Воспитание диких королей

      Из гостиной не доносилось ни звука. Когда я появилась на пороге, все головы, как по команде, повернулись в мою сторону. Я быстро оценила обстановку: Данте и Элиза сидели на диване на значительном расстоянии друг от друга, Фредерик стоял у камина со стаканом виски в руке, выражение его лица оставалось бесстрастным. Марта примостилась на стуле в углу комнаты, глаза у неё были на мокром месте, в руках женщина держала платок. Сэма и детектива Гудмана, к счастью, не наблюдалось, и за это я была им крайне благодарна. А вот Александр был тут как тут, он сидел так, что мог наблюдать сразу за всеми, чем и занимался, пока не поднял на меня взгляд. Я почувствовала, что вновь начинаю вскипать и поспешно отвернулась. Дядя Чарльз тут же подскочил с кресла, отставляя бокал: – Агата, дорогая, на тебе лица нет, – нарочито заботливо произнёс он, подхватывая меня под локоть. Я заметила, как Александр скептично вздёрнул бровь. Мягко высвободившись из рук дяди, я присела на подлокотник кресла, в котором сидел Нильсен. – Ну хоть трусики при мне, – максимально тихо, чтобы услышал только адресат, проворчала я. Через секунду Александр подался вперед, упирая локоть в колени. Его ладонь медленно накрыла рот, раздался глухой звук, нечто среднее между стоном и подавленным смешком. – Что, дорогая? – замешательство на лице Чарльза вернуло меня с небес на землю, где я уже начала было праздновать победу над невозмутимостью Алекса. – Я по-прежнему в порядке, дядя, – сказала я громче, закидывая ногу на ногу. Для этого вечера я выбрала черное платье длиной ниже колен, дабы не смущать родственников страшными ранами, полученными в неравном бою с мостовой. Закрытое декольте и рукава в три четверти компенсировались глубоким вырезом на спине. Я чуть поежилась, ощущая, как прохладный воздух гостиной подбирается к лопаткам. Поколебавшись, Чарльз поинтересовался: – Налить тебе что-нибудь? Я раздумывала секунды две, после чего кивнула: – Бурбон. Успокоившийся к этому моменту Александр вновь откинулся на спинку кресла, поджав губы. Пока дядя возился с графином, Фредерик побарабанил пальцами по своему стакану: – Что ж, раз теперь все здесь, полагаю, можно начать, – он сделал паузу, которую иначе, чем театральной, не назовешь, – Агата, не возражаешь, если я выскажусь первым? Я покачала головой. Я не готовила речь, надеясь, что слова придут ко мне сами, когда настанет моя очередь. – Что ж, хм. Мы с Аннет всегда были добрыми друзьями, – я отметила, как дёрнулись губы Марты, – меня всегда восхищало ее упорство и целеустремленность, её честность и прямолинейность. С ней всегда было легко вести дела, у нас было много совместных проектов и столько же в планах, – норвежец как-то странно посмотрел в сторону Нильсена. Тот поёрзал в кресле, меняя положение. Я прищурилась, – она всегда была готова протянуть руку помощи, – продолжил Фредерик, но тут же запнулся, глядя в стакан, – и пусть мы не состояли в родственных связях, её утрата лично для меня невосполнима. Да, невосполнима. Он допил остатки золотистого бренди. Все последовали его примеру, я тоже сделала глоток. Терпкая жидкость обожгла мои внутренности, в груди разлилось приятное тепло. Я чуть поморщилась, на глазах выступили слезы. Не то, чтобы я часто выпивала, но здесь и сейчас мне казалось, что это правильно. Слово взял Данте: – Аннет действительно всегда была готова помочь, – начал он задумчиво, покручивая свой бокал в руках, – кто знает, где бы я сейчас был, если бы не она. Я с удивлением уставилась на сводного брата. Конечно, ни для кого не было секретом, что именно благодаря тётушке он начал свою актерскую карьеру, но вряд ли кто-то из присутствующих ожидал услышать это от него самого. – Она была самым отзывчивым человеком из всех, кого я знала, – кивнула Элиза, как-то по-детски шмыгнув носом, – мне будет не хватать её поддержки. И её умения прочищать всем мозги, – девушка слабо улыбнулась, – она была строгой, но… справедливой. Я поднялась, чтобы плеснуть себе ещё бурбона в опустевший стакан. Гостиная уже немного плыла. – Что ж. Аннет всегда была для меня, как родная, – Чарльз уставился в камин, в его глазах весьма драматично отразились языки пламени, – надеюсь, она чувствовала то же самое. Она столько раз вытягивала меня из передряг, что не сосчитать. Без неё будет очень, очень непросто. Всем нам. Бурбон пошёл лучше. По крайней мере, я уже даже не морщилась. В гостиную неслышно впорхнула Бетти, убирая пустые бокалы со столиков, и так же неслышно удалилась. Я вглядывалась в лица, пытаясь понять, насколько искренни написанные на них эмоции. Неужели это был кто-то из вас? Марту душили рыдания. С сомнением глядя на нее, я осознала, что настала моя очередь, и остро пожалела, что не взяла слово два стакана назад. Я отошла от столика с графинами, чуть пошатнувшись, намереваясь занять прежнее место на подлокотнике, но Александр, внезапно оказавшийся рядом, усадил меня в кресло, а сам встал сбоку, положив руку на мое плечо. Я хотела ее сбросить, но почему-то не стала. – После гибели родителей тётушка стала для меня самым близким человеком. Вы все это знаете, впрочем, как знаете и то, что я ее не убивала, – я икнула, наблюдая, как вытягиваются лица окружающих, а ладонь Алекса сжимается на моём плече, – даже если бы она не оставила мне ни копейки, я бы не стала любить её меньше. И знаете что? Я залпом прикончила остатки бурбона и улыбнулась: – Я уверена, Аннет сейчас смотрит на нас, и я собираюсь оправдать её ожидания, – медленно обвела взглядом присутствующих, – я собираюсь выяснить, кто из вас её убил. Из гостиной будто разом выкачали весь воздух. В наступившей тишине отчётливо слышалось потрескивание дров в камине. Марта вдруг встала и, прикрывая заплаканное лицо, стремительно направилась в сторону кухни, на ходу чуть слышно извиняясь. Я поднялась со стойким ощущением, что способна раскрыть это дело прямо сейчас. Гостиная опасно накренилась. – Я провожу ее в спальню, – услышала я откуда-то сбоку и начала выпутываться из обхвативших меня рук. – Я сама себя в состоянии пво.. проводить! Александр не удостоил меня ответом и рук разжимать не пожелал. В следующее мгновение мы уже стояли у подножья лестницы и Нильсен с сомнением смотрел то на ступеньки, то на меня. Ещё через секунду я оказалась прижатой к его груди. Он подхватил меня, будто я ничего не весила, и начал осторожно подниматься на второй этаж. Под его ногой скрипнула ступенька. – Ты собираешься и меня угробить? – не слишком заинтересованно спросила я куда-то ему в шею, по инерции обхватывая её руками. От Александра пахло холодным морем и сандалом. Я задышала глубже, в надежде, что он ничего не заметит. Его ладонь на моей обнажённой спине казалась неестественно горячей. Я почему-то задалась вопросом, останется ли след. Вот бы остался. – Не раньше, чем ты примешь мои извинения, – хмыкнул он мне в макушку. – В таком случае, я скорее всего умру своей смертью, – засмотревшись на пульсирующую на его шее венку я, насколько это позволял туман в голове, пыталась понять, чего хочется больше – поцеловать ее или укусить. К счастью, мы оказались перед дверью спальни раньше, чем я успела сделать хоть что-то из этого. Вот был бы номер. Нильсен поставил меня на ноги. – Где твой ключ? Я похлопала себя по карманам, а потом ресницами. – Упс? – глуповато улыбнулась, разводя руками, – кажется, тебе придётся добывать его у Марты. Давай же, Алекс, ты мужик или дохлый бобер? Парень закатил глаза и выудил из кармана что-то наподобие отмычки, которую уверенно вставил в замочную скважину и принялся осторожно поворачивать. – Я так понимаю, вы с Фредериком просто воры, да? – наблюдая, как Алекс возится с замком, я участливо помогала помутненному сознанию выстраивать возникшую в нем теорию, – он тащит картины, а ты – девичьи сердца, – опираясь о косяк, я воодушевленно и достаточно громко продолжала разглагольствовать, – может быть, тётушку убили и не вы, но не воспользоваться этим было бы просто… преступно! Ха-ха. Алекс быстро втащил меня внутрь, как только справился с замком, и всем телом прижал меня к двери. Я вздрогнула, ощутив спиной холод полированной деревянной поверхности. – И чьё это сердце я уже успел утащить? – он беззастенчиво улыбался. Наши губы разделяли какие-то жалкие миллиметры. Глаза расширились, когда до меня дошёл смысл вопроса, и я прокляла все на свете, особенно производителей бурбона. К счастью, у меня был воображаемый козырь в воображаемом рукаве. Я приблизилась к его лицу, насколько это было возможно, не касаясь: – Даже не знаю… – притворно нахмурилась и отвела глаза в сторону, будто силясь вспомнить что-то, – может быть, Ребекки? Алекс дернулся, будто от пощёчины, и, отпустив меня, отошёл на шаг. Я тут же остро пожалела о сказанном, поскольку без опоры в виде его мускулистого тела стало довольно сложно удерживать себя вертикально. И я определенно еще не надышалась его парфюмом. Будто придя в себя, шатен взял меня под руку и подвел к кровати. Я, хихикнув, уселась на край и похлопала рядом с собой. – Дава-а-ай, рассказывай уже, – решила, что если притворюсь еще более пьяной, чем на самом деле, то Алекс расколется быстрее. Он уселся рядом, развернувшись ко мне вполоборота. – Агата. Может быть, перенесем этот разговор на завтра, когда ты протрезвеешь? Не сводя с него взгляда, я пошарила по кровати рукой и, нащупав то, что искала, ткнула этим парня в бок. – Либо ты рассказываешь мне все прямо сейчас, либо этот сантехнический шедевр в стиле арт-деко окажется прямо в твоей трусливой заднице, Нильсен! Уголки его губ поползли было вверх, но тут Алекс встретился с моим взглядом и, очевидно, понял, что шуткой сказанное мной было лишь отчасти. – Хорошо. Сперва я ещё раз хочу извиниться. Это было… недостойно. Я должен был, – он сделал паузу, – я был обязан найти любой другой способ выйти из этой ситуации, но у меня просто отключился мозг. Он встал и принялся мерить шагами комнату. Я решила дать ему высказаться полностью, потому что пока ничего другого, кроме угроз с применением насилия, в голову не приходило. – Я понимаю, что толком не успел заслужить твое доверие, и тут же подорвал его. Правда, понимаю. Но мне нужно – очень нужно, чтобы ты поверила мне сейчас, – он подошёл ко мне и опустился, чтобы наши лица были на одном уровне. В глазах плескалось отчаяние. – Я уехал, потому что это был вопрос жизни и смерти, Агата. Твоей, – он сделал ударение на этом слове, – жизни и смерти. Несколько секунд тишины прервались моим оглушительным хохотом. – Ха-ха-ха, Алекс, из тебя актёр ещё хуже, чем из Элизы, ха-ха, – я прижала ладонь ко рту, взирая на бледное лицо Нильсена поверх нее, – жизни и смерти, ты серьезно? Что за дерьмо? Он схватил мои руки и прижал их к кровати. – Слушай, – я подавилась последним смешком, глядя на его мрачную физиономию, – я не мог допустить, чтобы Ребекка увидела нас вместе… Она ни перед чем не остановится, прошу, поверь мне. Эта женщина способна на все. Буквально. На все. Может, убивать тебя она бы и не стала, но наверняка нашла бы способ похуже, чтобы убрать тебя с дороги. Я с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок. – Позволь уточнить. Ты пытаешься сказать, что твоя чокнутая бывшая, по совместительству, норвежская принцесса, колесит за тобой по свету и убивает всех особей женского пола, которые приближаются к тебе ближе, чем на метр? Его глаза расширились. Ох и рано я достала последний козырь… Зато теперь точно знаю, что не ошиблась насчет принцессы. Он прочистил горло: – Не совсем, – Нильсен прикусил губу, обдумывая дальнейшие слова, – Агата. Ребекка – моя сестра.