(не) её герой

Гермиона просыпается одна на следующее утро в своей постели. Вторая половина кровати холодна, и никакого намека на то, что пару часов назад на них творилось безумство: переплетенные, мокрые, горячие тела метались, комкали белую простынь. Всего-то несколько часов назад она стонала имя Малфоя, самозабвенно отдаваясь ему. То, что это утро она встречает одна, лишь укрепило её веру в своём решении. Мракоборческий отдел с утра непривычно тих, лишь пару самолетиков нарушают спокойствие, шурша под потолком. Один из них пикирует к Гермионе, мягко приземляясь в раскрытую ладонь. Зайди, нужно поговорить Записка от Гарри комкается и летит в ближайшую мусорную корзину. Она и так планировала в первую очередь зайти к нему, понимая, почему такая спешка и немногословность на небольшом кусочке пергамента. Её решение вряд ли что-то изменит, поэтому Грейнджер решительно направляется к кабинету Главы Аврората. Лишь сухим кивком она удостаивает его секретаря, направляясь к двери. Но Ребекка подхватывается с места и машет руками: - Подождите, мисс Грейнджер, у мистера Поттера посетитель. От официоза Гермионе хочется расхохотаться - как же глупо всё это звучит. Она ожидает на диване, пролистывая ленту новостей в телефоне, пишет сообщение Джинни, предлагая встретиться и поболтать. Девушка безумно соскучилась по ней, а ещё надоело быть одной во всех своих проблемах, которых на одну стало больше. Гермионе нужен был совет от подруги, ведь сама уже не знала, как дальше безболезненно барахтаться в этой темной воде из чувств. Из дверей кабинета вышел Малфой, удостоил её кивка, за ним замер Гарри, ероша волосы. - Гермиона, проходи. Откуда-то появляется неловкость, скользит между ней и Малфоем, когда проходит мимо, вдыхает его аромат и почти закашливается, почти спотыкается от тепла, которое от него исходит. Спотыкается о свои чувства. Заботливый Гарри прячет её ото всех, закрывает дверь, усаживает в кресло и просит Ребекку принести два кофе: черный без сахара – для него, с молоком – для мисс Грейнджер. Вот бы он так же умело возвел кругом неё глухую стену. - Ты точно решила? Гермиона кивает, не сомневается больше. В общем кабинет слишком много всего, и Грейнджер становится трудно дышать. Она хотела сбежать от своих кошмаров, но угодила в капкан из которого не выбраться целой. В коробку летят все вещи, их оказывается уже не так и много. Можно притвориться, сделать вид, что всё нормально, попытаться продолжить, но Гермионе хочется быть честной с самой собой – она не сможет, потому что слишком слаба и уязвима. - Что ты делаешь? Броня, которую она возводила целое утро, слетает шелухой в один миг, к начищенным ботинкам Малфоя. - Собираю вещи. Нет, этого не может быть. Наверное, он спит – Поттер же не может отпустить такой аналитический ум. Ведь почти все планы операций составляла Грейнджер. Глава Аврората останется в дураках, если отпустит свою золотую девочку. Она убегает, думает Драко. От него бежит, даже не оборачивается сейчас, игнорирует прямой взгляд в узкую спину. Нужно встряхнуть за худые плечи, повернуть к себе и взглянуть в глаза… Но что он там хочет увидеть? Страх, желание … или, может быть, любовь? - Почему? Ты же согласилась со мной, что это не будет проблемой. Всего лишь физиология. Малфой не решается подойти, опирается о свой стол и продолжает сверлить прямую спину Гермионы взглядом. Может, появятся сочные дыры и она обернется? Нужно было видеть её глаза. Они-то ему не соврут. - Я ошиблась, - наконец-то поворачивается, - это будет мешать мне работать. Неужели он не понимает таких простых истин? - Малфой, ты же не глупый, должен всё сам понимать. - Объясни. Драко Малфой настаивает на своём, вынуждая её признаться первой, но если раньше это заводило, то сейчас всё, что они начали уже не кажется таким завязанным на простой физиологии. К этому коктейлю примешались чувства, как минимум, со стороны Гермионы. Между ними слишком много не просто секса, а личных признаний слабости, неозвученных, но видимых невооруженным взглядом. - Я не смогу нормально работать, когда ты рядом. - Раньше никаких проблем у тебя с этим не возникало. Малфой закрывается, застегивается на все крючки аврорской мантии, складывая руки на груди. Он не хочет слышать этого. Но Гермиона не может дать ему чего-то другого – пускай принимает правду, как она есть. Мерлин, помоги ей оставаться сильной, чтобы признаться в своей слабости. Она так боялась влюбиться, отгораживалась похотью, но сил врать не осталось. - Я не смогу отделить личное от рабочего. - Ты сдаешься? Вопрос бьет наотмашь, по обеим щекам, Гермиона дергается, как от настоящего удара. Нет, она дает ему право выбора – отпустить или попытаться быть вместе. - Я признаюсь тебе, а дальше решать только тебе. Ты слишком прекрасен, когда я люблю тебя Гермиона Грейнджер идет со своей коробкой к лифту, оставляя Малфоя наедине со всем, что он услышал, нажимает кнопку этажа Отдела Магического правопорядка, мысленно прощаясь с Авроратом и, наверное, Малфоем. В Отделе Магического правопорядка было тихо. Гермионе даже непривычно, что нет постоянных вызовов, что никто никуда не спешит. Ей непривычно от того, что не надо находиться в постоянной боевой готовности, быть завинченной пружиной всё время. Но она так же завалена работой, как и там. Но сейчас это помогает отгородиться от проблем личного драматичного характера. Малфой молчит, это бесит и заставляет убедиться в том, что это только Гермиона увязла в этом, как муха в сладком сиропе, для него же ничего затрагивающего за живое не происходило. Оказывается, она так и не научилась разбираться в людях, ведь казалось, что он тоже чувствует к ней что-то. Но разбираться со своими тараканами придется в одиночку. Встреча с Джинни ничего не принесла – ей она так и не призналась, чье имя заставляет её сердце ходуном ходить за реберной клеткой. А Уизли была счастлива снова видеть Гермиону, просто светилась мягким внутренним светом, рассказывая, как у них с Гарри всё прекрасно. А Грейнджер, смотря на нее, не смогла сознаться, что у неё всё не так радужно и беззаботно – появившиеся чувства принесли только сумбур в, кажется, налаженную и разложенную по полочкам жизнь. Джинни просила больше не пропадать так надолго. Гермиона не знала, рассказал ли ей Гарри о них с Малфоем, но сама она сейчас трусила это делать. Ведь не преступление же чувствовать, хотеть быть желанной? Малфой остановился перед дверью её квартиры; вновь, как и в прошлый раз. Боль, кочевавшая во всем теле, становилась с каждой минутой сильнее, яростнее, переливаясь из одной нервной клетки в другую, взрываясь перед глазами новыми вспышками белого, адского марева. Сегодня – очередное аврорское дежурство, которое не предвещало ничего сверхъестественного, но к своему концу превратилось в жуткую стычку. На место были вызваны два подразделения – его и Томаса. Они не ожидали такого отпора от задержанных: разноцветные заклинания полетели в них, так прицельно точно разрывая сгустившуюся темноту пространства яркими всполохами. Выставленный щит затрещал, будто рвущаяся ткань, и лиловое свечение полоснуло Малфоя по плечу и груди, выбивая из легких весь скопившийся там воздух. Чертыхнувшись сквозь сжатые зубы, он бросился вперед, выстраивая защиту вокруг себя, пробираясь к тому, кто бросил в него заклинание. Только оказавшись возле её дома Драко долго отходил после аппарации, ловя открытым ртом прохладный воздух, а левая половина груди ныла так, будто кто-то вкручивал в него острие ножа, ввинчиваясь в самое нутро. Расстегнутая мантия, рубашка, виднеющаяся полоска белой, изуродованной шрамами груди – таким он стоял перед дверью её квартиры, медля и не решаясь протянуть руку, чтобы постучать. Для него это бы значило оказаться перед ней вывернутым наизнанку, и не только из-за раскуроченной проклятьем груди и плеча. Кровь толчками, темными сгустками сочилась наружу, пропитывая ткань темной рабочей мантии, а он стоял и сомневался. В тот момент, Гермиона собиралась приготовить себе кофе, стук в дверь застал её врасплох. Девушка быстрым шагом пересекла пространство, отделяющее от двери, будто подталкиваемая невидимой рукой между лопаток То что, она увидела перед собой, заставило задохнуться, подхватить его, завести внутрь, усадить на диван и лишь тогда осмотреть: бледное лицо, искусанные, мертвецки посиневшие губы. Взгляд невольно опустился ниже, на залитую кровью грудь, она охнула, но моментально зажала рот рукой, скрывая все посторонние звуки и свою собственную растерянность. Лечить обычные раны, немагические, стало уже обычным делом, но видеть таким потенциально близкого человека – это совсем другое. Драко заметил растерянность и испуг в её огромных распахнутых глазах. Но она тут же выпрямилась: спина, что стальная игла, только ещё немного дрожащие руки выдавали её страх. - Грейнджер… - прошептал Малфой, и новая порция боли толкнула его вперед, прицельным, сосредоточенным ударом в спину, на руки Гермионы, что вовремя подхватили, не дали ему свалиться. – Проклятие… Кого он клял в тот момент, парень не понимал – то ли самого себя, за излишнюю слабость, то ли того, кто бросил в него шальное заклинание. Его глаза закрылись именно в тот момент, когда Гермиона опустила его голову на подушку и одним взмахом палочки распорола одежду, что всё ещё скрывала раны. Он провалился в липкую темноту, что нитями черноты опутывала его слабое и израненное тело.