Гори синим пламенем

Ради своего же спокойствия нахрен закрыла глаза. Я все ещё противилась тянущему чувству, как специально шептавшему в уши "это все обман, открой глаза, ты все ещё видишь". Но как только я повиновалась желанию, то к пугающему сожалению вновь ничего не видела. Голова просто раскалывалась от непрерывающегося плача, и я не могла вот так запросто разреветься. Ведь каждая пророненная слезинка отдавалась пульсирующей болью в темечке. С жалости меня напоили и накормили. Уже по-нормальному. По-человечески. — Фрея, — не брезгуя, Лерой гладил меня по голове, целовал в уголки глаз и поправлял сальные волосы: — пойдешь с нами? — Нет-нет-нет, — дедушкин голос Оллайла повысился: он был недоволен: — Лерой, с какого перепугу ты решаешь за всех? Я вот, к примеру, не готов нести ответственность за эту соплю. — Не хотел бы нести — не приводил бы её к нам, рыцарям-чародеям, у которых забот полон рот, — нежный, но высокий, на грани надрыва голос возвышающегося надо мной парня переливался всеми оттенками злости и негодования: — так что будешь жаловаться, — прозвучала многозначительная пауза: — сожгу. — Уууу, Лерой такой страшный, — панибратский, противно тянущий буквы и явно насмехающийся бас, низкий, как мое понимание себя в этом мире. — Не издевайся, — я почувствовала, как задвигались его губы у моего виска: — ради такой милашки даже я готов помочь ей. — С чего бы самый жалостливый в нашем трио и не готов был помочь серой и убогой? — к своему стыду я совсем забыла имя спокойного голоса, все это время молчавшего, явно прислушивавшего и глядевшего на меня, нищенку. Фу, нищенка. Хорошо, что не могу посмотреть, в каком я состоянии. По-другому бы точно начала бы и плакать, и смеяться, и убивать. И я говорю серьезно, если эти чурбаны продолжат меня оскорблять, то я не поленюсь, возьму, и лет так через семь отомщу. Девушкой я являлась крутого нрава, пусть слегка и нелогичного, но подросткам ведь это простительно? А детям и подавно. Выхватываю из тонких пальцев противную ткань, все ещё трущуюся об мою кожу, и со всей детской дури кидаю ее в предположительно находящегося впереди парня, так сильно раздражающего, пусть и спасшего меня, возможно, от...да от всего. - Мелочь, ты что творишь? - покойный голос, только-только бывшего где-то недалеко, сейчас прозвучал перед моим носом. Шарахаюсь от него, вжавшись в теплого парня, обнявшего меня такими же тоненькими руками. - Не пугай ее, Ричи, - щекой опёрся о мою макушку, ласково проведя ладонью по щеке, - ей и так нелегко: посмотри только на ее вид. Сколько она, по-твоему, не ела? Не меньше недели, - он аккуратно посадил меня на коленки, острые и маленькие, словно девичьи. - Не трожь ее, - с пренебрежением, будто увидел самую противную гусеницу в своей жизни, сказал, точно показав на меня кивком головы, и непременно с огромной долей полного понимания моей ничтожности, - вдруг она вшатая. - Сам ты вшатый, скупердяй на слова поддержки и взаимопонимания, - чего только стоило не покрыть его жёстким словцом, я еле сдержалась, отговариваемая гласом разума: матернешься - и хрен знает, что произойдет, они какие-то неадекватные, сиди тише воды, ниже травы. - А ты остра на язык, мелочь, - не сомневаюсь, он точно ухмыльнулся. - С такими, как ты, только так и разговариваю, - но иногда меня заносит, каюсь. -...Лерой, ты уверен, что хочешь взять ответственность за ее жизнь на себя? - чего? На одного этого мальчика? А не слишком ли это эгоистично сваливать все на сто процентов нежного и слабого члена команды? Я разочарована в их благородности. - От вас и слова доброго не дождешься, так что да, - потрепал меня за ухо, - я за нее в ответе. А знаете, что самое отвратительное в этой ситуации? Со мной обращаются, как с годовалым ребеночком. Даже не так. Как с маленьким щеночком, ещё не умеющим даже ползать. А это значило лишь одно. Им меня жалко. Жалко, чтоб его. С силой сжала челюсти, опустив голову. Терпи, Лесек, это ненадолго. Вот вырастишь и заставишь их подаваться их же и словами. И этой мерзкой жалостью. - Так уж и быть, - снисходительно улыбнулась всему миру, - я пойду с вами, неотёсанными мужланами. - А ты гляди, - голос Оллайла так и сквозил смехом, - не из робких. А что бы ты сделал, будь на моем месте? На месте гребанной слепой нищенки, чье эго только что растоптали ее же состоянием. Поможете мне, да? Помогайте. Пока не дождетесь моего полного чувства безопасности. И тогда... - А где я? - глупая догадка внезапно пронзила меня, заставив аккурат приоткрыть рот. - Ты не знаешь? - вопрос, интонация обозначала вопрос, причем, точный, бьющий в самое яблочко. Тишина заполонила комнату (а ее ли?), - ты в деревне, находящейся в заброшенных землях. С полностью всеми вырезанными жителями. Уже лет этак с пять. Что удивительно, на самом деле. Я могла лишь охренеть до мушек в глазах. Вся моя придуманная в попыхах история катилась по одному месту, потому что я уже не могла быть ни в чем уверенной. Фрея Свон? Какая к черту Фрея Свон? Открой глаза на реальность, Лесь, они раскусят тебя, как орешек молоток. Не пытайся им что-либо наврать. Они видят твои эмоции, а ты их - нет. Им проще. А ты должна притвориться ребенком. Да, точно, простым и напуганным ребенком, забредшим с неопределенного направления в эту богами забытую деревушку. Благо, ты уже показала всю свою гамму эмоций, характерных ребенку. Капризность, плаксивость, желание поесть, просто истеричность и абсолютную неряшливость ввиду моего грязного тела. Все хорошо, они не узнают, что ты никакая не Фрея Свон, что ты всего лишь деточка, маленькая деточка, пусть и немного хамоватая. Но уличным же простительно? Но вдруг не поверят? Спросят, как до этого выживала? Или просто сказать, что память потеряла? Но я им сказала имя, значит точно нет! А если признаюсь в собственной лжи, то и верить дальше мне смысла нет. Они ни разу не тупые и не слепые, Лесь. Просто подумай логически, что можно простить маленькому ребенку? Шалость? Страх? Сбежала из дома из-за жестокого обращения родственников, а дорогу назад не нашла, вот и пришлось слоняться по свету? Неплохо, но по фамилии могут найти родителей. А если отыщут каких-то ни в чем не повинных людей и накажут за несуществующее преступление? Так нельзя. Сказать, что сбежала из дома, потому что родичей давно не было дома, а в четырех стенах мозг плавился? Уже лучше, но до жопы нелогично. Твою мать, Лесь, придумай хоть что-нибудь!.. - А как ты тут оказалась? - настороженный, полный недоверия голос Лероя, так неожиданно неприятно напрягшегося. Он считает меня за угрозу? Чего? Ребенка-то? - здесь орудует банда разбойников, а ты валялась среди их трупов, Фрея, - он горько усмехнулся, шарахнувшись, уронив меня на пол, - а точно ли Фрея? Все скатилось в полное дерьмо. Упав на коленки, я жалобно всхлипнула, ухватившись за занывший бок. Какого..? - Твою мать, она ранена, - уже бас подошёл ко мне, с громким хлопком будто книги положив какой-то предмет за пазуху, приподнимая мое платье, - ее зашивали. - Черт, что происходит? Неверяще притронулись к как огнем поражённому месту. Под кончиками пальцев ощущались неаккуратные стежки, почему-то не замеченные мной ранее и горячая кровь. Огромные ладони приподняли меня с пола, прижав к сильному и мощному телу. - Дураки, у нее маны совсем нет, ну какая опасность может быть? Проскулила от боли в боку, уткнувшись в изгиб шеи. Мана? Которая источник магии? Это что... Мир меча и магии?.. Будь у меня зрение, то глаза бы точно закатились. А так... Простой обморок от малокровия.