Saying Goodbye

— Бев, останься со мной, ладно? Не дай мне умереть в одиночестве. Ей хочется солгать, сказать ему, что он не умрёт, но она должна сказать ему нечто большее в его последние минуты. — Я здесь, Эдди, — тихо говорит она, стряхивая пылинку с его щеки. — Я тебя не оставлю. Никто не заслуживает смерти в одиночестве, думает она, глядя на безжизненное тело Тома. Никто, кроме него. Эдди замечает её взгляд. — Это и есть твой муж? — Уже нет, — говорит Бев с таким отвращением, что Эдди удивляется, почему она не рассказала им о своём ох-каком-счастливом браке. — Он был придурком, да? Но должно же было быть что-то такое, что заставило тебя полюбить его. Она пожимает плечами. — Он был очарователен, а я глупа. Его голова двигается у неё на коленях, когда он встряхивает ею. — По какой-то причине, Бев, я не верю, чтобы ты когда-нибудь была глупой. — Ты очень милый, — говорит она. — Но сам посуди. Я вышла замуж за человека, который был точно таким же, как мой старик, и если это не глупость, то я не знаю, что такое глупость вообще. — Не расстраивайся так. Я женился на девушке, которая была очень похожа на мою дорогую старую мамочку. — И ты жалеешь об этом? Он ненадолго задумывается, а потом она чувствует, как его голова снова шевелится у нее на коленях. — Нет. У Майры есть свои заморочки, но всё, что она делает, она делает из любви. Моя же мать полностью контролировала меня. Бев кивает. — Том был таким же, — она колеблется, потом спрашивает его: — Вы когда-нибудь обсуждали возможность завести детей? — Э-э… нет. Но, по крайней мере, я не собираюсь умирать девственником. — Ты бы никогда им не умер, — шепчет она, чувствуя тёплые слезы на своих щеках. Глаза Эдди округляются. — О боже, теперь я вспомнил, — он слабо дотрагивается до пряди мокрых волос, прилипших к ее щеке. — Ты была моей первой, — говорит он, затем его рука опускается, и Эдди Каспбрак умирает с легкой улыбкой на лице. О, Эдди, любовь моя, ты тоже был у меня первым, и я никогда тебя не забуду. Она поднимает его голову со своих колен и прижимает ее к своей груди, покачивая его, и теперь из нее исходит пронзительный вопль, который никто из остальных, вернувшихся в комнату, не забудет до конца своих дней.