Люмьер

Внезапно хлопнула входная дверь, привлекая наше внимание. Сердце ускорилось, а рука Кола на талии слегка сжалась. — Боже, да где мы так нагрешили? — прошептала Зои, увидев того, кто вошёл в кухню. — Бабуля… — прошептала я, удивлённо вскинув брови. Перед нами была наша бабушка — Джессика Люмьер. Наша бабушка не появлялась в наших жизнях вот уже одиннадцать лет. Ни разу не позвонила, даже открытку на день рождения не отправила. Я помнила бабушку гораздо ярче, нежели Зои, ведь ей тогда было пять лет, а мне шесть. Бабушка читала нам сказки на ночь, гуляла с нами, готовила и просто следила, когда родителям было абсолютно плевать на нас. — Где ты была все эти одиннадцать лет? — спросила Зои, смотря на бабушку. В кухне была напряжённая обстановка, казалось, что воздух накалился, а напряжение можно потрогать рукой. Тётя Мари даже цедить виски перестала, внимательно смотрела на бабушку, изучая её лицо. Клаус, Кол и Ребекка не до конца понимали, что сейчас происходит, ведь мы и сами не понимаем. — Я даже не хочу знать, — со сталью в голосе отчеканила я, поднимаясь с барного стула и уходя из кухни. После стольких лет она вернулась к нам и ради чего? Ради наследства? Став старше, я искала бабушку, писала письма на старый адрес её проживания, но не было никаких результатов. Я искала её всю свою сознательную жизнь, не говоря при этом ничего Зои. Я не хотела беспокоить сестру и заставлять переживать. Я хотела уберечь Зои от разбитого сердца. — Вик, стой, — следом за мной выбежала сестра, хватая меня за руку и останавливая. — Ты чего? Это же наша бабушка. — Наша бабушка бросила нас одиннадцать лет назад, — я вырвала свое запястье из её рук. Сестра осталась в замешательстве стоять в коридоре, а я быстрым шагом поднялась на второй этаж. *** Был вечер, когда я сидела на балконе своей комнаты. Мой взор был устремлен в небо, усыпанное яркими звёздами. Вокруг была тишь, да гладь. Ветер шелестел неопавшей листвой, улица освещалась лишь фонарём и лунным светом. Тихая, спокойная атмосфера. Но весь этот покой был нарушен сообщением, о чем меня уведомил мобильный. Взяв телефон в руки, меня смутило от кого оно — неизвестный номер. Любопытство подавить было сложно, потому я открыла сообщение. «Здравствуй, моя дорогая Виктория. Я полагаю, что ты уже знаешь о последнем желании своего отца, потому я предлагаю тебе сделку, на которую настоятельно рекомендую согласиться, иначе пострадают близкие тебе люди. У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы приехать в Испанию, а если ты откажешься или скажешь кому-нибудь об этом, дорогие и близкие для тебя люди пострадают, но ты же умная девочка и примешь правильное решение? Двадцать четыре часа, дорогая. Время пошло…» Пухлые губы сжались, тонкие пальцы крепко сжали мобильный, а глаза вновь и вновь пробегали по строчкам сообщения. Разум наполнился страхом, а сердце заныло от боли. Мне было не сложно догадаться от кого это сообщение — Джон Крунье, который отчаянно хочет заполучить меня. Я не сомневалась в том, что он сдержит свое слово. Эта сволочь всегда держала свое слово и исполняло его, тем более последнюю волю моего умершего отца, который умудряется портить мне жизнь, даже из гроба и мира мёртвых. Я вздрогнула от неожиданности, когда на мои плечи накинули тёплый плед. Это был Кол, который сел рядом со мной, крепко обнимая и прижимая к себе. — Ты напугал меня, — он усмехнулся и вновь прижал чуть крепче к себе. — Не хотел, — шёпотом ответил Кол, опуская свои руки мне на талию. — И всё же, ты не рада воссоединению Люмьеров? — Бабушка бросила нас одиннадцать лет назад, а сейчас вернулась, для чего? Правильно, потому отец мёртв и придётся делить наследство, — я старалась скрыть страх в голосе, а также не собиралась говорить о сообщении от Джона. Будет лучше, если об этом никто не узнает. — Это куда лучше, чем пролежать большую часть своей жизни в гробу и кинжалом в груди, — я оторвала свое лицо от его груди и немного помедлив, села на колени, обвивая его шею своими руками. — А вот это ещё лучше, — в его карих глазах блеснул озорной огонёк. — Большую часть своей жизни? Сколько же тебе лет? — он ухмыльнулся, опуская руки на талию и вытаскивая рубашку из джинс, в которые она и была заправлена. — Ну, вечно девятнадцать, — вновь ухмыльнулся он, медленно пробираясь ладонями под рубашку. Его руки были прохладными и вызывали мурашки, когда он касался тёплой кожи. Он вновь самодовольно ухмыльнулся, заметив моё учащенное сердцебиение и мурашки. — А не вечно? — Больше тысячи, я даже сбился со счёту, — и ухмылка вновь озаряет его лицо, а руки коснулись талии под рубашкой. — Совращение несовершеннолетних, — прошептала я, когда он коснулся губами шеи, медленно оставляя горячие поцелуи. В горле мгновенно пересохло, а низ живота стянуло в узел, заставляя медленно ёрзать о пах Кола, что заставляло его шумно дышать и более настойчиво покрывать шею поцелуями. — Эта несовершеннолетняя даже не против, — не отрываясь от своего занятия, ответил Майклсон. Внезапно раздался звонкий грохот с первого этажа, что отвлекло нас обоих и заставило разочарованно вздохнуть Кола. Если бы не этот грохот, я на сто процентов уверена, что эта посиделка на балконе зашла бы гораздо дальше простых поцелуев и сидения на коленях. Ничего не сказав, он убрал свои руки из-под рубашки и поправил её. Он был разочарован и это было видно в его карих глазах. — Не расстраивайся, — тихо произнесла я, мягко касаясь его губ. Он дёрнул уголки губ в улыбке и мы стремительно покинули балкон. Этот звонкий грохот повторился снова и исходил из гостиной, потому мы направились именно в гостиную. — Это же моя любимая ваза! — воскликнула я, увидев парящую в воздухе вазу. Дернув головой в нашу сторону, она отвлеклась и вазу со звоном упала на мраморный пол, разбиваясь и разлетаясь на множество осколков. — Во мне проснулась сила, — неловко произнесла Зои, смотря осколки вазы, а потом на меня. Что ж, вечер обещает быть интересным. *** Прошло уже более десяти часов и от этого лучше не становится. Зои с самого утра занимается магией с Бонни Беннет, а тётя Мари и бабушка засели в нашей библиотеке. Клауса и Ребекка здесь нет, они решают какие-то свои проблемы. Кол же чувствовал себя как дома, поэтому был в ванной и брился. — Оу, я наверное зайду попозже, — я смутилась, когда вошла в ванную, немного застыв на пороге. Кол был без футболки, с оголенным торсом, лишь в джинсах. И я смутилась при виде полуголого мужчины. — Нет, — ухмыльнувшись, протянул Кол, оказываясь на вампирской скорости рядом со мной и медленно идя на меня, в то время как я делала шаги назад. Но, вскоре я коснулась спиной холодной стены. — Моя девушка должна видеть меня любого, даже без футболки. — Твоя девушка? — моя бровь вопросительно изогнулась, как его губы растянулись в ухмылке и уже через секунду он накрывает своими губами. — Ага, — выдохнул он, покрывая поцелуями шею, медленно спускаясь ниже. Бабочки в животе затрепетали, мысли спутались и испарились из головы. Обстановка накалялась и температура повышалась. Здесь было слишком жарко. Уже через секунду я оказалась прижата к мягкой кровати рельефным телом. Он оставлял жаркие поцелуи на шее, спускаясь на ключицы и плечи, а затем ниже. Он не торопился, он оттягивал этот желанный момент до самого последнего. Он хочет насладиться этим и немного поиздеваться надо мной. Он прокладывал дорожку мокрых поцелуев до самого низа живота, осторожно проведя рукой по нежной коже, он самодовольно усмехнулся, ведь мое тело откликается на его действия. Не разрывая зрительного контакта, он заполнил меня, заставляя зайтись в немом крике от удовольствия. Он не двигался, а давал привыкнуть к немного непривычным ощущениям и лишь через время начал медленно двигаться, но постепенно наращивая темп. Он с наслаждением слушал мои стоны, которые ласкали его слух, доставляя ему удовольствие. Был страх и перед глазами мелькали ужасные воспоминания, но хватало лишь одного поцелуя, который заставлял забывать об этом. Устало откинувшись на подушки, он был в полудрёме, но успел крепко приж ать меня к себе, мягко утыкаясь носом в мои тёмные волосы. — Я люблю тебя, малыш, — тихо прошептал Майклсон, зарываясь ещё сильнее в волосы. Сердце пропустило удар, а пухлые губы приоткрылись от удивления. Нет, Майклсон, нет. Ты возненавидишь меня после моего же поступка. — Я тоже люблю тебя, Кол, — также шёпотом ответила я, оставляя на его губах поцелуй. *** На дворе стояла глубокая ночь и оставались считанные часы до исполнения слов Джона Крунье. Виктория не сомневалась в том, что он сделает это с её близкими… Перед тем как покинуть свою комнату, девушка оставила на губах любимого последний поцелуй и кинув взгляд полный боли на него, она ушла. Он возненавидит её. Очень сильно. Девушка заглянула в комнату спящей сестры. Ей было больно, но выбора, как всегда, не было. Лучше пожертвовать одним, чем всеми. Перед тем как покинуть этот дом, Виктория оставила небольшое письмо в гостиной, на кофейном столике. Через час девушка уже сидела в самолёте, путь которого пролегал в Испанию. Прямой рейс, кстати говоря. Погода была пасмурная, накрапывал дождь. Казалось, что это само небо оплакивает Викторию. Её поступок. Девушка просто хочет защитить своих близких, свою младшую сестрёнку. Девушка написала ответ Крунье, перед тем как выключить телефон и вытащить сим-карту. Вот объявили о взлёте самолёта и попросили пристегнуть ремни безопасности. Сжав зубы от переполняющей боли, девушка выполнила просьбу и вперила взгляд в иллюминатор. Спустя несколько часов полёта, объявили о том, что самолёт стремительно терял высоту. Отказал главный двигатель. Стюардессы пытались успокоить пассажиров, а пассажиры паниковали, были в ужасе, и лишь Виктория не замечала всего этого, была спокойна и холодна. Ей было все равно, потому что она была пуста. Ей было больно и эта боль выжгла её сердце, оставляя пустоту. Она сама виновата, поступив так, но она пожертвует собой, чем остальными. В доме, наверное, творится уже ужас. Зои наверняка горько плачет, тетя Мари успокаивает её, хотя самой не лучше. Кол наверняка в ярости, кидая в стену все, что только можно. Она призналась в любви и сбежала после совместной ночи, и куда? К Джону Крунье, чтобы спасти близких. Дура! Могла бы рассказать всё и они что-нибудь обязательно придумали, но она промолчала. Ничего не сказала, делая вид, что все в порядке. Девушка вздрогнула, когда раздался душераздирающий крик. Отказал второй двигатель. Смерть неминуема. Через несколько минут самолёт пал в Атлантический океан, унося за собой сотни жизней… *** На следующий день все газеты пестрили о крушении самолёта в открытый океан. Всё надеялись, что не увидят её имя, но… -… среди погибших и дочь известного бизнесмена — Виктория Люмьер… — в руках Кола треснул хрустальный стакан в виски, осколки которого больно впивались в его руку, но не больнее, чем смерть той, которую он полюбил. *** Спустя несколько месяцев девушку похоронили. В Мистик-Фоллсе. На её похороны прилетели её друзья из Испании, коллеги отца, которые уважали девушку за её ум и правильные решения, но действительно ли все решение были правильными? Как и хотела Виктория, семейный бизнес был спасён, а Джон Крунье мёртв. Его жестоко убили после гибели Вик. Семейным бизнесом занималась Зои, в котором ей помогала тётя Мари. Бабушка ударилась в благотворительность, жертвуя деньги на спасение детей. Викторию не спасли, когда это было нужно. Все в чёрном, но не всем больно. Младший Майклсон ушёл в кровавую депрессию, упиваясь кровью и пытаясь заглушить боль, лишь её младшая сестра не давала отключить чувства. Вот речь, которую должны произнести родственники. Выпрямив спину, Зои подошла к микрофону и устремила свой взор на фотографию сестры с чёрной лентой, она начала: — Моя старшая сестра — Виктория Люмьер, была отнюдь не ангелом, не пай-девочкой, которую хотели родители. Она любила машины и скорость, яркую вишневую помаду, постоянно язвить и издеваться, а ещё она любила меня. Она постоянно заступалась и защищала меня, была моей стеной, а я её — опорой. Только в этот раз нужно было защитить её, а не меня, — Зои нервно усмехнулась, облизывая губы. — Как-то раз я спросила у сестры «Почему ты никому не рассказываешь, как тебе плохо?», на что Вик ответила «А разве это кого-то волнует?» и она была права. Никого не волновала, как плохо было Вик. Она скрывала свои чувства и эмоции, была стервой и грубой, как называли её «бесчувственной мразью», а она лишь ухмылялась этому прозвищу. Только никто не знал, что вы говорили ей эти слова, она захлебывалась собственной болью. Сестра мне всегда говорила «Не привязывайся к людям, детка, потому что это больно. Очень больно.» Теперь я поняла её, потому я привязалась к сестре и мне очень больно, — девушка сглотнула слёзы, продолжая говорить. — Хотите правды? Никогда не привыкай и не привязывайся к людям. Не делай их своим воздухом, потому что рано или поздно они оставят тебя. И ты перестанешь дышать. Закончив свою речь, девушка сглотнула ком в горле, выпрямила спину и гордо вздёрнув подбородок, сошла с трибуны. Её карие глаза наполнились холодом, некогда присущем только Виктории. «Ты будешь гордиться мной, сестрёнка» — сходя с трибуны, подумала Зои. «Ты настоящий Люмьер, детка, горжусь тобой»

Но самом ли деле Виктория Люмьер мертва?