У человека должна быть хорошая память, чтобы он мог сдержать свои обещания. Фредерик Ницше.
Тороку уже несколько часов бродил по пустым коридорам, и у него начали болеть ноги. «Странно. Такого раньше никогда не случалось. Я знаю дорогу. Я уверен. Я всегда иду этим путем.» Он прошел мимо перегоревшего газового фонаря, но прежде чем уйти, остановился. Его руки двигались не раздумывая, он осторожно нажал на горелку один раз. Но ничего не случилось. Он прищурился и повторил это движение, а на третьей попытке его ослепил желтый свет лампы. Это заставило его отступить назад, протирая глаза, когда внезапный свет болезненно пронзил его зрачки. Когда к нему вернулось зрение и боль наконец утихла, он с довольной улыбкой оглянулся на газовый фонарь, прежде чем продолжить свой путь по воде. Наконец он добрался до места назначения и обеспокоенно посмотрел на ржавую металлическую дверь с трещинами и выпуклостями. Тороку пробежал глазами по непонятному кованому узору, потом посмотрел вниз на воду, ожидая, что существо по другую сторону двери начнет пробиваться наружу и бетонный пол исчезнет из-под его ног. Но в течение нескольких долгих минут ничего не происходило. Все было тихо: ни рычания, ни шороха, ни звука удара, когда эта тварь бросилась на дверь. Одороки прищурился, глядя на черную воду вокруг своих лодыжек. Какая-то мысль вскинула голову у него в голове. Что-то… что-то изменилось… Тороку еще больше прищурился и наконец снова направил свои глаза к ржавой двери. Он внимательно осмотрел его, сантиметр за сантиметром, но так и не смог найти того, что его беспокоило. Все просто выглядело так же, как в прошлый раз и как всегда. Он испустил сокрушенный вздох и перевел взгляд обратно на бетонный пол под водой. Он не видел его, но чувствовал шероховатости под своими босыми ногами. Он моргнул, когда осознание сильно ударило его и бросило его голову к двери, вместе с его телом, почти падая в воду от внезапного движения, когда он схватился за ручку. Ручка. Там есть дверная ручка! Он застыл в неловкой позе, не смея пошевелиться ни телом, ни дёрнуть дверную ручку. Наконец он тряхнул головой, чтобы избавиться от беспокойства, медленно наклонился к двери, приложил ухо к приятно горячей поверхности и закрыл глаза, всем своим существом прислушиваясь к звукам за дверью. Все было тихо, кроме шума капающей воды. Мысли проносились в его голове с безумной скоростью. «Тут есть ручка. Я могу ее открыть. Я наконец-то вижу эту штуку!» Когда он медленно открыл глаза, теплое ощущение от двери усилилось, дразня его, искушая каждую часть его тела, поглаживая каждый нерв внутри его плоти, чтобы, наконец, переместить его руки и повернуть эту проклятую ручку. Тороку прищурился, сомнения и беспокойство начали заполнять его разум. Вдруг он что-то услышал за спиной. Не из-за двери, а со спины, всего в нескольких сантиметрах от позвоночника. Мягкий текстиль был взъерошен, возможно шелк, и канализация наполнилась ароматом ванили. Он хотел пошевелиться, повернуться, но его разум оттолкнул все остальные мысли, остался только крикливый голос. «Беги! Двигайся, идиот!» Его мышцы напряглись, готовясь к прыжку, когда появилась еще одна мысль. «Нет.» Его мысли успокоились до почти неестественного уровня. Теперь он мог представить себе, как засыпает во сне, закрыв глаза. «Просто беги, чертов идиот!» Он почувствовал, как тяжесть спадает с его плеч; его душа успокоилась, как озеро в летний день без малейшего ветерка, чтобы взъерошить его поверхность. «Нет, — крик перешел в хныканье от страха, — а почему бы и нет? Ты собираешься убить меня! — На его лице появилась мягкая улыбка, — Верь мне, пожалуйста. Все будет хорошо.» С этой последней мыслью ощущение позади него утихло и исчезло, как и голос в его голове. Он медленно повернул голову и посмотрел через плечо, но только пустой туннель подмигнул ему в ответ. Он снова закрыл глаза, глубоко вздохнул и надавил на дверную ручку. Он двигался плавно, без сучка и задоринки, пока, наконец, не достиг своего конечного пункта назначения, и не раздалось даже скрипа. Дверь теперь открыта. Он просто должен потянуть ее. Тороку медленно открыл глаза и осторожно притянул его к себе. Усталые петли жалобно скрипнули, и несколько маленьких волн появились на плоской поверхности воды от небольшого движения, когда дверь приоткрылась, после чего застряла на шероховатой поверхности бетонного пола. Тороку прищурился и сильнее дёрнул её, и дверь ударилась о неровность на полу, которая врезавшись в ее неустойчивую раму, создавала все большие и большие волны вокруг его лодыжек. Он бросил взгляд в сторону щели. И все же этого было недостаточно. Он собрался с силами и на этот раз дернул дверь с большей силой. Ржавые петли сдались и отпустили стену. Тороку почувствовал, как огромный вес ржавой двери начал падать на него, и в последнюю секунду ему удалось выбраться из-под падающей двери, которая с громким всплеском упала в воду. Звук удара эхом разнесся по пустым туннелям, усиленный стенами, и отскочил назад в виде отзвуков. Тороку остался сидеть, вытянув ноги и опершись на две скованные за спиной руки, чтобы не мешать им плыть по мелководью. Одороки моргнул и широко раскрытыми глазами уставился в только что открытый проход. Там было пусто. Пусто и совершенно идентично тому, где он был сейчас; то же самое тусклое желтое освещение на всем пути вниз, тот же кирпичный узор на стенах и те же трубы, идущие вдоль потолка. Тороку прищурился и выпрямился. Звук волнующейся воды мягко отдавался эхом в новом проходе перед ним. Он пошевелил ногами и ощутил босыми ступнями узоры еще теплой железной двери. Он медленно и осторожно ступил на нее, наблюдая, как маленькие волны от его движения достигают дверного проема и дальше. Он сделал еще один неуверенный шаг, затем снова остановился и уставился в пустоту перед собой. Он выдохнул воздух, который даже не осознавал, что сдерживал, и решимость пробежала по его лицу. Его неуверенные шаги сменились уверенными к новому коридору.***
Джирайя с широко раскрытыми глазами наблюдал за тем, как Тороку внезапно замер, его глаза резко поднялись, видны были только белки. Какаши сразу же забыл о Кицучи и прыгнул на Тороку, когда тот начал падать на твердую землю. Джонин осторожно опустил свое тело вниз, паника бушевала в его голове, в то время как он начал изучать подростка. Саннин присел рядом с ним, чтобы проверить его, и облегченно вздохнул. «Все нормально. Он просто потерял сознание от усталости. Он же спит.» — А что ты ему дал? — Ива нин только моргнул, все еще смущенный и ошеломленный предыдущим заявлением подростка, но ничего не ответил. Саннин угрожающе прищурился, все еще разглядывая белокурого подростка, лежащего перед ним на земле. — Наверное, они дали ему слишком много успокоительного. Скорее всего, это передозировка. Но, я не думаю, что при его регенеративных способностях, это будет серьезной проблемой. Он просто спит, — Какаши с облегчением кивнул, и его напряженные мышцы начали расслабляться. Джирайя оглянулся на неподвижного командира, затем перевел взгляд на лежащие тела других бессознательных вражеских шиноби, разбросанных по всему полю. — Убедись, что остальные не проснутся, — саннин достал из своей сумки несколько запечатывающих свитков и отдал их Какаши. — Здесь связывающие и парализующие пломбы, — положи каждую из них на их тела, пока я сообщу Минато. Какаши кивнул и двинулся к шиноби, бросив последний озабоченный взгляд на Тороку. Джирайя вздохнул и позвал маленькую оранжевую жабу, которая немедленно исчезла, как только саннин закончил свой доклад Хокаге. Он снова прикусил кончик пальца, и на этот раз появилась жаба гораздо больше, которая, к ужасу Какаши, просто проглотила четырех ниндзя и исчезла с громким шумом. — И что же вы с ними сделали? — Джирайя повернулась к потрясенному подростку. — Это была тюремная жаба. Они были направлены в отдел допросов и пыток. Давай. Мы должны забрать Тороку обратно на пост, — Рин должна проверить это успокоительное, может быть, она сможет извлечь его из его организма. Какаши кивнул, а Джирайя осторожно схватил обмякшее тело Тороку и направился обратно к посту.***
Тороку добрался до прохода, на этот раз другого. По щиколотку глубокая вода исчезла, и он оказался в гигантском зале, который напоминал ему библиотеку. Помещение было заполнено гигантскими полками, вытянутыми высоко к потолку и осевшими под огромным количеством книг, папок и свитков. Он неуверенно потянулся к ближайшей полке и наугад схватил один свиток. Тороку ахнул, когда он прочитал название, написанное неуклюжими, детскими руками, и его сердцебиение усилилось. — Выпускной бал в академии, — он зажмурился, чтобы ослабить нарастающее возбуждение. — Мои воспоминания… Он медленно открыл свиток, и тут же в его голове возник образ. Его младшее «я» в ярко-оранжевом комбинезоне сидело на качелях боком. Лучи солнца пробивались сквозь листья деревьев, рисуя абстрактные узоры на его обмякшем теле. Он был один… одинокий и разочарованный… Тороку покачал головой, свернул свиток так быстро, как только мог, и положил его обратно на полки, как будто он обжег его кожу. Он долго смотрел на свои руки, но любопытство пересилило печаль. Он нерешительно поднял руку и схватил другой свиток, на этот раз с другой полки, и, не читая названия, развернул его. В его сознании возник новый образ. Он сидел за длинной стойкой, прихлебывая свой рамен, вместе с розововолосой молодой девушкой и черноволосым парнем. Та же самая, но помоложе, судя по его воспоминаниям. Сакура. Это было ее настоящее имя. Он осторожно свернул свиток и положил его на прежнее место. Он медленно пробежал глазами названия книг, читая их наугад по мере того, как продвигался все дальше и дальше вдоль полок. «Миссия: страна волн», «экзамен Чунина: второй тур».Он заметил более потрепанный свиток, чем остальные. Поля были заштрихованы, название почти не читалось из-за частого использования. «Долина завершения, » — он нерешительно поднял руку, но вдруг остановил ее в воздухе и покачал головой. Тороку медленно повернулся, еще раз осмотрев полки и огромное количество свитков. Он выдохнул и заставил свои ноги двигаться, наконец оставив позади воспоминания. Тороку прошел мимо гораздо меньшей и более разнообразной груды свитков, аккуратно выстроившихся за стеклом отдельного шкафа. Он неуверенно шагнул к ней, потом кивнул сам себе, открыл двойные стеклянные двери витрины и прочел несколько названий. 'Расенган', 'Расенсюрикен', 'Жабий призыв'… Огромное искушение наполнило его разум, кто-то или что-то звало его, гладило. Одороки медленно покачал головой и, не прикасаясь к свиткам, просто закрыл стеклянные двери и продолжил свой путь в конец зала, к гигантской сводчатой части. Он добрался до неё и очутился на берегу большого участка с мягкой зеленой травой, нежно покачивающейся вместе с изящными ветвями огромных ивняков. Одороки медленно закрыл глаза и почувствовал тот же покой, что и в коридоре. Он услышал тихий шорох за гигантскими стволами ив, но не двинулся с места. Он почувствовал теплое дыхание на своей коже и мягкую улыбку, расплывшуюся по его лицу. Он медленно открыл глаза и заморгал от этого зрелища. Огромная морда оранжевого клыкастого существа была обращена к нему, его красные глаза пылали, и Одороки мог видеть гигантские бритвенно острые клыки во рту. Несмотря на всю эту сцену, парень не испытывал ни паники, ни страха, ни какого-либо беспокойства. Только чистое любопытство. Гигантские глазные яблоки внезапно наполнились раздражением и досадой, а после существо прищурилось. — Я вне себя от злости. Скажи мне. Как мне тебя наказать? — Прошу прощения? — Тороку растерянно заморгал, а гигантский пес еще больше разозлился. — Ты невероятно упрям, — Тороку почесал щеки, и на его лице появилась маленькая застенчивая улыбка. — Это…правда. Простите, а вы кто такой? — Я просто разорву тебя на мелкие кусочки, Наруто. — Как ты меня назвал? — образ медленно кружащегося рыбного шарика всплыл в его мозгу, и смятение пробежало по его лицу, сметая очевидную угрозу о его, возможно, болезненной смерти, в сторону, — Ты имеешь в виду ту штуку в рамене? — оранжевый пес медленно покачал головой и разочарованно фыркнул. — Идиот. Он поднял свою гигантскую фигуру над ним, и Тороку моргнул и уставился на его морду. Он нахмурился и прищурился, осмотрев его с головы до ног. Его глаза дернулись, когда он понял, что собака на самом деле оказалась лисой. Гигантская оранжевая лиса с множеством… нет… с девятью лениво развевающимися хвостами. — Ты и есть биджу. Ты и есть Кьюби. Что ты делаешь в моей голове? Лис вздохнул и снова раздраженно закатил глаза, но тут на его морде появилась страшная усмешка. Он медленно вытянул свою переднюю конечность, звериная лапа с гигантскими бритвенно острыми когтями была сжата в кулак, как и положено. Тороку растерянно заморгал, уставившись на гигантский оранжевый и мохнатый кулак перед собой, который был в два раза больше самого Одороки. Парень взглянул на лиса, который снова закатил свои рубиновые глаза и издал раздраженный стон, как больной и разъяренный ребенок, а затем, в конце концов, ждал его ответа, сдерживая свое очевидное разочарование. Тороку прищурился и бессознательно сжал правую руку в кулак. Когда он понял, что делает, то поднял кулак и, нахмурившись, внимательно осмотрел его, а потом снова посмотрел на лиса. Пес только кивнул, но раздраженное и теперь уже нетерпеливое выражение не сходило с его лица. Одороки нерешительно подошел ближе, долго смотрел на свой кулак, прежде чем, наконец, ударить им по кулаку самого лиса. Какое-то мгновение ничего не происходило, затем он почувствовал, как ударная волна пробежала по окрестностям. Окружающая среда вокруг них начала сильно трястись, и земля задрожала под его ногами, а затем все прекратилось так же внезапно, как и началось. Он моргнул и отступил от гигантской лисы. Тороку поднял голову к морде оранжевого пса, и на его лице появилось пустое выражение. После долгой минуты тупого разглядывания он моргнул, и пустота немедленно исчезла с его голубых глазниц, сменившись замешательством. — Курама… — лис облегченно вздохнул и ухмыльнулся. — Наконец-то, — Наруто смущенно поморщился и прищурился, — А что случилось потом? Мы снова в… как это вообще возможно? — К сожалению, с медленным и болезненным убийством тебе придется подождать, потому что я боюсь, что тебе придется выступать в шоу. И еще один маленький совет: не сходи с ума, просто плыви по течению и подыгрывай, - на его лице появилось растерянное выражение, прежде чем он почувствовал рывок из внешнего мира. Стон слетел с его губ, и на лице появилась гримаса, когда он начал чувствовать боль в каждой своей мышце. Маленькая и нежная рука убрала с его лица прядь светлых волос. Он медленно открыл глаза и увидел мягкую улыбку девушки с каштановыми волосами и двумя фиолетовыми отметинами на каждой щеке. Он растерянно заморгал, а потом воспоминания о девушке нахлынули на него с новой силой. — Рин, — Нохара усмехнулась и откинула еще один пучок волос. — Я рада, что ты вернулся. На секунду я забеспокоилась, ты выглядел так, будто не узнаешь меня. — Хорошо… — он начал было садиться, но резкая боль в груди остановила его движения, и болезненное шипение вырвалось изо рта. — Медленно. Я только что залатала твои сломанные ребра. Будет немного щипать. После долгой минуты молчания он взял себя в руки и наконец сел на жесткой кровати. — А что случилось потом? — Они дали тебе какое-то успокоительное. Гораздо больше, чем нужно. Ты был бы в коме, если бы ты и твое тело не было так упрямо, как ты. Мне удалось извлечь большую его часть. Тебя не было три часа, прежде чем я смогла тебя вылечить. — Несколько часов? — на его лице отразилось замешательство, и он удивленно заморгал, а Рин хихикнула и открыла рот, чтобы ответить, но дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошла седовласый молодой человек. — Я почувствовал всплеск чакры и — Тороку! — Хатаке моргнул, и он почувствовал, как его рот открылся от этой сцены. Он долго смотрел на товарища, потом на его лице появилась мягкая улыбка, которая в конце концов превратилась в широкую ухмылку. — Что случилось, Какаши-тян? — Наруто расхохотался, и ему пришлось прижать руку к боку, потому что из-за безжалостного смеха появилась жгучая боль, заставляющая двигаться его только что зажившие ребра, не говоря уже о болящих мышцах. Джонин нахмурился и раздраженно сложил руки на груди. — А, понятно. Так что теперь тебе гораздо лучше, — Наруто заставил свой разум успокоиться, но все равно не смог сдержать все эти беспорядочно булькающие смешки — Прости, прости, — Какаши закатил глаза, но придвинулся ближе к блондину, внимательно изучая его своим единственным видимым глазом. Затем Наруто заметил знакомый запах и источник чакры, и на мгновение его сердце забилось, когда ухмыляющийся Джирайя вошел в комнату. Наруто смутно почувствовал, как его губы раздвинулись, а глаза начали щипать, в горле образовался комок, но в конце концов он сдержал всплеск ошеломляющих эмоций, промелькнувших в его голове. Печаль, облегчение, сомнение и, в конце концов, опустошительная радость. — Добро пожаловать обратно, Гаки. Мне стало скучно без тебя рядом, — Наруто медленно закрыл глаза, и на его лице появилась мягкая улыбка. — Привет, Джирайя, — саннин подошел ближе с любопытным выражением лица. Он не упустил из виду американские горки эмоций на его лице и волну в чакре Тороку, когда вошел внутрь. — А что это такое? — Рад снова видеть тебя, даттебайо, — Мягкая улыбка не сходила с лица Наруто, и Джирайя не мог не передразнить его — Даттебайо, да? Он слишком много времени проводит с Кушиной, — Узумаки наклонился вперед на кровати, скрестил ноги и сосредоточился на воспоминаниях о последних трех месяцах. Это было странно, как будто они не принадлежали ему. Воспоминания о последних трех месяцах непрерывно возникали в его голове, и его смятение только усиливалось с каждой новой картиной. Раздражающее чувство заставило его зажмуриться, и стон покинул его больное тело. У него кружилась голова, и мысли путались. Растерянная гримаса появилась на его лице, когда он нашел какое-то отдаленное воспоминание о нападении. Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой пять глаз, внимательно изучающих его. Рин подошла ближе и положила свою светящуюся руку на голову подростка, внимательно изучая его состояние. — Тебе нужно немного отдохнуть. Небольшое количество успокоительного все еще находится в твоем организме. Скоро придет следующая смена, и мы сможем вернуться в Коноху. А до тех пор спи и отдыхай. — Все в порядке, я могу помочь, — Наруто двинулся, чтобы встать, но почувствовал, как две маленькие руки осторожно толкают его обратно к кровати. — Нет, ты останешься здесь. У нас все будет хорошо. Путь обратно в Коноху будет долгим, и я сомневаюсь, что кто-то захочет нести твое бессознательное тело, — Наруто испустил сокрушенный вздох и наконец кивнул, опускаясь обратно на кровать. По крайней мере, он мог понять, что произошло. Джирайя кивнул и выпроводил двух молодых шиноби, но он отступил назад к кровати. — Все в порядке? — Наруто поднял бровь, не совсем понимая, о чем он говорит. — Когда я вошел, ты выглядел так, будто увидел мертвеца, — Наруто начал хихикать и медленно покачал головой. — Д-Да… что-то вроде этого. Я просто был рад увидеть тебя целым и невредимым, — Джирайя нахмурился, наблюдая за подростком в течение долгого момента, а затем покинул комнату после того, как он кивнул. Мудрец медленно закрыл дверь и прислонился к ней. Он скрестил руки на груди и начал поглаживать подбородок, размышляя о своей реакции. Наруто устало вздохнул, и его глаза двинулись к двери, где он все еще мог чувствовать нарушенную чакрой подпись Джирайи. Он вдруг почувствовал себя очень усталым, как будто после целого дня тренировок с армией теневых клонов и их коллективного истощения ударил его, когда они исчезли. Он потер глаза тыльной стороной ладони и позволил себе снова погрузиться в свои мысли, чтобы наконец понять, что же, черт возьми, происходит. Сон может подождать, а вот это — нет.***
Он подполз к ближайшему ивняку и медленно опустился на землю, прислонившись к сырой поверхности. Курама придвинулся ближе и лег перед ним, его огромные красные глаза все еще были полны раздражения. — Так что же, черт возьми, произошло? — Если ты сам не можешь понять этого своим жалким человеческим мозгом, то мы в прошлом. Если быть точным, у нас осталось чуть больше десяти месяцев до твоего рождения, — сказал Курама с явным раздражением в голосе. — Я ничего не понимаю. Я действительно не помню, что случилось. Ты действительно уверен, что этот ублюдок не прикончил нас своим Шаринганом? — Лис только раздраженно закатил глаза. — Нет, я уверен. Все кажется слишком реальным, чтобы быть гендзюцу. Все ведут себя так, как раньше. Это слишком реально, и я уже пытался избавиться от этого, — Наруто покачал головой. — Еще более правдоподобно звучит версия о том, что Мадара смог создать дзюцу путешествия во времени. Последнее, что я помню из драки с этим ублюдком, это то, что я ударил его своим Расенганом, но после этого он просто исчез. — Боюсь, что я не могу ответить на этот вопрос. Я также понятия не имею, как это вообще возможно. — Ты и есть биджу. Самый сильный из них. Как могло случиться то, что даже ты не знаешь о том, что произошло? — Наруто потер голову, заставляя мозг работать, а Курама прищурился, — Почему, черт возьми, я вообще потерял свою память? — Наруто взглянул на Кураму, все еще потирая голову в надежде, что это вернет ему воспоминания о том, как они сюда попали. Курама тяжело вздохнул. — Ты вел себя в больнице как сумасшедший, так что я подумал, что было бы неплохо уклониться от некоторых щекотливых вопросов и выиграть немного времени. Это было легко после того, как ты потерял сознание. Но, как всегда, ты все испортил, — Курама разочарованно фыркнул и отвернулся от растерянного Узумаки. — И что же ты сделал? — Я создал ментальный барьер для твоих воспоминаний, вместе с некоторыми из твоих…чувствительных знаний, - Наруто нахмурился. — Моих знаний? — Просто подумай, как они отреагируют, если ты начнешь бросать Расенганы, или использовать мою чакру, или свой режим мудреца? Это просто разрушило бы все мои усилия, чтобы остаться вне поля зрения после твоей…маленькой сцены в больнице. Но ты испортил мой план. Ты сам создал еще один барьер своим идиотским мозгом, — Наруто поднял бровь, — Я хотел снять барьер, когда все успокоится после допроса, но ты и твой упрямый мозг оказались сильнее, чем я думал. Должен признаться, я недооценил твою волю. Ты отрицал свои воспоминания, и когда я наконец-то смог что-то вытеснить, заставить тебя освободить свой ментальный блок, ты сопротивлялся как сумасшедший каждый раз, когда я пытался вырваться. И кстати, ты запер меня на три долгих месяца! — гневно рванул Курама, а Наруто виновато улыбнулся лису — Огорчу, но это было сделано ненамеренно, — Узумаки сложил руки на груди, скрестил ноги, сосредоточился и задумчиво похлопал себя по щеке, — Так ты хочешь сказать, что когда я, а точнее Тороку, решил, что он не хочет вспоминать, я поставил еще один ментальный барьер над твоим? — Курама кивнул в ответ. Наруто вспомнил драку с Ива нинами, когда увидел чистую ненависть в их глазах. В глазах Какаши и в глазах Кицучи. Что-то сломалось в нем. В этот самый миг он снова увидел, как умерла Ино, когда он попытался подставить плечо Сакуре, когда он обещал ей, что принесет мир. В этот самый момент он решил, что освободит командира и Какаши из круга ненависти и принесет мир. Теперь он все понял. Когда он, наконец, принял свое наследие, свои воспоминания, он перестал отрицать и отгораживаться от попыток Курамы вырваться из своего барьера. Как это типично. Он был тем, кто все испортил; тем, кто сдерживал свои собственные воспоминания. — Вообще-то ты сделал два барьера… — Кицунэ выплюнул эти слова, как будто они были кислым ядом, и Наруто смущенно поднял бровь, — Я наконец-то смог почти уничтожить один из них, когда я запертый в Кушине отреагировал на свое присутствие в битве возле границы с Кумо. Тебе повезло, что я смог выдавить достаточно чакры, чтобы залечить твою рану, благодаря моему другому «я». Это было бы идеальным прикрытием для нас. Но неееет… Тебе пришлось взбеситься и снова запереть меня этим проклятым вторым барьером, - Курама выгнул спину, положил свою огромную голову на скрещенные передние лапы и зевнул, а его огромные красные глаза угрожающе сверкнули в сторону мальчика. — И тут ты мне опять не помог! Боже. Ты вел себя так, будто хотел разорвать меня на куски за этой чертовой дверью. Как же я могу не волноваться? Ты мог бы просто сказать мне, что находишься за этой чертовой дверью, и я бы немедленно ее открыл. — Ты просто не понимаешь, как работает ментальный барьер. Это была твоя проекция, а не я. Когда мы наконец закончим, вам следует обратиться к психологу. Ты чокнутый. — Как будто у тебя есть право жаловаться на это, — Курама отвернулся от него с раздраженным «ч», но Наруто уже забыл об оскорблении и нахмурился. Он все равно будет проходить еженедельные осмотры у Иноичи, — Значит, мы действительно в прошлом? Курама только кивнул, и Наруто сделал удивленное выражение лица, когда эта мысль, наконец, проникла в его разум, и он понял, что это на самом деле означало, — Мы можем все изменить, — лис снова кивнул, наблюдая за Наруто, когда его лицо исказилось странной гримасой от ошеломляющих возможностей. — А ты можешь. Но если ты слишком сильно все изменишь, то не узнаешь, что произойдет. Может быть, ты уже испортил что-то важное, - Наруто понимающе кивнул, но широкая улыбка не сходила с его лица. — У меня столько всего на уме. Но одно я знаю точно. Мы должны найти настоящего Мадару, пока он слаб, — Рин жива, так что Обито должен быть все еще самим собой. Если мы доберемся до него вовремя, все будет в порядке. Ты не опустошишь Коноху, маме и папе не придется умирать и… — Наруто на мгновение замер. «Им не придется умирать. Они живые. Они все еще живы…» На его лице появилась облегченная, нежная улыбка, и он медленно поднял руку и коснулся того места, где, как он помнил, Кушина нежно поцеловала его в лоб, когда они встретились в первый раз. Курама закатил глаза и рявкнул на Наруто: — Сотри это идиотское выражение со своего лица! Это очень серьезно, — Наруто покачал головой и отчаянно попытался сосредоточиться на своей проблеме. — И что же нам теперь делать? — Держись в тени. Я не думаю, что это хорошая идея, чтобы провернуть все это снова и забыть про то, кто ты есть. И уж точно не до того, как ты был зачат. Я действительно не знаю, что случилось бы с тобой, если бы этого не произошло. — Наруто нахмурил брови. — А что мы будем делать с Иноичи? — Курама закатил глаза. — Я позабочусь об этой проблеме, — Наруто прищурился и подозрительно посмотрел на своего пушистого жильца. — Если ты можешь позаботиться об Иноичи, то какого черта ты вообще заблокировал мои воспоминания? </b>— Потому что ты вел себя как сумасшедший и был на грани того, чтобы стать негодяем; другие убили бы тебя. Даже Третий был напряжен. Я подумал, что будет лучше, если ты подольше отдохнешь, пока я не решу, что нам делать. И не говоря уже о том, что с этим маленьким поступком от меня ты получил новую личность. Как ты думаешь, как бы ты ответил на вопросы следователей? Тебе никогда не удастся обмануть их. Я только что дал тебе идеальное прикрытие. К тому же это было весело. По крайней мере, в первые две недели… — </b>Последняя часть предложения замерла в разочарованном ворчании. Наруто не удержался и расхохотался, но тут же замолчал, когда острый как бритва коготь угодил ему между ног и красные глаза опасно засверкали. Узумаки сглотнул и виновато посмотрел на лиса. — И что же ты выяснил за последние три месяца? — Ничего…потому что ты запер меня, а я был занят тем, что пытался сломать твои дурацкие ментальные барьеры! — биджу яростно фыркнул, и Наруто решил не трогать его больше. — А что, если мы просто расскажем все Джиджи? Или Джирайе. Он мне доверяет. Минато не нужно ничего знать до того момента, когда я не буду зачат, — Курама медленно покачал головой и в конце концов в качестве последнего предупреждения убрал свой коготь в опасной близости от ног. — Это не тот Хирузен, которого ты знал. Он немедленно отправит тебя обратно для нового круга допросов, и я сомневаюсь, что на этот раз они будут так же нежны, как были. В это время он рассматривал тебя как возможное удовольствие, если ты уже не заметил. И Джирайя…ты очень хорошо знаешь, что единственная причина, по которой он сейчас твой сенсей — это вывести тебя из игры, если ты станешь неуправляемым. Плюс подумай об этом. Ты бы поверил бы в свою собственную историю? Что ты из будущего? Кроме того, это почти канун Нового года. Ты должен быть зачатым в ближайшее время, если, конечно, ты все не испортил. Наруто кивнул, соглашаясь, но его сердце сжалось, когда он вспомнил подозрительные и холодные глаза Третьего. Он скучал по «старому» Хокаге. Только это был не тот человек, который все то время, который смотрел на него с заботой и любовью. Узумаки устало вздохнул, и его мысли вернулись к родителям. — Я думаю, что мои родители чувствуют себя хорошо, — Наруто склонил голову набок и сделал удивленный взгляд, заработав от лиса презрительное фырканье. — Не напоминай мне ни о чем подобного. Меня такие вещи не интересуют. — Это будет проблематичнее, чем я думал, — Курама кивнул и вытянулся во весь рост. — А теперь уходи. Я очень устал. Избавление от твоих идиотских ментальных барьеров было ещё той занозой в заднице, — Наруто кивнул, встал и похлопал по лапе своего рыжего друга, который в ответ раздраженно фыркнул. На его лице появилась понимающая улыбка. Курама никогда бы не признался, что рад снова его видеть, более того Узумаки был счастлив, но умел читать между строк. — После стольких лет ты все еще ведешь себя как пугающий Кьюби, — Наруто вытянул руки и оставил лиса в покое, не замечая легкой улыбки, расплывшейся по морде Курамы, и облегченно вздохнул. — Идиотское отродье… — тихо пробормотал Курама и повернулся, чтобы наконец-то хорошенько вздремнуть. Наруто проспал три часа, прежде чем встал, переоделся и начал искать остальных. Через секунду после того, как он развернул свою чакру вокруг, он увидел всех на крыше. Он потянулся, разминая все еще ноющие мышцы, и направился к крыше поста. — И снова доброе утро. Все трое посмотрели на него, когда он перевалился через край крыши и застонал, когда его ноющие мышцы почти заскрипели от его движения. «Курама. Не мог бы ты немного ускорить исцеление?» «Я уже сплю. Оголи их. Ты ведь все равно не умрешь из-за этого.» Наруто раздраженно выдохнул к счастью, никто этого не заметил. — Как ты себя чувствуешь, Тороку? — Рин придвинулась ближе к Наруто, который сел на край и начал массировать ноющие мышцы на ноге. — Отлично, если не считать того, что мое тело на ощупь похоже на свинец, — Рин только кивнула. — Это в основном из-за успокоительного, — Какаши повернулся к Узумаки и скрестил руки на груди. — А что случилось до нашего прихода? — Наруто положил правую лодыжку на левое колено, помассировал икру и нахмурился, собираясь с мыслями, чтобы ответить. — Пока ты не появился, было немного туманно, но, может быть, за полчаса до твоего прихода я проснулся. К счастью, они этого не заметили, так что у меня было немного времени, чтобы собраться с мыслями. Видели бы вы их лица, когда я надрал им задницы даттебайо, — Какаши только раздраженно закатил глаза. — Ты едва держался на ногах, когда мы пришли, так что не ври, — Наруто только пожал плечами. — Ладно, я сделал пять жалких клонов, они отпустили меня, а потом я мучился за шатким барьером в течение десяти минут, прежде чем они выбили из меня все дерьмо, — Доволен? — Наруто сложил руки на груди и отвернулся от Какаши с надутым лицом, дуясь как ребенок. Джирайя внимательно наблюдал за ним, и его сомнения начали ослабевать, когда он увидел очень знакомую реакцию. — Вы хорошо поработали, — он придвинулся ближе и взъерошил свои светлые локоны. Угрюмое выражение тут же исчезло с его лица, сменившись улыбкой. — Спасибо, что пришел за мной, — Трое его товарищей подняли брови, но ничего не ответили, пока Джирайя не издал короткий смешок. — Знаешь, я не хочу думать о том, что Минато сделает со мной, если я потеряю тебя, — дерзкая улыбка появилась на лице Наруто. — У меня есть несколько идей, как правильно наказать тебя, если это когда-нибудь случится, — Узумаки усмехнулся, и Джирайя раздраженно поморщился. — Дерзкий маленький сопляк, — мудрец скрестил руки на груди и отвернулся от Наруто, чей смешок вызвал лишь детскую реакцию, которую он упустил. Наконец он вздохнул, глядя на спину саннина с теплым выражением лица, пока тот медленно не закрыл глаза. «На этот раз ты умрешь из-за старости. Я клянусь.»***
Минато Намикадзе, Четвертый Хокаге, неподвижно стоял за двусторонним зеркалом, уставившись на бессознательную куноичи Ивы, сидевшую рядом со столом, прислонившись к своим путам в кресле. Он был удивлен, что женщина так долго терпела этот допрос. Она была истощена и без сознания, когда тюремная жаба прибыла вместе с ними чуть больше двенадцати часов назад. Медики вылечили ее достаточно, чтобы вернуть сознание после того, как она была поражена дзюцу. Она просто снова потеряла сознание от усталости. Минато взглянул на Иноичи, но тот только медленно покачал головой и вышел из комнаты, оставив куноичи одну. Всего через секунду после того, как за ним закрылась дверь, рядом с женщиной появились два Анбу, но в следующую секунду они исчезли вместе с пленником. Хокаге повернул голову к следователю, который вошел в наблюдательную комнату. — Она была слишком измучена. У меня не было достаточно времени, чтобы добраться до ее воспоминаний до вчерашнего дня, — Иноичи повернулся к взволнованному лицу Минато. — Не волнуйся. Тороку в порядке. Может быть, я и не смог дотянуться до ее старых воспоминаний, но ты должен гордиться. Он боролся изо всех сил. Кроме некоторых трещин на его гордости и некоторых синяков, он в порядке, — на лице Минато появилась легкая улыбка. — Это я знаю. Он очень сильный. Но я беспокоюсь… Как такое вообще могло случиться? — Хокаге долго смотрел в пустоту комнаты, затем ведущий допрос Макото вошел в комнату наблюдения и остановился рядом с белокурым лидером. — Хокаге-сама. Иноичи-сан может продолжить разговор с командиром. Я с ним закончил. К сожалению, он хорошо обучен. Единственное, что я мог из него вытянуть — его имя и звание. Кицучи, второй командир сил шиноби Ивы. Я думаю, что пришло время для нас, чтобы поднять его на следующий уровень, — Макото повернулся к Иноичи, а Минато кивнул и сделал короткую цепочку ручных печатей. Рядом с ним появился Анбу с легким поклоном. — Хокаге-сама. — Проводите командира внутрь, — Анбу кивнул и без единого слова исчез из маленькой комнаты. Хокаге устало вздохнул и потер переносицу с закрытыми глазами, ожидая, что Анбу наконец приведет командира. После долгой минуты молчания он открыл глаза, наблюдая, как Анбу снова появился с пленником, привязав его к стулу, и исчез из комнаты после того, как закончил. Минато медленно повернулся к Иноичи и кивнул, давая ему молчаливый приказ. Желтая молния Конохи задумчиво наблюдал за процессом, терпеливо ожидая, когда следователь закончит свою работу. Минато оставался неподвижным в течение долгого часа, пристально глядя на двух мужчин по другую сторону стекла. Иноичи наконец открыл глаза и отступил от тяжело дышащего пленника. Одежда Кицучи промокла от пота и прилипла к его мускулистому телу. Его карие глаза повернулись к зеркалу, глядя на свое собственное задыхающееся отражение, пока он пытался отдышаться. Шиноби Ивы покачал головой, чтобы избавиться от головокружения. Он упорно боролся со следователем, но в конце концов потерпел неудачу, и белокурый шиноби легко проскользнул сквозь его защиту. Его обучение было почти бесполезным, когда он столкнулся с техникой Иноичи, и печати чакры торгов, помещенные на его усталое тело, также не помогали ему. Онемение начало распространяться по его сознанию, он почувствовал, что мир скользнул в сторону, когда его голова начала кружиться. Ощущение наконец-то утихло после долгой минуты, которая показалась ему вечностью, и командир собрался с духом и выпрямился. Минато наблюдал за этой сценой, ожидая, что Иноичи наконец войдет в комнату наблюдения и расскажет, что ему удалось узнать от пленника. Он наблюдал за шиноби перед собой, его борьба за то, чтобы оставаться в сознании, почти проиграв свою битву, чем в конце концов он, наконец, выпрямился с гордостью в кресле. Следователь вошел в комнату, и Хокаге оглядел его с головы до ног. Он выглядел явно усталым и измученным. Техника клана Яманака не требует большого количества чакры, но более непрерывной концентрации и контроля. — Доложи! — Минато остался профессионалом со своим другом. Несмотря на то, что они стали намного ближе после внезапного появления Тороку, это серьезная ситуация. Яманака сел, чтобы собраться с мыслями на короткое мгновение с закрытыми глазами, прежде чем ответить. — Операция была тайной, только он, его команда и Цучикаге знали об этом. Однако, похоже, он получил только самую необходимую информацию, что странно. Он является вторым командиром Ивы, высокоуровневым шиноби, а также родственником третьего Цучикаге, — Иноичи устало вздохнул, А Минато нахмурился. Родственник Каге… это может все испортить. Или это может быть преимуществом. Это будет зависеть от того, как он использует свои карты, — голос Иноичи вывел его из задумчивости. — Похоже, старикан не настолько ему доверяет, чтобы раскрывать все свои планы на будущее. Они просто оперировали. Что тревожно, они уже знали о миссии Тороку в тот день, когда наша команда покинула Коноху. Это была не просто случайная возможность, которой они воспользовались. Это было спланировано заранее, — Иноичи еще раз устало вздохнул, и лицо Минато нахмурилось еще сильнее. — Извини, Минато, но, несмотря на его происхождение, это была всего лишь маленькая крупица. Я не нашел никого, кто бы выдал информацию об их миссии, — Минато кивнул, не сводя глаз с командира, находившегося в комнате для допросов. — Отдохни, Иноичи. Мне нужен полный отчет, когда ты проснешься и полный экран разума завтра. Может быть, он все еще хранит какую-то интересную информацию, не связанную с этим делом, — Ино кивнул и вышел из комнаты, поклонившись своему другу и уважаемому лидеру. Минато долго ждал и, не раздумывая ни секунды, вышел из комнаты и вошел в комнату за стеклом, где сидел командир ИВС. Шиноби напрягся, когда Желтая молния Конохи вошел в комнату, остановив на нем свои лазурно-голубые глаза, изучая его с головы до ног. Минато сохранял спокойствие, и он медленно приблизился к Кицучи с бесстрастным лицом. Дрожь пробежала по спине командира, когда он почувствовал, как капли холодного пота медленно стекают по его спине, в то время как он заставил свое тело двигаться и смотреть на человека, который стоял над ним. Ненависть взяла верх над страхом в его усталом сознании. Его темные глаза начали гореть огнем ненависти, а лицо превратилось в маску гнева. Его темные глаза встретились с лазурно-голубыми глазами страшного шиноби, человека, который был непосредственно ответственен за смерть его жены и сотен его товарищей. Беззвучная битва началась между двумя мужчинами. Это была битва характеров. Тот, кто первым нарушит зрительный контакт, проиграет. Жжение в глазах Кицучи усилилось, но он подавил желание моргнуть. Его глаза потемнели, когда в памяти всплыл образ смеющейся жены, сменившийся образом дочери, маленькой и хрупкой фигурки Куроцучи, которая вырастет без матери и, возможно… без отца. Темные глаза становятся призрачными за пламенем ненависти, за стремлением отомстить. Внезапно бесчувственная маска Хокаге растаяла, печаль расплылась по его лицу, и синие, как океан, глаза отразили лишь жалость к пленнику. Кицучи вдруг почувствовал, что снова смотрит на Кузу, лежащего в грязи, его тело было закреплено веревками, и он поднял глаза на очень похожего белокурого шиноби. Тот же взгляд, тот же блеск в их глазах, та же жалость.… — Вы потеряли кого-нибудь на войне? — командир вздрогнул, когда до него донесся голос Минато, и тут же отвел взгляд, мысленно выругавшись из-за своей мягкости, но нарастающая печаль медленно вытеснила все остальные эмоции. Они стояли в полной тишине в течение долгой минуты, прежде чем усталый и надтреснутый голос Кицучи нарушил ее. — Так и есть… — Тогда почему же? Почему ты и твой Каге угрожаете миру между нашими народами? — Шиноби Ивы хранил молчание. Несмотря на близость человека, который причинил ему боль, страдания и скорбь по его семье, его ненависть просто угасла; последняя частица его жгучей ненависти исчезла, оставив его в глубокой бездне горя. Кицучи заставил свои эмоции отступить на задний план, спрятав их глубоко в своем сознании, заперев подальше образ жены, своего шурина. Он не повернул головы, когда его взгляд остановился на полосах и изгибах деревянного стола перед ним. — Ты говоришь о мире, пока твои руки покрыты кровью… кровью моей жены и сотен других людей. Вы и ваш брат — лицемеры, — Минато долго молчал, не сводя глаз с профиля стоявшего перед ним командира. — Мы — шиноби. Наши руки, наши души пропитаны кровью. Единственное, что может смыть ее и остановить круг ненависти — это мир, — с этими словами Минато повернулся и вышел из комнаты, не оглядываясь на растерянного Кицучи.***
Возвращение в Коноху было равносильно пытке. Пока они добирались до поста за один день, обратный путь до Конохи длился почти два, из-за его ноющих мышц и испорченной системы чакры. Курама не спешил исцелять его полностью, и Наруто почувствовал, что это было его наказание за то, что он запер его за этими барьерами. Страшный биджу, девятихвостый демон-лис дулся, как маленький ребенок в своем сознании, отказываясь от любого взаимодействия. Ну, он не мог винить его, но все равно было раздражающе останавливаться каждые два или три часа, чтобы отдохнуть по крайней мере тридцать минут в первый день, в основном из-за его дрожащих ног. Слава Ками, Курама помирился с ним в первую же ночь в лесу, и после долгих часов мольбы он, наконец, начал исцелять его должным образом. Помимо раздражения из-за почти непрекращающейся боли в конечностях, он был благодарен за двухдневную задержку перед возвращением в Коноху. Его мысли вернулись к Сакуре, и он, наконец, понял, что его друзья, почти все его друзья, не существуют здесь. По крайней мере, так, как он их знал. Какаши, что был здесь, не сильно отличаясь от взрослого человека. Джирайя… Ну, он был все тем же слабым извращенцем, которого помнил и так сильно любил. Но остальные даже не знали о нем. Большинство из них еще не родились и даже не были зачаты. Никаких старых друзей.… Однако там не было ни безумного, ни страдающего манией величия, ни Бессмертного Учихи, ни безмозглых монстров с десятью хвостами. Только змея и, надеюсь, очень старая и слабая версия Мадары, без этой раздражающей способности восстанавливать свое тело бесчисленное количество раз. Он покачал головой. У него будет достаточно времени, чтобы тщательно все обдумать, когда они доберутся до Конохи. Он должен был отдохнуть после этой миссии наверняка, и это даст ему прекрасную возможность успокоиться, чтобы спланировать то, что ему нужно будет сделать. Печальная улыбка появилась на его лице, когда он смотрел на спину стоящего перед ним саннина. Он медленно повернул голову направо, где в этот момент Какаши запрыгнул на ветку, чтобы перепрыгнуть на другую. Печаль медленно исчезла, и на его лице появилась улыбка. Видеть своего давно умершего извращенца сэнсея было шоком, видеть Какаши подростком, может быть около четырнадцати или пятнадцати лет, было весело. Постоянно тыкать в него было просто бесценно. В его голове начала формироваться мысль о том, как он надерет ему задницу во время их следующего спарринга, и дьявольский смешок отозвался эхом в его голове от этой мысли. Хм, как же ему отомстить за унижение тысячелетней техники боли? Какаши нахмурился, когда тот посмотрел на ухмыляющегося Наруто. — Ну и что же? — Ничего, просто грезы наяву, — джонин подозрительно прищурился, когда Наруто расхохотался с легким злым намеком в голосе. Он удовлетворенно вздохнул, и застывшая улыбка не сходила с его лица. Узумаки был так счастлив. Такое спокойное, облегченное чувство, которого он уже давно не испытывал. Ему казалось, что он нашел то, что потерял давным-давно: свое прежнее «я», свое веселое, большеротое, шутливое «я». Огромное количество благодарности вспыхнуло в нем по отношению к кому-то, кого он никогда даже не встречал и не знал. «Спасибо, Тороку.» Он просто хотел еще немного насладиться этим покоем вокруг себя. Коноха была здесь, со всей своей гордостью. Его близкие все живы, и он был бы уверен, что они остались такими же, как и все, о ком он заботится. У них будет новое и лучшее будущее. Решимость появилась на его лице, и он прыгнул вперед, крича на весь мир, ударяя кулаком воздух, не утруждая себя смущенными взглядами позади себя. Он получил второй шанс, и не было ни единого шанса на земле, что он потерпит неудачу.