Все как у всех.

Пара слов от Jim Melifaro: Я прошу у Вас прощения, дорогие читатели, вина за такую задержку моя. Но у меня появилось очень много всяких дел и автор, как человек тоже не очень свободный, не мог справиться без меня. Эта глава не блещет художественностью, за это тоже прошу меня простить. А так же описание дома слишком скомканное и невнятное, однако, могу Вас заверить, дом будет подробно описан в последующих главах. Надеюсь, читатели поймут меня и простят. _______________________ Я проснулась с адской головной болью и туманом в голове. Рядом слышалось сопение Саши, и сквозь плотные шторы уже успел пробиться лучик солнца. Я три раза чихнула, будто воздав троекратное ура сегодняшнему дню. Пока я разглядывала деревянные, красивые панели на потолке, туман в голове рассеивался, и я уже точно и ясно могла вспомнить вчерашний день. Вчера с самого утра Роман Иванович нас с Сашей и мамой завёз к дяде Аф. В тот день, когда мы с Емельяновым поставили гордый флаг мира, я спасла человека. Он лежал в снегу без зимнего пальто. Я дотащила его до дома, и там мы с мамой уже вызвали скорую. В больницу сразу же приехал младший брат того человека- Роман Иванович. Это был такой же рыжий, как и его брат, но серьёзный и здоровый человек в форме милицейского с зализанными назад волосами и с довольно жестоким лицом. Он был куда выше своего брата. И глаза… Мне казалось, что где-то я такие уже видела. Выражение их было немного надменным и чуточку нагловатым; светло-зелёные, обрамлённые светлыми ресницами. Он сразу сердечно поблагодарил нас с мамой и попросил выйти из палаты, чтобы поговорить. Через некоторое время он вышел очень серьёзный, но сказал, что ничего страшного и завтра же он отвезёт Дядю Аф домой. Почему дядя Аф? Потому что он сам попросил нас с Сашей так называть. Затем Роман Иванович узнал у мамы телефон, пожал нам обеим руки и попрощался. В тот же вечер моей маме позвонили и попросили сниматься в какой-то рекламе йогуртов. Они предложили маме какую-то заоблачную сумму и она не смогла отказаться. Но для этого пришлось ей ехать в Москву (наверное, мама очень хорошая актриса, раз её вызывают из Москвы). Папа как раз уезжал в командировку, а у меня здорово болело горло. Мама совершенно не знала, что делать со мной и с Санькой. Но тут позвонил Роман Иванович и сказал, что Дядя Аф приглашает нас в свой загородный дом и будет глубоко разочарован, если мы не примем его приглашения. После этого звонка мама куда-то убежала, а я поставила чай и пошла читать Сашке вслух «Цветы маленькой Иды» Андерсена. На следующий день у меня поднялась температура и начался насморк, а у Сашки подозрительно заболело горло. В полдень за нами заехал Роман Иванович и отвёз куда-то за город к большому, красивому дому. Дом был из красного кирпича, высокий, с серой черепицей и маленькой башенкой. За ним находился довольно большой участок, занесённый снегом. Он заканчивался темнеюшими кипарисами; на самом краю участка, огороженного живой изгородью, возвышалась беседка, увитая сухими ветками. Мы взяли сумки, попрощались с мамой, которую Роман Иванович увёз сразу в аэропорт. Я осторожно постучала, и мне открыл улыбающийся Дядя Аф, одетый в тёплый халат. На носу у него сидели очки. Так же нас встретили два кота: Печенька(Рыжий), Шрёдингер(чёрно-белый) и кошка - Триколор(трёхцветная, чёрно-рыже-белая). Про этих котов нам сразу рассказал Дядя Аф. Принесли их сюда из посёлка два парня и маленькая девочка, дядя Аф сжалился и взял их. Ребята сказали, что их зовут Печенька, Триколор и Шаурма. Но дядя Аф, понятное дело, не оставил им этих кличек. Так Шаурма стал Шрёдингером, Триколор - Марией Склодовской-Кюри, а Печенька стал Вёлером. Но племянник Дяди Аф всё-таки продолжил звать котов прежними именами (кроме Шрёдингера, поскольку жалко было называть котёнка Шаурмой). Сначала дядя Аф накормил нас пиццей, а затем устроил настоящую экскурсию по дому. Дом дяди Аф был похож на настоящий, сказочный замок. На первом этаже находились: кухня, библиотека, огромная ванная комната и «комната для чаепитий и развлечений». На втором: огромная костюмерная, комната с разным хламом, которую дядя Аф называл «Склад», большой зал с камином и рядом небольшая комнатка дяди Аф. На третьем находились и вовсе удивительные помещения: небольшой зеркальный лабиринт, который безумно понравился Сашке, комната с различными музыкальными инструментами(Дядя Аф сказал, что из всех этих инструментов он может играть только на губной гармошке, а остальные для его брата и племянника) и наша с Сашкой спальня. И на самом верху, на чердаке были две комнаты. Одна - кабинет дяди Аф, а другая была закрыта и он запретил нам туда ходить, особенно ночью. И вот теперь я лежала в мягкой и тёплой кровати, чихала и старалась найти свой телефон, чтобы посмотреть время. *** - Доброе утро, - сказала я дяде Аф, который стоял у плиты и жарил на сковороде блины. - Доброе, дорогуша. Я впервые готовлю блины, так что, если будет не вкусно, прости. - ответил он и подкинул блин, как это делают в фильмах. - Ни за что не поверю, что Вы готовите их впервые. - Для начала, сколько говорил, чтобы ты переходила на «ты». А так, подкидывать их очень просто, - он повернулся ко мне и улыбнулся. Я снова немного испугалась, увидев его неприятное, худое, покрытое морщинами, но доброе лицо, – Знаешь, когда я был маленьким, я хотел быть капитаном на пиратском корабле. Видел себя таким накачанным дядькой с густой рыжей бородой, с золотой серьгой в ухе и с подзорной трубой на поясе. - Начитались… Начитался Стивенсона? - О да. Я представлял, как буду управлять кораблём. Как буду стоять на носу корабля, когда волны вокруг вздымаются до небес, Луна еле пробивается сквозь грозовые тучи и лишь молнии озаряют наш путь. Как русалки, поднимаясь на гребни волн, зовут меня в глубины морские, на дно, – тут запахло горелым. Он сморщил нос и резко повернулся к плите, - Кажется, блин превратится в уголь. - Ничего. Я знаю одного человека, который утверждает будто он - Сказочник, - я усмехнулась. - Что же в этом смешного? - он снова повернулся ко мне и поправил на носу очки. Тут мы оба услышали шаги. Это Саша спускался по винтовой лестнице. Он шлёпал босыми ногами по холодной плитке кухни и зевал. - Ты чего босиком? Совсем заболеть хочешь?! - строго спросила я у Саши. - Я вовсе не болею… - обиженно сказал брат и тут же чихнул. - А ты знаешь, у меня есть одна знакомая, у которой тётка знает зубную фею, которая слышала о феях, живущих в носках. Эти феи, правда, живут только зимой и только в поношенных носках, и иногда забывают там монеты, - сказал Дядя Аф и снова подкинул блин в воздух, но на этот раз блин приземлился прямо на пол, - Эх, вот незадача. Саша сонно посмотрел на упавший блин и вдруг убежал на верх. - Эй, ты куда? - крикнула я ему вслед. - Я сейчас приду! - Девушка пела в церковном хоре… - начал Дядя Аф и снова налил тесто на сковородку, - О всех уставших в чужом краю… - Что это ты читаешь? - Это Блок, «Девушка пела в церковном хоре…». Очень красивое стихотворение. Я всегда его читаю в солнечный зимний день, - он подошёл к окну и стал рассматривать незабудки на подоконнике. - НАШЁЛ! - донёсся до меня радостный крик. По лестнице нёсся Сашка и весело кричал, - Я нашёл, нашёл! Он вбежал на кухню, чуть не поскользнувшись, за ним бежала Триколор. В руке он держал что-то блестящее, а на ногах у него были носки. - Посмотри, это монетка! - он протянул мне блестящий предмет. - Ничего себе! - к нему подошел Дядя Аф, - Это же шведская крона. Где ты её взял? - Она была в моём носке! Я с укором посмотрела на Дядю Аф. Он только улыбнулся мне в ответ. - Дядя Аф, ты забыл про блины. - Ах да, точно. Спасибо, что напомнила. *** После завтрака мне позвонила мама. Только я успела отчитаться ей, что всё хорошо, как телефон у меня вырвал Сашка и начал рассказывать маме про Фею в его носке и монетку. Затем рассказал про дом, и блины, и книжки, и сказки. Я, смотря на него, улыбалась. Вскоре мы всё убрали со стола и принялись обсуждать пиратов и приключения. - А я рассказывал, как меня однажды похитили пираты? - спросил вдруг Дядя Аф. - Нет. Расскажи! - потребовал мой брат. Я усмехнулась и посмотрела на картину, рядом с окном. На ней была изображена девушка в пиратской шляпе и со шпагой в руке. - А ты правильно смотришь на эту картину. Мне её подарила Королева Пиратов, это, кстати, она. Значит, однажды, я отправился ловить акул. И только я вышел в открытое море, как мою посудину атаковало пиратское судно с девушкой-капитаном. Правда, вот в чём интерес, эту милую леди все называли сэр. Позднее я узнал, что каждому, кто её называл женщиной, она пускала пулю в лоб… Кстати, Лиза, не хочешь побродить по дому? - он подмигнул мне, давая понять, что эта сказка именно для Сашки. - Охотно, - я поднялась из-за стола и вышла из кухни. - Так что было дальше? - спросил заинтересованный братец. - А дальше меня поймали, связали и поволокли к капитану… Я решила подняться на чердак, где было всего три двери: в башенку, куда вела узкая винтовая лестница, которая заканчивалась малюсенькой комнаткой под самой крышей (эту комнатушку хозяин дома назвал «Комната вольных мыслей» ); в довольно просторную комнату со скошенным потолком с небольшим окошком, всю заваленную бумагой, где стояли только письменный стол с печатной машинкой и многочисленные шкафы с книгами и рукописями; на третей двери была табличка "Входить(особенно ночью) строго запрещено". Я не думаю, что дядя Аф хранит там трупы своих жён, мне кажется, что он это написал исключительно ради нас, и всё же меня распирало любопытство. Однако, мы договорились прийти туда ночью вместе с братом, поэтому я свернула в комнату с печатной машинкой. Подойдя к дальнему шкафу, я достала одну из рукописей наугад. Она называлась «Долгая дорога на юг». Я решила подойти к окну и изучить её содержимое. «Голос мужской, за кадром. Довольно приятный. Голос: Она безумно любила полевые цветы, каждый летний день она выходила утром в поле и рвала букет цветов. Она ставила эти цветы в вазу, которая всегда стояла на обеденном столе. Ещё она любила птиц, особенно воробьёв, каждый раз умиляясь, когда они клевали хлебные крошки. Она была прекрасной девушкой, но в ней был один большой недостаток: она любила меня. А я любил только север. Север, с его лесами, с его снегом, с его холодом. С бурными ледяными потоками. Особенно я любил вереск…» Бум. Я хорошенько стукнулась головой об скошенный потолок. Держась за голову, я подошла к письменному столу и села на стул. На столе лежала маленькая коробочка в подарочной упаковке и с голубым бантиком. К бантику была прикреплена записка: "Спасибо, Родя. Никогда этого не забуду. Прими мой скромный подарок. Твой брат, Роман". Странно, почему Роман Иванович называет своего брата Родей? Родя, это же сокращённо от Родиона. Может, на самом деле, никакой он не Афанасий? Мои размышления прервало громкое «Мяу». У порога стоял Шрёдингер и смотрел на меня. Я подошла к нему, чтобы погладить, а он побежал к башенке. Я отправилась за ним, как Алиса за белым кроликом. Кот неторопливо прыгал со ступеньки на ступеньку, поднимаясь всё выше и выше. В конце концов, я оказалась в узком, тесном помещении с маленьким окошком и мягкой подушкой у окна. Я села на подушку и ко мне на колени запрыгнул Шрёдингер. В помещение попадало очень много света с улицы, однако здесь было довольно зябко. «Интересно, - думала я, - Дядя Аф такой странный. Он добрый, хороший, но странный. Он ужасно похож на Adla. Надо спросить его об этом… И ещё спросить про Родиона. Правда ли его зовут Родионом? Или он всё-таки Афанасий?» Мне вдруг стало как-то не по себе, закружилась голова, сдавило грудь. Я закашлялась. Меня бросало то в жар, то в холод. Я попыталась встать, но перед глазами появились тёмные круги. Шрёдингер куда-то убежал. Чуть приоткрыв глаза, я вновь их закрыла. Всё как-то поплыло, затрепетало, окрасилось в голубой... Мне виделись бледно-голубые цветы, покрытые инеем. Их лепестки трескались, рассыпались крошечными кусочками. Я снова закашлялась, и теперь мне казалось, что я кашляю ужасной синей кровью. Ледяной, кислой кровью. Я вновь открыла глаза, но голова закружилась с новой силой. *** Часы пробили полночь. В тишине и темноте дома это прозвучало довольно зловеще. Звуки пианино. Это же Лунная Соната Бетховена. Она странно звучала в полной, почти гробовой тишине дома. Музыка звучала где-то в глубине дома... Я настороженно всматривалась в темноту, но не видела там ничего ровным счетом ничего. Вдруг откуда-то подул ветер. Интересно, откуда взяться ветру в помещении? Может, сквозняк? Мне стало немного страшно. Темнота как будто накрывала меня. Я зажмурила глаза и побежала вперед, даже не отдавая себе отчета в том, куда бегу. *** Я очнулась перед настежь распахнутым огромным окном. В лицо дул холодный морозный ветер. Я оглядела себя... О Боже, что на мне вообще? Прекрасное синее платье, знаете, как носили женщины в девятнадцатом веке. Оглянувшись, я увидела огромный зал. Повсюду загорались свечи. В дальнем углу на небольшом возвышении стояло белоснежное фортепиано. Я протянула руку к нему и осознала, что моя рука обтянута белой перчаткой до локтя. Глубоко вдохнув, сделала шаг в сторону играющего пианино, и ощутила под ногами холод камня. Приподняла платье... ноги были босы. Я еще раз обвела взглядом весь зал и решительным шагом направилась к возвышению. Уже подходя к нему, я заметила, что пианино играет не само. За ним сидит человек в цилиндре. Я стояла за его спиной и слушала прекрасную Сонату Бетховена. Странно, что меня ничто не смущало в этой ситуации. Наверно, все так и должно быть... - Эй…Лиза! Лиза! - тряс меня за плечи кто-то. Он поднёс к моему носу ватку с нашатырным спиртом. Я смогла открыть глаза и увидела испуганное лицо дядя Аф, худое и покрытое морщинами, на носу сидели очки. - Ты меня слышишь? - Да, - с трудом ответила я. - Идти сможешь? Я попробовала встать и мне это удалось. Дядя Аф отвёл меня в спальню и вызвал доктора. *** Доктор и медсестра приехали минут через пятнадцать после того, как дядя Аф их вызвал. Они послушали меня, взяли анализ крови, и сделали кардиограмму. Ничего не могли сказать, кроме того, что у меня сильный грипп и что мне нужно соблюдать постельный режим. Прописали мне кучу таблеток и посоветовали выспаться. Как только они покинули комнату, я сразу уснула. *** Я проснулась. В комнате царил полумрак. Рядом со мной на стуле сидел Сашка. - Лиза! Как ты, нормально? - сразу спросил он у меня. - Да. Всё в порядке. Маме не звонили? - Пока нет. Пытались, но она занята и не берёт трубку. - И правильно. Не надо пока её беспокоить. - Дядя Аф сказал его позвать, когда ты проснёшься. - Так беги. Санька вскочил со стула и убежал. Я нащупала телефон, оказалось, что проспала я около пяти часов. Сейчас был уже вечер. - Как спалось? - спросил дядя Аф из-за двери. - Хорошо. Спасибо. - Здорово ты меня напугала. Я сидел и рассказывал твоему брату историю про пиратов и тут прибегает Шрёдингер, трётся о ноги и будто зовёт за собой. Ну, я за ним в башенку, а там ты лежишь на полу. Серо-зеленоватая, как бледная поганка и кашель у тебя ужасный. Я сбегал в комнатку поблизости за нашатырным спиртом, благо, у меня есть аптечки на всех этажах. - Не звони только маме, я прошу. Не волнуй её. - Звонить или нет, решать буду я. И ты не обидишься на то, что я опять накормлю вас пиццей? Я решил больше сегодня не экспериментировать с едой. - А там что-то осталось от прошлой? - Я закажу новую. Твой брат хочет с грибами, а ты как? - Я не хочу есть, так что берите, что хотите. - Ну нет, ты всё равно будешь ужинать, - Дядя Аф покачал головой. - Как скажешь. И да, ты же Родион, правда? - Откуда ты знаешь?… А, подарок от брата? - он покачал головой, - Да, я Родион, но только для очень близкого круга общения. - А тебе не нравилось твоё имя? - Нет, не нравилось. Хочешь, расскажу историю? - он резко перевёл тему и провёл рукой по всклокоченным, рыжим волосам. - Хочу, - ответила я и улыбнулась, потому что дядя Аф был уж очень взволнованный. - Я рассказывал тебе, как встречался с Чарли? - С кем? С Чаплином? - Ну а с кем же ещё? Дело было так. Как-то раз ко мне на день рождения забрёл док Эмметт Браун… - Из «Назад в будущее»? - Разумеется, он. Забрёл и говорит, мол, прости, брат, я без подарка. Вот я ему и предложил одолжить мне «Долориан», как подарок, переоделся в костюм истинного джентльмена и отправился в 1914 год, в Америку. При условии, что машина времени перемещает только во времени, а не в пространстве. Спрятал машину на окраине города в заброшенном доме. Иду по улице, не представляя, где искать Чарли. Вдруг в моё сердце закралось сомнение. Вдруг Чарли совсем не такой, как я думал? Может он скучный брюзга и скряга? Я остановился в нерешительности и стал думать, не уехать ли мне? Вдруг я разрушу свой идеал? Мимо меня пробежал какой-то парень-оборванец и послышался крик «Держи вора!» - Вором был Чаплин? - Слушай дальше и не перебивай. Я решил помочь поймать того человека и бросился в погоню. Воришка свернул в подворотню, я за ним, а там…тупик. Воришка к стене прижался, смотрю, а он такой юный, просто мальчик. Ему лет четырнадцать в лучшем случае. Я к нему подошёл, он глаза опустил, длинные немытые волосы свесил и зажал что-то крепко в руке. Я ему говорю: «Отдай, то, что украл, и я тебя отпущу, скажу, что не догнал». Вдруг в подворотне послышался шум шагов. Я понял, несдобровать парню. Мне стало так его жалко, что я спросил: « Зачем ты воруешь?» «Мне нечего есть». Вдруг ко мне подошёл обворованный и говорит воришке: «Отдай мне медальон, немедленно». Голос такой жёсткий, неумолимый. Я решил заступится за мальца и говорю ему: "Давай я дам тебе денег, ты отдашь вещь мистеру, а сам пообещаешь не воровать". Тут я повернулся к тому, кто стоял сзади, и чуть не упал. Но взял себя в руки и спросил: "Вы же простите его?". "Я человек не богатый, но он беднее меня, я бы не погнался за ним, если бы вещь была не так мне дорога. Я сам знаю, что такое нищета". Чарли был великодушен к вору. Он вырвал из рук парня золотую вещь с цепочкой, а я отдал воришке половину тех денег что одолжил у Дока. Парнишка взял деньги и пулей вылетел из подворотни. «Спасибо, что помогли его поймать мистер…» - начал было Чарли. «Коэн. Алан Коэн. Мистер Чаплин, не стоит благодарностей». «Но откуда Вы меня знаете, я же только недавно в Америке?» « Сэр, я знаю о Вас даже больше, чем Вы сами знаете о себе. Позвольте угостить Вас ланчем?». Тогда я пожал ему правую руку. Если хочешь пожать руку ему, можешь это сделать через мою. - Удивительно. Скажи, дядя Аф, а ты есть на сайте «Кинопоиск»? - Да. - Неужели ты - Adla? - Почему ты так решила? - Ну, ты любишь Чаплина, ты какой-то очень старинный и странный, и ещё ты - рассказчик. - Да, действительно, я подхожу под это описание, - он на какое-то время замолчал. - Но это не я. Зато я знаю его. - Вы знаете Adla? - Очень близко. А ты, как я понимаю, Rhew. Я удивлённо на него посмотрела. - Да, он часто говорил о тебе. Говорил что ты хорошая, интересная и милая. Что ж, я с ним соглашусь. Я всё ещё молчала. Ко мне на колени запрыгнула Печенька , я рассеянно начала её гладить. - Какой он? - вдруг спросила я. - Хочешь, чтобы я рассказал? - Да. - Скажу только одно... - он склонился к моему уху и прошептал, - Ты ему интересна. Я почувствовала, что краснею. Снова повисло молчание. Я почему-то вспомнила о том, что спасла его. Он тогда сказал, что у него больное сердце. Я хотела спросить об этом у него,как вдруг услышала голос: - Такие вопросы, между прочим, не задают. Я посмотрела вбок. На стене висел плакат «Новые времена», а Чаплин снова обратился ко мне: - Но я могу ответить на твой вопрос. Сердце - это символ человеческой души. Это боль, скорее духовная, нежели физическая, - он говорил с лёгким акцентом. - Неужели с дядей Аф что-то случилось? Ему кто-то разбил сердце? - задала я вопрос мысленно. - Не совсем. Он просто страдает из-за каждой мелочи, видит ли нищего, проститутку или бродячего котёнка. Тратит свои деньги ради помощи ближним. - А он правда его знает? - Кого? - Adla. - Да. - И какой он? - Не скажу. - А дядя Аф действительно с Вами встречался? На это Чарли только загадочно улыбнулся и подмигнул мне. - Слушай, мне надо идти, кое-что отправить, - сказал дядя Аф. - А можно я спущусь вниз? - спросила я, потому что мне, почему-то, не хотелось больше разговаривать с Чаплином и единственное место, где не было плакатов с ним - это коридор первого этажа. - Тебе сказали лежать в кровати. - Ну, я лягу там на диван. - Только ты будешь лежать, да? - Да. - Тогда я помогу тебе спустится. *** Дядя Аф ушёл куда-то наверх, а Сашка не вылезал из зеркального лабиринта. Я лежала на диване и смотрела в тёмный потолок. Голова нестерпимо болела. Мозг вообще отказывался воспринимать все, что сейчас происходит. В коридоре по моей просьбе не включали свет. На невысокой, изящной этажерке стояла чёрно-белая фотография очень красивой девушки с тёмными, волнистыми волосами, которая стояла на фоне Эйфелевой башни и держала в руках сигарету. - Эй, привет, милая, - произнесла девушка на фотографии. - Привет. - Хочешь спросить у меня что-нибудь? - Чем я заболела? - Обычный грипп и нервы. - Нервы? - Да. Ведь ты волнуешься. - Что? - Загляни в шкаф напротив, - она снова замерла. Я поднялась и не спеша подошла к нему. Дверцы были как будто плохо закреплены и чуть скрипели. Открывая шкаф, я вдруг некстати вспомнила Нарнию. А вдруг за его дверцами скрывается другой мир, о котором мы даже не подозреваем? Не Нарния, нет... Вдруг в этом старом шкафу живут эльфы, гномы и феи? Улыбнувшись своим глупым мыслям, я распахнула дверцы. Послышался запах нафталина и я неожиданно для себя громко чихнула. Потерев глаза и нос, я поняла, что шкаф... совершенно пустой! Внизу был небольшой ящик, который я тут же приоткрыла... Наверно, я закричала бы, но успела вовремя зажать рот рукой. В ящике лежал старый и потрепанный цилиндр. Я аккуратно достала его и осмотрела со всех сторон. Старый, очень старый... В голову пришел ни кто иной, как Adla. Я опустила руку с цилиндром и застыла в таком положении перед старым шкафом со скрипучими дверками. Adla был слишком таинственен для этого мира, и эта таинственность притягивала к себе.. Одна сплошная загадка, которую я все никак не могу разгадать. Интересно, какой он в жизни? Так же ли скрытно ведет себя со всеми? Или весельчак и душа компании? А голос у него, наверно, волшебный... Такой же волшебный, как и он сам. Потому что Adla не может быть обыкновенным. Наверно, он любит пофилософствовать, и скорее всего, всегда приходит на помощь близким людям... Наверно, у него есть недостатки, но я их почему-то не замечаю. Наверно, это из-за него я сейчас стою в этой комнате, такая абсолютно растерянная. Наверно, из-за него... Девушка была права, я волнуюсь. Я не понимаю, что со мной происходит. Я же ведь не могу влюбиться в того, кто виновен в моих ночных кошмарах и иллюзиях! Или могу? Надеюсь, что мне это только показалось, иначе... Я не знаю, что иначе. Уже ничего не знаю и не понимаю. Я опустила взгляд на цилиндр. Вдруг в дверь позвонили. - Доставка пиццы! - послышался приглушённый голос за дверью. Я стянула с дивана одеяло, закуталась в него и подошла к двери. Посмотрела в глазок: на пороге стоял совсем молодой парень и держал в руках белую коробку. Я открыла дверь. - Привет, - поздоровался он. - Заходите, я позову хозяина. И не подходите ко мне близко, я болею. - Чем? - Гриппом. - Тогда выздоравливай, - он протянул мне коробку. - И сколько тебе лет? - Семнадцать. А что? - Я тебя на три года старше, не называй меня на Вы. - Ладно. Посиди тут пока, я позову Афанасия Ивановича. - я отнесла пиццу на кухню и крикнула, насколько позволяло моё охрипшее горло. Мне никто не ответил. - Да ты совсем сиплая. Не беспокойся, я пока не опаздываю никуда. Тебя как зовут? Он снял шапку. Это был парень среднего роста, с густыми, тёмными, волнистыми волосами и карими глазами. Он говорил весело, хотя непринуждённость его речи была какая-то фальшивая. - Лиза. - А я Кеша, то есть Иннокентий. - Красивое имя, - сказала я и села на диван, потому что у меня закружилась голова. - Я сейчас схожу за дядей, одну секунду. - Может, я сам позову его? - Хорошая идея. Если можешь. Его зовут Афанасий Иванович. Он заорал на весь дом. Ничего не случилось. Не слышались торопливые шаги на лестнице. - Вот незадача, - сказал почему-то смутившийся парень, и нервно хихикнул. - Позови тогда моего брата. Его Саша. После ещё одного оглушительного вопля я услышала топот бегущих ног. По лестнице бежал мой братец. - Ты кто? - спросил он и ткнул в Кешу пальцем. - Он принёс нам пиццу. Позови дядю Аф. - Ладно, - ответил Санька и убежал. Я чихнула. - Будь здорова. Знаешь, моя мама всегда, когда я болел, приносила мне кусок древесины и клала его у изголовья моей кровати. Она говорила, что это кусок от старинного корабля, что этот кусок передаётся в нашей семье по наследству. Невероятно, но я всегда выздоравливал на следующий день. - Магия, должно быть, - усмехнулась я. - Интересная традиция. - Ага. Может, тебе что-нибудь принести? Помочь? - Да нет, спасибо. - Ладно. Ты читала «Двенадцать стульев»? - Нет. А что? - Да так, просто в голове вертится фраза «Сеятель ассигнаций». Я почему-то вспомнила Настю, как мы сидели у меня дома и разговаривали. Это было всего несколько дней назад, а кажется, что так давно. Мир с Емельяновым, спасение человека, этот сказочный дом… Так много событий. Надо бы позвонить ей. - О, Здравствуй. Сколько я должен? - к нам спустился дядя Аф. *** Мы оба в тёплых, шерстяных носках бесшумно пробирались по лестнице. Луна немного освещала нам путь. Когда мы пришли к запретной двери Сашка вдруг схватил меня за руку. - Мне страшно, - прошептал он. - Мы можем вернуться обратно. - Ну уж нет. Мне интересно. Мне уже почти не страшно, - сказал мой брат, хотя я всё равно чувствовала, как дрожит его рука. - Трусишка, – усмехнулась я и подошла ближе к двери. Скрипнула половица и Сашка подпрыгнул. - Неправда, мне совсем не страшно! - как можно твёрже постарался ответить Санька и даже топнул ногой. Я просто улыбнулась, хотя мне тоже было немного не по себе. Что могло быть в этой комнате? Я совершенно не представляла. Луна светила сквозь окно, покрытое морозными узорами, зловещие тени окружили нас с братом. Тёмная дверь с чуть блестевшей круглой ручкой наводила ужас. Сашка вдруг закашлялся сухим и страшным кашлем, а в тишине вдруг послышались тихие и зловещие звуки скрипки, кажется, Вивальди - Времена года. Зима. - Саш, может, пойдём отсюда? - спросила я у брата. - Ну уж нет. Я хочу посмотреть, что там! - он протянул руку к ручке, повернул её и дверь с тихим скрипом открылась. В лицо ударил запах сырой земли и растений. Воздух в открытой комнате был жарче, чем в других. Мы, держась за руки, осторожно вошли в комнату. Луна освещала через стеклянный потолок фантастический, тёмно-зелёных чудовищ. Вдруг я обо что-то споткнулась и упала на пол. В эту секунду раздался звук, похожий на пушечный залп. Я перевернулась на спину и увидела в ночном небе огромный сноп разноцветных искр на фоне огромного месяца, вперемешку со снегом и звёздами. Салют гремел прямо над головой. В ночное небо одна за другой вылетали зелёные и фиолетовые спирали, букеты красных и оранжевых искр. При свете салюта я смогла хорошенько рассмотреть чудовищ в комнате- это были большие, зелёные, экзотические растения. Комната оказалась обыкновенной оранжереей. Я посмотрела на счастливое и восторженное лицо Сашки, на его радостную и восхищённую улыбку, мне стало очень тепло на душе и я засмеялась. Прогремел последний залп салюта. Ввысь взлетела ярко-синяя змея и взорвалась миллионом маленьких звёзд. - А вот и тортик! - послышался рядом голос Дяди Аф. Он стоял в проёме дверей, на его голове был красный колпак Санты, в одной руке шоколадный торт, а в другой бенгальский огонь. Сашка подбежал к дяде Аф и обнял его, тот же чуть не выронил торт из рук. - Как, понравилось? - Ещё бы! - сказала я, улыбаясь. - Выпьем чаю с тортиком на полу моей оранжереи? - Конечно. Сань, отпусти дядю Аф, - строго добавила я. Брат послушал меня и взял из рук дяди Аф торт. - Я ещё принёс чай. Он в коридоре, - сказал дядя Аф. - Я принесу, - произнесла я и выбежала из комнаты. Поднос с чаем стоял на полу около окна. На подносе кроме чашек с чаем ещё находился подсвечник с горящей свечкой. Я, двигаясь как можно аккуратнее, принесла поднос в оранжерею. Помещение освещалось только светом луны и звёзд и ещё немного светом с лестницы. Там, прямо на середине комнаты, уже сидели на полу дядя Аф и Сашка, сложив ноги по-турецки. Мой брат уже весь вымазался в шоколаде и ел второй кусок торта. Я поставила поднос рядом с ними. - Спасибо за заботу. Садись к нам, - произнёс дядя Аф. - Это тебе спасибо. Ты такой удивительный человек, я бы ни за что не додумалась сделать салют, да ещё и так обыграть. Ты просто волшебник, спасибо огромное. - Да, дядя Аф. Мне сначала было страшно, а потом ка-а-ак БАБАХ и салют, - Саша вскочил и описал широкий круг в воздухе руками, - И все эти краски прямо над головой. Прямо как на новый год, только даже лучше. - Через восемь дней католическое рождество. Я всегда его отмечаю. На мой взгляд - самый лучший праздник. Такой красивый, такой волшебный, красочный, - произнёс, запивая чаем кусок торта, Дядя Аф. - Дядя Аф, ты же говорил, что не играешь на скрипке… - начала я. - Не играю. - А кто тогда играл? - Разве кто-то играл на скрипке? - Да. Вивальди. Времена года, Зима. - Как странно, - сказал дядя Аф, на его лице было написано неподдельное удивление. - Действительно... - задумалась я и взяла в руку кусок торта. На меня вдруг напала какая-то странная усталость. Я легла на пол и, медленно пережёвывая сладкое, в пол уха слушала разговор Сашки и Дяди Аф. Они говорили о Санте и поездах, паровозах, ёлках и прочей ерунде. Я, на грани сна и яви, вдруг представила как в комнату входят Шрёдингер, Печенька, Триколор и наш Лузя. Они таки большие и в костюмах, похожи на «The Beatles». Печенька как Джон Леннон, Шрёдингер как Пол Маккартни, Триколор как Джорж Харрисон и Лузя на месте Ринго Старра. Тихо, незаметно для всех заходят и тихо-тихо поют, стараясь не разбудить меня, не испугать дядю Аф, не потревожить Сашу, остаться незамеченными для растений, для снега, луны и звёзд. Печенька в шляпе с пёрышком стоит ближе всего ко мне, я вижу его глаза, лапы… Такие милые. Я так и уснула на полу оранжереи. Добрый дядя Аф принёс мне одеяло и подушку, а Сашке ещё очень долго читал на ночь сказки Андерсена.