Сокол

Даже в мыслях у меня не было, что сокол останется у меня или сделается ручным. Я хотел вырастить его и отпустить к своим. Даже над именем не задумывался, дабы не привязываться к нему. Соколёнок, или как я его ещё называл просто птенец, через восемь дней после того, как я выкупил его, начал привыкать к обстановке, дичился меньше, немного подрос. Пушок уже хорошенько сбивался в трубочки, окутывая все его тело. А ещё через примерно неделю - полтора, молодые перья хвоста и крыльев ощутительно выровнялись. Первую неделю пальцы мои были искусаны до крови. Все еще хотелось ему кусаться: поднося мясо к решетке, я нередко получал болезненный удар в палец. А когда надо было вытащить его из ящика, чтобы привести в порядок его дом и вымыть нижнюю доску, загаженную резко пахучими, белыми шлепками птицы, евшей вначале очень много, сама птица сопротивлялась до последней возможности. Вытащенный из клетки сокол поначалу удобно размещался на руке или на плече, зависило от того, где он спокойнее сидел. Сидел же довольно спокойно, но даже при намёке на прикосновение норовил хватить клювом возможно больнее. Еще хуже бывало, если он сначала с быстротой молнии хватал лапкой палец, а уже затем начинал терзать его своим клювом. На этот случай, я уже приснастился - всегда под рукой был йод для смазывания раненых пальцев. Но были и другие моменты. Можно сказать, я был как птичья "мамка". Такое прозвище кстати я и получил от соседа, что не часто, но приезжал к себе на дачу и иногда захаживал ко мне. Действительно, молодой сокол, завидя меня, тотчас подбегал к решетке, ожидая лакомого кусочка говядины или другой вкусности. Вскоре, он начал кушать самостоятельно уже без использования звука и приема с клювом. А ел он по началу все подряд: хлеб, яблоки, сыр, арбуз, – но всё же со временем, мясо практически полностью вытеснило это и он ел вегетарианскую пищу только в случае крайней необходимости, когда был голоден. В этот период кстати говоря, сокол самостоятельно стал учится летать. Поначалу когда он ещё был в клетке, птиц часто подпрыгивал, маша крыльями. Разрабатывал суставы и мышцы. Я видел подобное раннее в соколиной колонии. Кстати, из-за возни с соколом, я, там, на побережье прочти и не появлялся. За время ухода за соколом, я все таки не удержался и таки дал ему имя. Сокола тут называют явири. А так как я все время назвал его соколом, птенцом, такое имя и закрепилось за ним - Явир. А если просто - Яви. Я понимал что Яви уже требует свободы движения, поэтому стал чаще выпускать его из ящика. Как во время уборки, так и просто так. Пока происходила уборка соколиной квартиры, птиц, протопав по комнате, забирался в угол, между грудой книг и печкой, вспархивал на книги и наглядно доказывал, что с пищеварением у него все в порядке. Но в один из таких первых выходок с прогулками, я допустил ошибку. Когда было уже чисто, а доска сверкала влажным деревом, нужно было посадить птицу обратно. Я начал его ловить, так как самостоятельно он бы туда ни за что бы не пошел. Яви растопорил крылья, открыл клюв, но не напал, а попятился. Я начал его ловить по комнате, в то время, как сокол ещё неумело подлетая и перебегая с угла в угол, пытался не даться в руки. Наконец то я смог его изловить и запереть в его ящике. Но после этого, Яви никогда больше не позволял себя брать в ладони или гладить, без его разрешения. Но все же постепенно, привыкнув к своему имени, научился по зову садится мне на руку и плечо, а затем, как только более менее освоил полёт, и перелетать. И вот, по прошествии примерно ещё двух недель, в ящике на камне сидел блиставший красотой первого полного оперения молодой сокол. Самое интересное, что то гнездо, что я ему соорудил так и не было воспользовано, только занимало место. Сам сокол предпочитал размещаться или на большой, сухой ветке, где обычно спал и ел, или на камне- скале, где обычно просто отдыхал. Поэтому оно было вскоре убрано. К настоящему времени вкусы Яви определились в таком виде: сырое мясо, сырое мясо превыше всего! Могу поклясться - он ел его чаще, чем я сам, тем самым хорошенько так выжимая мой отпускной бюджет. Кормил я его обычно через решетку, закидывая мясо во внуть. Но иногда и с рук кормил. Тогда он вырывал мясо из рук и пожирал его с причмокиванием: "Цвик-цвик!" Но, странно сказать, он полюбил также макароны. Как- то однажды, я ради интереса, предложил ему их отведать, ещё раньше, на равне остальными продуктами. И с тех пор макароны занимали второе место, после мяса. С макарониной в лапе, сидя на своей второй любимой ветке, он напоминает старичка – ученого средних веков, вооруженного свитком своего реферата. Коли он наелся, а макароны остались, то, разжав лапку, Яви предоставляет огрызку падать, а сам уютно втягивает голову в плечи. Поев, сокол охорашивался, чистился и вспархивал на свой камень, где тотчас гадил. На камне он проводил часы размышления, а проголодавшись, прыгал около проволоки, все время пытаясь ее разогнуть.