Цена собственной жизни

POV Мирта Прошло несколько дней. Я просыпаюсь. Только начинает рассеиваться туман и потихоньку светает. Я тушу костер, за которым всю ночь должен был следить Катон, но он уснул. Я смотрю на его грубые черты лица и понимаю, что никого дороже для меня нет. Лишь он. И вот уже через полчаса яркое солнце светит мне в глаза и я бужу остальных. Вдруг раздается голос неведомо откуда. Как будто к облакам прикрепили огромные колонки. Хотя и облака здесь ненастоящие. Голос кого-то из ведущего начал речь: - Здравствуйте, трибуты! Вас осталось всего лишь пятеро! Это значит, что 74-е Голодные Игры подходят концу! Поэтому сегодня на закате возле Рога Изобилия будет устроен пир! Каждому из вас что-нибудь нужно! Удачи, трибуты! И пусть удача всегда будет с вами! Некоторое время мы все вчетвером молчим. Первым тишину нарушает Катон: - Ну пусть на пир идет Двенадцатая. - он кивает в строну Китнисс. - Я? Ну нет, ребятки. Меня же там убьют. - Ну что же теперь... Одним трибутом больше, одним меньше! - Катон громко смеется. За ним начинает Диадема. Ненавижу её! - Ну и ладно! - Китнисс психует, разворачивается, поправляет лук на плече и уходит охотится. Еще несколько минут мы дружно смеемся. Нас осталось пятеро. А пир это хорошо. Есть хоть какой-то способ выследить этого трибута из Одиннадцатого. Я его ни разу не видела, хотя мы в поисках жертв обошли почти всю Арену. - Пошлите за ней. Хоть разомнемся. - и я двинулась вслед Китнисс. Катон и Ди пошли за мной. Странно и необычно для меня чувствовать такую легкость на душе после того, что я пережила в этой жизни. Смерть мамы, Жатву, стеклянный взгляд убитых мною трибутов... Я, наверное, уже лет пять такой душевный подъем не ощущала. Я чувствую сзади твердую походку Катона. Как же он дорог мне! Мне хочется сейчас же развернутся и обнять его так, что бы у него аж дыхание перехватило и желудок свело. Хочу поделиться с ним своей легкостью и любовью. Любовью, которой не суждено долго быть. Я скоро умру, я знаю. Может, сегодня. А может, завтра. Не знаю... Как ни странно, я не боюсь смерти. Не боюсь умереть. Я знаю, что умру, пожертвовав собой ради него... Он должен жить. А я увижу маму. И тут я вспоминаю о Дэйве. О Боже... Что же с ним будет, когда я умру... Я поднимаю глаза к солнцу, чтобы не заплакать. Это помогает. Кстати, небо сегодня безумно красивое. Жаль, оно ненастоящее. Я искренне надеюсь, что Дейв Хэриссон никогда не увидит это небо. Такое небо. Небо над Ареной. Отец не допустит третьей смерти в нашей семье. Надеюсь. Как же я люблю своего братишку! Я даже передать не могу! До этого я так сильно любила только маму, но... она умерла и вся моя любовь перелетела на маленькую копию мамы - Дэйви. Я не знаю от чего умерла мама. Отец никогда не говорил мне. Он все эти года запрещал ходить к маме на могилу, но... неужели он думал, что я вот так просто послушаюсь его и не пойду туда?.. Я ходила. Каждую неделю. Иногда одна, иногда с Дэйвом. Я сидела на скамейке, у которой давно облупилась краска, и рассказывала маме о нашей жизни. О моих тренировках, о первом рисунке Дэйви, о работе отца. Я передавала ей всю нашу жизнь. А теперь я встречусь с ней там. В некоторой степени, я даже рада тому, что умру. Не будет этих мирских забот. Но... не будет и моих близких... Мы садимся на бревна и решаем перекусить. Еще до вечера мы просто так бродим по Арене, ожидая вечера. И вот, долгожданный закат. Мы видим из кустов планолет, который выгружает на землю железный стол, на котором стоят несколько мешочков. Мы уже давно подготовили Двенадцатую: собрали много стрел, осмотрели лук. Все, пора. - Иди, Китнисс, давай. - Диадема подгоняет её. - Пока, Катон... - Китнисс резко обвивает шею Катона руками и целует его. Целует! Катон вырывается из её объятий и растеряно смотрит то на меня, то на Китнисс. Последняя явно довольна своим поступком. Я едва сдерживаюсь, чтобы не метнуть в неё нож с зазубренным наконечником. Лучший из всех моих ножей. Китнисс уверено пробирается через кусты и идет к столу. Но вдруг... Только не это!!!