Улика

В ЧАС ПОЛНОЧНЫЙ И УГРЮМЫЙ ЧЁРНОЙ ПЯТНИЦЫ КАНУНА КАРКНУЛ ВОРОН: «ПОСПЕШИТЕ! СКИДКИ 70 ПРОЦЕНТОВ!»

　　Я не писатель. Ну да это вам и так известно. 　　Возможно, однажды я напишу целую книгу о наших злоключениях — меня и моего самоуверенного напарника, — но вы не найдёте её в корзине с утренней почтой. А никак иначе к вам мои записи попасть не могли. 　　Наверное, вы ждёте зловещего «Если вы держите это в руках, то меня уже нет в живых». Это не совсем правда. Дневники, увы, так же непостоянны, как люди, и я могу быть разлучена с ними в любой момент своей непростой жизни. Я не исключаю множества самых разных вероятностей: от неудавшейся аудиенции с Тем, Кто Правит Новым Миром до тюремного срока. И это только самые невероятные варианты. В них, знаете ли, самый сок: в том, что кажется таким же далёким, как луны Сатурна и день рождения лучшего друга, до которого всегда полно времени, пока не становится слишком поздно. 　　Я не писатель. Но мне, как любому вруну и воришке (это не оскорбление, все писатели врут и воруют, даже если сами того не осознают), приходится быть наблюдательной. Если бы мы встретились, я смогла бы рассказать вам парочку вещей, за которые в иные дни меня обвинили бы в ведовстве. Помните, что случилось в те времена, когда люди начали задумываться о едином боге, верить в искупление и записывать углём на стенах дома заповеди? Последние и сейчас можно встретить — яркими буквами в подворотнях, светящейся в темноте краской, чтобы те, кто пришёл в наш мир восемьсот лет назад, видели послания во тьме, из которой появились. Давным-давно ведьм зашивали в мешок вместе с чёрным котом, чёрным петухом и шогготом и бросали в воду. Меня, вполне вероятно, ждала бы та же участь. 　　Я не писатель. И даже не детектив, хотя все, кому не лень, хотят навесить на меня этот ярлык. Люди вообще любят ярлыки. И странных домашних питомцев. Я могла бы написать об этом научную работу — и в самом деле планировала, когда увидела питомца своего напарника, — но вовремя одумалась. С тем же успехом я могла бы написать об иннингах, хирургии или полотнах Рубенса: читателей у меня было бы немного. 　　В отличие от почитателей. Конечно, моя работа была не такой заметной, как работа моего напарника, но всё же фанаты находились и у меня. Особенно после той серии ужасных книг, которые накропал горе-писатель — не ваш ли родственник? — не спросив нашего разрешения. Он не приписал «основано на реальных событиях», и на том спасибо. Хотя после того, как взяла в руки один томик — «Сердце истекает зелёной кровью», — я почти пожалела, что никогда не писала книг сама. У меня получилось бы лучше. И куда правдоподобнее. 　　— Конечно, — согласился мой напарник, когда я задала ему этот вопрос однажды чересчур суматошным утром. 　　У него есть дурная привычка будить меня по утрам, и я не знаю, почему всё ещё не отплатила ему той же монетой. Может, потому, что я редко просыпаюсь раньше восьми. За его же часами бодрствования уследить невозможно. 　　Суматошным то утро было потому, что мы проснулись в мире, в котором какой-то безумец похитил особу королевской крови. 　　Во многих случаях это равносильно самоубийству. Изощрённому и слишком сложному — сразу видно, что кто-то хочет оставить хоть какой-то след в истории. Каждый хочет быть Геростратом. Но не у каждого хватает фантазии, навыков и удачи. Не все понимают, что для сожжения храма недостаточно спичечного коробка. 　　Похищать принцессу стоит только в том случае, если вы мните себя драконом. Но вы видели принцессу. Её последнюю фотосессию опубликовали в каком-то подростковом журнале — всё довольно мило, в изумрудных тонах, под стать её просвечивающим сквозь аристократичную кожу венам и чешуе, кокетливо скрытой под пышными юбками. Дракон в данном уравнении — вовсе не похититель. 　　Она была не первой претенденткой на трон. Если бы кто-то добрался до лорда Дональда, южные штаты уже заливали бы реки крови — красной, как полная луна, смотрящая на нас с небес. Принцесса Нирадостинигрусти была восемнадцатой в списке. И потому на уши подняли не только всю полицию, но и нас, детективов, находящихся в категории между «консультирующими» и «частными». Если бы это был любой из наследников дальше пятидесятого места, похитителям отрубили бы руки. Я, как никто другой, знаю, о чём говорю. Конечно, я сама никогда не лишалась кистей: мне не отрубали их топором при свете луны, не привязывали к спине и не пускали по свету до ближайшей клиники, в которой согласились бы сделать протезы. Мне повезло чуть больше. Но я встречала таких людей: их называют среброручками — то ли в честь того, кто в нечестивой книге за монеты предал сына ложного бога, то ли в честь старой сказки про дочь мельника. Мой напарник мог бы стать одним из таких, пусть он и никогда мне об этом не говорил. 　　Похитители были осторожны: не требовали выкупа, не присылали запечатанные в конверте отрезанные щупальца, не звонили по телефону через модулятор. Несколько террористических организаций — Дети Иеговы и Истинные Пророки, а может, и ещё парочка поменьше — взяли на себя ответственность за содеянное. 　　Капитан Грегсон нервничал. Чем громче были террористы, тем сильнее взволновались бы общественные массы. Никому не нужны наспех организованные рейды по подпольным церквям: среди них были и мирные ребята, на которых закрывала глаза не только полиция, но и наши всевидящие власти. 　　Потому я поспешила его успокоить и выехать туда, где в последний раз видели принцессу. 　　У моего напарника много дурных привычек и помимо пристрастия к опию и коллекционированию оружия. Он храпит, забывает о личном пространстве и придерживает передо мной дверь. Не знаю, почему именно это меня так злит. Может, из-за того, что это напоминает о тех временах, когда я встречалась с джентльменом — это было всего один раз, да и джентльмен тот был ненастоящий. Он пошутил, что состоит в дальнем родстве с Королевой Викторией. Это не было похоже на шутку. Хотя кровь у него была пугающе красная. 　　Принцессу похитили из библиотеки. Это было почти комично: в читальном зале царил настоящий беспорядок, который наверняка доводил местных работников почти до инфаркта. Особенно с учётом того, что им нельзя было и пальцем к нему прикоснуться. 　　Ни капли крови. Ни следа присосок. Ни клочка изумрудно-зелёной ткани. Только пара пугающе высохших чешуек. 　　Мой напарник унёсся на крышу — я не стала спрашивать зачем. Я почти перестала задавать ему вопросы, на которые он точно не ответит. Таких, к слову, было большинство. 　　Я осталась. Гуляла меж рядов и всматривалась в бумажные горы, цеплялась взглядом за строки знакомых стихов, незнакомой графомании и пару раз даже за обложки той несчастной серии книг про детектива и его напарника. 　　Я случайно наступила на одну из них каблуком. Прямо на лицо детективу. 　　Но мне ведь можно было обо всём это не писать, правда? 　　Ведь вы видели то же, что видела и я.