Гори синим пламенем

Как же я зла! Словами не передать! Глубоко дышу, стараясь уловить настолько важное сейчас спокойствие. Ну вот нахрена было лезть на заброшку? Скучно было? Острых ощущений захотелось? Ну так получите, распишитесь! Вдохи давались тяжело, а внезапно узкая грудная клетка как могла противились учащённому, на грани истерики, дыханию. Ну что за дерьмо? Казалось бы, три этажа, чего бояться? Не высоты, нет. Дебилов, которые возомнили себя чрезвычайно крутыми и которые в ближайшем будущем жопой сядут прямиком за решетку. — Леська, ты там как? — весьма неуверенно, но с волнением в голосе прокричали где-то сверху, в пугающей темноте безлунной ночи. Глаза не хотели слушаться, и только благодаря своей упёртости я продолжала держать их открытыми. Многим мешали и слезы, безостановочно льющиеся по вискам. — Пошёл ты... — хрипы не давали произнести это чётче, но думаю, суть он понял. — П-потерпи, Леська, немного, м-мы скорую вызвали... Слух начал подводить, позволяя слышать слова отдалённым эхом. Вот как можно было так неудачно упасть? Кувыркнувшись через балкон на втором этаже, шандарахнуться прямо на спину? Было до одури больно. И что же, я так и помру? В семнадцать лет, когда жизнь только начинается? Правильно мама говорила, заведёшь друзей-придурков, а они на аварийном здании захотят променад, блять, устроить! И тебя с собой загребут! Ибо чего это ты, Олесенька, от компании отбиваешься? Одиночкой стать захотела?! А?! А что я сама? В кого я такая мямля? Могла же отказаться, так нет же, на слабо повелась..! Чувство стойкой обиды раздирало горло. Или эта была простуда, недавно подхваченная на "культурном" отдыхе с классом? Не так уж и важно. Но... Что же там с позвоночником? Что с ним, если ноги немеют с подозрительной скоростью..? Судорожно закусила нижнюю губу и дрожащими пальцами вцепилась в разбитый асфальт, сдирая кожу и забивая ногти пыльной крошкой, страшась той самой неуёмной, живой и бьющейся эпилептиком мыслью. Той самой, правдивой и беспристрастной, в которой я единственно уверена больше остальных. Покрытого испариной лба коснулись маленькие пальчики глубоко дышащей Сашки. Влага на моих щеках, измазанных осевшей пылью, чётко дала понять — подруга навзрыд плакала, глотая крики и пересиливая спазмируемое горло. — Пожалуйста, Лесь, не умирай... — слабые ладони тщетно пытались стереть с моего лица признаки невыносимой боли. Понимая своё бессилие, Саша крепко вцепилась в шею, видимо, стараясь успокоиться наличием пульса: — скорая уже в пути. Подожди ещё немного, прошу тебя... ты же знаешь наших охламонов, они не со зла... Я понимала это. Я могла принять это, не впервой. Но что я могла сделать против чего-то столь необратимого..? Столь быстро приближающегося, дышащего холодным дыханием в спину? Не знаю. Ничего? Апатия полнейшая. Идеи в голову не приходят, желания держаться чуть дольше попросту нет. Не настолько я сильна духом и телом, чтобы творить чудеса регенерации и выживаемости. — Пожалуйста, пожалуйста... — слова её смешивались в мешанину из прерывистых вдохов и выдохов, которую не разобрала бы и сама Сашка. А я просто на секунду закрыла глаза. Так, когда очень не хотела вставать по будильнику в школу. Просто бездумно расслабилась, словно точно знала, что за этим действием не последует необратимых последствий. Однако сознание вопило, дёргалось не желавшим погибать кузнечиком. Но и оно затихло. Осталось незримой тенью — знание. Не будет больше Леськи.

***

Вижу себя будто со стороны. Не знаю, как это объяснить по-другому. Даже не вижу — ощущаю. Было холодно. Голые конечности дрожали. Обняла себя, нихренашеньки не вдупляя, что случилось. Почему нет куртки? На дворе декабрь, я не могла снять верхнюю одежду. Передёрнув голыми плечами, заторможенно открыла очи. И тут же ошалело уставилась на предоставленную картину. Вокруг стояла непроглядная темень. Холод я ощущала прекрасно. Где я, твою мать? Провела руками по пространству, находящемуся прямо перед носом, и упёрлась ладошками в какую-то деревяшку. Провела ладонями вверх и нащупала себе в палец занозу. — Ай! Приложила пострадавший пальчик в рот. Это ещё что такое? Стала продвигаться дальше и зацепилась за кривоватый выступ. Еле-еле встала и оттряхнула платьице от пыли. Так. Какое платьице, я же в джинсах и куртке была? Искривилась в немом удивлении. Меня кто-то переодевал? Может, это больничная сорочка, и я сейчас нахожусь в больнице? Ага, а что ж это за стена передо мной? Неужели медицинское оборудование научились из дерева делать? Конечно, вырезать, как игрушки. Но по ощущениям я валялась не на койке, а на пыльной и очень вонючей земле. Это мне места не хватило или просто похитили не особо порядочные люди? В голове, кружащейся от плясавшего гемоглобина, крутился самый важный вопрос. А я шатаясь так жаждала озвучить его вслух, но боялась, как перед падением с той крыши. Даже два. Жива, что ли? И куда подевалось моё стопроцентное зрение? Может, я жива, но нахожусь в коме? Или в самом деле в коме, но сейчас лежу на асфальте, видя, а точнее совсем не видя, этот расчудесный сон? Короткие, еле доходящие до плеч, волосы защекотали плечи, заставляя меня заправить их за уши. На мгновение зависаю, обрабатывая информацию. Жалобно всхлипываю, одеревенелыми пальцами хватаясь за патлы. У меня просто волосы до поясницы были. Эта новость заставила судорожно ощупывать лицо, которое немного, хотя как немного, очень даже много не походило на мое предыдущее любимое личико. Имея нос с лёгкой горбинкой, тонкие губы и брови, глаза большие, голубые, я всегда гордилась своей незаурядной внешностью. Гордилась, словно каждый день, когда глядела в зеркало, достигала непокоряемую вершину. Где, твою мать?!А волосы, волосы где?! Любимые, до поясницы, пшеничные волосы? Где? На месте всего этого совершенства находились припухлые, словно ужаленные пчелой, губы, вздёрнутый нос непонятного размера, потому что, блять, не видно, такие же непонятные брови, глаза и волосы, коротенькие волосявки, несравнимые с моей прошлой гривой. На глазах появились слезы, а в груди разрасталось с геометрической прогрессией паника. Класс. Я очнулась в чужом теле, которое не имеет зрения. И, судя по месту моей дислокации, ничего за душой не имеет. Зажевала губы, пытаясь изо всех сил держать себя в руках. Но увы. Изо рта вырвался всхлип, словно кто-то специально выбросил его оттуда. И по всей улице разразился громкий детский плач. Факт того, что плакала я, вообще добил меня и случилась самая настоящая первая в жизни истерика. Села на жопу, уткнувшись лицом в колени, хоть как-то пытаясь заглушить слишком частые шумные вздохи. Нихрена, как всегда не вышло и забросила это гиблое дело, продолжая решительно наматывать сопли на кулак. — Живая шоль? — ворчливый старческий голос прозвучал слишком близко ко мне, но я не могла понять, где именно. Еле подняла голову, предположительно уставившись на старика, почти переставая пускать слёзы одну за другой. — Ч-что? — никогда в своей жизни мой голос так не дрожал. Но и в ситуации, подобные этой, я, к превеликому счастью, не встревала. Но всё бывает впервые. С почином, так сказать. — Живучая ты этак девка, — по низкому тону поняла, что говорил мужчина в летах. Непонятно для чего выставила вперёд руку, намереваясь схватить деда хоть за штанину или за ногу. Но не могла нащупать ничего, кроме холодного воздуха. Лицо вновь искривилось, придавая мне точно страдальческое выражение. До его несомненно подозрительных слов мне не было никакого дела. Сейчас передо мной была абсолютная темнота и знание своей слепоты. Нет, было не тревожно. Было до отчаяния страшно. Я не могла сказать хоть что-то, язык словно прилип к нёбу, горло пересохло, а губы задрожали. Со всей силой воли заговорила губами: пожалуйста, пожалуйста.. — Помогите... — дрожащий голос вовсе не слушался и был совсем не слышен. Я его сама почти не заметила, но старик вдруг замолчал, присел передо мной, что я поняла по лёгким порывам ветра, и положил просто огроменное руки мне на плечи. Позже до меня дойдет, что не руки большие, а я маленькая. — Что с тобой, девочка? Я хотела удивиться, что его голос вдруг стал не по годам молодым, но мысли не задерживались надолго в голове. Горло окончательно подвело, словно сжавшись в неприятный комок. Не иначе как по дрожащим губам он понял, что я пытаюсь донести. — Помоги...