Любовь и приготовление котлеток
— Я тебе в сотый раз повторяю, Учиха. У змеюки не приёмный месяц. — Саске-сан, это правда. Курохэби-сама ни с кем не общается уже несколько дней. Мне жаль, но вам придётся приехать в следующий раз. Онва хмыкнул и схватил Шибату за шкимон прежде, чем мальчик успел низко поклониться. Мальчишка сдавленно ойкнул и затравленно покосился на мечника. Саске посмотрел на одного, обратил сдержанное внимание на второго. Он плелся сюда битую неделю, забросив все свои дела, чтобы — что? — шестерки Саэки развернули его назад? — Неделю назад я получил письмо, — терпеливо начал он, будто объяснял азбуку двум идиотам. — Саэки просила меня приехать. Срочное дело. Онва и Шибата переглянулись. Мальчик тут же поменялся в лице, выпучивая на мечника взгляд, так и говорящий: «ну вот видишь, видишь?». Онва громко фыркнул, сложив руки на груди. Терпение Саске иссякало. — Либо ты мне скажешь, где она, либо я выясню это сам, — прищурился Учиха. — Выбирай. — Ты мне угрожаешь, Учиха? — скрипнул зубами Онва. — Да я тебя…! — Она наверху! — выкрикнул Шибата и влез между ними. — Но она… она… Курохэби-сама… У-у. Мальчик шмыгнул носом, подняв на Саске такой взгляд, словно вот-вот разревется. Учиха нахмурился, нехорошее предчувствие остро кольнуло меж ребер. Неужели, при смерти? Атмосфера вокруг троицы сгустилась до состояния крепкого киселя. Онва отвел взгляд, запустил пятерню в непослушный ершик волос, крепко сжав их. — Хрен с вами, — буркнул он и скептично посмотрел на парня. — Вроде как, ты ещё её убивать не собирался. Всерьез, я имею ввиду. Он поморщился, будто само присутствие Саске приносило ему боль. А потом, вновь обменявшись с Шибатой взглядом, кивнул Учихе, пригласив следовать за ним. Троица поднялась по массивной лестнице на третий этаж убежища, прошла длинный путь от коридора в дальние комнаты. Саске заметил, что на всём пути ему не попалось ни одной живой души. Будто Северное вымерло, вмиг оказавшись без своей хозяйки. Тревожное беспокойство нарастало. Что же здесь, чёрт возьми, случилось. Возможно, ему следует отписать Итачи? — Короче, змеюка двинулась, — протянул Онва, когда они подошли к массивным двустворчатым дверям. — В этот раз, окончательно. — Не говорите так, Онва-сан, — укоризненно цыкнул Шибата. — Госпоже просто нехорошо, но скоро всё пройдет. — Угу, аж три раза, — снова поморщился Онва и толкнул дверь. — В общем, смотри сам. С этими словами Саске буквально впихнули в просторные, но давно заброшенные покои. Чья-то предательская рука повернула ключ в замке. Парень бросил на дверь косой взгляд. Серьезно? Он же её с полпинка с петель снесет. И всё же, следует быть настороже. Саске положил ладонь на рукоять меча, окинул плавным взглядом комнату. В воздухе витал слабый аромат игуса, исходящий от татами, у дальней стены был неаккуратно расстелен футон. В центре комнаты находилось котацу, на котором вразброс стояла грязная посуда. — Саэки, — чуть поразмыслив, всё-таки позвал девушку Саске. — Вылезай давай из своей норы. То ли слова Учихи действительно имели такую силу убеждения, то ли ему просто чертовски повезло. Но сразу после его последней фразы, одеяло котацу подозрительно колыхнулось. Саске вскинул бровь, подошёл и, сам себе не веря, заглянул под стол. На него тут же уставились два огромных, как блюдца, черных глаза. — Саэки? — Саске? — Ты что тут делаешь? — Прячусь, — тихо. Учиха моргнул. Уронил полог котацу обратно и с сомнением посмотрел на дверь. Сразу уйти или сначала разузнать, что здесь всё-таки произошло? Парень боролся с собой долгих полминуты, мечась между: «а оно мне надо?» и «ну, она вроде как Итачи спасла». А потом вздохнул так тяжело и снова задрал одеяло. — Вылезай давай. — Неа. — Вылезай. — А ты меня убивать не будешь? Боже, дай ему сил. — Нет, но я начинаю об этом подумывать. Саэки прищурилась и потянулась вперед. Высунула взлохмаченную голову испод котацу, опасливо покосилась на дверь. — Они ушли? — Да. — Тогда, — она замялась, щеки бывшей великой Черной Змеи стремительно заалели. — Саске-кун, я так в туалет хочу…***
— Короче, — Онва бросил в пакет быстрозаваримую лапшу и пару пачек сигарет. — Пару недель назад этот ваш Обито притащил ей какой-то шлем. Хрен его знает, что это такое, но Змеюка носилась с ним, как с откровением Рикудо… Саске, Онва и Шибата стояли в общей кухне. Мечник копался в ящиках, выуживая оттуда энергетические батончики, лапшу, булочки и воду — в общем, всё, что можно скормить человеку и не требовало готовки. Шибата сидел рядом с Саске, на столе, и громко чавкал грушей. — Сначала мы его тестировали на людях, хе-е. Ну, как обычно, — он остановился, посмотрев куда-то над Саске. — Хрен его знает, что она там натестировала, но… — Шесть дней назад Госпожа решила испытать его на себе, — встрял мальчик, прожевав. — Ага. Искры летели — дальше, чем видишь. Ну и, — Онва развел руками, — коротнуло её, короче. Мы, когда с неё шлем сняли, она как заорет. Мол, не трогайте меня, ироды! — он замахал руками, пародируя гримасу Хэби. — А потом у неё глаза красные стали. Ну и всё. Как очнулись — люди сдохли, мы едва живы, а Змеюка по Северному носится и матерится. В общем, мы пока в западном крыле заперли, подальше от глаз. — Она и меня чуть не убила, — вздохнул Шибата. — Но она не специально. Госпожа никогда бы не причинила мне вред. Саске скептично выгнул бровь. Рассказать ему, что ли, как она его чуть ради Орочимару не убила? — Меня она сразу узнала, — напомнил Учиха. — Почему так? — А хрен его знает, — пожал плечами Онва и протянул Саске туго набитый пакет. Парень поднял на мечника прохладный взгляд. — Отказываюсь. — Да как так-то?! — тут же вскипел Онва, тряся перед лицом Саске пакетом. — Ты — единственный человек, которого она не попыталась отшаринганить! Поэтому, Учиха, или ты идешь туда и нянчишь эту прожорливую сволочь… — Или? — спросил Саске и на дне его глаз сверкнуло пламя. Онва крепче стиснул зубы, заставить-то он его не мог, это и дураку понятно, а давить на жалость мечник не собирался. Не дорос ещё Учиха, чтобы перед ним так унижались. — Пожалуйста, Саске-сан, — а вот Шибате было наплевать на все эти пляски с гордостью, мальчик сжал ткань рукава Учихи. — Помогите нам. И Учиха Саске поплыл.***
— Ты узнаешь меня? — А почему я не должна тебя узнавать? Кстати, а когда Шисуи вернется? И где мы? А когда ты отведешь меня домой? Саэки сидела на окне, безмятежно болтая в воздухе ногой и поедая кукурузные чипсы. Откуда только их выкопали в этой дыре? Саске сидел на татами. Он уже пробовал смотреть на неё через око шарингана, но не нашел никаких критических изменений в теле Саэки. Это была определенно Черная Змея. Инфантильная, недалекая, с провалами в памяти, но, всё же, та самая женщина, которая планомерно отравляла всем жизнь. — Что последнее ты помнишь? — устало спросил Саске. Саэки поднесла чипсину ко рту и замерла, состроив задумчиво выражение лица. Саске так решил, потому начал искренне сомневаться в способности этого человека критически мыслить. Однако, попытаться стоило. — Ну-у, — протянула она. — Всё так запутанно. Я точно помню, что получила посылку, а потом, я столкнулась с Шисуи, после церемонии. Ты был таким миленьким. И, — тут в её глазах начало проскальзывать понимание, — маленьким. Саске-кун. Ты вырос! Но я уже видела тебя большим. Ум… Как Сакура, как Сарада? Млять. — Какая ещё Сарада? — скрипнул зубами Учиха. — Ну как же, ваша дочь! — уверенно кивнула девушка. — Саске, пошли лучше домой. А то опять будешь носиться по Конохе и думать, как наладить отношения с собственным ребенком. — Откуда ты вообще взяла, что у меня есть дочь?! — рявкнул парень и тут же об этом пожалел. Хэби улыбнулась так, по-матерински, окинув Саске снисходительным взглядом. — Ну, милый, когда мужчина и женщина долгое время находятся в определенных отношениях, то, рано или поздно, из их любви рождается маленький птенчик. Птенчик. Птенчик. Чуткий слух Саске уловил задушенное похрюкивание, доносившееся из-за двери. Ну всё, с него хватит. Учиха поднялся на ноги, одним быстрым рывком оказался прямо перед дверью. Распахнул. В комнату, едва держась на ногах от смеха, ввалился Онва. Алое вспыхнуло в глазах Саске. Сейчас он будет карать. Долго, с чувством, с расстановкой.***
Саске хитер, умён и очень ловок. Он выслеживает добычу, как огромный уличный кот. Шаг, второй. По пустому мрачному лабиринту коридоров Северного. Его цель слишком наивна, чтобы скрываться долго. Осторожная поступь слышится вдалеке. Вот оно. Рывок вперед. — Отпусти-и-и! Саэки извивается в его руках, верещит сиреной так, что у Саске, кажется, сейчас лопнут барабанные перепонки. Он поднимает девушку над землей и пару раз хорошо встряхивает. Глаза Саэки снова становятся как два больших блюдца. Она замолкает. — Отпусти. — Нет. — Плохой Учиха. Я Шисуи-нии пожалуюсь. — Да пожалуйста. Саске убрал руки и Саэки рухнула на пол, как пустой мешок. Взвизгнула коротко и обиженно потерла пятую точку. Учиха прищурился, уголок губ его дернулся в подобии усмешки. Отчего Саэки начала лишь сильнее дуться. И это было чертовски забавно. Попросить у Онвы фотоаппарат, что ли? А потом шантажировать её всю оставшуюся жизнь. — Я хочу уйти отсюда. — Нельзя. Она поднимается на ноги, поджимает обиженно губы. Такая жалкая — она совершенно непохожа на ту Саэки, которую он знает. Которую знают все. И что с ней станет, когда по миру пойдет слух о том, что хозяйка Северного стала не опаснее щенка? Внутри у Саске точат когти драные коты. Скребут по душе, заставляя его волноваться. Нет, пока он не выпустит Саэки. — Если хочешь, можем выйти на балкон, — говорит Учиха, протягивая девушке руку. — Обещай, что будешь вести себя хорошо. — Ум… Ла-а-адно. Саске старается держаться поодаль, но не спускает с девушки взгляда. Мало ли. Конечно, только идиот попытается сигануть с такой высоты, однако… Саэки наклоняется над парапетом балкона, тянет восторженное «воу», как дитя малое. И оборачивается к Саске, одаривая его такой лучезарной улыбкой, что Учиха всерьез волнуется, как бы у неё лицо не треснуло. Раньше бы точно треснуло. Разлетелось бы к чертям на осколки. А у «этой» ничего, держится. — Здесь невероятно красиво! — выдыхает она. — Этот замок принадлежит клану? — Вообще-то, он принадлежит тебе, — хмыкает Учиха, подходя ближе. — Всё здесь принадлежит тебе. Саэки широко распахивает рот, того и гляди — муха залетит. Отворачивается от бескрайней степи и окидывает взглядом возвышающиеся стены крепости. Склоняет голову на один бок, другой. — Похоже на логово злодея, — насуплено хмыкает она. — Такое, каноническое. Мне здесь не нравится, Саске-кун. Отведи меня домой. Саске кажется, что он знает ответ, но всё же решает уточнить. — А где твой дом, Саэки? — Разумеется, в Конохе, — она подходит к Учихе близко-близко, хватает за край рукава и тянет легонько. — Саске-кун, почему я не могу вернуться домой? Девушка подняла на него свой чистый взгляд, в котором равно плескались грусть и непонимание. А ещё — доверие. Ещё никогда Черная Змея не смотрела на Саске таким взглядом. И ещё никогда, до этого момента, ему было нечего ей ответить.***
Саэки порхает по западному крылу Убежища, как пташка. Она превратила эту часть Северного в поле битвы, а тряпки и швабры — в свое оружие. И чем больше она успевает отмыть, тем счастливее кажется. Саске не лезет. Пусть себе копается в удовольствие, жалко что ли. Да, и если посмотреть трезво, то ситуация развернулась наиболее лучшим образом. Для всех. — Так, говоришь, они мои друзья? — Саэки с сомнением разглядывает Онву, мельком поглядывает на Шибату. Саске пожимает плечами. — Насколько это возможно. — А когда мы познакомились? — она склоняет голову на бок, мечник давит ухмылку. — А когда ты у Орочи… — ледяной взгляд Саске хлещет мечника по глазам, тот обрывает себя на полуслове. — Давненько, в общем. — Госпожа, вам стало лучше? — Шибата привлекает внимание Черной Змеи. — Пока вас не было, я постоянно тренировался! Очень скоро я научусь убивать прямо как вы. Я обещаю! Саэки замирает. На её бледное лицо падает тень растерянности. Она хватает Саске за руку и сжимает так, что Учиха едва сдерживает гримасу боли. — Убивать… плохо, Шибата. Никогда не делай людям больно, если в этом нет крайней необходимости. — Но вы же… — горячо выдыхает мальчик, хмуря брови. — Вы всегда мне говорили, что искусство шиноби — умение убивать! — Да ты что, мелкий, — ещё больше теряется девушка, в её глазах плещется настоящая паника. — Да я бы в жизни такого не сказала. Саске-кун? — Нет! — закричал Шибата, ударил по руке Онву, когда тот попытался урезонить мальчишку. — Вы говорили это! И много других важных вещей! Говорили, что я должен вырасти сильным! Что это место — наш дом! Ты — не наша Госпожа! Подделка! Подделка! Закричал Шибата. Его переполняли злость и отчаянье. И Саэки было нечем ему возразить, она просто не понимала, что здесь происходит, и это отчетливо читалось по её лицу. Шибата убежал, а Онва, пожелав Саэки скорейшей поправки, ушел «урезонивать мелкого». Саске почувствовал, что очень устал. Учиха опустился на татами и закрыл глаза. В его голове всё ещё звучал крик мальчика и полный отчаяния взгляд девушки. Разве так плохо, что Саэки наконец-то угомонилась? Саске хмыкнул. В его сознании четко нарисовался образ этой новой Саэки. Нежная улыбка, ласковый взгляд, то, как она ругается с отломившимся древком от швабры или завязывает на макушке этот несуразный пучок. Показать бы её Шисуи, он бы обделался от счастья, не иначе. Внутри неприятно царапнуло тупое раздражение. Нет. Никому он её не покажет. Саске открыл глаза и, приподнявшись на локте, окинул взглядом комнату. Саэки обнаружилась у окна, в губах девушки была зажата не подожжённая сигарета, пустой взгляд был устремлен вдаль. Учиха подумал, что было бы неплохо как-то её поддержать. — Думаешь о том, что сказал мальчик? — спросил он, Саэки заторможено кивнула. — Не обращай внимания. Тебя это все равно не касается. — Саске-кун, мне нельзя вернуться, потому что… Я была плохим человеком? — она посмотрела на парня из-за плеча, и от этого взгляда у Саске что-то внутри сжалось. Парень встал с пола и подошел к Саэки, задумчиво коснулся пальцами её волос. — А кто вообще из нас хороший-то? — хмыкнул он, борясь с желанием положить свои руки ей на талию. Саэки промолчала, а потом откинулась назад, облокотившись спиной на грудь парня и тихо выдохнула. — Ты Ага, как же. Такой хороший, что аж тошно становится. Живет на чужих харчах, пользуясь отсутствием памяти хозяйки дома, в лицо не врёт, но ведь и правду не говорит. А зачем говорить? Что вообще ей принесет хорошего эта «правда»? Саске смотрел на неё и самому противно от себя становилось. А пока смотрел и себя тихо ненавидел, даже не заметил, как руки сами обвили тонкую талию, крепко прижав к себе. Да и пошло оно всё. У него ещё достаточно времени, чтобы со всем разобраться.***
Саэки и Шибата помирились. Не сразу, но всё же. А делов-то оказалось — накормить пацана как следует и по волосам потрепать. И всё, снова у них мир и любовь. Саске даже удивился немного, зато больше ему не нужно проводить с Саэки так много времени. Это хорошо. Хорошо ведь? Учиха топал по коридору, откровенно не зная, чем сегодня себя занять. Саэки захватывала новые территории, и теперь просочилась на общую кухню. Так что теперь была полностью занята новыми методами массового поражения. По крайней мере, так думал сам Саске. — Саске-кун? И ноги сами принесли его к ней. И как так получалось? Саске над этим не думал, — он вообще в последнее время мало о чём по-настоящему думал. Что ему, кстати, совсем не свойственно. Как это называлось в тех буддийских практиках? Жить в моменте, да? Так вот, впервые в своей наполненной страданиями и ненавистью жизни, Учиха Саске самозабвенно пользовался моментом. И ему было ни капельки не стыдно. Даже немного приятно. — А я тут… решила нас побаловать, в общем-то, хехе, — сказала она и стыдливо опустила глаза. Потому что, во-первых, как-то не солидно хозяйке такого особняка самой готовить. А во-вторых, может она и мало помнила, но точно знала — Саске ненавидел её стряпню! Учиха облокотился плечом на дверной косяк, окинув растормошённую девушку ленивым взглядом. Он поймал себя на мысли, что горящая азартом, с перепачканными в сбитом белке пальцами Саэки — чудо как хороша. И образ домашней хозяйки ей идет куда больше, чем амплуа лидера какой-то там группировки. — Что готовишь? — Котлетки! — Хн? Саске вскинул бровь. Отлепился от косяка и подошел к девушке со спины. Она перемешивала фарш в миске, полностью сосредоточившись на процессе. Такая чудная. Учиха никогда не был склонен романтизировать рядовые обязанности женщин, такие как готовка, уборка или воспитание детей, но, отчего-то, именно то, как сильно старалась Саэки, отозвалось в нём. Глупость какая. Обыкновенная готовка. — Саске-кун, ты мешаешь, — пробурчала девушка, обернувшись к нему. Их взгляды встретились, увязнув друг в друге. Учиха застыл, словно впервые увидел её. А ведь действительно — впервые. В этой рубахе не по размеру, с закатанными рукавами, в этой нелепой повязке на волосы и хлебной крошкой, приставшей к щеке. Недотепа, вот же. Саске потянулся пальцами к её щеке, смахнул крошку. Саэки зарделась, как маков цвет. И, надо же, отпихнула Учиху локтем. — Глупый, да? — забурчала она, с усиленным старанием начав месить фарш. — Вот ведь, вырос, а мозгов не прибавилось. Нельзя так подкрадываться к девушке, она тебя может неправильно понять! А если бы на моем месте был бы кто-нибудь другой, а? Ты представляешь, сколько бы недопонимания возникло, а?! Саске так и обмер, не веря своим ушам. Отчитывает, как маленького. Будто бы не понимает, что… А что она не понимает? И что Саске хотел сделать? Учиха прикрыл глаза ладонью. Вот же идиот. Это же — Чёрная Змея, женщина, которую ты гнал от себя всеми правдами и неправдами, а сейчас — что? Сам же к ней лезешь. Чем стал лучше этого недоноска Шисуи, который всю гордость по дороге к ней же и растерял? Мутная волна поднялась в душе Саске. На себя разозлился, на Шисуи, на Саэки — сильнее всего. Потому что, извернулась-таки, сумела пролезть к нему в душу, как до этого пролезла в душу брата и всех остальных. Не мытьем, так катаньем взяла. — Саске-кун, не стой столбом. Помоги лучше, а? Учиха убрал руку от лица. Перед ним стояла Саэки, а в руках у неё была та самая миска с фаршем. И выглядела она при этом — лучше всех. С этой своей нелепой повязкой и в рубахе не по размеру. Саске подошел к столу и зачерпнул из миски фарш. — На одну ручку, на вторую, затем катаешь… Оп-оп, да. Вот так, — наставляла она его, пока сама лепила котлетки. — А потом на сковородку. Оп-оп, и на сковородку. Молодец, Саске-кун! Это абсурд. Полный. Идиотический. Но Саэки улыбается, как дитя малое, и у Саске на душе становится светлее. Тает безвозвратно образ холодной красноглазой ведьмы из убежища Северного. И мутная вода в душе Саске не поднимается больше никогда.***
— Сколько это будет продолжаться?! Сколько, блять, ты будешь играться в хорошую девочку?! — Я н-не… Онва-кун, ты же говорил, что мы друзья. Разве друзья не должны помогать друг другу? — Так помоги нам, чёрт тебя дери! Саске врывается в свару, становясь прямо перед девушкой. Учиха злой как тысяча демонов и готов убивать любого, на кого укажет дрожащий пальчик Саэки. Но девушка жмется позади него и хочет только одного — спрятаться, чтобы никто больше на неё не кричал. От каждого слова мечника у неё словно что-то обрывается внутри и, падая, отзывается тупой болью в груди. Ещё немного и Саэки просто разрыдается у всех на глазах. — Ты что тут устроил? — спрашивает Учиха, в его голосе звенит сталь. — Пришел, защитничек, — презрительно бросает мечник. — Северному нужен Лидер, Учиха. И если тебе срать на то, что с нами будет, то мне — нет. — Так займи это место, в чём проблема? — Саске усмехается. — Или ты знаешь, что ни черта без неё не можешь? — Опа, как заговорил, — Онва зло прищурился, хлестнул взглядом по Саэки. — Это сейчас он такой хороший, когда ты не опасна. А он рассказывал тебе, как хотел твои кишки на катану намотать, нет? Или как гнал тебя ссаными тряпками, пока ты его брата с того света вытаскивала? Или, что из-за него ты… — Заткнись, — тихо предупредил Учиха, делая шаг вперед. Онва рефлекторно отступил, но потянулся за оружием. — А ты заставь, недоносок. — Хватит! — крикнула Саэки и две пары глаз недовольно уставились на неё. — Хватит, пожалуйста. Онва-кун, может, Саске-кун прав? Я не знаю, чем я занималась раньше, но… я не уверена, что смогу снова это делать, понимаешь? — Шибата был прав, — опустив руку, хмыкнул мечник. — Ты не наша змеюка. У той яйца хоть были, а на тебя смотреть жалко, не то, что руку поднимать. Не обращайся больше ко мне. Тебе я не друг. Саэки поджала губы, провожая спину Онвы грустным взглядом. Саске невольно цыкнул. И надо же было этому ублюдку так внезапно появиться. — Ты как? — он обернулся к девушке, обеспокоенно коснулся её плеча. Ответом ему послужил сдавленный всхлип. Вот жеж… И что теперь с ней делать? Саске разворачивает Саэки лицом к себе и внимательно смотрит в глаза. Девушка затравленно смотрит в ответ. Тогда Учиха произносит три самых главных слова, которые считает лучшими сейчас. — Ты не бесполезна. Поняла? — Д-да… Он берет Саэки за руку и ведет за собой. В этот момент Саске думает только о том, что мог бы забрать её отсюда навсегда. Найти тихое место в какой-нибудь отдаленной деревне, где никогда не звучало имени Курохэби. Учиха бросает на девушку взгляды украдкой. Будет ли Саэки счастлива там? И что ему делать, если память вдруг к ней вернется? Извивается внутри Саске проклятый червь сомнений. Подтачивает его изнутри, подкидывая воображению самые страшные результаты этой затеи. Как ни крути, но Северное остается лучшим вариантом для неё. Саске не может вечно опекать девушку, а этот идиот Онва, сколько бы не кричал, не оставит её в беде. — Саске-кун, тебе лучше уйти? — то ли утверждает, то ли спрашивает она. — Уверена? — Да, я хочу немного побыть одна. Они прощаются у дверей в покои. Саэки держится за ручку двери, как за спасательный канат. А Саске не может найти в себе сил оторвать ногу от пола и сделать первый шаг. Так и стоят, как два дурака, и пялятся друг на друга. Саэки отмирает первой. Ныряет в дверной проём, неловко дернув пальцами на прощание. И поспешно закрывает за собой дверь. Саске чувствует себя мальчишкой-идиотом. Не потому что так долго не мог её отпустить, а потому что поздно заметил, как она пялилась на его губы.***
В первую секунду Саске просто не понимает, что происходит. Она ему не открыла. Снова. Заперлась у себя и постоянно просит какого-то времени, чтобы всё обдумать. Да пожалуйста, сколько её душе угодно. Но он-то почему не может присутствовать? Испугалась чего-то или?.. Учиха скрипнул зубами. Саэки его откровенно избегала и это бесило так, что всё нутро сводило. Ну ничего, сейчас он всё исправит… Дверь слетела с петель как перышко. Саэки подпрыгнула на татами и буквально впрыгнула под котацу, только тапочки остались. Саске зашел, поднял дверь и поставил её на место. Огляделся. — Я знаю, где ты прячешься, — спокойно сказал он. — Вылезай. — Нет. — Да. — Я не хочу. Учиха мученически выдохнул. Сел у котацу, подперев щеку кулаком, и задумчиво посмотрел в окно. В мир пришла затяжная осень. Он отбарабанил ногтями дробь по столу, подождал. — Ты долго собираешься там сидеть? — тишина в ответ. — Ты знаешь, что я могу просто сжечь котацу аматэрасу, не задев тебя? — … Правда? — одеяло колыхнулось, Саске криво усмехнулся. — Показать? — в ответ послышались нечленораздельные звуки протеста. — Тогда говори. Почему ты стала меня избегать? Саэки молчала. Молчала долго и Саске совершенно не нравилась эта тишина. Она казалась ему угнетающей, тяжелой. Такая часто витала здесь раньше, когда Саэки носила имя Черной Змеи. Он легко стукнул ладонью по столу. — Говори. — … Почему ты хотел меня убить? Учиха замер. Не то, чтобы он не предполагал, что этот разговор когда-нибудь настанет, просто надеялся, что сможет отсрочить его на неопределенное время. На очень неопределенное. А тут — на тебе. И что ему ответить? Что она была невыносимой занозой в заднице с манией величия, которая целенаправленно изводила его и каждого, кто попадется ей на клык? — На то были причины, — уклончиво сказал он. — Сейчас это неважно. — Нет, это важно, — Саэки высунулась испод одеяла, её глаза сверкали праведным гневом. — Это важно, Саске-кун! Почему ты хотел меня убить? Что я здесь делаю? Где Шисуи и Итачи? Почему ты не выпускаешь меня отсюда? Почему Онва-кун так злится? Почему я выгляжу, как жертва эстетической медицины? Что вообще такое эстетическая медицина и откуда я знаю это выражение?! И правда — откуда? Саске с сомнением посмотрел на девушку. Почему вдруг решила, что выглядит, как жертва какая-нибудь? Странно. Саске смотрел на девушку, впервые осознавая, что она стала безумно красивой. Злая, обиженная, радостная, расстроенная, восхищенная — она была по-настоящему живой. Учиха невольно сравнивал её с той, — предыдущей, — и с задушенным чувством нежности осознавал, что Черная Змея проигрывает Саэки по всем фронтам. По крайней мере, в его глазах. А на остальных Саске плевать с высокой колокольни. Но ответить, всё же, придется. — У нас были разногласия. Разный взгляд на мир, если проще. Одеяло снова зашуршало. Саэки выползла к парню, просто сияя этой своей непосредственной добротой. Заправила черную прядку за ухо, украдкой заглянула в глаза. — Кто я, Саске-кун? Иногда мне кажется, что я вот-вот всё вспомню, но… Я боюсь. Что если, когда я всё вспомню, я перестану быть собой? Собой. Учиха чертыхнулся. Про себя, естественно. А потом сгреб девушку в объятия, потому что — да просто захотелось. Чёрт его знает, что у него сейчас на душе. Спросить не у кого, а даже если бы и было, скорее бы язык себе откусил, чем бы пошел советоваться о таких вещах. Это же личное, чтоб его. Кому попало не вывалишь. А Саэки замирает в его руках, сердце у неё — что птичка в клетке, бьется быстро-быстро. И так гулко, будто вместо кожи у неё попона натянута. И от неё приятно пахнет. Учиха ведет носом, закапывается в угольно-черную копну её волос, и откровенно наслаждается этим. — Неважно, кем ты была раньше, — выдыхает он в висок девушки, оставляя спонтанный поцелуй. — Оставайся такой навсегда. Учиха говорит и говорит, плавно уводя тему. Ответа на свои вопросы Саэки так и не получает. А оно разве нужно?***
Саэки мечется на постели, утопая в кошмарах. В этих кошмарах она тонет в реках крови и хоронит себя заживо под горами обугленных костей. Саэки страшно; так страшно, что невозможно дышать. «Тела… Мне нужны ваши тела. Ваша кровь, кости и плоть» Впиваются тонкие иглы. Крики заполняют тишину. И вот, уже сама она, — не то человек, не то призрак из собственных кошмаров, — тащится по безжизненной пустыне, уводя за собой караваны обреченных людей. «Ты — монстр. Убирайся отсюда» «Курохэби не прощает своих врагов» «Заключим сделку?» — Ааа!.. Саэки подскакивает на футоне. Страшно. Страшно. Образы из её кошмаров слишком реальные. Образы — или воспоминания, которые она не желает принимать? Она подносит руки к глазам. В рассеянном лунном свете они кажутся почти прозрачными. Крови на них нет. Но была. В её снах — всегда кровь. И горы трупов. Безжизненная капель в паутине медицинских трубок. И кровь на снегу. Страшно. Страшно. Страшно. Саэки закрывает лицо руками, падая обратно на футон. У неё дыра не в памяти — в душе. И лезут из той дыры пугающие до дрожи образы. Отчаянно хочется курить. Саске обнаруживает Саэки на балконе. Холодный ветер треплет полы одеяла, в которое она завернулась, как в кокон. Взгляд девушки прикован к неровной линии горизонта. И, смотря на неё, Саске испытывает смешанное чувство тревоги и волнения. Он будто понимает, о чём она может думать сейчас. По мелкой дрожи, сковавшей её тонкие пальцы, по плотно сомкнутой линии губ и поволоке во взгляде. — Холодно уже. Пошли внутрь? Он подходит к ней ближе, мягко приобнимает за плечо. Саэки не реагирует. Только резко качает головой. — Кем была Курохэби? — спрашивает она и тут же добавляет: — Я хочу, чтобы ты ответил мне честно. Кем я была до того… До этого? Да какая разница? Саске недовольно цыкает, потому что его уже достало раз за разом возвращаться к этой теме. День за днем, неделя за неделей — Саэки спрашивает его о вещах, которые ей знать уже ни к чему. Ничего хорошего это знание всё равно не даст. — Мне кажется, что я начинаю потихоньку вспоминать, Саске, — говорит она, поднимая на парня пустой взгляд. — Эксперименты, кража детей, убийства — я правда делала все эти ужасные вещи? Учиха отводит взгляд. А что он ей ответит: да, деточка, ты была мерзкой, жадной до власти и силы, тварью? Нет, не сможет. Вот так вот, смотря ей в глаза, сказать такое — нет. Но и правду уже не скроешь. — Делала, — срывается с его губ. На балконе беснуется северный ветер, хлещет по щекам и ногам, заставляя кожу покрываться мурашками. Саэки тихо вздыхает и отворачивается к степи. — Вот как. — Да. — И… поэтому ты меня не любил? — Нет. Я думал, что тебе нельзя доверять. Никто не мог тебе полностью доверять, потому что, считали, что ты обернешь это во вред. — И я оборачивала? — Как правило. Саэки обняла себя руками. Так больно, так больно. Будто кто-то очень жестокий проворачивает в её груди раскаленный прут. Вдруг лицо Саэки стало абсолютно нечитаемым. Такого раньше не бывало, и Саске испугался. Он поймал себя на мысли, что готов землю грызть, лишь бы не видеть её такой. Хотелось закинуть эту упрямую девчонку себе на плечо, отнести в комнату и запереть там навсегда. Чтобы никакие тревоги до неё попросту не смогли добраться. — Теперь я так не считаю, — почему-то добавил он, чувствуя, что начинает мерзнуть. Холод проникал под теплую ткань рубахи, обвивал своими щупальцами грудную клетку, пробираясь под кожу. Холодно. — Потому что это не я, — Саэки обернулась к Саске, по её щекам катились слезы. — Посмотри на меня, Саске. Это — не я. И Учихе нечего ответить. Саэки продолжает смотреть на парня, беззаветно веря, что он даст ответы на все её вопросы. И он даёт — вспышками в памяти, равнодушными взглядами и колкими фразами, всплывающими где-то на границе сознания. Холодком по коже, от призрачного ощущения лезвия у горла. — Саске, — надрывно шепчет она, падая в его объятия. — Мне так страшно. Пожалуйста, только не уходи. Не бросай меня одну. Я не смогу так — одна. — Обещаю, — кивает он, потому что чувствует — сам уже иначе не сможет. Потому что, и сам не заметил, как заперся с ней в этой клетке, и уже не видит способа выйти обратно. И если случится так, что к Саэки вернется память, он будет рядом, чтобы не дать ей сойти с ума от груза вины.***
Саэки меняется. Медленно и неизбежно, как сменяются времена года за стенами Северного. Всё чаще смотрит она на Саске с умеренным интересом во взгляде, всё чаще смакует собственные фразы, взвешивая их на весах значимости. Саэки походила на приведение. Она бродила по западному крылу, беззаветно вслушиваясь в шорохи и звуки, доносящиеся издалека. Манила Саске за собой, но близко не подпускала, держа его на расстоянии вежливых фраз и глупых, ещё по-детски несуразных отговорок. Она вспоминала. Она изучала. Она училась. И с каждым прожитым днем всё больше походила на проклятую Черную Змею. Саске разбудил чей-то пристальный взгляд. Учиха всегда спал вполглаза, да и вышколенные с годами инстинкты никогда не давали ему просто расслабиться. Парень открыл глаза и столкнулся с внимательным взглядом Саэки. Девушка лежала на полу, рядом с футоном Саске, её рука была всего в паре сантиметрах от руки самого Саске. — Я тебя разбудила, — тихо. — Извини. — Ты что тут делаешь? — он привстал на локте, окинул комнату беглым взглядом. Саэки не шелохнулась — так и лежала на холодном полу, плотно закутанная в огромное теплое одеяло. — Мне приснился сон. Страшный. Вот я и… — она замялась, а потом улыбнулась. Глупо так, словно извинялась за наглое вторжение. Саске прищурился, понимая, — врет, как пить дать, врет и не краснеет. Он тихо хмыкнул, но на футоне подвинулся. Саэки тут же юркнула под теплое одеяло, прижавшись к телу парня. Удовлетворенно потянулась. — Прости, — шепнула куда-то в ключицу и замерла. Саске вскинул бровь. — За что? — За всё. Правда. Я столько всего натворила и мне кажется, что, если я сейчас не извинюсь, то потом уже… Не смогу. — Саске хотел сказать, что ей не стоит извиняться, но тонкий пальчик быстро лег на его губы, не дав и слова вставить. — Ты мне нравишься, Саске, — шепнула она. — Это странно? Целую минуту Учиха вникал в смысл сказанных ею слов. Нравишься. Нравишься. Нравишься. Внезапно признание словно выбило Саске из тела и унесло куда-то за орбиту. Потому что, — да кто вообще так делает? — он оказался не готов. Думал об этом, представлял, да и гнал от себя все эти мысли, потому что считал их натуральной глупостью. Потому что так не бывает: после всего дерьма, что между ними было, вот так взять и — решительно поменять две полярности. Что бы сказал Итачи? Наверняка бы зарядил длинную отповедь про долг и моральный кодекс, а потом бы ходил с кислой миной, жалея об упущенных возможностях. Саске опустил растерянный взгляд на девушку. Но он же — не Итачи, верно? Нет, он идиот. Потому что, вот же она. Лежит совсем рядом, такая хрупкая и по-девичьи невинная. И Учиха готов сам себе по морде дать за то, что мешкает. Он поддается порыву и одним движением сгребает Саэки теснее к себе. Ищет губами её губы, а когда находит — впивается жадно, срывая с них томный стон. А потом ещё один, и ещё. Смакует вкус поцелуя, тяжесть разделенного на двоих дыхания. Ему хочется всего и сразу — ласкать, сжимать, пробовать на вкус, заставляя девушку терять ощущение реальности в его руках. И Учиха с удовольствием принимается воплощать своё желание. Комнату наполняет шелест спадающих одежд, пылкие стоны, прерывистое дыхание и сладостные мольбы. Саске выцеловывает острые холмики грудей, опускает руку меж горячих бедер. И Саэки вздрагивает всем телом, обнимая парня за плечи и прерывисто выдыхая его имя. И от этого у Саске окончательно срывает клапаны. Он ещё держится, как-то, боже сколько сил ему надо, чтобы не наброситься на неё. На разгоряченную, манящую, с этими припухшими от поцелуев губами и наркотической поволокой во взгляде. В глазах, в которых отражается только Саске. — Можно? — тихо, на выдохе, пока последние крупицы здравого смысла не растворились в непреодолимом желании. — Да, — улыбаясь, отвечает она, и томно охает, когда наконец-то чувствует его в себе. Саске накрывает губы девушки долгим, глубоким поцелуем, и начинает двигаться. Их ночь только начинается.***
— Ну охренеть не встать, какие люди. — Надеюсь, ты не кинешься меня обнимать? — Губу закатай, змеюка. Онва оскалился. Саэки, нет — Черная Змея, стояла перед ним, излучая своё гребанное великолепие. Она изменилась, неуловимо, но — как есть. Одно осталось неизменно: любовь к эффектным появлениям. Вот и сейчас, заявилась к нему под утро, подкараулила практически у тренировочного полигона, куда Онва ходил размяться. — Как тебе роль Лидера? — она окинула взглядом полигон, хитро-хитро так, словно бы смотрела на всё Убежище в целом. Онва скривился. — Дерьмово. Хочешь вернуться? Они подошли друг к другу, будто не было бы этих безумных месяцев, криков и разочарованных обвинений. Словно бы и не расставались вовсе. Саэки манерно выдохнула, достала из пачки сигарету. — Нет. — Стоп. Как это? — Не хочу. Будь и дальше Лидером, а я останусь маленькой гадюкой у тебя под боком. Как тебе такой вариант? Она закурила. Онва прищурился, старательно вникая в потаённый смысл слов девушки. И с каждой секундой осознания, глаза мечника становились всё шире. — Ты всё спланировала. А ты вообще память теряла? А ну, признавайся! — Ш-ш, — Саэки приложила палец к губам, призывая крикливого Онву к тишине. — Скажем так, меня сбросили к заводским настройкам. — Ничего не понимаю, — мечник качнул головой. — Так, каков план? — Оставайся Лидером, у тебя это прекрасно получается, — она положила ладонь на плечо друга. — А я буду рядом с тобой. — А Учиха? — Онва хмыкнул. — Он не помешает? Саэки тонко улыбнулась, струсила пепел к ногам. — Учиха больше никому не помешает. Всё, — девушка в последний раз затянулась, бросила сигарету к ногам. — Мне пора возвращаться. Позови Джуго. Пусть найдет для меня человека по имени Шин. Онва смотрел вслед уходящей девушке, ещё не до конца понимая, что же произошло. Но она явно не собиралась покидать Убежище. Мечник криво усмехнулся, решила свалить на него всю работу, да? Ну-ну, он перевалился с мыска на пятку. «Да тебя и на месяц не хватит», — подумал он и вытащил меч из ножен. Столько новостей. Пора как следует размяться. Саске спал. Спал, как убитый, даже не ворочался во сне. Саэки присела рядом, борясь с желанием пригладить непослушные вихры его волос. А вдруг — проснется? Сон у Учихи чуткий, лучше не рисковать лишний раз. Какая ирония, боже правый. Мечтала об одном, получила — совершенно другое. Но получить — это одно, а сможет ли удержать? Многих не смогла. Может, в этот раз, получится? Достаточно ли жертв она принесла ненасытным богам этого мира, чтобы они подарили ей взамен немного счастья? Девушка посмотрела в окно, над Северным занимался новый зимний день. Хотя, в степи пейзаж никогда не меняется. Солнечные лучи проникали в спальню, играя пылинками на рассеянном свету. На душе было легко. Нет, тревоги не оставили Чёрную Змею, но пока она засунула их в дальний ящик. Потом разберется. Всё — потом. Саске поморщился. Нехотя открыл глаза. — Доброе утро, аната.