Горькое лекарство

- Юноша, вы неуклюжи, как ваше гербовое животное! Ну же! Руку, руку, мягче кисть! Шпаги звенели, и звенела обида в душе Ричарда. Он уже весь взмок, несмотря на утреннюю прохладу, и поминутно вытирал пот с лица. Алва даже не покрылся испариной, казалось, он вообще не устал на этой утренней тренировке. - Герцог, вы решили стать самоубийцей? Так реагируете на любое слово обо мне, о себе, о Великой Талигойе… Новый неудачный выпад, колпачок уперся в плечо. Маршал изящно убрал шпагу и улыбнулся – мол, продолжим. - И в то же время так отвратительно владеете благородным оружием. Оставалось лишь сжимать зубы и устремляться в атаку вновь и вновь. «Как же мерзко видеть язвительную улыбку на тонких губах Ворона. И как хочется стереть ее с надменного красивого лица». Вспомнились тренировки в Лаик – тогда так же фехтовал Эстебан, который неизменно выбивал оружие из рук Дика. А затем - так же обидно смеялся, глядя, как Ричард поднимает рапиру. - Юноша, сейчас не время предаваться воспоминаниям и терзаться о несделанном. Помните, что я вам сказал вчера - не витайте в облаках во время боя. Дзыннь! Рука онемела. Проклятый Кэналлиец знал, как бить по гарде так, что отдача будет давать о себе знать еще полчаса, а то и час. В Лаик было невозможно писать после тренировок, если их ставили в пару с Эстебаном. - Юноша, вы легко могли уйти от удара, парировать его. Но вы тверды и незыблемы в своем упорстве наступать на те же грабли. Если я научу вас фехтовать, возьмусь за Моро. Хоть у него и копыта, думаю, с ним будет проще. Оставалось лишь сжимать кулаки и бессильно злиться на монсеньора. Во время завтрака рука уже не болела, но отдавалась противной дрожью в пальцах. Хорошо, не надо было ничего писать. Едва Дик успел порадоваться этому, как вошедший Хуан принес письмо для герцога Окделла. Ричард, было, приуныл, но едва взглянул на плотный конверт с оленем, тут же обрадовался – письмо было от Арно. Олененок писал, что завтра отбывает в Торку со своим эром и приглашал провести вечер в особняке на площади Оленя. «Матушка тоже уедет в Сэ, Эмиль уже отбыл на юг, - читал он знакомый по лаикским лекциям почерк, - что касается Ли, то он вечно занят во дворце. Жду тебя непременно».       Если нет поручений, оруженосец волен делать, что ему хочется. Да и сам эр Рокэ говорил, что ему все равно, где и с кем проводит время его подопечный. Ближе к обеду Ричард велел Пако седлать Баловника. Правда, в особняк было еще рано, и он решил, что по пути заедет навестить графа Штанцлера. «Он – друг семьи, и он стар и болен. Будет неплохо, если я заеду справиться о его здоровье», - решил он, поворачивая коня к дому кансилльера. Эр Август был дома. Старый дворецкий провел его в кабинет, где Дик был встречен со всей ласкою и теплом, на какое был способен друг семьи. - Дикон, мальчик мой, - эр Август встал из-за стола навстречу гостю, - как я рад тебе! Не забыл старика, не забыл. Подумать только, ты все больше и больше становишься похож на отца, да пребудет его душа в Садах рассветных. Копия герцог Эгмонт. Ричарду эти слова были, как бальзам на душу, особенно после язвительных фраз Ворона. А кансилльер все вещал и вещал о будущем Окделлов, о Троне, на который взойдет Альдо Ракан, о том, что во времена Великой Талигойи к Людям Чести относились с уважением и почтением, а сейчас… - А сейчас мы все будто пыль, - печально вздохнул напоследок он. Заслушавшись эра Августа, Дик едва не позабыл о времени,и спохватился лишь когда солнце стало клониться к Закату. Наскоро попрощавшись в гостеприимным хозяином, и заверив его в скором следующем визите, Дик отправился на площадь Оленя. - Наконец-то! – Арно встретил бывшего однокорытника прямо в холле, сбежав вниз по лестнице, - я уже думал, тебя кошки съели. Дик не хотел рассказывать о визите к эру Августу, так что перевел разговор на другое. Под прекрасное вино и отменную закуску двое недавних унаров вспоминали Лаик, менторов, лаикских товарищей и конечно, Сузу-Музу. Разговор плавно перетек на будущую службу, и конечно, на эров. И тут Ричарда как прорвало: - Я так не могу! Эр Рокэ… то есть монсеньор издевается каждый день. Он залпом выпил очередной бокал вина, уже потеряв счет им. - Издевается? Ты шутишь, - недоверчиво откликнулся Арно, - герцог Алва не станет мучить человека, который принес ему клятву. Да и выглядишь ты куда лучше, чем в том же «загоне». - По-твоему, я лгу? – взъярился Дик, - Окделлы не могут лгать! А Ворон издевается по утрам, на тренировке. Он вечно насмехается надо мной, сравнивает меня с гербовым животным, и вообще… Он засопел совсем по-детски, обиженно. - Сказал, что если я научусь фехтовать, то будет учить Моро. Хоть у него и копыта, но он понятливее. - Это же просто шутка, - недоумевающее покосился на него Олененок. - И такие шутки – каждый день! - А у тебя с фехтованием и вправду были нелады еще в «загоне». Ты же сам говорил, что некому было с тобой заниматься последние пару лет в Надоре. Про Эстебана Арно тактично умолчал, понимая, что злить и без того расстроенного друга не стоит. - Прошу прощения, молодые люди, что прерываю вашу беседу, - в комнату вошла Арлетта, - полагаю, я могу к вам присоединиться. Вы позволите? - Конечно, матушка, - весело откликнулся Арно. Госпожа Савиньяк изящно опустилась в кресло и взяла бокал с вином. - Я ни в коем случае не собиралась подслушивать, но вас слышно даже в другом крыле, - сказала она, - я бы хотела рассказать притчу, специально для вас, герцог. Дик покраснел до кончиков волос и пробормотал под нос извинения. - О, вы никому не помешали, - рассмеялась она, - в этом доме тишина напротив, дурной признак. Я всего лишь хотела сказать вам о мальчике, которому по душе были лишь сладости. - Надеюсь, это был не я? – ревниво отозвался Арно. - Напротив, ты обожал подсоленные орешки и пресные лепешки, особенно после того, как Эмиль сказал тебе, что это пища настоящих солдат Талига. Арлетта поставила бокал и улыбнулась Ричарду. - Так вот, один достаточно избалованный мальчик ел лишь сладости, и всерьез думал, что они помогут ему стать сильным и здоровым. То ли с нянями не повезло, то ли таким уродился. Но чем больше ел сладкого, тем хуже бегал, тем тяжелее было подниматься по лестнице. И тем более пресной казалась любая еда. В конце-концов он заболел, да так серьезно, что пришлось пить тинктуры. И они казались ему совершенно горькими. Но лишь благодаря им его здоровье поправилось, так что он снова смог ходить и даже бегать. Долго пришлось ему пить их. А лекарь попался знающий и толковый, и сумел поить его горьким лекарством. В отличие от нянь, что подслащали ему даже воду в жаркий полдень. И потом на сладкое его тянуло намного меньше, а обычная еда уже не казалась пресной и невкусной. - А что было потом? - Потом мальчик вырос и стал понимать, что полезно, а что вредно, - пожала плечами Арлетта, - впрочем, не буду вам мешать. И когда двери за ней закрылись, Арно заговорщически подмигнул Дику: - Ручаюсь, она сочинила эту притчу за пару минут. Специально