Гори синим пламенем

Довольно улыбаюсь. Хороший день, нечего сказать. И на знакомства удачный, и на настроение чудный, и на погоду, судя по мане, очень даже ничего. Я даже чувствовала приятную тяжесть в руках, они словно размякли под действием тепла, излучаемого этим человеком. Под ключицами словно новые звёзды вспыхивали, искрами падая на лёгкое сердце, пальцы рук были на удивление гибки, как зелёные лианы в джунглях, которые так любят показывать приключенческие фильмы. Я всем лицом ощущала его изучающий взгляд. Но меня это не тревожило: мне казалось, что я самолично улыбаюсь ставшему родным солнцу, белым светом окрашивающим эту отвратительную темноту во что-то более живое. — Ты что-то разглядел на моём лице? — вопросительно уставилась на Юлиуса, склонив голову вбок. Глаза я не закрыла: тогда я думала, что если так сделаю, то поступлю ужасно неправильно. Или просто хотелось показать свою проблему. Я же за этим пришла? Ну, за её разрешением? — А? - сидя за одним столом к нему лицом, подложив под попу какие-то бумажки, я вероломно кушала его обед-завтрак-ужин. Странное на вкус мясо было очень вкусным и, самое главное, чужим — пришлось подтолкнуть дяденьку к помощи сирой и убогой. И я ничего не отбирала, ясно? — Ты смотришь на меня, — настойчиво произнесла, посмотрев на белый цвет, обводивший контуры его головы, и вновь с наслаждением улыбнулась: — Повторю вопрос — у меня что-то на лице? Он немного помолчал и тёплой ладонью коснулся моей щеки. Вздрогнула и тут же отстранилась, нахмурившись. Лицо трогать нельзя — запретная зона. Даже чрезвычайно располагаюшим к себе личностям. — Когда вырастешь, — голос удивительно ласковый и ничуть не смущённый ситуацией: — Обещаешь стать сильной. — ...сильнее тебя? — непонимающе заморгала, не видя в его словах смысла. Это он как-то понял или сказал с целью успокоения? Если второе, я разозлюсь. Молчит. Понятно. Поджала губы. Я выгляжу настолько ужасно? Доходя до того, что вызываю только жалость? Глаза раскрылись в немом изумлении. Как я выгляжу... Какой я внешности? Мысленно хлопнула себя по лбу. Дура. Даже не поинтересовалась у Лероя. Да и как бы это выглядело? Извини меня, конечно, но ты не мог бы описать мою нынешнюю рожу? К слову. Как только моя персона нашла этого мужчину у огромных дверей их отряда, она и подумать не могла, что он капитан серых оленей. И, главное, все, как описывал Лерой: солнышко, а не человек, добрый, потому что начал успокаивать заревевшую меня, покушать дал, так в придачу ещё сильный — его мана была почти бездонной. — Юлиус, — хочу разговора с ним. Безумно. Почему он такой яркий? Почему с ним тревога оседает и не волнует восприимчивое сердце? С придыханием шепчется в голове — удивительный: — Какое у меня лицо? Если он и удивился, то не подал виду: даже его мана только чуть-чуть всколыхнулась. Я была готова к вопросам наподобие: ты не знаешь? Тебе достаточно лет и ты не знаешь, как выглядешь? Откуда ты? Кто и где твои родители? Почему ты одна? И какая у тебя магия? Твоя мана очень холодная, кто ты? — У тебя миловидное лицо, — я кожей ощущала, как он проглотил ожидаемые вопросы. Сам для себя что-то решил? — Облегчение какое, — и понурилась, находясь в сомнениях да и как-то не особо интересуясь его речами. О чём он подумал? Он врёт? Нет, мана бы дала знать. — У тебя темно-фиолетовые волосы, — мысленно поток резко прервался. Что? Шутит? — Ярко-синие, большие глаза. Долго смотрю на него. Белая мужская фигура светится ровно, однозвучно. Значит, правда. Он спокоен — я взыскательно вгляделась, ища малейшую рябь. — Всё? — его мана недоуменно взбрыкнулась: — Ты что-то недоговариваешь. — Подожди-подожди, — он неловко засмеялся: — Ты хочешь, что бы я описал каждую черточку твоего лица? И он на полном серьёзе начал живописать мою внешность. Носик у меня вздёрнутый, а губки пухлые, уши не торчат, лицо овальное. Удовлетворённо улыбнулась. Я спрашивала не про это, но ладно. Выкрутился. Не буду испытывать его терпение. Да, мана его очень приятна, но я не до конца разобралась с этой загадочной энергией, поэтому не могу утверждать о точных эмоциях Юлиуса. А с внешностью неожиданно получается. Не могу представить все это вместе. Волосы тёмно-фиолетовые. Может, оттенок чёрного? Будем считать так, а то в голове цвет баклажана вырисовывается. — Ну-с, — Юлиус возбужденно похлопал в ладоши: — Моя очередь задавать вопросы? Медленно моргнула, как какая-то лягушка или хамелеон, ощутив, как веки слепились и разлепились. Подозревающе, но утвердительно дёрнула головой. А он только этого и ждал. — Сколько тебе лет? — Десять, — в горле застучало, а в руках изнутри холодно стало. Вот сейчас точно вопросы так вопросы будут. — Какая у тебя магия? — его свет загорелся ещё сильнее, ослепляя мои раскрытые глаза. В голосе я услышала напор и надрыв. — Я не знаю, — он глубоко вздохнул, будто бы перед прыжком: — Но хотела бы узнать, — Юлиус сразу же притих, дожидаясь, когда же я продолжу: — Вы можете мне помочь? — одолевшая меня робость непривычно заполонила чашу до края. Стало немного душно и совсем немного совестно от вальяжности поведения перед незнакомым важным дядей: — И простите, если нагрубила, — нужно держать в узде разбушевавшееся желание командовать. А разговор неожиданно резко перетёк на очень щекотливую и ещё более интересную тему, кроме моей новой внешности. — Как можно узнать, какой именно я обладаю магией? — где-то между половинками мозга меня что-то грызло, не давая до конца поверить в собственные слова. Магия? Что за чушь. Ужас и мрак, что угодно, но не магия. — Это достаточно просто, — Юлиус поднялся и прошествовал влево к каким-то полкам: — Нужно, так сказать, "влить" свою ману в какой-то предмет, — он вновь присел передо мной, положив на стол лёгкую по ощущениям и звукам вещицу: — И этот предмет должен окраситься в определенный цвет, соответствующий твоей магии, — и Новахроно продемонстрировал это, каким-то раком заставив впитаться в листок (он шуршал им по столу) ману, и перед взором расцвел ещё маленький кусочек белоснежного: — Ну а так, — он почему-то хитро усмехнулся, точно посмотрев на меня весёлым взглядом: — Магия сама проявляется в достаточно раннем возрасте. — Возможно, она и проявилась, — тут же вспыхнула я, понимая, что лажаю по всем фронтам: — Я этого, знаете ли, не могла заметить в силу обстоятельств. — Точно? — он положил ладонь мне на глаза, прикрывая их: — Ты могла почувствовать её, я слышал, что у слепых лучше ощущается мана и что им легче с контролем, — он выжидающе замолчал, заставив меня напрячься, плечи окаменеть, все ещё голым ступням похолодеть. Под его рукой на лбу заполыхали цветки пламени: настолько стало горячо. Обхватила ладонь двумя руками, отодвигая. — Я не понимаю вас, — не могу сказать иначе, ибо в тот момент мозг решил повспоминать ощущения полёта. Все тело будто бы от земли оторвалось, а в груди появилось чувство скорого падения, когда ты весь сжимаешься и глаза жмуришь. А в голове невольно строились только догадки, что уже немного радовало душонку. Казалось, он был немного недоволен ответом: белый контур несильно, но резко дернулся, напугав меня. Как очень неприятная помеха, напоследок бросившая в уши шипящий звук. На секунду мне правда стало страшно. С внутренней стороны рёбер как наждачной провели, раздирая и ломая хрупкие косточки, отдаваясь несильным жжением в низу живота. Мысли хаотично забегались, вызвав лёгкое головокружение. Я ведь в другом мире, в другом теле, с совершенно странной внешностью разговариваю с несомненно сильным магом, которому ничего не стоит убить меня: зачем морочится с нищей и мелкой девчонкой? И так беззаботно завираю, что не знаю, какая у меня магия. Фрея, подумай, будь ты десять лет в мире магов, ты бы точно не знала свои силы? А вдруг сейчас меня выставят вон? И Лерой мне не поможет, а Ричи с Оллайлом только спасибо скажут — избавиться от такого ненужного ребёнка просто необходимо. Глубоко задышала, закусив до крови щёку с внутренней стороны. Так, успокойся. Никто ведь сейчас не гонит взашей? Юлиус и покушать дал, и терпел моё поведение, и внешность мою описал, и про магию объяснил. Такой же человек не может быть злым и корыстным? А если он понял, что я вру? Сердце застучало быстрее и стремительнее. Конечно, понял! Кто поверит в такую нескладную россказню? Но почему продолжает помалкивать и молча слушать меня? И с внешностью хреново вышло: десять лет, Фрея, и не знать, какое у тебя лицо. Сглотнула вязкую слюну, гребаным пищеводом ощущая её движение. Блять. — Простите, — виновато понурила голову, начиная переплетать и так и сяк пальцы, ещё больше начиная не волноваться — паниковать: — Это точно звучит неправдоподобно и глупо, но я не знаю своей магии. И даже не представляю, как я выгляжу, — встаю на задрожавшие ножки, подвигая такими же руками стул с положенными документами. А вдруг что-то важное? А я в своем репертуаре: — Вот, — не дома ты, Ле... Фрея, не дома. Неверие в происходящее только погубить тебя может. Ничего ведь странного не случится, если слишком не доверчивая и подозревающая всех и вся девочка-подросток немного пропустит через свой панцирь понимание реальности всего с ней случившегося? Я все еще могу попасть домой, но такая невыносимая боль от сильной привязанности только отравляет меня. За три дня я поняла, что не могу отпустить свое прошлое, как не пыталась ни думать о нем, ни представлять, что это был просто сон. Мне больно и плохо. Но как мне быть? Слишком сильно люблю маму и друзей, чтобы просто так их бросить. Одной в этом мире очень страшно, но даже если вернусь, то в лучшем случае буду на коляске всю оставшуюся жизнь проживать, а в худшем — упрусь разлагающимися лбом в дверцу гроба. Я не могу свыкнуться с этой навязчивой мыслью, отвратительной догадкой, что пожирала все мои мысли перед сном и в моменты безумного страха. Что мне делать? Я всё ещё могу стать сильным чародеем и пойти в путешествие. Но без хоть каких-то связей это нереально. И именно поэтому должна заиметь с Юлиусом хорошие отношения: мало ли, вдруг знает хороших преподавателей или нужных мне магов? Но он не обязан мне помогать, а кроме как привязать его к себе мне ничего в голову не приходит. Да, сказать удивительно просто. Но даже так зачем мне это? Чтобы вернуться в априори ужасный для меня мир, где каждый день — испытание? Или того хуже — несколько часов в душной коробке, а в конечном счёте — смерть? Стоит ли ради этого рисковать жизнью и становиться на скользкую и очень страшную для меня дорожку? Ведь точно нет, не было и не будет слепых рыцарей-чародеев. Кто захочет такую обучать? А если и магия окажется слабой... Возможно, есть уйма выходов из моей ситуации. Однако единственный понятный и возможный аутпут, к которому я сознательно пришла, это просто попросить: — Не злитесь только, — голос был непривычно глух и хрипел, как старая несмазанная калитка: — Скорее всего, моя будущая просьба прозвучит слишком отталкивающе и непривлекательно, но... — Облизала сухие губы, настолько сухие, что напоминали домашнюю курагу, сделанную три года назад: — Не могли бы вы её исполнить? Он молчал, но я ощущала колыхания его маны. Несмотря на дружелюбный вид, эмоций я уловила скупую горку: недоверие, веселье, задумчивость. — Я в любом случае не смогу тебя бросить, — он вновь присел передо на корточки, положив руки мне на плечи: — Так что я не прочь выполнить маленькую просьбу маленькой врушки. Облегчённо выдохнула, но тут же напряглась: понял, все понял. Подняла до этого опущенную голову и слепым взглядом обвела контуры его головы, шеи, видного с того положения куска туловища. Мне было страшно, а сейчас стало страшно вдвойне: а точно ли не амнистирует обещание? — Научите меня колдовать, — я не стану рыцарем-чародеем, потому что не хочу ловить презрительные или насмехающиеся взгляды и колкие замечания насчёт теперь уже моего тела. Пусть, возможно, это только игра моей паранойи, пусть я за зря себя накручиваю, но слишком ужасала меня мысль, что придётся как ребятам колесить по стране в поисках преступников или просто вскапывать за деньги огород, а потом возвращаться обратно к полнейшему непризнанию и, что скорее всего будет, ненависти. Путешествие — цель, к которой я должна стремиться. Да, почти то же самое, что и рыцарь-чародей, но зачем мне нужна ответственность перед государством? С, не сомневаюсь, хорошей зарплатой и жильем я пролетаю, но в пути я, возможно, смогу найти какой-то выход из этого мира, возможно, стану сильной, сильнее, чем смогла бы стать в тех отрядах, возможно, даже найду друзей. И именно поэтому я должна научиться управлять магией. Глубоко вздохнула, ощущая, как в груди словно монолит выливается, крепкий, но небольшой, пышущий уверенностью и недюжинной решимостью. Бесстрашно подняла решительный взгляд. — Вы сможете мне с этим помочь? — Ты хочешь быть рыцарем-чародеем? — Юлиус, легонько похлопав меня по макушке, недоумённо склонив голову к плечу. — Нет, — твёрдо произнесла, с силой сжав кулаки: — Я хочу стать сильной, узнать, какая у меня магия и научиться ею управлять, — и попытаться найти путь домой. Попытаться. Мана Юлиуса засветилась приятным белым, словно отображая его безгранично тёплое отношение ко мне. Щёки слегка подернулись краской. Красиво. — Конечно, я помогу тебе, — с плеч, вдребезги разбившись, упала целая гора, давившая сильнее обычного напряжения: — Но с одним условием, — удивлённо раскрыла глаза и рот, но тут же взяла себя в руки, окрылённая его отрадным для меня ответом: — Что бы я ни сделал — не жалуйся, лады? — для наглядности он даже помахал указательным пальцем в жесте абсолютной строгости и безотступности. А я, рассеянно улыбнувшись, неловко дотронулась до его плеча, после секундного промедления обнимая его за шею. От счастья в голове завихрились, зажужжали, но смысл потеряли какие-то мысли. Он обнял меня в ответ, несильно сжав. Его мана просто пылала удивлением. Я была очень довольна, я была в тот момент не на седьмом, нет, на сотом небе от радости. Поможет! Поможет, чтоб его! Немного даже писать захотелось, но благополучно проигнорировала позыв организма. В животе, как бы глупо и клишированно это ни звучало, бабочки запорхали, явно что-то шевеля. Вскоре в утробе потяжелело. Вылупилась ошалелыми глазищами в противоположную от меня стену и со всей силы сжала рот, понимая, что не собираюсь сейчас выдавать дифирамбы Юлиусу, но все равно... Проблевалась. Прямо на спину моего спасителя. — О мана, Фрея, тебе плохо?! — он закричал похлеще злого Лероя, немного истерически прижав меня к себе, от чего из меня полилось ещё больше. Я закашлялась, а он ослабил хватку: — Что с тобой?! — его голос больно резанул по ушам, и силой воли заставила себя перестать надрываться. И тут вспомнила одну немаловажную вещь, о которой вообще не стоило забывать... — У меня ещё не заживший шрам на животе, — белое свечение удивлённо взбрыкнулось перед глазами, из-за чего в оных каким-то хером потемнело: — Забыла о нем. Не стоило кушать вашу еду, — потому что это карма, Фрея: — Простите. И обворожительно оскалилась. Бедного Юлиуса затрясло то ли от испуга, то ли от ужаса, то ли от гнева. Неловко отвела взгляд. И даже теперь не бросит? — ...ничего страшного, — на выдохе, обречённо, с неожиданно потускневшей маной сказал, как будто дух испускал. Святой, ей-богу.

***

— Как ты умудрилась съесть тяжёлую пищу? — Лерой буквально летал над койкой, слишком усердно вытирая мое лицо, почти протерев на нем незапланированную дырку. — Не знаю, но она очень легко жевалась, — решила немного поумничать, но быстро сдулась, вспоминая, что он мне вообще-то помогал и сейчас, собственно, помогает: — Юлиус сказал, что поможет мне с магией, — желание похвастаться пришло ко мне в нужное время, дабы сгладить неловкость сказанной фразочки. — Да? — он был не особо и радостным, только противно поднял голос, как бы показывая высшую степень удивления. Очень плохо, между прочем: — Это же здорово! — но его мана противоречила словам: она пошла частой волной, немного напугав меня. Ему страшно? Или это волнение? Черт, когда-нибудь эти колыхания доведут до нервного срыва. — Правда? — в наивном жесте склонила вбок голову: — Ты правда рад? — манипулируешь детской непосредственностью? До чего же ты докатилась, Фрея? — Д-да, — он неловко засмеялся, потрепав мою голову: — Рад. Обречённо выдохнула. Обидеть что ли не хочет? Какая тактичная у меня нянька. Но все же он лучше, чем грубый Ричи. И кстати, как там Юлиус? Он пошел переодеваться, ибо ходить с проблеванной спиной как-то не комильфо. Щёки несильно потеплели, и я всё-таки прикрыла глаза, обхватив руками локти. Черт. Стыдно, очень стыдно. Фрея, как ты могла к хренам испортить чужую одежду одним махом? Магия, не иначе. Издала приглушённый смешок, подумав о том, что было бы очень смешно и неприятно иметь магию блевотины. Тогда меня точно бы даже с жалости в самый захудалый отряд не взяли. А почему? Крутая же магия! Уничижительно улыбнулась. Не знаете, как унизить своего противника? Обращайтесь к Фрее Свон, она поможет! Облюет бедняжку, что даже его друзья побрезгую его спасать. — Да уж, — произнесла обречённо, с лёгкой грустью: — Не дай бог. Лерой, легонько хлопнув дверью, удалился куда-то, напоследок сказав мне не выходить из его комнаты. Угукнув, увалилась спиной на кровать, сразу же перевернувшись набок. А точно ли я не хочу быть рыцарем-чародеем? Это престижно, точно престижно. Уважение народа обеспечено. Но, верно, и попасть в их ряды непросто? Ещё одна причина начать тренироваться. И к тому же в деньгах нуждаться не буду и в жилье. Чем не жизнь? Проблема была в диком страхе. Чужой мир. Вот и все. Если я пойду в путешествие, то смогу стать тем, кем точно захочу. Странница, прибывшая из забытых земель? Беженка из страны, где идёт война? Обычная деревенская клуша? Да пожалуйста. А вдруг всё-таки передумаю? Всегда будет возможность пройти к рыцарям-чародеям. Нужно будет всё у Лероя распросить. Эти тонкости магического мира. Ещё и гримуар. Люди с рождения его получают или по прошествии времени? Слишком много вопросов в голове, слишком много. А будь я вольной птицей, то точно бы смогла попасть в другие государства и многое узнать сама. Не в одной же... этой стране маги-то? Нужно будет название страны, в которой я оказалась, узнать. Так, для галочки. Смачно зевнула, прижавшись всем телом к тёплым простыням. Ладно, все завтра. Завтра.