История одного мезальянса

      Свадебный приём проносится перед глазами ярким калейдоскопом образов и звуков.       Голова новобрачной кружится от обилия ощущений и, совсем немного, от ритуального вина, выпитого ими во время церемонии.       Сакура хочет выпить рюмочку саке в конце приема, чтобы алкоголь хоть немного снял зудящую нервозность...       О, Ками! Она, опытный шиноби и хладнокровный медик, никогда не ощущала столько противоречивых эмоций, разливающихся внутри то волнами леденящей паники и гулкого страха, то возгорающихся тысячами искр и расплавленным воском текущих по венам предвкушения и желания.       Но, едва поднеся чарку к губам, она ощущает легкое касание материи его маски к уху и тихий шёпот зажигает каждое из ее нервных окончаний: – В мои планы не входит сон этой ночью, а в твои?       Сердце трепетливой птицей быстро бьется в груди, когда она склоняет голову в молчаливом согласии с его словами. Ее щеки заливает румянец, а в голове все застилает туманом... Определенно, ей не стоило дразнить его сегодня после церемонии, когда он хотел взять то, что было его по праву.       Но Сакура считала это справедливой платой за ту предсвадебную гонку целомудренности, что он устроил.       Не то, чтобы она искренне собиралась его соблазнить... Даже тот случай у дверей ее дома выходит скорее спонтанно – и его искреннее сопротивление себе только сильнее подстегивает ее азарт.       Ино сыпет идеями и советами, подсовывая в итоге ту пресловутую книжонку, но Сакура не собирается ее читать, справедливо рассудив, что уж кто-кто, а Хатаке в данной теме разбирается лучше двух молоденьких девчонок.       Она решает довериться ему в этом вопросе, хотя и не оставляет своих хулиганских выходок с целью подточить его терпение и железную выдержку. Наблюдать за тем, как меняется выражение его глаз, мгновенно расширяются зрачки и играют желваки скрытые тканью маски – о, это воистину впечатляющее зрелище!       Если честно, то ей даже немного стыдно за эти попытки вывести своего бывшего сенсея из равновесия. В конце концов, после стольких лет морозящего душу неразделенного чувства – так согревающе приятно ощущать его искреннюю любовь, наслаждаться заботой и таять от нежности. Она ругает себя за эгоистичность этих порывов, но сладить с желанием получить ещё больше – просто не в силах. А теперь...       Они покидают праздник, направляясь в покои, приготовленные в резиденции Хокаге.       Внутренности Сакуры будто стягивает в один трепещущий комок, голова начинает кружиться, а сердце заходится.       Удушливые волны страха и смущения разливаются по щекам и груди, а затем сворачиваются в ледяную воронку где-то на уровне живота.       Она судорожно цепляется за локоть Хатаке, степенно и нежно придерживающего ее, бесконечно благодарная ему за отсутствие комментарий любого толка. Ей вполне хватило жаркого пьяного шепота Ино: «Лобастая, от этого никто еще не умирал – не трясись так».       С ее губ уже почти срывается гневное шипение, но Сакура тут же прикусывает язык, ловя понимающий взгляд Какаши. Теперь она жена Хокаге – ей не пристало выговаривать пьяной подруге у всех на виду.       Цунаде тоже прибавляет нервозности, вкладывая в ее руки две бренчащие колбочки. «Для тебя и для Хатаке» – глумливо улыбается она ученице. Черт бы их всех побрал!       Скрип седзи, ведущих в их покои, кажется ей плотоядным рыком голодного зверя. И отказ от алкоголя на приеме представляется уже не такой светлой идеей, когда теплые руки Хатаке ложатся на ее печи, а вся сила воли уходит у нее на то, чтобы просто не вздрогнуть.       Но Какаши вдруг смеется – светло и открыто. – Ты думаешь, что я действительно буду применять для этого дзютсу, Сакура?       Ее лицо заливает стыдливый румянец, когда она понимает, что он припоминает ей.       Она сдавленно хихикает, а Какаши смотрит на нее с нежностью в серых глазах, и от этого ее страх слегка притупляется, становится неважным и ненужным.       Сакура распускает тесемки церемониального наряда – нарочито медленно, оттягивая момент полного обнажения перед этим столь важным для неё мужчиной. Ей вдруг становится исключительно приятно наблюдать за тем, как медленно разгорается огонь в его глазах, как судорожно дергается кадык, когда она роняет на пол замысловатый пояс от своего кимоно и слегка разводит в стороны фалды наряда.       Сакура отчетливо слышит и ощущает как учащается его дыхание и сердцебиение, а то, как резко расширяются зрачки его глаз, когда она избавляется от остатков одежды, приводит ее в восторг.       Девушка ощущает себя не просто желанной им, она ощущает себя любимой и обожествляемой им.       Хатаке скользит взглядом по ее гладкой алебастровой коже, упругим грудям с задорно вздернутыми розовыми сосками, плоскому животу и длинным ногам. Она отчетливо слышит его резкий выдох, граничащий со стоном, едва он видит гладко выбритый лобок девушки. Все в его напряжённо застывшей позе говорит о том, как яростно он желает прикоснуться к ней. – Я обещаю не бить тебя, – неловко шутит Сакура, едва удерживая себя от того, чтобы стыдливо прикрыться. В конце концов он все ещё полностью одет.       Какаши будто стряхивает с себя оцепенение и медленно протягивает руку к нерешительно замершей девушке, оглаживая ее тонкую шею со всей нежностью, на которую только были способны его пальцы. Он притягивает девушку к себе, покрывая ее обращённое к нему лицо невесомыми поцелуями, чтобы после припасть к ее губам с отчаянной яростной страстью. Сакура размыкает свои губы в сладостном стоне, позволяя ему углубить поцелуй. Ее дрожащие колени почти подводят ее, когда она чувствует, что Какаши утягивает ее на мягкий футон, усаживая на свои колени, не разрывая их влажный поцелуй. Она протестующе мычит ему в губы, когда Хатаке разводит ее ноги и мягко касается внутренней стороны ее бёдер. Эта развратная поза невероятно смущает Сакуру, но Какаши весьма убедительно и властно удерживает ее от сопротивления, едва слышно прошептав: – Доверься мне... Его чувственный шёпот окончательно кружит ей голову, заставляя расслабленно откинуться ему на грудь. Жесткий воротничок свадебного одеяния слегка царапает ее нежную разгоряченную кожу.       Сакура подавляет рвущийся наружу стон, когда пальцы Хатаке мягко касаются клитора. Его движения неторопливы и осторожны, он лишь обозначает свои намерения, а не завоевывает согласие, но ее уже потряхивает от напряжения и необходимости в нем, в его пальцах на ее складках, внутри... Она прикусывает свою руку, сдерживая вскрик, когда Какаши начинает дразнить чувствительную точку, скользя пальцами по влажной плоти. Однако ее голос все же срывается на стон, когда его движения становятся ритмичными.       Нестерпимые, обжигающие, ошеломительные волны удовольствия пробегают по ее разгоряченному телу. Ей хочется спросить у него, почему он делает это с ней, но ее губы лишь беззвучно шепчут его имя и размыкаются в беззвучных криках... О, Ками, как же хорошо!       Хатаке понимает, как она близка к завершению и продолжает: – Не думай обо мне, Сакура, просто отдайся этому, позволь себе, – его хриплый голос срывается на шёпот.       Он прячет свою счастливую ухмылку в ее растрепанных волосах, когда Сакура ощутимо вздрагивает всем телом и экстатически изгибается у него в руках. Ее финальный стон сладок и прекрасен, будто песнь серены, звучащая для него одного. Девушка замирает, тяжело дыша прямо ему в висок, посылая сотни колких электрических импульсов по телу Хатаке. Он деревенеет, покрываясь мурашками, ток крови в его ушах становится почти оглушительным.       Его железная выдержка уже трещит по швам – едва Сакура начинает выстанывать его имя, в голове у Какаши становится абсолютно пусто, а сердце пускается в галоп. Но за долгие годы аскетичного образа жизни и тесного знакомства с творчеством Джирайи, он убеждается, что терпение всегда вознаграждается сполна.       Ради доверчиво прильнувшей к нему новоиспеченной Сакуры Хатаке он готов ждать столько, сколько потребуется.       Его счастливая новобрачная, отдышавшись, наконец, открывает глаза, ещё затуманенные недавним экстазом, и тянет его к себе, впиваясь в его губы нетерпеливым поцелуем. Хатаке смеётся, когда Сакура начинает с силой вытряхивать его из кимоно. – Я хочу ещё, – заявляет она ему, путаясь в завязках его нижних рубашек.       Какаши перехватывает ее руки, закидывая их себе на шею и прижимает ее к себе крепко, позволяя ей почувствовать своё возбуждение. Сакура замирает, едва ощутимо задрожав от предвкушения – на этот раз Хатаке настроен серьезно.       Он рыкает, резко подминая ее под себя и избавляясь от остатков одежды. Простыни футона безжалостно смяты от порывистых движений и скорости. Сакура ошарашено взирает на открывшуюся ей наготу своего мужа, потрясено моргает, ее пальцы невесомо касаются его груди, и скользят ниже, но Хатаке твердо пресекает ее невинную ласку, ловя ее руки в замок над головой: – Вернёмся к этому позже , – почти мурлычет он, принимаясь целовать бархатистую кожу на ее горле. Она лежит под ним, такая открытая, такая горячая, ему отчетливо и бесповоротно сносит голову от этих ощущений. Самоконтроль висит на волоске, который безжалостно рвёт сама Сакура, подаваясь бёдрами ему навстречу. – Да? – шепчет он ей на ухо. – Да. – Ее глаза мерцают сотней зелёных светлячков над травяными морями страны Огня.       Он вовлекает ее в очередной головокружительный поцелуй, и, когда Сакура расслабленно обмякает под ним, он одним быстрым движением подаётся вперёд. Она вскрикивает и замирает, глядя на него своими огромными глазами, затем улыбается и неожиданно прижимается ещё ближе, обвивая его своими ногами. – Какаши, твоя жена куноичи и медик. Можешь не сдерживаться, все, что могло причинить мне боль – уже в порядке.       Хатаке тревожно оглядывает ее, надеясь, что все же не слишком навредил ей, но Сакура почти раздраженно двигает бёдрами ему навстречу, и он сдаётся. Какаши начинает двигаться. И Сакура забывает о том, где она и кто она. Есть только этот восхитительный мужчина над ее трепещущим телом, есть горячее трение и сладкое томление. Она почти бьется в яркой агонии пока размашистые движения мужчины не становятся резкими, хаотичными, смазанными. Кажется, Хатаке стонет. Это окончательно подталкивает ее за край, и она кричит от восторга. Какаши срывается следом минутой позже, рыча от крышесносного оргазма, как огромный пёс.       Какое-то время они расслабленно лежат не в силах выпустить друг друга из объятий. Наконец, Какаши поднимается, ничуть не стесняясь своей наготы и наливает им двоим немного сладкой воды из приготовленного в их покоях графина. Сакура фыркает в поданный им стакан и говорит: – Госпожа Цунаде подарила нам какие-то зелья из своих личных запасов, – она кивает в сторону раскиданного около футона кимоно, – думаю, там что-то вроде афродизиаков или противозачаточных. Какаши хмыкает, поднимая склянки с пола: – Зная Цунаде, это скорее это что-то прямо противоположное контрацепции, любовь моя, – он улыбается ее шокированному виду. – Я убью их, – мрачно тянет бывшая Харуно, потом вдруг хитро улыбается, потягиваясь и вызывающе демонстрирует свою наготу, – так значит я твоя любовь? Какаши неотрывно смотрит на неё в миг потемневшими глазами. – Навеки, – почти шепчет он, приближаясь к призывно лежащей на футоне жене. Склянки летят на пол, укатываясь куда-то за шкаф. Сакура, постанывая от его горячих поцелуев и сильных пальцев, успевает задать вопрос: – Ну там же ещё что-то для тебя? Хатаке прячет свою усмешку в поцелуях, которыми он покрывает ее дивные ключицы: – О, поверь мне... – Он вскидывает на неё взгляд своих серых лукавых глаз, – Уж не думала ли ты, что я с тобой уже закончил, любовь моя?       Однако Сакура уже не силах ответить на эту его фразу ничего связного, так как Какаши берётся за неё всерьёз. Где-то на другом конце деревни Цунаде приканчивает уже которую по счету бутылку, почти не пьянея. – Сколько в итоге мы должны этим Харухи и Микото? – Пятая пытается пересчитать деньги в кошельке, но сбивается и кидает его Яманако. – Смотри не ошибись, Ино, для самоучек они берут непозволительно много. Яманака кивает, отсчитывая необходимую сумму, запечатывая ее в свиток: – Завтра передам этим писательницам, – Ино прячет его в свою маленькую сумочку, неловко толкая сладко спящего под столом Сая. – Ничего, я попрошу Шизуне подшить этот счет к неучтенными расходам Саске. Компенсацией за долгие годы, так сказать, – Пятая салютует своей напарнице по заговору. Ино и Цунаде заливисто смеются, глядя на угасающие звёзды.