих родителей. О, небеса… и что ей теперь со всем этим делать?***
Так много было хрупких разговоров и осторожных бесед. За всеми бесчисленными объяснениями Кхуши усиленно пыталась удержать и не потерять то невесомое, эфемерное чувство полноты, возникшее благодаря воссоединению с семьей. Ее милая мама так постарела, так изменилась за последние годы. Но их взаимные чувства любви и привязанности друг к другу словно и ни были испытаны временем. Да разве такое возможно? Разве переставала она сама любить свою едва познавшую жизнь доченьку? Отец все еще крепко держался обеими руками за жизнь – хоть и по-прежнему не на ногах. Но все ради нее. Он сам сказал ей об этом. Медленно, по слогам донес то, как он любил свою доченьку и как ждал с ней этой встречи. Ее болтливая, неугомонная тетушка… Неужто и впрямь два десятка лет Кхуши не слышала надрывного «Боже ж ты мой…»? Большая семья Паяль, ее племянники… При виде них Кхуши ощутила острый укол в груди, ведь над этими жизнерадостными подростками могла быть старшая кузина – не менее непоседливая, но в то же время заботливая и внимательная… Уж Кхуши постаралась бы, чтобы ее дочь впитала все самое лучшее от своих родных. Чтобы она унаследовала милосердие своей бабушки, силу деда, экспрессивность тетушки Манорамы и мягкость тети Паяль. Она была бы ее маленькой копией… И ничего бы в ней не выдавало Арнава Сингх Райзада. Ничего. Но Кхуши обманывала сама себя. Если бы только история двадцать лет назад повернулась по-другому… разве была бы ее Деви, будь она жива, лишена отцовского воспитания и материнской ласки? Она так и не рассказала никому из своих родных ни о Деви, ни правду о той проклятой женщине Райзада, что стала его женой. Все в общих чертах: потеряла память при неизвестных обстоятельствах, долгие жила в ашраме, вспомнила все после встречи с Паяль. И больше ничего. Ей не хотелось еще более ширить пропасть между Паяль и семьей Акаша? Ведь, как понимала Кхуши, все эти годы ее семья жила за границей, сильно ограничивая контакты с той частью семьи Райзада, что оставалась в Дели. Однако был один человек, которому Кхуши все же раскрыла свою душу. Амрит Фаруканд был одновременно самым чужим и в то же время самым родным за последние годы для нее человеком. Женщина рассказала ему все, чтобы стало легче ей, а ему было проще понять мотивы ее поступков. Амрит в свою очередь поделился с Кхуши тем, что ему было известно о Райзада. Счастливая семья. Сын… кажется – Каран. Амрит даже показал его фотографию Кхуши, и она была поражена, как внешне этот молодой человек был не похож на Арнава. Кхуши даже усомнилась в их кровном родстве. Однако после просмотра в смартфоне Амрита видеоролика с участием молодого человека, Кхуши пришлось поменять свое мнение. Это был юный Арнав Сингх Райзада. Внешне – иной, да. Но его манера держаться, особенность в расставлении интонаций в ведении беседы или монолога, мимика, кривоватая улыбка-ухмылка… Да, истинный сын своего отца. Кхуши было больно. Она просила Амрита больше не показывать совместных фотографий этой троицы, ибо жестокий разум намеренно обращал светловолосую ведьму в ее облик, юноша обращался в молодую девушку и… Кхуши, кляня себя за слабость, на короткое мгновение представляла, что было бы, повернись все по-другому... Кхуши насильно обрывала эти фантазии. Так не должно быть. Ни этих мыслей. Ни этого щемящего чувства тоски! Она должна наслаждаться каждой минутой, которые, наконец-то, делила со своими родными, должна быть благодарна Богине за свое возвращение, за то, что та сохранила ее и родных друг для друга, для этой необыкновенной встречи. Должна… Но каждый вечер из последовавших дней, как и этот, она проводила в одиночестве на веранде и смотрела на небесное полотно, обсыпанное звездами. Здесь, в отличие от местечка Харшат Мата, они не были столь ясны, прячась за городским смогом. Но души людей, что за ними скрывались, были отныне громче и яснее. «Где ты, девочка моя? Слышишь ли ты мою молитву о тебе? Видишь ли ты слезы, что омывают твою невинную душу?» Как бы не обращалась Кхуши к небесам, Богине и звездам – они упрямо молчали. Ее девочка молчала… – Я подготовил бумаги об отсутствии притязаний и взаимном непризнании вашего с Райзада брака, – появился рядом Амрит, накрывая ее плечи легким пледом. – Я могу встретиться с ним сам. Твое присутствие, как заверил меня нотариус, не обязательно, если предварительно ты подпишешь на меня доверенность. Вы можете больше никогда не пересекаться… Не пересекаться… Кхуши выпрямила плечи. Кажется, это идеальный вариант – не встречаться больше никогда с человеком, который ее предал, обманул в самом святом, что только было для нее. Он отнял ее честь, из-за него была погублена ее жизнь. Но от чего сейчас она не могла дать согласия на предложенный Амритом вариант? – Я встречусь с ним лично и подпишу все бумаги. Объяснение этому желанию было слишком простым для ее слишком сложной жизни. Эти два десятка лет, что прожила Кхуши в одиночестве, без своих родных и близких вдруг показались ей коротким мигом с момента их расставания и в то же время огромной бездонной пропастью. Чувства к нему никуда не делись, не были вытравлены из ее души. Она пронесла их сквозь годы и, не смотря на то, что эта любовь обрекла ее на такие муки, она же и была ее спасательной соломинкой в кромешной тьме беспамятья, что вернула ее к жизни. О, как многое она бы хотела ему сейчас сказать! Как сильно она хотела ударить его в лицо той правдой, что скрывала от всех, кроме Амрита. Как бы ей хотелось видеть в его глазах эту невыносимую боль и самоуничижение! Но разве могла она поступить так же, как однажды поступили с ней? Как бы не ненавидела, как бы не презирала… ее сердце разобьется еще раз вместе с сердцем Арнава Сингх Райзада. Ведь и она видела его душу тогда в Аллахабаде. И не могла причинить ему боль, как бы ни хотела. Потому что ее любовь, пройдя через самые чудовищные испытания, не сломалась. – Хорошо, – донесся до нее теплый голос Амрита. – Пойдем в дом, ты замерзла и устала. Он всегда говорил это. Однако Кхуши знала, что за этими словами и беспокойством о ее здоровье скрывалась забота иного рода. Он боялся за ее душу. Потому что Амрит Фаруканд полюбил однажды сестру Мохаббат, безвестно теперь исчезнувшую. Ее открытость и тепло, что манили к себе как мотылька на свет огня... Но что же делать ему с мрачным прошлым Кхуши Кумари Гупта… Сингх Райзада?***
5:59 … 6:00. Арнав ни на секунду не сомкнул глаз с ночи. Огонь в камине тихо тлел, подбадриваемый, то и дело, новыми поленьями, даря малое тепло холодной, еще нежилой гостиной джайпурского дома Джея Тхакура. Но только не его душе. Не помогал и алкоголь. Арнав ненавидел его. Он предпочитал трезвый взгляд и ясный ум, но разрастающуюся пустоту в душе сложно было заткнуть здравостью. Очередной глоток виски обжег сначала горло, а затем пламенем лизнул внутренности. Как же паршиво. Он, взрослый мужчина, уже более недели не может прийти в себя, а сейчас еще и топит себя в спиртном, будто бы ему не шел пятый десяток. Хотя «топить» – громко сказано. Он выпил всего три стакана виски за ночь, но непривыкшему, да к тому же ослабленному, в том числе физическими потрясениями, организму, вполне хватило этого количества алкоголя, чтобы обмякнуть. Но так продолжать нельзя. К вечеру он должен быть в трезвом уме. Зачем? Арнав и сам не знал, что может вдруг поменять этот вечер, кроме того, что заберет у него навсегда то, что и так было потеряно им более двадцати лет назад. Ее помолвка. Так может все-таки не опускать бокал из рук? Арнав отложил напиток на столик рядом и пальцы его тут же подобрали с него фотографию. Сколько можно было смотреть на нее? Сжечь бы, да и все. Соблазн так велик. Короткие язычки пламени с радостью готовы принять в свои объятия этот пожелтевший от времени клочок бумаги. Чуть вытянуть кисть руки вперед и… Арнав проводит кончиком большого пальца по карточке, в точности обводя очертания ее лица. Здесь она улыбается ему. Его счастье... Она смотрит прямо в его объектив. В душу. А десять дней назад она прожигала ее… То, что от той самой души осталось. Точно такая же, ничуть не постаревшая. В отличие от него. И…Боже, как она красива. Холодный, режущий взгляд, от которого внутри леденело, не портил ее красоту. Арнав был готов погибать под ним вновь и вновь, лишь бы она смотрела на него и не принимала руку другого мужчины. Он бы принял из ее рук любой яд. Если это сделает ее хоть немного счастливее… Но отдать ее другому… Боже, да, что он сделает? Что он сделал за эти дни, кроме того, что встречался с Акашем и со своим адвокатом. Мысленно выстраивая в голове жалкие попытки удержать ее. Он? Кто он? Арнав истерично хохотнул. Разум в его голове разговаривал голосом Акаша: «Прошло двадцать лет, Арнав. Вы никто друг другу. Оставь это... Не мучай себя и не порть ей жизнь». И его брат был прав. Чертовски прав. Как и Паяль. Но почему же тогда голос сердца – голос его сына – перекрикивал этот монолог? «…найди уже ту женщину. Если эта невыносимая девчонка действительно так на нее похожа, то я представить не могу, каково тебе было в прошедшие пару десятков лет…» Каково ему было? А каково сейчас было ей. Она действительно вспомнила все. Вспомнила о том, что «потеряла» их дочь… Вспомнила о его предательстве. Вспомнила о том, что она на двадцать лет все забыла… « – Неужели, ты думаешь, что я позволю этому случиться?» – было произнесено им совсем недавно Паяль Райзада. Не позволит. Пока она не выслушает его. Правда Арнав так и не сочинил в голове хоть какую-то речь. Их встреча назначена на следующий день после помолвки, то есть завтра. Все эти дни у него не было ни малейшего шанса увидеться с ней. Все, что происходило в доме Фаруканда, с явной неохотой ему передавал Акаш. Только вот и тому-то была известна всего одна сторона медали. И он всячески выражал свое недовольство присутствием Арнава в Джайпуре. Но, тем не менее, Акаш был его братом. И кому, как не брату, тому, кто видел… кто наблюдал… кто знал… понять его? И Арнав ждал. Ровно десять часов со вчерашнего их разговора. И когда через три часа после того, как был отложен стакан с виски, в камине догорали последние угольки, а сон почти пришел, зазвонил телефон, он ответил сразу, не смотря даже на имя звонившего. – Акаш? – Это Санайя, сэр, – раздался в трубке голос его ассистентки. – Доброе утро! – Что-то важное? – Мы выиграли тендер. Я звоню сообщить вам это. – Окей, кто нам проиграл? Нужно проанализировать их условия и отметить в графике прогнозов на будущие закупки. – Уже сделано. Я все подготовила мистер Райзада, – торжественным голосом объявила Санайя. – Наши главные конкуренты «Farukand Corporation». Насколько нашим аналитикам удалось выяснить, они сделали ставку на свое имя и переоценили собственные возможности. Слишком завышенная цена несоотносимая с качеством товара. – Вот как, – Арнаву эта новость принесла какое-то болезненное удовольствие. «Не следует так самоуверенно претендовать на то, что не принадлежит тебе, Амрит Фаруканд». – Хорошо, это чудесная новость, Санайя. Держи меня в курсе дела. Я буду в Дели через пару дней. Акаш позвонил всего лишь через час после звонка его ассистентки. В тот момент эйфория после новости о провале отныне его главного конкурента уже сошла, и Арнав уже вновь напряженно ожидал решения своего брата. – Хорошо, – сказал Акаш ему. – Я проведу тебя в дом, Арнав. Но ты прекрасно знаешь, какой это риск. Паяль никогда не простит меня за то, что я способствую вашей встрече. И я ее прекрасно понимаю в этом, брат. – Я всего лишь хочу поговорить ... Перед тем, как она свяжет себя обязательствами с другим мужчиной. Я не видел ее двадцать лет, Акаш. – В том-то и дело… и только в этом. Я не понимаю, о чем вы можете сейчас вообще говорить. Но я чувствую, что и ты, и Паяль не договариваете что-то важное. Только поэтому я готов организовать вашу встречу, потому что шестое чувство подсказывает мне, что я не могу тебе в этом отказывать. Но, Арнав, я надеюсь на твое благоразумие. Вы оба уже не те, что были прежде… «Ложь. Ложь, брат. Внутри теплится осколок души «зазнайки», которому крышу снесло от улыбки «сумасшедшей». И в ней… в ней должно что-то остаться от той прежней Кхуши. Видел. На долю секунды, но видел, что-то очень родное, невыносимо больное промелькнуло в ее взгляде… и было поскорее захоронено под маской льда и остывшего металла». Но вместо таких опасных мыслей Арнав выдал: – Ты узнаешь все, Акаш. Сейчас просто поверь – этот разговор важен. И он должен состояться сегодня. – Имей в виду, сын Амрита в последний момент решил организовать крупное празднество взамен планируемому скромному мероприятию. Будет много прессы. Фаруканд был против, но Кхуши не стала возражать. Возможно, сегодня откроется ее истинная личность. Но на всякий случай, запомни, для всех она – Мохаббат – бывшая санньяси ашрама Харшат Мата. Постарайся не привлекать внимания ни к своей персоне, ни к вашему общему прошлому. Прошлому? Боже, как же хотелось не слышать этого проклятого слова. – Я понял тебя… Акаш… Ответь, – Арнав выдохнул. – Она любит его? Тысячная попытка получить ответ на один и тот же вопрос в завершении их бесед. Спрашивать любит ли он ее – нет смысла, Арнав все еще помнил тот взгляд… тот – убей-меня-Арнав-Сингх-Райзада – взгляд на Кхуши. Так смотрят только на самых главных людей в жизни. – Ты знаешь, мне все еще нечего тебе на это ответить, - слегка раздраженно ответил Акаш. – Хорошо, – спокойно принял свое поражение Арнав. – Тогда до вечера. И спасибо, брат.***
У высоких ворот дома было припарковано примерно с десяток автомобилей с наименованиями различных пресс-изданий. Богиня, куда ее привезли?! Мало того, ее все еще держали в неведение о компании и конкурсе, в котором она «выиграла», даже не предпринимая никаких усилий, так еще и ни слова не сказали о самом мероприятии. Деви согласилась ехать, доверившись Карану и его словам о том, что это мероприятие поможет ей успокоиться и развеяться. Выслушала от спесивой Приянки миллион замечаний относительно ее внешности, нестильной стрижки и полном безвкусии в одежде. Благо, она – такая сердобольная и милосердная – привезла с собой огромный чемодан с десятком нарядов и чуть поменьше с косметикой. Нет, Деви искренне не понимала, зачем весь этот фарс? Но после стольких упреков в неблагодарности, она все же сдалась и позволила Приянке накрасить себя и собрать волосы в низкий пучок. Из одежды Деви согласилась только на классический индийский вариант вечернего наряда – однотонное розовое лехенга-чоли. Подозрительное молчание Омара, который должен был везти их на таинственное мероприятие, не прибавляло бодрости духа. Но самым огромным удивлением был тот факт, что они целых три часа ехали из Гургаона… в Джайпур! Та-дам! Свое первое путешествие по Индии Деви должна была запомнить иным образом. Панорама за окном больше напрягала, чем вдохновляла. Ну и зачем она согласилась? Еще эта пресса… Конкурс проводил сам Шах Рукх Кхан? – Что? – Приянка вопросительно приподняла бровь. – Не смотри на меня так, Мэри Поппинс. Уж я-то журналистов ради твоего триумфа вызывать бы не стала. Девушка закатила глаза и обошла ее, приближаясь к входу. – Ты идешь? – Нет, – сказано было твердо – Деви и сама удивилась своей интонации. Она действительно не сдвинется с места, пока ей не скажут, что, в самом деле, происходит. Девушка чувствовала волнение. Шаг в неизвестность. И даже убедительный голос Карана в ее голове уже не был столь «убедительным». И плевать, что они преодолели целых сто пятьдесят миль в пути. Она никуда не пойдет, пока ей не скажут! – Что вы от меня скрываете? Что происходит? Вы не сказали мне ни слова о том, что здесь будет! – Ни слова? Я всю дорогу тебе твердила, что сегодня в «Far…» … в одной из крупнейших фирм-холдингов Индии тебя будут чествовать как победителя масштабного художественного конкурса и вероятно предложат хорошее рабочее место! Ты же не планируешь всю жизнь воспитывать чужих детей? – При… – предостерегающий голос Омара из-за спины Деви, который только что припарковал свой автомобиль. – Окей, не чуж… – При! – Хорошо, хорошо, – стушевалась девушка. – Просто, пошли. И сама все увидишь. Деви переводила взгляд с одной на другого. – Деви, – Омар ободряюще ей улыбнулся. – Поверь, Каран не стал бы так упрямо организовывать эту поездку, привлекать ко всему этому своего лучшего друга, прежде безответно влюбленному в его девушку, если бы не знал, что это действительно тебе необходимо. Доверься ему… «Его девушка». Деви поймала острый взгляд Приянки при последних словах Омара. Это подействовало. Тем более подействовало, что Омар, прежде чуть не испортивший с другом отношения из-за нее, сейчас убеждал Деви в стараниях Карана ради нее. Гостей встречали двое дворецких и провожали их по ярко освещенной садовой дорожке к входу в дом. Деви мимолетно подумала, что дорогу обратно им придется провести глубокой ночью, ведь сейчас уже смеркалось. В доме было около трех десятков гостей, не считая десятка журналистов и фотографов. Это невероятно смущало… Но так как на нее особо никто не обратил внимания, Деви выдохнула, осознав, что ее присутствие здесь – не главный повод для такой шумихи. Вероятно – это какой-то крупный корпоративный вечер, куда решили, в том числе, пригласить и ее. В первые тридцать секунд она остро ощущала себя лишней после прохода в огромную гостиную, но обнаружив вдруг на нескольких стендах распечатанные фотографии своих работ, которые были направлены Караном на конкурс, девушка расслабилась. Здесь был портрет госпожи Анджали, панорама Лакхнау и некоторые делийские пейзажи. Но больше всего Деви возмутило, – именно возмутило – что средь всех прочих демонстраций работ было фото незаконченного портрета ее матери – эскиз, сделанный карандашом. Это ведь бесчестно со стороны Карана. Зачем он это сделал? – Замечательные работы, – рядом с ней неожиданно возник высокий русоволосый парень, отвлекая Деви от злых мыслей, возникших при осознании поступка Карана. Деви быстро осмотрелась по сторонам и обнаружила, что парень действительно обращался к ней. Приянка и Омар, что совсем недавно были рядом с ней, как-то неожиданно оказались у импровизированной сцены и о чем-то спорили между собой. Тандем этой пары был неожиданным – было явно, что они были объединены не просто общей задачей, связанной с конкурсом Деви, но и чем-то иным… Это немного радовало Деви, ведь теперь ее не мучали совесть из-за равнодушия к Омару и чувство вины перед Приянкой. Девушка вернулась взглядом к парню и, не зная, могла ли она раньше времени оглашать свое авторство, просто кивнула головой как бы в знак согласия. – Особенно прекрасно на том портрете вышла невеста, правда она сама пока не в курсе сюрприза. – Простите, – Деви обернулась к разговаривавшему с ней молодому человеку, не улавливая смысла в его словах. – Не понимаю, о чем вы. – На портрете, том… – парень кивнул головой в сторону эскиза ее матери. – … моя будущая мачеха и, кажется, ваша мама. Сегодня ее помолвка с моим отцом. Тик-так. Пульс как механизм испорченных часов. Деви едва не задохнулась от удара под самый дых. Она вонзила свой взгляд в парня в потрясении. – Рахул Фаруканд, мисс Мохаббати-Райзада. Добро пожаловать в мой дом! Деви нервно сглотнула. Она сжала в кулак ткань своей хагры, чтоб полы той не мешали ей быстро передвигаться к выходу. Едва не выронила сумочку, когда в ней неожиданно завибрировал телефон. Мир сузился до одной комнаты. Деви казалось, что все вокруг смотрели на нее, пока она сбегала. Фаруканд как-то окликнул ее, Омар попытался остановить… Музыка заиграла, будто бы, громче, и в то же время все звуки притупились под шумом разгоняемой по венам крови. Деви не смотрела по сторонам, было страшно и волнительно. Телефон, замолкнувший на несколько секунд, опять затрезвонил. Она выбежала на садовую дорожку и вытащила мобильный. – Деви, прошу, вернись обратно, – голос человека, которого она готова была сейчас проклясть. – Ты… – голос дрожал. – Как ты посмел? Кто тебя просил?! Я тебе доверилась, а ты… Решил поиздеваться надо мной, да? Тебе скучно в этой твоей чертовой Греции?! Что ты за человек такой?! – Пожалуйста, выслушай… – Нет, это ты меня послушай. Я тебя ненавижу. Ясно тебе?! За то, что ты смеешь плевать в мою душу! Ты все это время знал… и подстроил это. – Я сделал все это ради тебя… – Привез меня на помолвку собственной матери, которую я никогда в жизни не знала? Это, по-твоему, то, что мне нужно было?! – По-моему, да! – прикрикнул на нее Каран, сменяя спокойствие на агрессивный напор. – Я понял одну вещь, моя милая Герда. В крови Райзада так много глупого и ненужного упрямства… Что отец, что ты! Какого хрена вы делаете со своей жизнью?! Почему нельзя просто взять свою судьбу в свои же руки? Зачем бежать и выдумывать самим себе проблемы, которых нет?! Ты считаешь, что тебе нет места в жизни матери? Какая же ты глупышка. Обернись и иди обратно, Деви! Проклинай меня хоть всю оставшуюся жизни. Но то же самое ты будешь испытывать к себе же, если пропустишь шанс с ней познакомиться. Это ведь твоя мечта… Из меня волшебник не очень – я слегка извращен – поэтому и исполнение так себе. Но, знаешь, мне простительно – по природе моего рождения. И, в отличие от тебя, я бы сейчас с удовольствием встретился со своим безумным папашей. С тем, который отравил эту мою кровь… Деви трясло. Боже, ее распирало от эмоций. От злости, возникшей из-за поступка Карана, от ненависти к себе из-за трусливого «не могу». От предчувствия долгожданной встречи … От невыносимого, распирающего ее чувства горькой благодарности. От чувства вины за то, что эту благодарность она демонстративно обращала в обратное – бросала в лицо тому, кто не заслужил этого. Кто меньше всего виноват во всей сложившейся ситуации. Кого она ранила сейчас своим эгоизмом… Вот уж кто из них эталон тщеславия – Деви Кумари Мохаббати Сингх Райзада. – Я люблю тебя… — на одном лишь выдохе. — Я так сильно люблю тебя, Каран Сингх Райзада… В трубке повисла тишина. Деви глотала слезы. Она ненавидела и благодарила. Ей не нужен был ответ от Карана на ее неуместное признание. Его этот поступок кричал громче всех ненужных слов. Но Деви и представить не могла, что впереди ее будет ждать потрясение большее, чем это. – Иди, Деви, – нежно подтолкнул ее к пропасти самый любимый голос на свете.***
Многие из приглашенных гостей Фаруканда, прекрасно знали Райзада, но не знали об истинной причине его присутствия здесь. Арнав вежливо улыбался и пожал руки трем своим знакомым, ловко обходя журналистов и вспышки их камер. Мысли его были сосредоточено только на одном, а взгляд беспрерывно искал лишь Ее. Ни Фаруканда, ни кого-либо из семьи Гупта или же Райзада он пока не обнаружил, что было ему на руку. Арнав скрылся у дальней стены и машинально принял из рук проходившего мимо официанта бокал с шампанским. За ее счастье. – Она наверху вместе с Паяль, – тихо произнес подступивший неслышно со спины Акаш. – Будь осторожен. Мои тесть и теща уже здесь, как и сыновья. Журналистов уже начали впускать в гостиную, как ты успел заметить. Если тебя обнаружат – ты привлечешь слишком много внимания к своей персоне, объявится Фаруканд и... – На все воля Богини, – ухмыльнулся Арнав, передавая опустошенный бокал человеку с подносом, а затем, завидев укоризненный взгляд Акаша, поспешил добавить. – Понял, Акаш. Я не подведу тебя. Акаш хотел сказать что-то еще, но, видимо, подали знак к началу мероприятия, и гостиную стала наполнять та часть приглашенных гостей, что все это время была в саду, громко переговариваясь между собой. Акаш похлопал брата по плечу и поспешил ближе к широкой лестнице, откуда показалась Паяль. Сердце Арнава забилось в предвкушении, но он не сдвинулся с места, чтобы не выходить из тени и не выдавать свое присутствие более. Скоро она появится. Примет поздравления вместе со своим… женихом… Получится ли у Арнава украсть ее на глазах у такого количества народа перед официальной частью церемонии? Он действительно безумен. Прошло еще около десяти минут, но Кхуши все не было, и Арнав, с трудом подавив разочарование, погрузился в музыку, что заиграла со стороны импровизированной сцены. Эта медленная, проникновенная композиция вернула вдруг неожиданно в прошлое, воспоминания в его голове оживали. Их первая встреча с Кхуши произошла на мероприятии, схожем на это. Множество гостей, вспышки камер, холодный свет софитов и она... хрупкая и трогательная, но в то же время сильная и упрямая. Сколько лет после Арнав вспоминал эту встречу, анализируя и смакуя каждую частичку этого воспоминания? Ровно столько же Арнав после пытался забыть эту сцену. Вычеркнуть из головы эти большие испуганные глаза, что пронзали его сердце. Как же молод он тогда был! Как глуп был он в своей неприязни к любого рода нежным чувствам. Она растопила его… Ее улыбка и голос сводили его с ума. Боже, как сильна была та страсть, когда Арнав проводил рукой по ее оголенному животу в том танце на сангите Акаша. Эти взгляды и касания. А потом та сцена на балконе. И он обезумел. Та первая свадьба, что произошла из-за его дурной натуры… Ревность и ненависть, что надолго переиграли здравый смысл. Сколько всего было потом: его заблуждение по поводу ее чувств, множество обид, что несправедливо он нанес ей в этот период. Как Арнав проклинал себя за это после долгие годы! То немногое, что у них было до его главной, непростительной ошибки было испорчено им самим еще в самом начале. Ненависть, которая была с ним с самого детства, пустила в нем страшные корни сомнения… И стоило Арнаву пустить в свою жизнь любовь, и та была отравлена этим ядом. Он не справился с самим собой. Ошибка, разрушившая три жизни. Нет, не три, он ошибался. Пять жизней. Ведь существовал еще Каран, его сын, совсем недавно узнавший правду и ощутивший себя преданным. Была еще и Элен. Проклятая Элен. Но чем Арнав был лучше?! Была семья Гупта, потерявшая дочь и сестру… Жертв его ошибки было гораздо больше – кого он обманывал? Музыка все лилась и лилась, наполняя чьи-то души восторгом, а Арнав медленно двигался по драгоценным для него минутам, словно заново переживая ту жизнь, когда он любил и был любим… Деви… Плод их короткой любви, плоть и кровь Арнава. Ее частичка… Неужели сможет он утаить от Кхуши эту правду? Именно ради этого он здесь. Он не смог тогда в Аллахабаде, поддавшись слезам и мольбе дочери. Но сможет сегодня. Он обязан это сделать. Неожиданно взгляд Арнава зацепился за картины, что украшали залу. Знакомый почерк, знакомые картины… Что за… Он прошелся взглядом по зале и вдруг замер, поймав случайно взгляд Кхуши. Она была у лестницы, Арнав пропустил тот момент, когда она появилась в компании Фаруканда. Тот был рядом с ней, чуть позади, сжимая в руках бокал, и отвечая на вопросы какого-то журналиста, но Арнав даже не сразу заметил его, пораженный тем, как быстро она его нашла, а также тем, что заметил в глазах Кхуши. Ничем не прикрытая острая боль, режущая на куски его сердце. Казалось, с нее спала маска ледяного холода и безразличия, что была на ее лице в день их первой встречи в Аллахабаде. Ее глаза блеснули слезами, отражая его собственные эмоции, что он испытал, воротившись в прошлое, которые она легко прочитала по его лицу. Она была потрясена его присутствием. Боже, как она красива. Будто сошедшая с его недавних воспоминаний… Музыка вдруг утихла и раздались громкие восторженные аплодисменты и выкрики, приветствовавшие пару. Кхуши отвернулась от него, и Арнав был вынужден перевести взгляд на сцену, где показался молодой человек, представившийся Рахулом Фарукандом. Он объявил, что перед церемонией хотел бы продемонстрировать для собравшихся свой сюрприз для отца и его невесты. В этот момент свет в зале погас, погружая его в полумрак, а главным источником света остался прожектор, что был направлен на белый экран за сценой. Но перед тем Арнав успел приметить средь группы людей, что были ближе всех к выходу, маленькую, до боли в сердце знакомую фигурку, что в напряжении сжимала ткань своей юбки в кулак. Что здесь происходит? И как только на экране появилось изображение, и послышался знакомый голос, Арнав вдруг все прекрасно понял.***
– Зачем вы вступили с ним в сговор? – голос Деви, по-прежнему, дрожал, но она ничего не могла с этим поделать. Парень напротив наоборот был предельно спокоен, будто бы он не срывал своим опрометчивым поступком помолвку отца. – С ним? Упаси, Господь. С Караном Райзада я бы ни за что на свете не хотел иметь никаких дел. У нас, видите ли, взаимная неприязнь еще со времен колледжа. Я сдался перед аргументами миссис Джа-Тхакур. Вы ее должны благодарить за то, что я согласился на все это. – Что? Рани тоже имеет к этому отношение? И что это за аргументы? Вы же понимаете, что вы делаете? Рахул вздохнул будто бы в усталости. Он и впрямь устал за эти два дня. Разбираться в комодных скелетах чужой семьи и стараться безвредно их выудить только лишь по той причине, что он не хотел, чтобы эти скелеты в будущем неожиданно свалились на голову его отца. Чем раньше – тем лучше. – Деви, вы скоро все сами увидите. И да, все, что я делаю – ради отца, – выразил вслух главную идею своих мыслей. – А сейчас… вам, наверное, следует обернуться. Как только Рахул Фаруканд произнес эти слова, раздались выкрики и аплодисменты. Деви словно в замедленной киносъемке обернулась. Сколько раз в своей жизни она представляла эту встречу? В детстве Деви думала, что мама сразу узнает ее, раскроет свои объятия, улыбнется одной лишь ей, и никого не будет рядом. Но будет мама. Целый мир. Эта женщина словно сошла с тех самых фотографий. Но старше… Нет не внешне. Деви ощущала каждой клеточкой души, сколько горя было перенесено той, что сейчас так вымученно улыбалась. И тень вселенской усталости отражалась в ее глазах. Боже, разве к счастью делала она сейчас шаги? «Мамочка, милая… Я здесь. Посмотри на меня». Деви не в силах была сдвинуться. Приянка, что оказалась рядом с ней, сменив исчезнувшего Рахула у места подле себя, крепко обхватила руку Деви, словно выражая свою поддержку. В другой момент Деви удивилась бы и оценила этот жест, но сейчас она лишь бессмысленно сжала ладонь девушки в ответ. Горячая капля скатилась по ее лицу. Одна, вторая… Деви быстро подняла другую руку, чтобы промокнуть слезы, что мешали ей смотреть на женщину напротив. Деви-мия, как горит душа! Как хочется спрятаться… Мама не смотрела в ее сторону. И неожиданно Деви поняла, что взгляд Кхуши вот уже несколько секунд беспрерывно был направлен куда-то в сторону. Она проследила за ним, и сердце ее сделало новый кульбит. В углу комнаты, в тени залы, сокрытый от множества взглядов, был Арнав Сингх Райзада. Ее отец. И это тоже подстроил Каран? Или же все это был тщательно продуманный план? Но Деви не могла об этом думать, она смотрела то на маму, то на отца, поражаясь тем эмоциям, что охватили ее при тайном созерцании их взглядов. Богиня, их души горели не меньше, чем ее собственная… И тогда Деви поняла, что ее мама все вспомнила. К женщине, что смотрела на Арнава Сингх Райзада с такой болью и горечью, вернулись воспоминания. Значит, мама помнила и ее… Внезапно в зале погас свет. Сцена рядом с ней наоборот была ярко освещена. Деви обнаружила, что контакт взглядов ее родителей прервался, и подобно многим они устремили взгляды к сцене. Она вынуждена была повторить то же, ибо там обнаружился Рахул Фаруканд. После нескольких слов, что были произнесены им, и которых Деви вовсе не разобрала из-за потрясения и переизбытка эмоций, взгляд ее вдруг застыл на большом экране, на котором сейчас появилось изображение – эскиз, подозрительно напоминавший пейзаж Лакхнау, что был подарен ей Арнаву Сингх Райзада на его сорок пятый день рождения. Место, с которого началась история ее родителей. Эскиз вдруг ожил, подобно черно-белой мультипликационной ленте: птицы над Гомати взмахнули крыльями, воды реки тронулись… и Деви услышала знакомый голос. – История, написанная самой жизнью, – голос Карана. Ее Карана. – Картина, которую вы увидите – «смазанная... она очень странная, но… такая прекрасная», – он цитировал ее слова, сказанные однажды Деви в полудреме, о которых она не могла помнить. Картина на экране увеличивалась, подобно карте, выстроенной по снимкам космического спутника. Она сместилась вправо и появились очертания города. А затем на экране появилось ожившее изображение девушки. За мелодией, что сопровождала фильм, послышались восхищенные шепотки. Гости решили, что это будет история любви жениха и невесты, чья помолвка намечена на этот день. И только несколько человек осознавали весь катарсис ситуации. Каран Сингх Райзада решился на полнейшее безумие. Ее матери в изображении Карана было здесь не больше восемнадцати лет. И вот-вот должен был появиться молодой Арнав Сингх Райзада. Что и произошло… И на последующие минуты Деви с головой утонула в этой картине. Завороженно следила за каждой сценой. История любви ее родителей, ожившая под карандашом Карана Сингх Райзада... Деви слышала шепотки гостей, но не придавала им никакого значения. Она словно видела эти моменты в прошлой жизни. Каран был талантливым художником, и персонажей в этой ленте сложно было не узнать, разве что зритель был вовсе слепым. Он делал акценты на символах, не оставляя ни малейшего шанса для двусмысленных додумок. Мурашки бежали по коже от красоты и трагичности этого момента. Деви боялась бросить взгляд на кого-либо из своих родителей, потому что знала, что наткнется на огромную стену боли и непонимания… Зачем? Но действо приближалось к главному. Когда молодая Кхуши там, на экране, ждала своего Арнава, уверенная до последнего уголька в костре в том, что он придет… Деви не выдержала и бросила взгляд в ту сторону, где должны была быть ее мама, но не смогла разглядеть ничего кроме очертаний и силуэтов. Яркий свет со сцены слепил так, что в темной части гостиной сложно было что-то рассмотреть. Однако по напряженной позе девушка смогла сделать вывод, что женщина переживала этот момент заново. Амрит Фаруканд рядом взял ее руку и хотел вывести ее из залы, но та не сдвинулась с места. И далее началась та часть истории, которая не оставит ей самой путей к отступлению. Деви вновь вернулась к экрану. В истории появились Элен Адамиди и мрачная тень Шьма Джа. Деви боялась представить, что пережил сам Каран, работая над этими сценами, изобличая личности матери и биологического отца… Все то, что транслировалось на экране далее, Деви не могла смотреть. Она пережила это совсем недавно. Девушка отвернулась и сразу же уткнулась лицом в грудь Арнава Сингх Райзада. Она и не заметила, как отец оказался позади нее. Мужчина обнял ее и легонько погладил по волосам, а сам следил за экраном. Деви слышала все, о чем говорил Каран, ей и смотреть не нужно было – так ярко все ощущалось. Однако в тот момент, когда история их родителей сплелась с историей Деви и Карана, девушка вернула свой взгляд к экрану. Каран вкладывал всю свою любовь в образ Деви – так она была прекрасна в его глазах. Деви была потрясена. «Кай и его Герда». Но вот приблизился финал фильма. На белом экране просияли золотистые буквы, выстраиваемые в текст: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» *. – Моя любовь, моя жизнь… – голос Карана. – Я прошу прощения за то, как поступал с тобой прежде и поступил сейчас. Я прошу прощения за свою любовь к тебе, потому что это последнее, что должно было случиться с сыном Шьяма и Элен и дочерью Арнава и Кхуши. Но все это выше меня. Пути Господни неисповедимы. Свет на сцене потускнел. Темноту гостиной прорезали два луча прожектора, освещавших два противоположных конца зала. Деви, оказавшись в световой ловушке, понимает, что взгляды всех присутствующих обращены к ней и еще двоим…Отец позади нее сжимает ее предплечье. Девушка медленно переводит взгляд туда, где в нескольких метрах от нее застыла Кхуши Кумари Гупта и в сердце впервые проникает взгляд матери. «Мама, мамочка… Прошу, ты держись». Деви смотрит умоляюще и с надеждой. «Боже, Господи, если ты меня слышишь, пошли ей сил. Не дай ей сломаться. Не дай ей разбиться еще раз». На лице женщины застыла маска. Деви не могла прочесть не единой эмоции – только взгляд, направленный в ее сторону. Изучающий и пронизывающий. Затем на краткое мгновение женщина смотрит ей за спину – туда, где был Арнав Сингх Райзада. – Деви… – глухим эхом прокатывается по залу голос мамы, вбиваясь набатом в самое сердце. – Доченька… Это ты? Шаг… Еще… Взгляд помутнел, и тело качнулось в сторону. Деви слышит крик и не сразу понимает, что это ее пронзительное «мама» прокатывается по гостиной. Арнав Сингх Райзада молниеносно дергается, расталкивая шокированных гостей и прозорливых папарацци, что защелкали камерами, будто очнувшись. И в самую последнюю секунду подхватывает потерявшую сознание женщину.***