Какое-то неправильное задание

Пробуждение в неизвестном месте стало для Кадис Этрама Ди Рейзела почти привычным делом. Как бы написали в одной из книг, какие показывали ему дети, с такого события началось его долгое приключение. Только, в этот раз были разительные отличия. Допустим, у Ноблесс затекла его ровная шея, которую он потер, пока никто не видел. Потому что одно дело просыпаться в уютном гробу, и совсем другое на мебели, которая не особо располагает, чтобы на ней лежали. И, само собой, если в прошлый раз он почти сразу осознал, куда попал, в этот не было ни одного предположения. В этот не мог сказать, когда, а главное, почему уснул, и тем более не помнил, чтобы куда-то шел. Помнил лишь, как в один момент вдруг просто стало пусто, тихо, темно. Окружило абсолютное, полное ничего. Странное ощущение, напоминающее Вечный сон. В его представлении, конечно. Полная безмятежность. Плавая в этой безмятежности, Кадис Этрама Ди Рейзел успел предположить, что, возможно, недосмотрел за использованием силы, затратил больше, чем положено. Чем мог не восстановившимся после предыдущих столкновений организмом. Кадис Этрама Ди Рейзел успел погрустить – Франкенштейн… нет, каждый из его подопечных и друзей огорчится. Успел смириться, случившегося не воротишь. К сожалению, дорогим ему людям (и не только людям) придется самостоятельно, в одиночку решать проблемы, оставшиеся в том мире. А после безмятежность пошатнулась. На ее место пришла злость, ледяная, но жгучая. Подпаляющая, не уговаривающая, требующая быстро вернуться обратно и закончить всё, что от него требуется. Жаждущая окончательно разобраться с теми, кто посмел такое не только с ним, со всеми совершить. Разобраться с собой, за то, что позволил такое совершить. Обязывающая вымести из сознания весь сон, Вечный или очередной несколькосотлетний. Потому что они будут расстроены, потому что, что случится, если им понадобиться помощь? Именно поэтому, когда раздражению и упертости, казалось, не было предела, и Ноблесс думал, что, смешно, но по-человечески «взорвется» от злости, Кадис Этрама Ди Рейзел проснулся. Джи столько старался. Столько сил вложил в свое будущее, чтобы, наконец, наступил этот день. Стольким пожертвовал. Столькими… Чтобы весь его труд, из-за какого-то едва знакомого ему мальчишки, оказался под угрозой. Джи моргнул. Проверил, может, он сам не до конца проснулся? Вот и ловит глюки. С его бедами с башкой и не такое возможно. Моргание не помогло. Рей и правда сидел, всё так же гордо хранил молчание. Наплевал на воздействие всякой введенной в него дряни. Конечно, ведь корейские школьники самые крепкие в мире, спокойно себе просыпаются после дозы, от какой с легкостью упадет любой модифицированный бедолага. Корейские школьники на одной силе духа выдержат любые нагрузки. От собственных язвительных мыслей у Джи дернулся глаз. Посмотрел на лежащий на тумбе шприц. Не проверял, не интересовался, что там содержится, но уже сомневался, что сработает. Не говоря уже о том, чтобы действительно, хотя бы попытаться проверить. Момент упущен. Нужно было вкалывать дрянь раньше, прежде чем Рей успел проснуться. Заранее думать и не спать самому. Нет, шанс, конечно, оставался всегда, один из ста, что убийца выловит подходящую секунду, успеет доскакать до тумбы на своих искоцанных ногах, разберется, как этим пользоваться… Но у Джи даже предположений не было, как должен выглядеть такой шанс. Парень зашевелился – повернул голову в сторону тумбы. Посмотрел на шприц. Шприц покатился, сделал круг по каменной поверхности, остановился на краю. Над полом свесилась игла, за ней часть цилиндра, и вот тот уже шатается, свесившись наполовину. Убийца сощурился на цель. И обстоятельства, и обстановка, и даже этот направленный в нужную сторону взгляд так и кричали, в происходящем виноват именно Рей, пусть Джи не до конца понимал, что пацан делал. «Только посмей» Послал мысленно. Посыл цель ощутил, сощурился в ответ, но не остановился. Продолжал смотреть на шприц. Джи не видел, слышал, как что-то бьется о землю. Негромко, но оглушающе в нависающей в комнате тишине. И не сдержал гаденькую улыбку. Вот пацан и пролетел. Высота слишком небольшая, чтобы можно было так просто разбить столь крепкое стекло, и если цель подобной выходкой хотел отомстить за разбитый чайник, то явно недосмотрел мелочей. Целехонький шприц перекатился по полу, затих между Джи и Реем. Пацан решил несколько его проблем. Повысил, так сказать, шанс убийце на пользу. Если грамотно отвлечь, быстро подскочить и поднять так близко лежащий к нему шприц... Рей сжал губы, невинно поднял взгляд. Цилиндр шприца, неизвестно чем, но расплющило в лепешку. Жидкая, почти желеобразная масса загваздала пол. Повысившийся было процент благополучного исхода не менее жестоко расплющило по полу. А после растоптало чьей-то невидимой, безжалостной ногой. Джи окаменел. «Вот же маленькая сволочь» Вслух никто не проронил ни слова. От напряжения, повисшего в комнате, скрипнул висящий у потолка, изломленный торшер. Возобновил пищание недавно затаивший дыхание медицинский механизм. Джи припомнил Рябь, что считала все преграды на пути персональным вызовом, проверкой боевого настроя, мотивацией к росту. Утверждающую, если крепок духом, ничто тебя, никогда не сломит. Подумал, какая же это хрень. И о том, сколько верил в эту хрень, тоже подумал. Если судьба действительно отправляет Джи такие испытания для закалки духа – она пытается его убить. А удача не просто отвернулась, забыла о его существовании. Если в этой ситуации и был какой-то высший посыл к действию, то направлен был явно не убийце. Рей сложил на коленях, Джи скрестил руки. Незаметно глянул на часы. Стрелка лениво отсчитывала секунды. Так неторопливо, словно кто-то нарочно замедлил время, чтобы продлить его мучения. Джи думал, что проспал больше половины срока, что время выходит и подмога прибудет с минуты на минуту. На деле, если он правильно уловил из того безмерного количества информации, что вывалил старик-ученый, куковать Джи с целью здесь почти с полчаса. Пытаться выжить целых гребаных полчаса. Синхронно с целью моргнули, как в нежелании упустить возможную атаку друг друга. Не видит один – не видит второй. Равные условия. Или почти равные. — Где мы? — донесся первый вопрос. — Далеко. Джи решил, раз Рею вдруг захотелось, чего бы и не поговорить? Всё же, это последняя возможность для пацана нормально вести диалог. Дальше вряд ли будут замечать, даже если тот попытается что-то сказать, или даже закричать. Только вот вопросы мальчишке стоило выбирать внимательней. Вряд ли в мире найдется глупец, готовый выдать пленнику информацию о том, куда этого пленника украли. — Понятно. А по тому, как это прозвучало, и Рей тоже сомневался, но всё же надеялся, причем если не на глупость Джи, то хотя бы на совесть. Если до этого парень что-то внимательно рассматривал у убийцы над плечом, упорно не желая сталкиваться напрямую взглядом, теперь решил заценить свои небогатые апартаменты. Последние в спокойной обстановке, что Рей наверняка тоже понимал, однако не высказывал и намека на страх или панику. Вот же. Был пленником, но и не пытался вести себя так, как должен вести пленник. Хотя, чему удивляться, этот пацан никогда не вел себя так, как подобает нормальному человеку. Или у них слишком разные понимания нормального человека. — Считаешь меня врагом? Джи промолчал. Или, правильней, на второй глупый вопрос посчитал лишним отвечать. Он много как называл цель, не всегда в хорошую сторону, не всегда цензурно, считал кем угодно, но точно не глупым. Но разве всё, что произошло раньше, все те нападения, все те разрушения в доме, эта кража, ни разу не намекнули, за кого убийца Рея считает? Да и, на самом деле, Джи всё больше склонялся к мысли, что, для безопасности, чуть не каждого встречного стоит заранее считать врагом. Целее будет. У Рея всего на миг дрогнули лежащие на коленях ладони. Совсем миллиметражно, едва заметно, скривило губы. Те слабые черты – признаки раздражения, сменились обидой, почти предательством. Как если б Джи изначально поклялся этому мальчишке в вечной дружбе. Если б цель действительно рассчитывал тогда, в доме, попить чайку и решить все вопросы. Если б сам думал об убийце по-другому. — Что ж, хорошо. Вот и поговорили. В их недолгом общении Рей разочаровался первым. Франкенштейн игнорировал все зовы. Такое было несколько раз. И после всех «нескольких раз» приходилось восстанавливать от разрушений Лукедонию или особо полюбившийся корейский переулок (а для Кадис Этрама Ди Рейзела любой корейский переулок теперь считался особо полюбившимся) Всё было плохо. Ноблесс даже снизошел до такого описания, как очень плохо. На самом деле, таким оно стало уже в момент нападения убийц, но тогда еще можно было завершить всё в доме. Во всяком случае, у Ноблесс оставалась такая надежда. Пока Кадис Этрама Ди Рейзел, грубо выражаясь, не отключился. Было безумно жаль, что не удалось закончить в, ставших такими родными, стенах. Не то, чтобы в истинного благородного был встроен счетчик, определяющий количество злых или хороших дел человека, благородного, оборотня и иного живого существа. Но каждый невольно оповещал о своем состоянии, подсознательно: жестами, словами, взглядом, мыслями, аурой. Всем в совокупности знакомил со своими поступками, говорил о своем настрое, о прошлом. Кадис Этрама Ди Рейзел и без способностей поразительно точно улавливал чужие эмоции. Кадис Этрама Ди Рейзелу, в большинстве случаев, хватало просто взглянуть, чтобы узнать кого-то лучше, чем родитель или друг. Порой, лучше, чем о себе знало само исследуемое существо. Люди называли это эмпатией, ясновидением, даром читать других как открытую книгу. Ноблесс – простой привычкой, вошедшей в образ жизни. Он еще помнил некоторую потерянность, недоумение, даже слабое возмущение, что разобрал там, в парке. Своей красочностью отразилось переживание, не только за свою, но, не менее, за чужую жизнь, пусть и в своеобразной манере. Палитра чужих эмоций и мыслей, какая, Кадис Этрама Ди Рейзел сказал бы даже… повеселила? Почти по родному, так же, как, порой, своей активностью забавляли дети, домочадцы, когда терялись во время повседневных дел. В тех самых, в каких и сам Ноблесс не очень разбирался, но всегда с любопытством наблюдал неловкость или неуверенность в движениях юных благородных или людей, сравнивал с идеально отточенными действиями Франкенштейна. Заметил, и был даже слегка тронут тревогой в магазине, после. Слышал метания, размышления над правильностью решений, немой поиск совета, на какой Кадис Этрама Ди Рейзел, в силу обстоятельств, ответить не мог. Осознал небольшое раздражение в доме, жажду, даже навредив, защитить. А сейчас – ничего. Привычка, проверенная веками, вечный спутник жизни, притупилась, и неожиданно дала сбой. Джи каждую секунду оценивал свое состояние, определял, где сейчас болит сильнее, где меньше. Как лучше опереться, в какую сторону увернуться, если цель вдруг нападет. Как именно может напасть цель. Какова вероятность спастись хоть от первого выпада. Насколько убийца уперт, чтобы продолжать? Как баран, что даже в пропасть пойдет на таран в желании победить гравитацию. Джи каждую секунду ждал, когда? Делал ставки, сколько секунд еще протянет, язвительно, мысленно у себя же уточнял: «Отвратная ситуация, а можно ли ее сделать еще хуже?» – прикидывал варианты. Поэтому впал в некоторый ступор, после того как парень, вместо ожидаемого желания убийцу прикончить, неслышно выдохнул, на что-то настроившись. И закрыл глаза. То есть, прям так. Выпустил его из внимания, не посчитал за угрозу? Решил и дальше поспать. Джи заподозрил подставу. Цель ждет, когда он расслабится, чтобы нанести единственно быстрый удар, наверняка? Или сосредотачивается, чтобы уместить в этот удар все силы? Или всё одновременно? Джи настроился, начал следить за Реем более усердно. От него не ускользало ни одно движение, ни одно шевеление, ни один звук. У Рея склонило голову чуть на бок в том самом движении, при каком человек вот-вот клюнет о ближайший предмет носом. Расслабились слегка напряженные руки, разжались ладони. Одна скатилась с колен и беззвучно стукнулась о наверняка холодный стол. … …… Джи заколебался настраиваться, опять затекла опорная нога. Проклял, что разбил стул, а не что-нибудь другое – теперь ведь даже не присядешь. Рей задышал редко и глубоко, словно бы он, действительно… Мигнула лампа над головой. Где-то там, в высоте, Джи слышал подозрительный, приглушенный грохот. Такое гулкое, протяжное «бум», слегка дребезжащее, напоминающее старинный лифт, передвигающийся между этажей. И, по предположениям, опускающегося с самого верхнего, к ним. Очень быстрый лифт. Раз, два, три… На последнем, пятом, под ногами дрогнул пол. Показалось, вокруг цели завибрировала, ожила округа. Уже заваливающийся на бок Рей резко выпрямился, очнулся. — Пятый этаж. — И как ты узнал? — на секунду давший себе передых Джи настроился на бой вновь, но неожиданным выводом заинтересовался. Особенно тем, каким образом вывод вышел настолько точным. Рей собирался с мыслями, задумался – пытался сформулировать ответ. Выразил готовность говорить. … И медленно, показательно поднял подбородок – передумал. Мол: «Всяким врагам секреты не раскрываю». Джи повел глазами – не так уж и интересовало. Но едва воздухом не поперхнулся. Рей встал. Убийца сильнее уперся спиной в стену. Не из страха. Лучше иметь не две, а хотя бы три точки опоры, больше шанс оттолкнуться, увернуться. Парень повернул голову влево, издал негромкое «хм». Не глядя обошел лужу из вещества, подошел к стене, провел пальцами по камням. Не понял, еще провел пальцами по камням. Джи переждал, но таки отлип от стены. Если тот и планировал убить, то точно не сейчас. Проследил за действиями парня, еще проследил… Начал что-то подозревать. — Дверь в той стороне. Джи показал на противоположную стену, не мог больше на это смотреть. ... Рей еще простоял у стены некоторое время, сделал вид, что очень задумался, даже подбородок потер. Плавными движениями крутанулся на пятках – развернулся. Прошел в нужную сторону, издал негромкое «хм». Джи даже насмехаться не тянуло. Тут всё оборудовано настолько убого, что, клянется, сам бы не увидел, куда выходить, если б заранее не знал, где дверь. Ад клаустрофоба. Всё сливается в сплошную серую кляксу и давит на мозги. Цель провел пальцами вдоль стены. Что-то щелкнуло. Парень покосился на Джи, на секунду, как сраженный. Вот убийца и первый зрительный контакт заслужил. Может не благодарить. Он не стал подсказывать, если б не знал, что та заперта, а тому, у кого силы заключены в телепатии (вроде, так нечто похожее называли в какой-то там паранормальной программе?), влиянии на разум и, возможно, скорости, вряд ли удастся пробить такую силой. Такую б даже Джи, в здоровом состоянии, не выбил. Ведь не может же один человек быть и телепатом, и бегуном, и силачом за раз, так? Слишком жирно. К тому же сам Джи и по нормальному не откроет. Кто б выдал пропуск. Никакого уважения. Такой был у многих, даже у того старика из Союза, но не убийц. А его, к тому же, заперли с целью, как меньшее, что, в случае неприятности, можно принести в жертву. Того, кто пошел на повышение. Но ничего, зато Джи посмотрит на их удивление, когда отсюда выйдет живым, при всех неблагоприятных условиях. В очередной раз докажет, ему доверились не зря. …Если таки выйдет. Не мог перестать обращать внимание на часы. Казалось, прошла вечность – стрелка перекатилась чуть дальше чем на пять минут. Рей слабо проводил-поглаживал то место, где у двери должен находиться запирающий механизм. «Что он делает?» Джи фыркнул – проводил-поглаживал пальцами по стеклу циферблата, проверял, точно ли часы работают. Приметил оставшуюся на ремешке кровь, воспоминания о городе вспыхнули так реалистично, что дрогнул. Парень отошел от двери, но следил за определенной точкой, как намечал, куда бить. Вытянул перед собой руку, потянул за невидимую нить. Дверь содрогнулась. Но осталась на месте. Джи ухмыльнулся, чем вызвал укоризненный взгляд. Встречаться глазами с целью уже сам не стал, невинно отвернулся. Но, как парень снова заинтересовался дверью, продолжил наблюдать. Дверь содрогнулась повторно, но осталась стоять. На второй, уже конкретный смешок, Рей одарил хмурыми бровями. В этот раз убийца не сдержался, подбадривающе помахал ладонями, мол: «продолжай, вперед» как гнал надоедливого птенца из гнезда. Хотя, кажется, кисти не слушали команды, а просто болтались. Сжал-разжал пальцы, шикнул на царапину на руке – та зачесалась, терпимо, но неприятно. Повел плечом, прижмурил глаз от боли – банально перенапряг мышцы. Шевелишь одним – болит другое. Чудесное состояние перед возможным последним боем. Глубоко вздохнул. Понял, почему раньше так глубоко не дышал. Третий щелчок двери прозвучал ленивей предыдущих, зато четвертый аж громыхнул. Кто-то был ой как недоволен. Бестия, чертов садист. Чтоб этому гаду всю жизнь проходить, согнувшись к полу от боли! Как можно зарядить настолько точно, чтоб человек мучился при вдохе, но был так далек от того, чтобы сдохнуть? Даже в Союзе не каждый профи способен на такое. Удивительно даже, как Джи сам дважды унес от него ноги. Обе. Прямо главное достижение в жизни. Если только тот сам сбежать не позволил... Мысль показалась дикой, к тому же неприятно кольнула, поэтому Джи ее отбросил. Прислушался внимательней к округе, не понял, где очередные щелчки. Осознал, что отвлекся, и отвлекся довольно таки надолго. Рей всё так же вытягивал перед собой руку. Прикрывал глаза, как прислушивался к ощущениям, настраивался на что-то свое. Подозрительно зажимал одно ухо, словно в ожидании: «Вот-вот рванет». Да, почти никаких изменений с момента, как Джи оставил парня без внимания, одного. Кроме если только того красного сгустка, разрастающегося на той же вытянутой ладони. Цвет которой подозрительно напоминал кровь. «Ага» Заключил Джи. «Что-то новенькое» Убийца знакомо, на манер пацана, потер подбородок, задумчиво «хм»кнул. Еще раз подвел, уточнил итоги. Упомянутая телепатия, влияние на разум, сверхскорость... Повышенная выносливость и невосприимчивость к разного рода веществам. Сверхсилу проверить не успел, но времени еще много, вдруг Рей психанет и что-то таки разобьет? Этот пункт отложил на потом. Зато в общую копилку прибавились энергетические атаки, просто прекрасно. Какой вынес вердикт? Ну, у него возникли некоторые неприятности. Большие неприятности. «Что ж ты за звиздец такой, а?» Удержать безнадежную ухмылку помогло чудо. Этот парень в курсе, что нельзя так нагибать человеческие пределы? Джи, конечно, понимает, работал лишь с модифицированными, да и не самыми сильными. Благородных всего раз-другой видел (одного из них – здесь), об оборотнях и того лишь слышал. Сложно с такими знаниями судить о пределах, но, черт возьми, два случая, преодолевающих установленную им черту, даже не на страну, на город, это перебор. Откуда здесь взялись подобные монстры? Ау, это ж даже не Союз! Джи наступил на что-то ногой, донесся хруст. Бездействовать передумал. О своем порыве подсказать, где дверь, пожалел. Вообще пожалел, что такой кретин, позволил себе слабость, отрубился. Поддел это нечто хрустящее, пусть в тапочке вышло и не особо изящно. Подбросил. Пнул. По вытянутой руке цели чуть не вдарил обломок стула. Не ударил, потому что тот успел среагировать. Рей не понял. Джи ногой нашел другой обломок, на всякий случай. Рей посмотрел на пустую ладонь – накопленная энергия испарилась. Рей понял. Изумление парня быстро сменилось… не изумлением. Только вот с этим суровым, холодным взглядом убийца уже был знаком. Не подействовало. И не скажет, радовал этот факт, или больше тревожил. Если раньше инстинкт прям трубил об опасности, в этом месте не то чтобы молчал, эту опасность игнорировал. Сломался? Немудрено. Джи показательно похлопал по пнувшей ноге, избавлялся от покалывания. Как обвинял: «Вот видишь, сколько сил я трачу, чтоб у тебя ничего не вышло» Цель втянул воздух в возмущении и, моргнул на него! Обвинительно так, словно Джи самое невоспитанное на Земле существо. Джи злостно моргнул в ответ. «Делаю, что хочу!» И что не хочет, тоже делает. Причем большую часть своего времени. Пацан, смотря ему прям в глаза, снова поднял на дверь руку. Как проверял, хватит ли убийце наглости повторить такое снова. Джи подпнул, поймал отломленную ножку стула. Бессмысленная проверка, Рею ж хватало! В этот раз Джи действовал более смело, чуть не хлопнул по пальцам цели, как непослушных учеников хлопают линейкой в школе. Из жалоб Шинву слышал. Отбился-промахнулся от попытки выхватить оружие. Отскочил. — Стой, — потребовал пацан. Что-то просвистело у Джи рядом с головой и впечаталось в пищащий механизм, так вовремя оказавшийся за спиной. Механизм прощально взвизгнул, коротнул и задымился. … Рей просил, Джи застыл. Еще Джи представлял, что было бы, попади такое в его голову. Цель замолчал, а по тому, как атакующая недавно ладонь поднялась к губам, грозил выдать виноватое «ой». Жест прервала ножка стула, что впечаталась парню четко в лоб. Убийца кинул из злости, а Рей был слишком изумлен, чтобы среагировать. Донесся гулкий стук. Ножка скрылась у того за спиной. Джи выдал негромкое «ой». Но иное, бесстыдное, как попытка злорадно не заржать. Кашлянул в кулак. Вместо губ, пацан поднес уже две ладони ко лбу. Ол всё проверил, и плотно закрыл аптечку. Подумал. Снова открыл, перепроверил, и снова плотно закрыл. Перепроверил, точно ли плотно закрыл, осмотрелся по сторонам, ничего ли не забыл. Для кого-то время тянулось безумно медленно, но для него пролетало чуть не за пару секунд. Потому что с его рассеянностью, Ол столько раз проверял и перепроверял свои вещи, что в итоге что-то терял и забывал. Знал об этом, но никак не мог заставить себя вовремя остановиться. Завершение задания для него всегда было тем еще стрессом, как в отношении подготовки к убытию, так и от выполнения задания в целом. От выполнения задания в особенности. Хорошо, если всё заканчивалось тихо и безболезненно, но ведь находились цели, какие сопротивлялись. Хотел, или нет, он на них сердился, потому что в таком случае приходилось применять силу. Опер аптечку о стену, на каменной скамейке. Поймал, так как та соскользнула с места буквально сразу, как была поставлена. Снова поставил. Привык. Но в этот раз ощущения отличались. И даже такие мелочи, как возможность что-то забыть, волновали меньше. Джи говорил, что никак не может понять, почему Ол вначале корчил страшные рожи, а потом вот, то и дело улыбался. Он не признавался. Ведь слегка стыдно, но был безумно доволен собой, так грамотно оказал медицинскую помощь. Даже более того, Ол никогда ни над кем не издевался, даже в шутку. Но тут что-то нашло, и ему понравилось. Слишком уж забавно пациент смотрел на очередной поднесенный к лицу пластырь, косился исподлобья после, так и говорил: «Не радуйся раньше времени, я тебе еще припомню». Ведь не припомнит уже, потому что разъедутся. И от этого становилось чуть грустно. Но не настолько, чтобы испортить в кои-то веки хорошее настроение. Ол был рад завершению, даже невзирая на кражу цели. Всё же, парня не убить пришлось, а только выкрасть, и всё еще есть шанс, что тот останется в живых, возможно, даже к ним присоединится. Меньшее из зол. Может, они еще встретятся в будущем, а может, подружатся. Пусть эксперименты меняют как тело, так и личность, парень не казался таким человеком, что кинется всё крушить после изменения. Еще б до этого дожить… Пошарил по карманам одолженного халата, вывалился бинт и забытый кем-то таким же рассеянным пропуск. В другом кармане наткнулся на иглу, прицыкнул и стряхнул уколотым пальцем. Бинт – последний из того количества бинтов, что бережно хранились и всегда были под рукой. Почти всё потратил в желании помочь. Снова открыл аптечку. Снова всё перепроверил. Закрыл. Вспомнил, для чего открывал, снова открыл, убрал всё из карманов, снова перепроверил. Переживал, что до сумки с вещами дело так и не дойдет, ведь еще отдельную часть времени раньше потратил на уборку последствий той самой медицинской помощи. Неожиданно, но обнаружил нечто лишнее в привычном списке вещей. Посмотрел на пеструю упаковку с ящерками и подивился, как не заметил ее сразу. Пластыри, что он одолжил у, вроде, единственной девушки-ученого в этой подпольной организации. Говорят, та проходила стажировку, но уже удивляла способностью находить самые необычные решения. С ее участием разрабатывался монстр с забавным именем, которого Ол не видел, и был рад, что не видел. Как слышал, на нее возлагали большие надежды. Возможно не только за знания, но и за доброту, потому что та была единственной, кто согласился одолжить Олу что-то из своего, хоть напущенно серьезно предупредила вернуть оставшиеся. — Вот же досада. Задумался. Джи уже без напущенности, очень серьезно просил уезжать как можно быстрее, возможно напроситься вместе с Малпой и Леем, отбывающим раньше, вместе с целью. Ол вот-вот собирался пойти и об этом поговорить. Но, ничего же страшного, если задержится? Всё-таки, та девушка так бескорыстно ему это одолжила... К тому же Ол даже не узнал ее имени. А так сходит и вернет, и узнает. Джи сделал шаг. Рей, показалось, неуверенно махнул рукой. Скрепя по осколкам и полу, на середину комнаты выехала каменная тумба. Вдоль движения растянулся мокрый след разлитым веществом. «Вот как» К цели убийца подойти уже не мог, но от тумбы не отказался. Обопрется на нее хотя бы, отдохнет. На тумбу, какую хрен бы сам протащил до сюда. Какую точно не перевернет, как стол. Джи неспешно постучал по тумбе ладонями. Сделал маленький шаг влево. «Решил не менять сценарий?» Рей тоже сделал малый шаг влево. Убийца вернул шаг обратно, и парень тоже встал, как стоял недавно. В цели что-то изменилось и это что-то так и твердило: «Не смей!» — Не надо мне мешать, — но вслух тот потребовал... или попросил именно это. — А ты заставь. Даже Джи пугало насколько он оставался спокоен. Перебрал пальцами по тумбе, будто ожидал и в этот раз подхватить пару игральных кубиков. Пацан на вдохе едва ощутимо напряг-приподнял плечи. Джи тоже сделал пару коротких вдохов. Вот и весь отдых. Прождет дольше, цель снова что-то задумает. Снова какую свою энергию накопит, но уже незаметно. Тогда станет поздно. Рванул. Пробежал за Реем три полных круга. Устал. Парню было пофиг. Попытался дотянуться до того через тумбу. Цель как знал, сделал издевательства малый шаг подальше. Достаточный, чтобы убийца не достал. Джи негодующе хлопнул по каменной поверхности кулаком. Да, осознавал, ему не хватит способностей, чтобы удержать такого монстра. Не дурак. Но и удерживать убийца не планировал. Зачем, если можно отвлечь? Да, понимал, второй раз и на те же ошибки. Но его ли в этом вина? Нет. Виноват Рей. Пацан сам позволил до такого довести. Вот кто ничему за это время не учился. Кто налажал во всем, чем только можно налажать. Пацан точно знал кто цель и никому не сказал, хотя мог всё исправить. Видел их с Шинву, но до последнего момента не вмешивался, а когда вмешался – всё равно ничего не сделал, потому что рыжего отпустил сам Джи. Не избавился от убийцы в доме, хотя с таким чемоданом умений запросто мог бы всё закончить. Рей мог разобраться со всем раньше, еще в том парке. Но не сделал ничего. Уже не просто заметил, точно видел у пацана раздражение, пока снова приходили в порядок подрагивающие ноги. Почти нормальная, похожая на человеческую реакция у этого столба? О, невероятно! В алых глазах разгорались огоньки. Джи так и не понял, какого хрена цель натворил, да больше и не искал причины. Всего-то ошибки, о каких тот теперь будет жалеть, вероятно, до конца жизни, если хоть недолго продержится в тех условиях, в каких был сам убийца. — Не ухудшай своего положения. Забавно слышать это от цели, пленника, какому больше некуда деться. Джи целый месяц здесь прожил, достаточно пронаблюдал, но так и не нашел причины, почему судьба так благосклонна к этому мальчишке. Почему его с таким отчаянием принялись защищать, тогда как сам Рей отказывался хоть чуток пошевелиться. Приложить хоть малость усилий, чтобы исправить, улучшить собственное положение. Это злило. Потому что сам Джи, вопреки всем стараниям, не получал почти ничего. Небольшие огоньки разрослись в пожар. Перескочил тумбу, но всё равно промахнулся. Не сразу понял, в какую сторону цель увернулся. Нашел. Использовал тумбу для разгона. — Так ты навредишь лишь себе, — показалось, или эти почти спокойные слова – подобие на крик? Словно пацан никак не мог до него достучаться, что-то до Джи донести. А не наоборот. О Рее так пеклись для того, чтобы пацан играл здесь в «кошки-мышки», убалтывал своего палача, что лишил его нормального будущего? Заметил у парня заминку. Джи это уже надоело. Надоело разбираться, думать, выяснять. Всё, что ему хотелось – и для себя хоть чуточку спокойной жизни, которая здесь была у всех, кроме него. Хотелось сходить туда, куда уже никогда не попадет, потому что всё время потратил на гребаные поиски. Посчитал неплохим шансом. Испуг пойдет пацану на пользу. Рванул вперед. Рей среагировал не сразу, ладонь скользнула рядом с лицом, черные волосы коснулись покрывающих пальцы бинтов. Конечно же тот увернулся. Но на секунду показалось, был чем-то удивлен. И Джи, как оказалось, тоже. Тем, что начал терять опору. Неожиданно, но неизбежно. Что Джи и успел, так это посмотреть под ноги. Пол даже через тапочек показался островатым и… водным? Ткань быстро пропиталась веществом, какое оказалось на удивление скользким. Вот же, разлили тут всякую гадость, а кто будет ставить табличку «мокрый пол»? Повело вперед. «Гениально, еп твою» Джи в полной мере осознал свою глупость. Нечего так носиться, когда настолько больные ноги. Начал падать. Странно скосолапил, возможно даже подвернул стопы, спас лицо от столкновения с полом и невольно обрек затылок на страшные муки. Опрокидывало на спину, попытался ухватиться за тумбу – подвели непослушные пальцы, соскользнули. «А ведь из меня совсем недавно вытаскивали осколки» Представил, какое шоу сейчас устроит. Попытался представить, как пацан гаденько смеется над его падением. Воображение оказалось беспомощно. Заранее пожелал здоровья голове и спине. ... Балансируя на одной подрагивающей, согнутой ноге, прогнувшись настолько, что казалось, касается волосами пола, Джи вдруг завис в полуполете. Таки успел схватиться рукой за что-то. Или, скорее, кто-то успел схватить. Хрипнул. Рей удерживал его за кисть, сжимал крепко, но не болезненно. Так, чтобы не уронить. И нарочно безразлично смотрел в сторону, словно делал вид, что не собирался ловить, просто среагировал на автомате, случайно. Но не отпустил даже когда заметил. Более того, заставил убийцу найти опору. Джи встал раньше, чем снова начал дышать. Из-за рывка сделал пару шагов вперед в сторону двери. Рывка такой непоколебимой, устойчивой силы, что не может физически существовать в каком-то школьнике. Убийца непонимающе пошатнулся, непонимающе слегка уперся в ноги руками для большей устойчивости. От неожиданности грозил снова упасть. — Перестань. Слова слышал отдаленно. Почему вдруг, не до конца понимал. Слабо мотнул головой, пытался привести себя в порядок. Не помогало. — Так мы ни к чему не придем. Чувствовал себя потерянно, словно не физически, внутренне потерял опору. Джи чувствовал себя оскорбленным. Потому что никак не мог понять, чего пытается добиться этот пацан. Усмехнулся. — Ты прав. Они никогда не придут ни к какому соглашению, потому что преследуют разные цели. И убийца не для того тут распинался, удерживал настрой, доводил до злости, чтобы даже сейчас этот придурок этого так и не понял. С разворота махнул-промахнулся рукой, заставил отступить Рея назад. Встретил закономерный, молчаливый вопрос: «Опять»? Не для того, чтобы пацан отказался признать простую истину, Джи – его главный враг! Промахнулся еще раз. Враг, что заберет жизнь этого придурка, чтобы продлить ее себе, если Рей так и не начнет хоть что-то делать! Пацан привычно попятился, видно планировал и дальше сваливать. Конечно, столько времени получалось! Уперся в тумбу. Знакомо, как и убийца недавно, Рей успел только оглянуться – осознать. А вот Джи сразу подметил. Обрубил все пути к отступлению, наконец вынуждал действовать. «Чтоб тебя» Только вместо ожидаемой ненависти, желания уничтожить, заметил страх в продолжающих аномально ярко гореть глазах. Цель поднял ладонь. Но не в желании атаковать – скорее закрыться. Словно не собирался отбиваться. Планировал встретить удар на себя. «Хоть увернуться попытайся, твою мать!» Рука дрогнула, еще миг и Джи грозил если не остановить выпад, то хотя бы отвести в сторону. Однако поздно уловил, как странно сгустилась атмосфера вокруг пацана. Кулак как наткнулся на барьер, отяжелел на несколько килограмм. «А» Слабый барьер, потому что той силы, что он прикладывал, хватило, чтобы этот барьер лопнул, высвобождая накопленную внутри энергию на свободу. «Выходит не я, а он меня переиграл» А парень как не выражал желания атаковать, так и продолжал. Идеально скрыл свой настоящий настрой, лучше самого Джи. Оглушил звук, отдаленно напоминающий взрыв. На камерах сидели двое. Эти двое на какие-то недолгие минуты окунулись в далекие, но такие приятные душе воспоминания. Кто-то, как у бабушки лазил по деревьям, а кто-то, как провел вскрытие лягушки, раздавленной велосипедистом, первое в своей жизни! Каждый вспомнил, с чего начинали. А после оба стукнулись друг о друга головами. Переглянулись, синхронно зазевали. — Случается же такое, — сказал один. — Прям за работой засыпаю. — Случается, — лениво согласился другой. — Но лучше б не случалось, — добавил первый, потянулся. — Да, — снова лениво согласился второй, уперся локтем о стол. — Лучше б не случалось. Выдохнули, считали разговор вполне удавшимся. Вот вообще не вдуплили, что это было, кажется, внизу что-то громыхало. Да и наверху неплохо жахнуло. Но вдруг почувствовали такую сонливость, что не особо и интересовались. Что уж говорить, они знали, где находятся, а здесь и не такое бывает. Первый поднял упавшие документы – изучал статьи по последним открытиям в лечении офтальмологических патологий, выискивал, что можно было б использовать и усовершенствовать. Второй пробегался взглядом по камерам: с одной на другую. Сначала попытался, конечно, вспомнить, на какой остановился, не смог и начал по новой. Торопиться некуда, делать нечего. На каждой всматривался подолгу, потому что если смотреть быстро, смотреть быстро становится не на что. Потому что организация у них маленькая, компактная и нисколько неизвестная. И отстроенная то, исключительно своим упорством и инициативами. Оттого и камер насчитывалось едва ли больше десятка. И то исключительно на важных объектах. Ну и не на важных объектах тоже, но таких было мало и так получилось. Случайно установили не там, где надо, а отцепить не смогли. С того времени осталось. У комнаты цели вон висела одна такая, убитая и попорченная в хламину, с трещиной, делящий изображение на две половины, но есть. До нее он еще не дошел конечно, но стремительно приближался. Остальные у комнат и в комнатах особо важных экспериментов, у редко работающего, только в исключительных случаях, чтоб экономить электричество, лифта, одна на поверхности и несколько у лестниц. — Я выделил, проверяй, — сказал первый. — Проверю, — согласился второй. Перенял стопку документов, начал читать. Первый предвкушающе хмыкнул. Сменил на камерах. Чтобы не путаться, начал с первой, но почти ничего не видел от воодушевления. И как тут не воодушевляться, у них тут, считай, свой первый самостоятельный проект готовится. Стоило бы наконец взяться за зрение их чуть не самых удачных экспериментов, не то они по всем параметрам под «идеальные» критерии подходили, кроме этой мелкой погрешности. И вечно браковались верхами, в том числе Союзом, за эту погрешность. Или им так говорили… Во всяком случае было до чертиков обидно. Зря тут стараются что ли? Пашут? Все силы убухивают, а в ответ никакой отдачи. Пора б уже, чтобы их признали. У них же тут столько светлых умов! Его, допустим. Пора уже выходить в люди! И он докажет, что достоин, когда, наплевав на мнение более старших товарищей, найдет решение проблемы. Причем не с кем-то, а за компанию со стажером, какая и послужила инициатором идеи. Потому что та пришла и уже вон, одну тварь себе приручила. Недавно, вообще отбитая, с руки ее кормила – чуть не лишилась, а всё веселая, радостная, мол, получилось! С ними как раз была, расстроилась, что со зрением у тварей беда, воспылала сама и зажгла их, как потенциальных помощников, это исправить. Сколько открытий сделают, если добьются чего, каким уважением их осыпят… — Это старье, — тыкнул на бумаги второй, — Здесь у нас на оборудование денег не хватит, а тут уже на грани фантастики. Херня. Начинай сначала. Первый сбился с чудесных мыслей, где стал великим-великим и обзавелся такими же четырьмя великими детьми, что с трех лет уже сделали мировые открытия и провели сотни экспериментов. — Не нравится, сам начинай. — А вот и начну. И всю славу себе потом загребу, скажу, всё сам сделал. — Отдай, — протянул руку первый. Забыл, что до этого делал, и на какой камере остановился. Если вообще смотрел на камеры. Второй попытался вспомнить, где на камерах был в прошлый раз, прежде чем его отвлекли. Не смог, начал с первой, по новой. Со стороны шуршала стопка документов. Дошел до третьей камеры. — Ну эта вот точно не херня. На секунду глянул, куда тычет первый. — Допустим. Напарник счастливо заулыбался и еще больше ушел в изучение статей. Повезло ж где-то нарыть, такого… Второй попытался вспомнить, где в прошлый раз остановился. Не смог, начал по новой… Заметил шевеление на одной камере, правей. Подумал, стоит ли игра свеч, но таки лениво посмотрел. … Потянул первого за рукав. Отвлекал того от бумаг. Первый некоторое время сопротивлялся, отбивался, шипел: «отстань», но таки сдался. Повернулся туда, куда указывал второй. Подвис. — Эт что? На камерах сидели двое. Ни тот, ни другой не добирались до последней камеры. Ни тот, ни другой так и не заметили, что та, на поверхности, перестала работать. В то же время... ну или чуточку раньше. Под ногами, как первый снег, как высохшая гора сена, хрустнул приклад автомата. Да, под ногами Такео только и был, что приклад автомата, потому что остальные части данного, к счастью, чужого огнестрельного оружия варварски разбросало по округе. Неизвестной силой, так сказать, разобрало на составляющие части. Таким образом, что теперь эти составные части никто не сможет собрать в одно целое. Даже снайпер. — Итого имеем, — с заумным лицом, невозмутимым голосом отозвался Тао. Водил по планшету пальцем, словно на экране не миниатюрная карта с красной точкой, а накладная. — Средства транспорта в наличии: один бронированный автобус с затонированными стеклами, вместительностью на двадцать четыре человека. Названный автобус лежал на собственной крыше. Особенно выразительно говорил о себе кузов, смятый той же неизвестной силой. Одно колесо, направленное к небу, еще крутилось. Еще одно валялось неподалеку на земле рядом с остальной частью автомата, воткнутого стволом в ту же землю. На ветру качалась пружина возвратного механизма. — Не считая водителя. Водитель свисал на одной из веток ближайшего дерева. Отшвырнуло ударной волной, тот зацепился ногой и остался висеть. — Восстановлению не подлежит, — заключил хакер, нарисовал в воздухе галочку, мол, на одну проблему меньше, и поправил на глазах черную маску. — Личный автотранспорт — четыре штуки. Один горел, другой уже взорвался, два последних были знакомо смяты и напоминали большой футбольный мяч. — Предлагаю зафоткать и отправить в Союз, чтобы видели, чего ожидать при попытке украсть нашу боевую единицу. — Тао… — Такео шептал негромко, но выразительно. Ладонью невольно касался бинтов где-то на уровне желудка. Вряд ли шеф успел отойти от ужаса после пропажи и готов сейчас шутить. Но, товарищ лишь поднял ладонь в останавливающем жесте, показывал, всё под контролем. — И небольшой микроавтобусик, напичканный медицинской аппаратурой. Поделенный на две неровные части микроавтобус, неподалеку. С раскатанной по земле медицинской аппаратурой до состояния лепешки. М21 как раз поднял нечто похожее на электрокардиограф, посмотрел на количество бесполезно висящих проводов. Поднес так и не отмытую, перепачканную чем-то черным ладонь к такому же лицу. Присвистнул. Выбросил, что поднял. — Жаль, но тоже испорчен. А можно было б потырить вещичек и заменить, если б своё что сломалось. — Тао! Такео, с ног до головы измотанный бинтами, стоял от товарища всего в шаге справа. Планировал контролировать и округу, и что творится на планшете. В итоге тому, что творилось в округе, контроль не требовался. На выручку их краденой, главной боевой единице прибыло шесть бойцов. Пять из них, в данной ситуации, ничего не успели сделать. Пять из них невзначай задумались, точно ли они здесь вообще нужны. Такео перед боем, что кончился не начавшись, успел лишь прижать ладони к пистолетам, один из которых сам прихватил, а другой нашли Тао и М21, пока шли к ним. Регис разместился от хакера слева и активно мешал, так как слишком любопытно вглядывался в изображение на экране. Оттого и лицо склонял чуть не в самый экран. — Из общей обстановки выяснено, враг точно здесь, — Тао отвел планшет чуть в сторону, чтобы увидеть часть закрытой любопытными благородными карты лучше. — Это из хороших новостей. Из плохих, его база под землей. Впрочем, всё как любит Союз. И если примерный маршрут я проложил, то, сколько всего этажей, пока выяснить не смог. К тому же до сих пор не ясны его размеры. — Могу предположить, не особо масштабные, не та категория. Если, конечно, исходить из того, что я о них слышал. Вместе находились двое модифицированных и один благородный. Ни один из них не заметили, когда Франкенштейн успел переместиться с поля побоища, где искал, что еще б поломать, к ним за спины, чтобы через модифицированных посмотреть на экран планшета. — Не буду спорить, та камера, что вы, шеф, поломали по дороге, выглядит допотопно, вряд ли ребят хватило бы на что-то большое. Но недооценивать не советую. Всё же, вражеская территория. Если Такео с Регисом еще дрогнули, то Тао продолжал оставаться невозмутим. Везунчик, он то происходящее в городе пропустил. И обращался товарищ, были предположения, не столько к шефу, сколько ко всем. Потому что пять из шести бойцов выглядели больше побитыми вояками в отставке. Да, даже стоящая на краю небольшого склона Мисс Сейра, у какой еще никогда настолько не пушились белоснежные волосы. В слегка безумном стиле. — Ясно, — шеф обошел их компанию. Прошел чуть дальше. Примерился. — Тао, скажи, так я прям над нужной точкой? Хакер оценивающе окинул взглядом положение Франкенштейна, поднял планшет, задумчиво прикусил язык – проводил расчеты в голове. Снова посмотрел на Франкенштейна. — Да, идеально, шеф, — кивнул. Ученый вывел на земле крест, тоже кивнул сам себе. — Отойдите-ка, — и скомандовал. Так, что даже М21, топчащий очередную медицинскую железяку, отвлекся от своего важного дела. Заинтересовался, что тот собирается делать. Регис с Такео отшагнули синхронно. Тао где-то посеял инстинкт самосохранения, поэтому успел только моргнуть. Посему отшагнуть заставили опять же, Регис с Такео, синхронно потянув того за шкирку. Франкенштейн изобразил улыбку, выгоняюще помахал руками, требовал отойти еще дальше. Двойка не поскупились, отошли сразу шагов на десять, и хакера утянули следом. — Чтоб не задерживались больше, чем на полчаса. Не увижу вас на этом самом месте, пойду искать, и я найду, — подбодрил Франкенштейн. С такой садистской улыбкой и бушующим копьем это звучало, как угроза. — Особо не встревать. Будьте осторожны. Это были последние слова, какие шеф сказал прежде чем поднял руку к небу. И прежде чем отпустил, будто б невидимый рычаг рванул. А после как еб… грохотнуло! Огроменный столб энергии вдарил в Франкенштейна, скрывая собой и ученого, и внушительный отрезок земли. Да, той самой, что не выдержала давления и такой же огроменной волной взмыла в небо. На черте города образовался кратер размером в десятки раз увеличенную тарелку. Если перед Франкенштейном нет входа, он сам сделает себе вход. И его методы будут явно жестче, чем методы врагов.