Я не люблю тебя

— Вот это я понимаю! Эта книга — то, чего я ждал от тебя несколько долгих лет! И я знал, что ты её напишешь, и всегда верил в тебя! — распылялся редактор, едва ли не сдувая пылинки с Кёнсу, безмолвным истуканом сидевшим перед ним. — Ты только посмотри на результаты статистики — только за первые три недели продаж твою книгу раскупили в количестве ста тысяч экземпляров! Права на перевод уже выкупили более пятнадцати стран, и в данный момент мы ведём активные переговоры с Нетфликс, которые планируют экранизировать твой роман. Кёнсу, да это безумие какое-то! Ты, вообще, осознаёшь масштаб всего происходящего?! — Мне дочка вчера показывала творчество фанатов — там уже какие-то арты рисуют, фанфики пишут, своё продолжение придумывают, — наконец, заговорил До, задумчиво улыбнувшись. — Это здорово — быть вдохновением для других. — Пф, фанфики! — небрежно закатил глаза редактор. — А вот о продолжении я хотел поговорить с тобой отдельно. Думаю, второй том вызовет ещё больший ажиотаж. Всем читателям интересно, что же стало с полюбившимися персонажами, потому что финал получился открытый, а люди любят конкретику. — Ты про деньги, я — про творчество, — сухо заметил Кёнсу. — И что? Разве это плохо?! Ты же сам не раз говорил, что хочешь вновь оказаться на вершине писательского олимпа, и благодаря своей новой книге ты вышел на мировой уровень. Сейчас как никогда важно закрепить успех, играя на том поле, которое точно принесёт нам выгоду — как материальную, так и моральную. Тебе ведь нравятся отзывы критиков и читателей? Хочется смести все писательские премии в этом году? То-то же, — цокнул языком седовласый проныра. — Хорошо, я подумаю, — со вздохом согласился До. — А сейчас я могу идти? — Конечно! Потрать гонорар с удовольствием, — встав из-за стола и пожав руку писателя, попрощался редактор. — И счастливого Рождества! Кёнсу шёл к выходу неспешно, вежливо кивая попадающимся на его пути коллегам. Те, кто ещё полгода назад игнорировали его и здоровались через раз, сейчас смотрели с заискивающим восхищением и всячески старались угодить. И всему виной — книга. До остановился в украшенном гирляндами холле издательства, застыв рядом со своим творением, распечатанным в человеческий рост и аккуратно спрятанным под толстым стеклом. Обложка книги, о которой читатели гудели по всему миру, обсуждая на многочисленных форумах и в соцсетях. Книги, которая возродила его, как автора, вдохнула в него жизнь и заставила вновь поверить в себя. «Я не люблю тебя» гласило название, а на заднем плане, за жирно выведенными буквами, возвышался смутно знакомый дом, окружённый лесом, и стоящие на веранде, лицом к лицу, мужчина и женщина. До всматривался в чуть размытое изображение до рези в глазах, и на какое-то мгновение ему показалось, что он даже ощутил на своём лице дуновение ветра, и услышал далёкий шелест листвы и плеск волн. — Добрый день! — громко поздоровалась пробегающая мимо коллега, кажется, из рекламного отдела. — Добрый день, — с трудом избавившись от охватившего его оцепенения, кивнул Кёнсу. С трудом заставив себя отвернуться от гигантского постера, мужчина вышел на улицу и аккуратно спустился по обледенелым ступеням крыльца. Декабрь в этом году выдался промозглый и влажный — снег не успевал превращаться в сугробы, прежде чем таял, обратившись глубокими лужами. Однако, Рождество никто не отменял. Нужно было заехать в торговый центр и купить Юне обещанный за отличные оценки подарок, приобрести что-нибудь для отца, к которому они намеревались уехать на все праздники. А продолжение книги подождёт, если оно, конечно же, будет. Кёнсу уже завёл мотор, когда телефон ожил, привлекая его внимание. Недоумённо взглянув на определитель, До нахмурился, раздумывая над тем, стоило ли брать трубку, но всё же прижал её к уху и громко поздоровался. — Засунь себе знаешь куда своё «доброе утро»? — тут же взбешённо отозвался Чунмён, и До предусмотрительно отодвинул смартфон подальше. — Ты сбрендил? Как ты, вообще, додумался написать книгу о нас?! — О вас? Имена другие, род занятий — тоже. Обычная история о шести друзьях, которые собрались на выходные в уединённом доме в лесной глуши. — А чего же ты о себе не написал, а? Или о нас интереснее? — вкрадчиво полюбопытствовал Чунмён. — Я же оператор. Забыл? А они всегда остаются за кадром, — усмехнулся Кёнсу, которого начал откровенно забавлять этот диалог. — А ты долго держался. Я думал, что раньше позвонишь. — А у меня, по-твоему, дел других нет, кроме как следить за твоим творческом? Но тебе недолго осталось улыбаться, так и знай. Мне стоит только пальцами щёлкнуть, и мои юристы в два счёта уничтожат и тебя, и твоё издательство, и жалкую книжонку, разлетевшуюся по всему миру со скоростью света! — угрожающе процедил Ким. — Конечно, без проблем. Моей книге лишний пиар точно не помешает, а вот после громкого судебного процесса весь мир, наконец, узнает, кто был реальным прототипом одной грязной истории любви. Или, правильнее сказать, нелюбви? — Да пошёл ты, — с горечью вздохнул мужчина. — А я тебя своим другом считал. — Я тоже. Чунмён молчал, но не отключался, будто желал услышать что-то важное. То, что могло если не успокоить его, то хотя бы позволить понять мотивы решения Кёнсу. И До ответил — потому что и сам давно собирался поговорить хоть с кем-то из своих друзей, внезапно перешедших в разряд бывших и даже не попытавшихся связаться с ним ни до, ни после выхода книги. Хотя он и сам так и не решился позвонить им первым за минувшие полгода. Не только потому, что боялся или не знал, что сказать — просто не чувствовал в этом былой острой необходимости. Кёнсу, наконец, ощутил, какими чужими и далёкими друг другу они стали — не в минувшем августе, а гораздо раньше. — Я написал книгу не из мести. Точнее, не только из-за неё. В те дни я был жутко зол и разочарован вами, но ко мне внезапно вернулось давно потерянное вдохновение. Я тогда писал все ночи напролёт и выплёскивал свою боль и отчаяние в тексте — страницу за страницей, а потом любовно шлифовал каждое предложение, придавая им идеальное звучание, — уверенный в том, что Чунмён его слышал, пытался объясниться Кёнсу. — Я не хотел никому показывать эту книгу, но потом мне стало жаль хоронить её, такую совершенную и любимую, на жёстком диске своего ноутбука, и я отнёс текст в редакцию, будучи уверенным в том, что его отвергнут. А вышло всё вот так. Да ты и сам знаешь. — Здорово. Продал личную жизнь друзей в обмен на вновь приобретённую популярность? — с горечью хмыкнул Чунмён. — Выставил на всеобщее обозрение наше грязное бельё, которое обсуждает теперь весь мир, и зарабатываешь на этом деньги. И кто из нас ещё больший циник и делец? — Но я ничего не разрушал — вы сами всё разрушили до меня, — пожал плечами Кёнсу, словно бы собеседник мог увидеть этот жест. — Да, я осознанно спровоцировал вас, а затем написал книгу о вашей грязи. И, заметь, я не добавил от себя ни слова — там были лишь факты, пусть и неприглядные. Но знаешь, почему она стала такой популярной? Потому что тысячи человек узнали в вас самих себя и посмотрели на свои действия со стороны. Может, хоть одну пару мне удастся спасти от развала, и это уже будет хорошо. До проехался ладонью по колючему ёжику коротких волос и вслушался в ровное дыхание Чунмёна. В груди противно заныло — мелко так, исподтишка, напоминая, как хорошо раньше было и как больше не будет никогда. Даже если очень захочется. — Ты прочитал книгу? — Нет и не собираюсь. Мне хватило рецензий. — Я и не ожидал другого ответа, — беззлобно хмыкнул мужчина. — Жаль, конечно, что нашей дружбе пришёл конец, но далеко не книга стала тому виной. Знаешь, что я понял? Всё в этом мире тленно — любовь, дружба, любая душевная привязанность, известность. А литература — это то, что будет жить вечно. И когда нас не станет, наши истории останутся, и это единственное, что имеет значение. Извини ещё раз. И прощай.