Дочь любви

***

Мохаббати и отец повторяли ту самую картину, что передали Карану в день первого посещения им детского приюта Эль-Шейди. Панорама реки Гомати, на чьих берегах раскинулся город, тонула в насыщенных красках заката. И сейчас оба художника увлеченно спорили о том, какие краски должны возобладать на холсте. Это был настолько небрежный и уютный спор, что Карана с каждой секундой охватывало все большее и большее раздражение. Он наблюдал. Просто замер в дверном проёме у выхода в сад. Что могло быть для него больнее теплой улыбки его отца, обращённого к его… сестре? Каран ненавидел это слово, а его смысл никак не укладывался в его голове. Когда бумага с результатами ДНК только попала в его руки, Каран Сингх Райзада был растерян. Ему казалось, что это чья-то неудачная шутка. Возможно того же Омара, положившего на Мохаббати глаз. Он даже предположил, что и его кузина Рани могла так жестоко проучить Карана за подсмотренный ею поцелуй брата и няни ее ребенка на кухне. Однако подобного рода бредовые мысли не пустили корни в его голове. Никто не стал бы так шутить после произошедшего с Деви. И на Карана постепенно оседало ужасающее понимание реальности. Шок. Неприязнь. Ненависть. А потом начались вопросы… В саду раздался заливистый смех девчонки, боровшейся с его отцом за тюбик краски. Каран до боли стиснул кулаки и на миг прикрыл глаза. Целая смесь эмоций… Эта девушка, как лавина, накрывала его своим существованием. Сердце щемило от тоски и изнывало от ненависти к сложившейся ситуации. А ещё, где-то в отдаленных задворках сознания, мелькало едва ли не самое отвратительное до чего ему только оставалось опуститься. Едкая, постыдная ревность... При всём желании Каран не смог бы сейчас вспомнить такую вот подобную сцену, которая связывала бы его самого и отца. Вопросы лезли в голову каждую секунду. В реальности и во снах. И с каждым мгновением принятия и осмысления ситуации вопросы требовали ответов. Ответ на один из них был довольно очевиден, и Карану не пришлось ничего искать. Эта девушка, совсем бесхитростно укравшая его мысли, а теперь тянувшая руки к его семье, была рождена не его матерью. Такого не могло быть априори. Учитывая разницу в их возрасте, можно было бы предположить, что матерью Мохаббати была первая то ли жена, то ли невеста Арнава Сингх Райзада, она же сестра тёти Паяль. Прежде Каран никогда не имел причин копаться в прошлой личной жизни отца. Но вот теперь, когда все это коснулось Карана, да и матери, возникло сильное желание расспросить обо всем его лично. Но Каран не мог. Потому что он все ещё не был уверен, что анализ был заказан отцом. Не был уверен в том, что отец на самом деле хоть о чём-то знал… Телефон Арнава Сингх Райзада зазвонил. Отец вмиг сменился в лице, ответив на звонок, и Каран внутренне напрягся. - Вы уходите? - послышался изъедающий голос Мохаббати. Каран стиснул зубы. Нет. Он никогда не станет называть эту девушку своей сестрой. Он уйдет из дома, из семьи... Покинет Индию - лишь бы не повязывать братскую нить от сглаза на ее запястье. Она. Ему. Никто. - Да, - коротко ответил отец. Даже отсюда была заметна складка меж бровями, говорившая о том, что отец был напряжен и активно о чем-то размышлял. - Но… Если вы хотите, мы могли бы закончить с фиолетовым… Мы сделаем такой закат, какой вы хотели! Деви в надежде протянула тюбик с краской, и, при виде грусти в ее глазах, взгляд отца вновь переменился. Он улыбнулся и, легко поправив повязку на ее голове, ответил: - Мы закончим по моему возвращению. Все-таки Арнав Сингх Райзада знал. Не мог не знать. Иначе чем ещё объяснить подобную…нежность по отношению к чужой девушке? Он знал. Или только догадывался. - Ловлю вас на слове, мистер Арнав-джи. Если госпожа позволит, я не буду уносить холст… - Конечно, дорогая, - разрешила тетя. Женщины заговорили о чем-то ещё, но отец уже в их разговоре не участвовал. Он вытер руки от краски, схватил со столика телефон и направился к дому. В его сторону. И Каран вдруг решил действовать самым примитивным образом, которым пользовался исключительно умело. Особенно в последнее время. Включить. Грёбаного. Ублюдка. - Каран, - отец коротко кивнул ему головой, проходя мимо. Словно его совершенно не смущал тот факт, что законорожденный сын наблюдал за трогательной сценой между отцом и его внебрачной дочерью... Разумеется. Ведь в представлении Райзада-старшего его сын был в неведении относительно сложившейся ситуации. - Одну минуту, отец... - Если у тебя что-то не слишком срочное, то оставим это до вечера. Мне нужно ехать на встречу. Желчь подступила к горлу, намереваясь разъесть полость рта. Каран сглотнул, усиленно проталкивая ее обратно. Он был взбешён, но ублюдок внутри него был поразительно спокоен. Каран Сингх Райзада никогда раннее не мог подумать, что когда-то сможет произнести отцу подобного рода, отвратительные, слова, но ему было важно проверить: знал его отец правду о Деви или же нет? Пусть и таким мерзким образом. - Ты намеренно отталкивал от меня девчонку? Хотел развлечься с молоденькой прислугой… Теперь я, кажется, понимаю твою жертвенность в больнице. Разыграть ревность к собственному отцу - Карана чуть не вырвало от уровня мерзости в сказанных словах. Он смиренно ожидал справедливого укора, удара… но был лишь обжигающий взгляд отца, лучше пощёчины приводивший в чувство. - Ты хоть немного подумал, прежде чем бросить подобное в мой адрес? Каран думал. Очень много думал. Он пытался найти выход и ответы. Но тьма слишком поглощала его сознание, его душу. Состояние Шьямы... Абсолютное средоточие тьмы. Отец знал. Арнав Сингх Райзада знал, что Деви Кумари Мохаббати его дочь. Его реакция на скользкие обвинения сына была однозначной. Но разве она была бы иной, если бы какой угодно сын бросил подобные обвинения какому угодно отцу?! - Мама знает? Не место и не время, но тьма продолжала тянуть свои удушающие щупальца. И Каран уже не знал, о чем он спрашивал: играл ли или выпытывал правду? Райзада-старший же вдруг успокоился. Гнев от провокационного вопроса не успел закрепиться на его лице. - Послушай, Каран, - голос мужчины был ровен. - Я знаю, что ты что-то испытываешь к этой девушке. Знаю… и понимаю твои чувства. Что это за странная тоска мелькнула в глазах Арнава Сингх Райзада? Застанная врасплох мягким светом, исходившим от отцовского взгляда, тьма отступала. Каран не был готов к подобной реакции. - Знаешь? И… что ты скажешь?! - Скажу лишь, что мисс Мохаббати… Деви - замечательная девушка. Я отношусь к ней… как к дочери. Каран нервно сглотнул. - И я не буду против твоих чувств к ней... До тех пор, пока они не станут причинять ей боль. Я надеюсь, теперь ты понимаешь, насколько абсурдна твоя ревность, - вторую часть фразы отец произнёс тише. Его взгляд поймал кого-то за спиной Карана, и парень обернулся. Деви и тетя направлялись к дому. - И ещё… Отец выждал паузу, и его губ коснулась странная улыбка, прежде чем он продолжил. - Деви спрашивала о личных вещах, которые передавал кто-то из медперсонала больницы. Кое-что ей вернула Рани, но вот серебряный браслет куда-то исчез… Если паял вновь у тебя, самое время его вернуть. Арнав Сингх Райзада, по-прежнему загадочно улыбаясь, коротко кивнул сыну и, развернувшись, удалился, оставляя того в полном смятении. Каран Сингх Райзада совершенно ничего не понимал. Он смотрел вслед удаляющемуся отцу, а в голове вихрем носились мысли - зацепиться ни за одну из них не получалось. Отец был не против его чувств к Деви... Он его поддерживал. Каран вдруг нервно рассмеялся, обратив на себя внимание вошедших женщин. Деви суетливо потупила взгляд, пряча его, как это бывало обычно при их случайных встречах в последние дни. А тётя, словно почувствовав напряжение и неловкость, окутавшую воздух, приветливо улыбнулась ему и потянула девушку за собой к лестнице. Неправильная улыбка-полуоскал так и замерла на лице Карана, болезненно сводя мышцы. Он измученно выдохнул и пару раз моргнул, прогоняя странное жжение в глазах. Мысли росли в быстрой геометрической прогрессии. Но сейчас ключевой была та, что твердила: никто ничего не знал. Кроме самого Карана. Ни Деви, ни тётя, ни его отец... Тогда кому, черт возьми, пришла в голову вообще мысль провести проклятый анализ?! Было ли вообще правдой то, что сводило его с ума на протяжении нескольких дней?.. Или правда была вовсе не такой, какой ее представлял Каран Сингх Райзада?

***

Арнав вовсе не злился на Карана. Возможно потому, что в какой-то степени понимал его чувства. Парень был влюблен в Деви… А испытывая подобное, порой можно было выкинуть и наговорить вещи многим хуже. Двадцать лет назад чувство ревности заставило совершить его самого страшную ошибку… А сейчас его, пусть и неродной по крови, но всё же сын, следовал по тому же пути. Арнав не хотел, чтобы история повторилась и закончилась так, как завершилась его собственная. Именно поэтому он мысленно дал себе обещание помочь сыну разобраться в чувствах и направить того на верную дорогу. Деви заслуживала лучшего отношения к себе, нежели необдуманные и импульсивные поступки со стороны его сына. Также, как и некогда заслуживала… она. К слову, в голове Арнава роем вились и иные мысли. Звонок врача из клиники "Свастэ Хэлф" взволновал его. Не нужно было долго гадать, чтобы понять, что речь шла либо о Деви, либо о нем самом. Арнав старался отбросить худшие опасения, затрагивающие здоровье девушки... Он и сам не знал, отчего так волновался за Деви. Однако факт звонка доктора Метха лично ему, Арнаву Сингх Райзада, как бы невзначай, подтверждал ту единственную истину, сообщавшую, что на данный момент никого ближе его семьи… и его самого… для Деви Кумари Мохаббати не было. На соседнем пассажирском сидении неожиданно завибрировало мобильное устройство, вырывая Арнава из водоворота бесконечных размышлений. На дисплее высветилась фотография Арнава и Анджали в национальных костюмах, одетых в честь какого-то религиозного праздника. Мысль о том, что Арнав не устанавливал фотографии на список контактов в своём телефоне, обратилась в понимание. Звонивший высветился как "Мой дорогой Чоте". Выходит, Арнав случайно выхватил телефон Анджали вместо собственного. Он потянулся, подхватив устройство с сидения, и провел пальцем по сенсору, принимая вызов. - Ди, я только сейчас заметил, что взял не свой телефон, - сразу поспешил объясниться Арнав. - Прости. - Как скоро ты будешь дома? - Голос сестры показался Арнаву слегка нервным. - Ты ждёшь звонка? - Вообще-то, да… Паяль должна позвонить, мы давно с ней не разговаривали. - Окей, - небрежно бросил Арнав. Его всегда раздражали какие-либо упоминания, связанные с его прошлым. Как бы ужасно это ни звучало, но факт отсутствия долгие годы в его жизни Акаша и семьи его жены благотворно сказывался на его внутреннем состоянии. Он скучал по брату. Но слишком привык к его отсутствию. Возможно, если бы Акаш не покинул много лет назад Индию, все было бы иначе. Но сейчас кузен и его жена слишком прочно переплетались в его сознании с событиями двадцатилетней давности. Будь у Арнава второй шанс, он бы все изменил - лишь бы не терять самых близких людей из своей жизни... Но шанса не было. Был лишь эгоизм. - Я постараюсь вернуться скорее, - продолжил Арнав. - Чоте… Анджали на том конце вздохнула, но так и не решалась произнести что-то ещё, и Арнав решил взять инициативу в свои руки. - Не переживай, Ди. Я не думаю, что Паяль хотела бы слышать мой голос. Поэтому вряд-ли, я "обрадую" ее ответом на звонок, если вдруг она позвонит. Свяжешься с ней сама, когда я вернусь. - Хорошо, - вынужденно согласилась Анджали, но Арнава не покидала мысль, что ее тревожит что-то ещё. - Будь осторожен за рулём, - закончила сестра, и звонок оборвался. Арнав заблокировал экран и бросил телефон на пассажирское сидение, но тут же устройство вновь засветилось. Кажется, пришло сообщение. Он не стал бы отвлекаться вновь, если бы смс не зачастили. За какую-то минуту на устройство поступило несколько сообщений, и Арнав все же решил проверить мобильный на случай, если там что-то важное. Пять сообщений от Паяль Райзада. Арнав не влезал бы в диалог, если бы последнее сообщение не привлекло его внимания. "Наш самолёт вынужденно посадили в Канпуре. Все хорошо, но пришлось покупать билеты на автобус до Лакхнау. Думаю, что Радж уже не так рад поездке в Индию, завидев столпотворение на вокзале. Для него происходящее здесь - культурный шок. А вот Ананд мучает меня звонками. Они с отцом все ещё переживают за то, что мы поехали на родину без них. Если бы не работа, Акаш, наверное, вылетел бы первым рейсом". "Сестра… Я знаю, как ты хочешь нас увидеть. Я и сама скучаю. Когда в последний раз ты видела близнецов, им было по десять. Сейчас Радж и Ананд уже тинейджеры, как они сами себя называют". "Если бы у тебя получилось приехать в Лакхнау… мы с радостью увиделись бы здесь. Я бы очень хотела увидеть тебя, Рани и ее семью. А ещё… Радж соскучился по своим Дади и Баба-джи. Хотя я не знаю… стоит ли обременять их поездкой". "Дела с родительским домом займут примерно неделю, а после мы улетаем обратно. Прости, но приехать в Дели сами мы не сможем". "Я позвоню тебе, как только доберёмся до Лакхнау, и мы все обсудим. Пожалуйста, не переживай за нас. Наш автобус отправляется через час. Сейчас попробуем где-нибудь перекусить. До связи". Арнав вернулся взглядом к дороге, отложив телефон. Так вот почему сестра была взволнована... Очевидно, она собиралась встретиться с Паяль в ближайшее время и хотела оставить все в секрете, чтобы не обидеть и не взволновать никого. Разумеется, он не собирался осуждать сестру за скрытность. Арнав и сам был готов отвезти Анджали в Лакхнау, не обращаясь к помощи водителей. Новость о приезде Паяль не сильно его взволновала, как переживала об этом Ди. Из сообщений, которые Паяль отправляла из автовокзала Канпура, следовало, что жена его кузена прилетела по вопросам связанным с недвижимостью в Индию вместе с одним из близнецов, четырнадцатилетним Раджем. Очевидно, что женщина не собиралась посещать его дом без мужа. И опять же Арнав ее не осуждал. В американском Трентоне за двадцать лет жизни Паяль стала многим сильнее и независимее, чем прежде в Индии. И неудивительно, что Акаш, несмотря на переживания, отпустил ее в сопровождении одного лишь сына в столь дальнюю поездку. И все же… было что-то прежнее в Паяль. Только этим можно объяснить то, как она боялась оказаться в Нью-Шантиване без Акаша. Арнав свернул с главной дороги на ту, что вела к клинике. Впереди замаячили белые стены главного корпуса "Свастэ Хэлф". Завидев здание, Арнав вновь вернулся мыслями к цели поездки. О ситуации с Паяль он подумает позже и возможно решит, как организовать встречу родных между собой людей, не приняв в ней прямого участия. А сейчас ему предстоял разговор с доктором Метха, от предвкушения которого его настигало странное волнение.

***

Где-то плакал ребенок. Мохаббат бежала средь леса безликих теней. Бежала, но голос ребенка никак не усиливался, лишь отдалялся. Ею двигал страх, желание уберечь, спасти... Но сил не хватало. Словно ноги ее были ватными, и с каждым шагом они застрявали в вязком болоте. Слишком медленно… слишком хаотично. Безликая крупная женшина в белых одеяниях выделилась из толпы и схватила ее за локоть, останавливая. Со странной безучастностью она монотонно произнесла: - Ну девица - точно послание с небес… И в этот миг, словно откуда сверху, раздался короткий перелив множества колокольчиков. - Где она? - прокричала Мохаббат, но голос ее подхватил резкий порыв ветра. Никто не ответил. Мохаббат сделала новый шаг, и в землю прямо под ее ногами ударила молния. Нет… только не это! Ей бы перескочить! Трещина в земле от удара молнии нарастала. Мохаббат схватилась за голову и, взвыв, припала к земле. Дикий страх охватил ее, а из горла прорывался такой крик, словно сердце внутри полосовали тонким, острым лезвием. Тени по бокам вдруг потянули к ней руки. Они обращались к ней. Они мешали ей подняться. - Мохаббат! Мохаббат! - звал ее голос. Она предприняла попытку подняться, но ноги не слушали ее. - Мохаббат… Из толпы проступила тень. И с приближением эта тень получала обличие. Мужчина… она знала его. Она видела его недавно. Она знала его всегда?.. Он протянул ей руку, и Мохаббат доверчиво протянула в ответ свою. В тот самый миг, когда кончики пальцев почти соприкоснулись, земля под ногами Мохаббат окончательно проломилась. Она закричала и полетела в бездну… И проснулась. Резко женщина поднялась в кровати. Лишь сон, но сердце колотилось так, словно всё пришлось пережить в реальности. Ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Майя обеспокоенно протянула ей бутыль с водой - и говорила что-то о том, что она пыталась разбудить Мохаббат и избавить от ночного кошмара, но получилось не сразу. Отпив несколько глотков воды Мохаббат вдруг осознала, что очертания ее кошмара практически испарились из сознания. Так часто с ней бывало. Но по собственным ощущениям ей прежде никогда не снились кошмары с подобным опустошающим послевкусием. Словно из нее вмиг высосали всю радость и желание жить… Да простит её Богиня за подобные мысли! Странный и страшный сон. Это всё, что Мохаббат-санньяси запомнила. - Ты в порядке? - пыталась достучаться до неё Майя. - Д-да… Кажется, мне приснился кошмар. Учитель Мандавья предупреждал, что на пути очищения Кумбха Мела разум может играть в злые игры. Особенно с ней - ведь разум Мохаббат на протяжении двадцати лет прятал от неё собственные воспоминания. Возможно что этот сон, очертания которого испарились с пробуждением, - то самое помутнение, сотканное злым духом, чтобы сбить ее с пути очищения и обновления. Как только Мохаббат дойдет до конца, ее тело и душа освободятся от грехов и тревожных мыслей. Возможно она навсегда обретёт покой на сердце. Мохаббат рассчитывала на это. Потому что тревожные сны, участившиеся в последнее время, будто подсказывали ей вовсе не о светлом и счастливом прошлом. Быть может лучше ничего не вспоминать… Но у судьбы словно были собственные предпочтения на сей счет. Несколько дней назад на зимнем фестивале в тот самый момент, когда ее сердце неизвестно отчего стремилось вынырнуть из груди, Мохаббат повстречалась девушка. Надо ли говорить, сколь странной была их встреча? Взгляд незнакомки был таким, словно они были знакомы прежде. Будто перед ней был призрак, но обратилась она к ней по имени, связывающем её с обителью. Девушка протянула ей браслет, едва представившись. Просто изучала "сестру Мохаббат" под оглушающий звук восточных барабанов. А после ушла, не успела Мохаббат с ней даже заговорить. Неужели и это были злые игры демонов - преградой возникающей на пути ее паломничества?! Лишь серебряный браслет - близнец ее ножному паялу - напоминал о реальности произошедшего. Реальности, которую так и не успела осмыслить Мохаббат. И имя. Рани Джа-Тхакур… Она запомнила. Так представилась девушка. Мохаббат это имя ни о чём не говорило. Если бы она пользовалась интернетом, то возможно поинтересовалась, есть ли там какие-либо сведения об этой странной незнакомке. Но оказавшись двадцать лет назад в стенах ашрама, Мохаббат отказалась от внешнего мира и попросту не пользовалась его благами. И наверняка это было к лучшему, потому что что-то подсказывало ей, что в конце пути Мохаббат-санньяси будет ожидать то, в чем ее душа больше всего нуждалась. А все эти мгновенные смятения - лишь попытки столкнуть ее с духовной тропы. - Скоро наш автобус в Варанаси, - громко провозгласила Майя. Женщины вели паломничество вдвоём и сейчас отдыхали в скромных комнатах, выделенных настоятелем монашеской обители в Лакхнау. Прошлым днём Мохаббат удалось посетить несколько священных мест в древнем городе, куда относились всевозможные храмы. Помимо этого ей удалось попасть в невероятное по ощущениям место - руины Резиденции. Здесь в развалинах хранился дух истории, и отчего-то место это ее невероятно привлекало. Все в этом городе казалось ей до боли знакомым. Так, Мохаббат и Майя без труда нашли путь к обители Шри Рамакришны. Настоятель встретил их радушно, позволив остаться на ночь, и Мохаббат было здесь довольно комфортно. Но приходило время двигаться дальше. Конец их паломнического пути был в Аллахабаде - городе Бога - в месте слияния трёх священных рек. Или, как нередко называли этот город индуисты - Праяг. Пару часов спустя женщины уже заняли свои места в автобусе на Варанаси - предпоследнем городе на пути в Аллахабад. Место Мохаббат было крайним у окна, а Майя разместилась рядом - между ней и пожилой женщиной, одетой в тёмный мусульманский наряд. Дышать душным, спертым воздухом в салоне транспорта было невероятно тяжело, и чтобы хоть как-то спастись от жары Мохаббат приоткрыла форточку. Свежий ветерок проник в душный транспорт, приятно обласкав пассажиров, даря ощущение комфорта и свободы сознания. Вокзалы в Индии являлись центрами скопления огромного количества людей. Правда поговаривали, что ещё больше народа собиралось на железнодорожных станциях, но Мохаббат больше нравилось путешествовать на автобусе, нежели в шумном поезде. Здесь можно было даже помедитировать и помолиться. К тому же остановки по дороге были значительно чаще, а значит на пути они могли изучить как можно больше мест в родной Индии. Мохаббат с интересом рассмативала людей, собравшихся на вокзале. Она всегда любила изучать их в ашраме - тех, кто его посещал. Но люди за пределами святыни были другими. Они все были поглощены житейскими хлопотами, и не были теми искателями духовной истины, коими были гости ашрама… Вот, например, эта женщина. Примерно ее возраста. Она была одета на интересный манер: удивительно гармоничная смесь западного классицизма и местного национального колорита. Складывалось ощущение, что она была иностранкой, решившейся влиться в индийское общество. Однако Мохаббат отбросила эту мысль, когда рассмотрела женщину внимательнее. У нее была кожа на несколько тонов светлее обычных индийцев - отсюда был вывод, что вероятно незнакомка жила заграницей, в стране, где солнечная активность была в разы меньшей. Однако ее черты лица, густота и цвет волос безошибочно сообщали всем о принадлежности женщины к индийской нации. В целом ее облик мало вязался с образом духовной искательницы. Она была счастливой женой, матерью, дочерью, возможно сестрой… Ровно той, кем уже никогда не станет сама Мохаббат. Это не было плохо. Не было хорошо. Это просто была истина. Это было разное предназначение двух разных людей. Мохаббат перевела взгляд на наручные часы. До отправления автобуса оставалось всего около семи минут, и ей ничего не оставалось другого, как продолжить наблюдать за кишевшим жизнью вокзалом. Женщина, привлекшая ее внимание, тащила жёлтый чемоданчик на колесах, а с другой стороны ей в этом помогал юноша. Исходя из их очевидной внешней схожести Мохаббат наверняка верно предположила, что парень был ее сыном. Они направлялись к выходу из посадочной платформы - значит, их автобус только что прибыл в Лакхнау. И если судить по стрелке циферблата на ее часах - прибыли эти двое только что рейсом из Канпура. Вдруг, словно почувствовав на себе чужой взгляд, женщина обернулся. Несколько секунд она беспристрастно изучала лицо Мохаббат, как это бывает, когда незнакомцы случайно пересекаются взглядами, но затем ее лицо вдруг обрело странное выражение. Черты его вытянулись, рот женщины приоткрылся, будто в попытке поймать больше воздуха, а глаза широко распахнулись. Отчего-то Мохаббат вдруг вновь вспомнилась девушка в Агре. Губы незнакомой женщины дрогнули. Она была достаточно близко, чтобы ее можно было рассмотреть, но не достаточно, чтобы сквозь рой человеческих голосов на автостанции услышать то, что она только что произнесла. На лице незнакомки воцарился шок, а то, что она произносила вне сомнений было направлено в адрес Мохаббат. Женщина, забыв про чемодан, дернулась в сторону автобуса, и у Мохаббат возникло странное чувство сорваться также и выбежать из автобуса. - Пристегните ремни, автобус отправляется! - громко на английском пробасил водитель, и она вздрогнула. Женщина на платформе пробивалась в сторону ее автобуса, а ее сын с чемоданом следовал за ней. Автобус тронулся. Мохаббат так и не смогла встать с места и здраво оценить все то, что неожиданно произошло. Она неотрывно следила за женщиной, что не прекращала попыток нагнать автобус. Та кричала и, в конце-концов, споткнувшись, упала, но не бросала попытки. Ее образ все более и более отдалялся, наконец, обратившись в маленькую точку, а после вовсе исчезнув. Внутри Мохаббат царила буря, рождавшая собой тысячи сомнений. Сердце говорило ей, что следовало выйти из автобуса и узнать у этой женщины, кого она в ней, Мохаббат, увидела. А разум в очередной раз с холодным спокойствием подбрасывал ровную речь Мандавья-гуру: "Помни, санньяси, лишь дойдя до конца и омыв лицо в священной Ганге, ты обретёшь то, что так долго искали твоё сердце и разум. Ты обретёшь себя. И сколь бы судьба не искушала тебя в пути, помни: всему должно прийти своё время".

***

К телефону на пассажирском сидении автомобиля присоединился запечатанный белый конверт. Несколькими минутами ранее между Арнавом и доктором Метха состоялся довольно короткий разговор, не раскрывший для Арнава абсолютно ни единой причины срочности звонка. - Мистер Райзада, - начал доктор, стоило Арнаву поприветствовать того и занять кресло напротив. - Всё, что я хотел вам сказать, находится в этом конверте. Я полагаю, что вы должны открыть его в одиночестве… - Что это значит? Они находились в кабинете, располагавшемся в отделении клинико-биохимической лаборатории. Несмотря на выходной день, большая часть медицинского персонала находилась на рабочих местах, и в коридорах то и дело слышались позвякивания медицинских тележек и звон склянок. Доктор негромко вздохнул и поправил сползшие с переносицы очки. - Дело в том, что в тот день, когда мисс Мохаббати требовалось срочное переливание крови, мы проводили пробу на совместимость крови реципиента с кровью донора, то есть вашей, с применением тридцати трёх процентного полиглюкина. Вам, конечно, мало о чём это говорит. Я поясню: этот анализ уступает по чувствительности другим, однако занимает меньше времени, именно поэтому мы его использовали. Как я уже упоминал, чувствительность здесь относительно минимальная, отсутствие агглютинации является показателем совместимости крови донора и реципиента, однако всегда реакция даёт хотя бы минимальнейший распад эритроцитов, если реципиент и донор не родственники, даже не смотря на совпадение по всем остальным параметрам. Проба совместимости крови вашей и мисс Мохаббати такой реакции не дала… при полном отсутствии агглютинации... Теперь вы понимаете, к чему я клоню? Он не понимал. Ничего не понимал. Арнаву хотелось встряхнуть доктора и заставить объясниться того по-иному, но вместо этого он машинально принял вновь протянутый доктором конверт. - Именно по данной, странной, на мой взгляд, причине я провёл... кое-какие дополнительные исследования. Нет! - Доктор резко осек Арнава в действиях, когда заметил, что тот пытается вскрыть конверт при нем. - Поверьте, будет лучше, если вы откроете конверт наедине с самим собой, - спокойнее пояснил он. - И ещё… господин... Простите, но у меня есть мысли, что первый аналогичный конверт мог попасть в руки кого-то из членов вашей семьи. Мои подозрения склоняются в сторону вашего сына, потому что именно он посещал мисс Мохаббати в момент исчезновения конверта. Все по вине моей бывшей медсестры - я уже уволил ее за неосторожность. Как только вы его, - доктор кивнул в сторону конверта, - … вскроете и обдумаете все, я буду готов также понести возможное наказание за свою инициативность и неосторожность. Арнав вынырнул из собственных мыслей, вновь бросив взгляд на конверт. Телефон рядом с ним в очередной раз вибрировал, отражая десятый по счету звонок Паяль за последние двадцать минут. Арнав едва сдерживал себя, чтобы не ответить… Машина остановилась на одном из холмов на выезде из города, возвышавшемся над долиной Джамны. Картина, представшая перед ним, напомнила ему о чем-то дальнем и невероятно родном. О безумном и безрассудном порыве юной девушки, ринувшейся спасать своего не совсем настоящего мужа... Где-то средь подобных холмов по-прежнему находился заброшенный сарай, где временно эти двое нашли укрытие много лет назад. Укрытие от тягостей мира, его зла и его несправедливости… Укрытие от его эга и ее предрассудков. Его сердце было в ее руках. Ее душа слилась с его. И казалось ничто не может отобрать их друг у друга… Арнав встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Он снял солнцезащитные очки, взял с сидения конверт и вышел из машины. Закатное солнце ненадолго ослепило его, промелькнула мысль, что едва ли не все самые судьбоносные события в его жизни связаны с этим временем суток. Пальцами он разорвал корешок конверта. А что он должен в нем найти? Белый лист бумаги, сложенный втрое. Арнав неспеша развернул его. Сердце учащенно забилось, будто осознало всё многим ранее разума. Предвкушение и опасение. Неприятие и надежда… Непонятная таблица с непонятными обозначениями. И строки… Мир вокруг Арнава завертелся с бешеной скоростью, как совсем недавно в Агре. Воздуха катастрофически стало не хватать, и обжигающие слёзы грозились уничтожить способность видеть. Он и не заметил, как они закапали на развернутый в руках лист. По инерции он смахнул их, чтобы вновь отчётливо рассмотреть то послание, что хранила в себе эта бумага. Эта девочка… Арнав смотрел и смотрел на бумагу, пока слезы вновь не застилали перед его взором пелену, мешая вчитываться, мешая прочувствовать это ещё раз. И тогда он яростно стирал их... Наконец Арнав сложил бумагу вдвое и силой прижал к сердцу, не сдержав рвущиеся из глубин души всхлипы. Арнав Сингх Райзада не плакал так много лет. И в последний раз причиной выхода его боли наружу была девушка, что ранила, что уничтожила его сердце своим исчезновением. А теперь вот он плакал из-за того, что она вернулась в его жизнь таким образом. Жестоким и благословляющим. У него. Была. Дочь. Дочь… Ее точная копия... И как же он глуп был в своей намеренной слепоте! Его кровь. Его маленькая безвинная девочка! Не в силах больше сдерживать себя, Арнав рухнул на колени к земле. - Деви…Моя кровь… Он прижимал бумагу к сердцу и все повторял ее имя, словно боялся, что кто-то отнимет открывшуюся ему правду. Никаких сомнений не возникало: Арнав не намеревался ничего перепроверять. Потому что знал. Потому что чувствовал прежде. Потому что видел ее глаза и держал за руку. Потому что слышал в ее "Что за…" особую версию себя. Видел в ее улыбке своё собственное отражение. А в ее грусти была тень матери… - Моя дочь... И с каждым новым шепотом правда все более и более била его по сердцу. Двадцать лет. Двадцать. Чёртовых. Бессмысленных. Лет. Он не знал о ее существовании. Деви росла сиротой при живом отце. А что до матери?.. - Дочь любви?.. - задал он вопрос, подняв голову к небесам. Они ему не ответили. Арнав резко поднялся на ноги, пряча бумагу в карман. Он вытер рукавом слезы и быстро направился к автомобилю. Арнав открыл дверь вовремя, потому что в этот самый момент в очередной раз мобильный вибрировал, оповещая о звонке Паяль Райзада. Схватив его, он провел пальцем по сенсору, принимая вызов. - Сестра, наконец-то… - не дождавшись голоса "Анджали", начала Паяль. Она прерывисто дышала в трубку и складывалось ощущение, что Паяль была также взволнованна. - Я… я… только что видела ее… Арнав ожидал продолжения. Его собственное волнение от открывшейся ранее новости не утихало ни на миг. А Паяль, поглощённая своими собственными эмоциями, не подозревала о том, что ей могла ответить вовсе не Анджали. - Я видела ее на автобусной станции Лакхнау… Это была она. Я не могла обознаться, - голос Паяль надорвался. - Это была Кхуши! Арнав силой сжал мобильный телефон, едва не стерев его в крошку. Он стиснул зубы, удерживая внутри себя небывалую первобытную ярость, смешанную с отчаянием. Его глаза налились кровью от силы собственного понимания всего. Паяль, наконец почувствовавшая неладное, прервалась. - Сестра? - Ты знала, что… она… родила от меня дочь двадцать лет назад?! - едва ли не прошипел Арнав в трубку. Паяль не была виновата совершенно ни в чём, в отличие от него самого. Но на Арнава хлынула такая лавина гнева и отчаяния, сменившая радость неожиданного отцовства, что ему хотелось накрыть этой лавиной всех. Безвинных и виновных. Всех. Кроме его дочери. - Что?.. Арнав?! - Я повторяю свой вопрос, Паяль. Ты знала о моей дочери?! - Я ничего не понимаю… О чем ты говоришь?! Я не знала о том, жива ли моя сестра до сегодняшнего дня. О какой дочери идёт речь? - О нашей… - тихо, едва усмирив пламя внутри себя, произнес Арнав. - Я узнал о ней только сейчас. - Как такое возможно?! - голос Паяль дрожал от переизбытка эмоций, точно так же, как и его собственный. - Кхуши никогда бы не скрыла от нас это, она бы не скрывалась сама без веской причины, - Паяль будто разговаривала сама с собой, а потом резко обратилась к Арнаву. - Арнав… я... знаешь, мне пришло в голову… Я видела ее глаза. Она ведь смотрела на меня, и не узнала. Ее смутила моя реакция… и всё. Внешне это была Кхуши - нет никаких сомнений! Но в то же время… будто бы и не она вовсе. Будто бы в теле была не ее душа… Паяль затихла. Возможно она пыталась осмыслить все произошедшее. А возможно, не знала, что ещё могла сказать человеку, которого ненавидела более двадцати лет и которого винила в исчезновении своей сестры. Не смотря на то, что они стали случайными собеседниками, выхода, указывающего, как прийти к совместному взаимопониманию и взаимоосознанию всей ситуации, не находилось... Поэтому Арнав даже в данной ситуации действовал привычно. Так, как он решал свои бизнес-дела. Коротко и конкретно. - У тебя есть племянница, Паяль. Ее зовут Деви. Моя дочь. Я узнал об этом только что, хотя Деви почти полгода жила в моём доме в качестве няни. И мне неизвестно, знает ли что-то о ней… твоя сестра. Но эта девочка всю свою жизнь, более двадцати лет, провела в приюте для сирот, не зная о существовании своей семьи. Не зная ничего об отце. Прошу не пытайся связаться сейчас с кем-то по этому поводу. Я должен сказать об этом сам… Арнав положил трубку, оборвав собственный монолог. Слёзы вновь застилали его глаза. Но то уже были эмоции гнева… и пламенной ненависти к пресловутой судьбе. Можно ли было пасть так низко ангелу с чистой душой?! Разбить сердца своим близким! Разбить сердце ему. Бросить собственного ребенка... Чтобы после каждый день разбивать сердце этому самому ребенку. Но что если ангел не падал? Что если Арнав сам сбросил ее в ад своими собственными руками? А разве было не так?.. Вопросы... Вопросы. Вопросы! Арнав швырнул телефон о землю и в отчаянии закричал так громко, что пробежавшие вибрации расцарапали гортань. Его крик эхом разошелся по долине Джамны, утонув в ее водах. Сколько боли за тысячелетия своего существования видела эта река? Сколько слёз приняла она в свои потоки? Для всего вокруг: для солнца, почти закатившегося за горизонт, для Джамны, потемневшей в свете сумерек, для ветра, усилившегося с их наступлением - двадцать лет это всего лишь смешной миг. Но что такое двадцать лет для человека? Для мужчины, потерявшего свою любовь… Для ребенка, незнавшего своих родителей. Для отца, незнавшего два десятка лет о собственной дочери. Двадцать лет - это слишком много. Это чертова бесконечная бездна, поглощавшаяся в себя все самое светлое ровно половину его прожитых лет. Для Арнава Сингх Райзада, двадцать лет - это целая вечность. Необратимая, невыносимо мрачная и холодная. Можно ли, оглядываясь назад, черпать силы в этой вечности? Можно ли заложить фундамент для будущего над этой бездной? И возможно ли найти хоть какое-то собственное жалкое оправдание, чтобы не видеть справедливого презрения в глазах девочки, вдруг услышавшей три уже ненужных ей слова: "Я твой отец"?..