Виконтесса де Бражелон, или Воспитанница Атоса

Беа появилась как раз, чтобы услышать совсем короткий конец диалога, слова графа и ответ ему Люсиль: - А то я уже начал подозревать, что этого желает не моя воспитанница, дело попросту в ваших чаяниях. - Вам не следует беспокоиться, ваше сиятельство, я не претендую на то, на что не вправе и надеяться. Смею уверить, что я не так низко пала душой, как мне пришлось упасть в моем положении. Я сказала то, что полагала необходимым довести до вашего сведения, но даже если бы в моих чаяниях и было нечто подобное, я никогда бы не осмелилась сама на такую низость, не то чтобы подговаривать на это ребенка! Граф молча кивнул, но не ответил, вероятно, полагая неуместным продолжать этот разговор при девочке. А вот Беатрис, которая почти ничего не поняла из слов гувернантки, все же запомнила тон ее голоса, а еще заметила, что господину опекуну весь этот разговор был неприятен. И во всем этом, выходит, опять была виновата она? А ведь и мадмуазель де Венсан тоже… кажется обиженной! И не понять, все они рассердились друг на друга или на нее, Беат. Как не понять, мирить ли господина графа с гувернанткой или просить прощения… Вот только за что? Она ведь ничего и не говорила. - Я ведь… ненадолго, - только и пробормотала Беатрис, думая, что, может быть дело в очередной ее отлучке. Опекун и в ответ ей вновь лишь кивнул, словно бы и не слышал ее слов. Значит, дело не в ней? Или он просто так сердит, что не принимает это объяснение? А стоит ли тогда его спрашивать о чем-то еще? Люсиль уже собирала вещи, Гримо взялся ей помогать. - Месье… а можно еще немного покататься? – осмелилась попросить Беат опекуна, робко поглядывая на лошадь. Они проехали совсем немного, пока добирались сюда, хотя и собирались после заняться уроком верховой езды, поэтому ее просьба была вроде бы даже оправдана, господин опекун не может уж точно ее упрекнуть в желании ускользнуть от очередного занятия. Если только дело именно в ней… Девочка надеялась, что граф, занявшись уроком, сам несколько остынет и забудет, отчего он сердится на мадмуазель де Венсан, если дело в гувернантке. Но лучше еще постараться обо всем разузнать и как-то оправдать Люсиль в его глазах. А если дело в ней, Беат, тогда тем более за прогулкой-игрой господин опекун хотя бы объяснит ее вину. Атос мгновение помедлил, однако решил, что урок и вправду прежде всего. Поэтому сделал знак слуге, чтобы направлялся обратно в замок, сам решив остаться с девочкой и, прокатившись немного, уже вернуться в Бражелон. *** Поначалу граф просто следил за тем, как воспитанница обращается с лошадью. Но постепенно заметил, что девочка все чаще с интересом поглядывает на него, словно бы желая что-то спросить. И это было связано точно не с занятиями, потому что вопросы по делу она задавала сразу же, но некая недосказанность продолжала оставаться, Беатрис вновь и вновь кидала на него внимательный взгляд. Прежнее предположение Атоса, что мадмуазель де Венсан все придумала сама, чтобы обратить на себя его внимание, теперь пришлось отмести (дьявольщина, а он еще и оскорбил девушку, притом не только в мыслях, но и на словах!). Кажется, гувернантка и вправду уже неплохо знала свою подопечную. - Скажите, мадмуазель, - решился задать граф прямой вопрос, - вы устроили этот пикник, чтобы… заинтересовать меня вашей учительницей? Все эти ваши выдумки, чтобы уйти, это затеяно с целью оставить нас наедине? Красные щеки и уши были ему самым лучшим ответом. - А вы понимаете, какая после этого может быть репутация у мадмуазель де Венсан, которая остается наедине со мной? Девочка помолчала. Вряд ли до конца понимала, это уже слишком серьезные вещи, пожалуй, но граф сейчас не мог промолчать. Он вообще с трудом осознавал, что говорит не со взрослым человеком. - Зачем вам это понадобилось? – только и смог спросить Атос. Беатрис неуверенно шмыгнула носом. Но не от расстройства или страха, а от… жалости к нему! Да, это выглядело безумным, но именно об этом говорил их последующий диалог, именно такую окраску вдруг приобрела их беседа, в которой граф пытался отыскать рациональное объяснение душевному порыву. - Я хотела, чтобы вам было хорошо, - пробормотала Беа. - А мне разве плохо? - Я помню ваш разговор с его величеством и все-все другие разговоры там, в Париже, - принялась объяснять Беатрис. - И что же в них было? - Что вы всех-всех женщин считаете плохими. - Но тогда я… и мадмуазель де Венсан должен такой считать, - не понял объяснение девочки граф. – А если я считаю ее… плохой, то разве я пожелаю жениться на плохой женщине? - Если бы только ее, - совсем по-взрослому вздохнула Беатрис, у которой невольно вырвалось еще одно признание. - А кого же еще? - Меня. Когда я вырасту. Атос просто промолчал, ожидая, когда воспитанница объяснит свои слова, потому что сам он такую логику понять никак не мог. Он ведь никогда не называл ее плохой! Ну… ругал за провинности, но это же иное. - Вы сейчас относитесь ко мне, как к другу, - продолжила девочка. – Но это пока я… еще не совсем взрослая, а когда я стану совсем взрослой, то для вас я стану такой же плохой, как и все женщины. А я не хочу, чтобы вы меня ненавидели! И я не хочу становиться плохой! Я хочу и дальше дружить с вами! Ведь есть же кто-то не плохой, можно же не быть плохой? Люсиль она хорошая, она добрая… - Да, пожалуй, - только и смог выдавить граф. - И она могла бы быть мне второй мамой, - невообразимым образом перескочила на другое Беа. – В настоящей семье же так должно быть, правда? Я думала, я сравнивала! Вы приходите ко мне вечером совсем как батюшка, пусть вы и не он! Но отныне вы мой второй отец… - Я… польщен, Беатрис, - тихо прошептал Атос. Но девочка не заметила того, какое смятение чувств вызвала в опекуне своим простым признанием: год назад она спрашивала его, можно ли ей не называть его отцом, и вот сейчас сама таким принимает! - А Люсиль... она заботится обо мне и беспокоится, как раньше это делала моя матушка, - вместо этого продолжала Беат. – Она могла бы стать ею. Как думаете, может быть, матушка послала ее ко мне сама? Ну как может она приходить ко мне ангелом и охранять меня, так может находить для меня и тех, кто на земле будет помогать мне? Может быть, она и Люсиль нашла и привела ее тогда к вам… к нам в Париже? И вы приняли ее, хотя думали, что она тоже плохая, но все равно приняли, потому что она послана Небесами… - Н-наверное, - отозвался вконец ошарашенный граф. Он попытался встряхнуться – разговор выходил совсем не таким, как он мог бы даже предполагать. Если не попытаться вникнуть в эту беседу и не направить ее туда, куда нужно ему, девочка договорится до того, что Люсиль окажется чистым ангелом с небес – и тогда уже отказываться от этого ангела будет вовсе невозможно. Да что там, она уже почти убедила себя в этом! - Мадмуазель де Венсан, разумеется, девушка самых высоких достоинств, - поторопился заговорить граф. - Значит, она может быть мне второй матушкой? - Она не может быть мне супругой, Беатрис, - сурово отозвался Атос, понимая, что все эти мечты надо обрезать как можно быстрее, пусть даже и несколько грубо. – Она служит у нас дома – и только. - Но… почему? – смутилась девочка. – Вы ведь сами говорили, что она из благородной семьи. Если бы она не была дворянкой, вы бы не могли на ней жениться, а так ведь можно, так? И Рауля она тоже любит, я видела, как она присматривает за ним, когда кормилица уходит. Ему она тоже будет мамой! Граф вздохнул – он не предполагал, что этот разговор случится так рано. Да еще и не по отношению к воспитаннице, а к нему самому. - Беатрис, вы еще слишком малы, чтобы понять… - попытался увильнуть Атос. Девочка тут же насупилась. Но не объяснять же ей, отчего нельзя жениться на любой, кто кажется доброй и хорошей, воспитанница и вправду еще слишком мала, чтобы разобраться в тонкостях… Впрочем, может… это тоже верно? *** Атос сам себе сказал, что должен стать идеалом, образцом для подражания. Почему бы и не начать непосредственно с брака? Точнее объяснить, отчего именно он не может быть женат на девушке подобного происхождения. В дальнейшем она поймет, что это касается и ее тоже, будет тщательно выбирать жениха, а не отдаст все имение родителей какому-нибудь обманщику! - Просто дворянского происхождения недостаточно, чтобы связать себя с этим человеком узами брака, - начал граф. - Надо еще любить? – осторожно предположила Беат наивно. И Атосу стоило немалых усилий, чтобы не промолчать. Уж очень хотелось молча согласиться с тем, что без любви не может быть счастья. Когда-то он сам был уверен, что просто дворянское имя ставит любую женщину на одну ступень с ним. Вернее, не любую, увы, а любимую им… - Несомненно, любить и уважать своего мужа жене столь же важно, как и мужу, - кивнул граф. – Без любви и понимания в семье не будет мира, такой брак не будет благословенен. Однако есть и еще кое-что необходимое. - Общая вера? – продолжила строить предположения девочка. Их лошади шли рядом, что позволяло общаться свободно, поэтому Беа постоянно успевала что-то вставить от себя, не дожидаясь, когда опекун завершит свою мысль и сам объяснит то, что хотел. - О, это одно из самых важных правил, - подтвердил Атос. И поспешил добавить, чтобы новые предположения не увели их окончательно куда-то далеко от темы: - Однако все это есть у мадмуазель де Венсан. Она добрая католичка, дворянка и девушка, достойная уважения. Но я прошу вас выслушать меня и попробовать понять… На этот раз девочка только молча кивнула, показывая, что готова пытаться осознать то, что предназначается для кого-то более взрослого. - Нет, дитя мое, - говорил Атос, - я все же хотел бы, чтобы вы запомнили, что просто дворянского происхождения недостаточно для брака, но человек должен быть одного с вами положения. Беатрис помолчала, от волнения даже почесала кончик носа, вот только понять, о чем же говорит опекун, это не помогло. - Разумеется, это не значит, что графы могут жениться только на графинях, - решил помочь ей Атос, - однако высота и древность происхождения играют очень важную роль. Женщина, не имеющая ни титула, ни состояния, всегда будет стремиться получить их за счет брака… В последний момент он сообразил, что увлекся собой, а ему следует подумать и о будущем Беатрис, и добавил: - Как и мужчина, конечно. Люди подобного происхождения умеют очень ловко лгать и уверять, что вы прекраснее всех на свете, что лишь вам он подарил свое сердце. Но все это лишь для того, чтобы заполучить ваше имущество, ваш титул и положение в обществе. После его любовь к вам будет забыта, как и вы сами. Взглянув на сосредоточенно хмурую Беатрис, Атос понял, что все же вновь говорит слишком по-взрослому, девочке сложно пока понять такое, что и подтвердила ее последовавшая фраза: - А что от вас тогда может хотеть Люсиль? Разве не будет она тогда такой же заботливой с нами? - Например, она может стать графиней де Ла Фер, что позволит ей получить много денег, - решил объяснить проще граф. – А если она окажется… очень плохой, то может и убить меня, завладев полностью всем. - Люсиль не плохая! – уверенно затрясла головкой Беа. – Нет, нет! Матерь Божья, она не может быть убийцей! - Нет, конечно, - даже вздохнул Атос, осознавая, что подобные предположения девочка понимает очень буквально. – Разумеется, если бы ваша гувернантка была плохой, я бы не взял ее на работу… - Но тогда… - Мадмуазель, пожалуйста, поймите, даже хороший человек может стать плохим под влиянием обстоятельств и соблазнов. Вы ведь помните проповеди? Этот грех поджидает многих, его надо опасаться. - Но ведь Люсиль знает, что это грех! И непременно не поддастся ему! Она ведь… нет, она не плохая! - Она не плохая, - со вздохом согласился Атос. – Но мы не можем знать, какое испытание послано ей Богом и как она его пройдет. Вы должны помнить, что тот, кто по положению ниже нас, ищет от дружбы с нами каких-то выгод. Беатрис помолчала, затем выдвинула новый аргумент: - Но вы же дружите с господином лейтенантом, хотя он и не носит никаких титулов, значит, тоже может хотеть получить от вас что-то. Желание ответить, что проверенным друзьям можно доверять, граф проглотил: девочка впоследствии может трактовать это совсем иначе, как думал когда-то он сам, выдавая свои чувства за уверенность в другом человеке. - Господин д’Артаньян не может от меня что-то получить, Беатрис, наши с ним интересы столь различны, что я никак не могу повлиять на его будущее. Своего положения лейтенанта он добился сам, своей храбростью и решительностью. Соблазн появляется только тогда, когда человек может оказаться очень близко к вам. Воспитанница помолчала, осмысливая то, что услышала. Атос не пытался добиться от нее ответа, поняла ли она то, что он сказал. Возможно, ей это еще не под силу, возможно, впоследствии они еще вернутся к этому разговору и ему вновь придется объяснять, с кем опасно связывать свою судьбу. А может быть, к тому времени он подберет уже ей жениха, который будет ей по сердцу… Все же подобные беседы еще слишком не по возрасту, надо понимать, что Беатрис хоть и ведет себя взрослее своих лет, остается ребенком. Наверное, гувернантка права, дело просто в том, что она нуждается в заботе матери, отсюда и эти мысли. Они въехали уже в ворота Бражелона, и граф, спрыгнув с лошади, подошел, чтобы помочь девочке. - Что ж, тогда давайте поищем какую-нибудь маркизу! От этой фразы Атос так опешил, что едва не уронил воспитанницу на землю – спасла отличная реакция военного, Беатрис он осторожно поставил на землю. С мыслями о том, что, может, ему все же проще согласиться на роман с Люсиль де Венсан. И немедленно вздрогнул при мысли о каком-либо романе вообще. Но что же ему теперь делать? *** Доклад гувернантки был столь сух, что даже столь равнодушный к чувствам женщин Атос почувствовал эту холодность. - Я могу идти? – осведомилась та, уже готовая подняться. - Нет, задержитесь… Граф помедлил, затем решил, что лукавить сам с собой не станет, но и с мадмуазель де Венсан нет смысла притворяться. - Что-нибудь еще? – все тем же тоном осведомилась девушка. Надо же, подумалось Атосу, а ведь именно эта черта поднимала ее на положение, равное с ним: потеряв все и вынужденная зарабатывать, безупречно вежливая, она не становилась заносчивой, но, тем не менее, всем видом показывала, что задета. - Право, я в некоторой растерянности, - криво усмехнулся граф. – Видите ли, какая странная ситуация, мадмуазель. С того дня, как я взял вас в дом, я в некотором роде взял вас под свою защиту. Притом если бы я взял женщину незнатного происхождения, ее оскорбления я мог бы легко пропустить мимо. Но оскорбление дворянки… Люсиль ответила столь же кривой усмешкой. - Вы не можете вызвать на дуэль самого себя. Что ж, если это так беспокоит вас, то я готова уверить вас, что не жду ничего… - А следовало бы, - прервал ее граф. – Мадмуазель де Венсан, мне бы не хотелось, чтобы между нами царило недопонимание. Я не хотел оскорбить вас. И, поскольку я, как вы верно заметили, не могу сам себя вызвать на дуэль, я хотел бы просто принести вам свои извинения. К сожалению, я не знаю, как действовать, если вы их не примите. Девушка слабо улыбнулась – на этот раз уже без обиды. Хотя в ответе она все же прозвучала, пусть и скрытая: - Ваше сиятельство могут уволить меня. - Не могу, - совершенно серьезно отозвался тот. – И не потому что Беатрис привязана к вам, а потому что ваше положительное влияние на нее безусловно. Девочка и вправду нуждается в вас, как, соответственно, теперь в вас нуждаюсь я. Поэтому я скажу вам более: если вы захотите уйти, я не дам вам рекомендаций, потому что вы нужны мне тут, чтобы когда завершатся уроки с мадмуазель де Бражелон, вы взялись за обучение Рауля, пусть первые годы тому, что необходимо. На этот раз она улыбнулась уже польщенно, на щеках выступил легкий румянец смущения. - Должен признаться, - продолжил Атос, - вы все угадали верно: Беатрис решила, что будет хорошей идеей сделать вас моей женой. Но мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что я вижу в этом… какое-то ваше влияние. Мне очень жаль, что отдельные мои слова вы восприняли так, что я вижу в вас охотницу за богатым и знатным женихом. Если это и вправду прозвучало так, я сожалею. Люсиль в знак примирения протянула руку. - Я от всей души прощаю, - отозвалась она. – Мне и вправду было обидно думать… Но я понимаю вас, господин граф. - Понимаете? – удивленно произнес Атос, притрагиваясь поцелуем к кончикам ее пальчиков. - Ну, отчасти, - вновь чуть покраснела девушка. – За мной никогда не охотились женихи. Но я могу представить, что это и вправду может быть… неприятно, чувствовать, что к вам проявляют интерес столь многие ради вашего положения. - А, до вас дошли слухи, конечно же? - О том, что вы были женаты? – предположила Люсиль. – Разве это слухи, месье? Слуги говорят открыто, что у вас была жена, но с ней случилось какое-то несчастье, отчего вы после оставили свое поместье и перебрались в Париж, а после уже переселились сюда, должно быть, потому что не хотите бывать в Ла Фере. Атос помолчал. С одной стороны, никто и вправду ничего не знал тут, да никто и ничего не обязан знать, ему не в чем отчитываться. С другой же… может быть, этот вечер и эта беседа, в которой девушка вроде бы была откровенна с ним, призывала его к такой же откровенности? Мадмуазель де Венсан ни о чем не спрашивала, можно было ведь ограничиться просто тем, что они поняли друг друга… Или не поняли до конца? - Я и вправду был женат, - равнодушно произнес Атос, сам мельком удивившись этому своему спокойствию. – И женщина, которую я избрал… была не парой мне по происхождению. Позже я узнал, что ее интересовали лишь мое имение и титул. - А!.. Тогда я тем более понимаю вас, месье… И готова тоже попросить у вас прощения за мой очень резкий ответ вам. - Вы были правы, - покачал головой граф. – Я не вправе был так судить о вас, до сих пор ваше поведение было безупречным и у меня не было повода вас подозревать в попытках обольстить меня и даже завоевать таким образом мое доверие. Игры Беатрис… это лишь мечты маленькой девочки. - Если ваше сиятельство это успокоит, - весело предложила Люсиль, - я могу дать вам обещание не выходить за вас замуж. Атос наконец тоже улыбнулся в ответ. - К сожалению, я не могу взять подобное обещание со всех дам света, - отозвался он ей в тон. – А Беатрис уже решила, что если мне не по сердцу вы, то она попытается мне подыскать кого-то еще. На этот раз мадмуазель де Венсан и вовсе расхохоталась. - Как вы коварны, ваше сиятельство! – воскликнула она. – А я ведь и вправду поверила, что вы оставили меня, чтобы принести мне извинения! Право, я… очень впечатлилась: такой человек, как вы, признает ошибку, признает то, что нуждается во мне! А все ведь ради того, чтобы я поговорила с мадмуазель де Бражелон, не так ли? Атос невольно тоже тихо рассмеялся. - Но я ведь и вправду нуждаюсь в вас. В данный момент, вы правы, чтобы вы в свою очередь поговорили с Беатрис. - Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы ваше сиятельство не заполучили себе невесту, - отозвалась Люсиль, клятвенно прикладывая ладонь к сердцу. – Тем более, что вы обеспечиваете меня работой… по крайней мере, пока не повзрослеет молодой виконт. Атос некоторое время помолчал, затем поднялся, тоже приложил ладонь к груди, но произнес серьезно: - Мадмуазель де Венсан, если вы воспитаете Беатрис, как следует девочке ее положения, и моего сына, то я не просто обеспечу вас работой все это время, но и выделю вам после подобающее содержание. Люсиль буквально опешила от такого предложения. Но нет, граф не шутил. А то, что его слово твердо, она успела убедиться… - Разумеется, если вы не пожелаете вдруг выйти замуж за какого-нибудь более сговорчивого кавалера, - уже в шутку добавил Атос. – Возможно, его богатство будет столь велико, что вам не понадобится и приданное. - Я буду хранить в сердце лишь вас, - вдруг кокетливо улыбнулась девушка.