Его больше нет

Его больше нет. Первая мысль с утра, благодаря тому, что я снова наткнулся на газету со статьей о его самоубийстве. Голова раскалывается, вставая с дивана, босой ногой наступаю на разбитую вчера бутылку. Идет кровь. Возможно, даже придется ехать в больницу. Это забавно, ведь я не выходил из дома последние пару недель. Иду к холодильнику, стараясь найти там что-нибудь, что хоть немного поможет мне опохмелиться. Пусто. Иду обратно, вижу кровавый след, который оставил за собой. Стекло больно впивается в ногу, с каждым шагом все глубже и глубже. Надо вытащить. Я стараюсь вспомнить, есть ли у меня в квартире что-то, но понимаю, что в таком состоянии я сам не справлюсь. Беру телефон и набираю номер скорой помощи. Кружится голова. Становится больно дышать. Открываю входную дверь и чувствую, как темнота поглощает меня. Скрипка. Я слышу скрипку. Это он. Он играет на скрипке. Я слышу, как он играет на скрипке. Боль. Снова боль, но теперь она слабее. Если я могу чувствовать боль, значит, я жив. Я жив, что бы это не значило. Я стараюсь зацепиться за эту мысль, стараюсь открыть глаза, разобрать, что говорят голоса вокруг. Неудача. Я снова проваливаюсь в темноту. Сначала мне кажется, что я под водой. Я понимаю, что нужно плыть, но не знаю куда. Я не понимаю, где верх, а где низ. Где-то вдалеке я слышу голоса. Нужно плыть. Плыть на эти голоса. Я стараюсь изо всех сил. Кажется, у меня получается. Я открываю глаза, осматриваю помещение, в котором нахожусь. Белые стены. Белые шторы. Белый потолок. Все кругом белое. Мои руки утыканы капельницами. Я в больнице. Стараюсь вспомнить, почему я здесь, но в голове все смутно перемешалось. Все, кроме одной фразы. Его больше нет. Спустя пару дней чувствую себя лучше. Ясность мыслей возвращается ко мне. Я понимаю, что нельзя больше пить. Просто потому что не на что. У меня нет денег даже не обычную бутылку пива. В горле пересохло. Я нажимаю на кнопку вызова медсестры. Жду. Никто не приходит. Нажимаю снова. Эффект тот же. Я встаю с кровати, выхожу в коридор, надеясь найти хоть кого-то. В коридоре царит суматоха. Все вокруг бегают, кричат, шумят. Я пробираюсь через эту толпу вперед. -Мистер Ватсон? – кто-то зовет меня. Я смотрю по сторонам, и вижу своего лечащего врача. – Ох, у нас такая суматоха. Так много пациентов, а врачей не хватает. Вернитесь в палату, сейчас я отправлю к вам кого-нибудь. Я послушно иду назад. Добираюсь до палаты, ложусь в кровать. Наконец, приходит медсестра. Она улыбается. - Вы что-то хотели, мистер Ватсон? Я показываю пальцем на пустой стакан, стоящий на тумбочке возле кровати. Она снова улыбается, кивает, уходит. Я осознаю, что не разговаривал две недели. Последним, с кем я говорил, был он. Его могила. После этого я не сказал ни слова. Возможно, я даже разучился разговаривать. Эта боль утраты затягивает меня, как зыбучие пески. Но я же верю, что он жив? Или я окончательно запутался? Не знаю. Я жадно выпиваю целую бутылку воды, которую принесла мне улыбающаяся медсестра. С каждым глотком я чувствую, как во мне появляется сила. Надо выбираться из этих зыбучих песков. - Подождите, - я слышу свой голос прежде, чем понимаю, что я хочу сказать, - вам ведь нужны врачи? Так вот, я врач. Военный врач. Отличный. И я хочу у вас работать. - Сейчас я позову кого-нибудь, с кем вы сможете об этом поговорить. Нужно жить. Нужно продолжать жить. *** «Его больше нет» В свой первый рабочий день я слышу шепот больницы Святого Варфоломея. Очередная издевка судьбы – теперь я работаю в здании, с крыши которого спрыгнул мой друг. Но мне нужно на что-то жить, поэтому выбирать не приходится. Работа помогает мне отвлечься, я уже и забыл, каково это – помогать людям. Думаю, я нашел отличную альтернативу алкоголю.