Мне не жаль...

Господи Иисусе Христе Сыне Божия, помилуй мя грешную…

Звон колоколов церкви раздавался на всю округу, заглушая звуки дождя. Местная знать собралась проводить графиню Кречетскую в последний путь. Илья стоял возле тела матери неподвижно, не в силах поверить в истинность происходящего. — Если хочешь, поплачь. Не стоит сейчас сдерживаться, — посоветовал отец, с присущими ему оттенками равнодушия. — Не могу. Не стану больше слезы лить, маменьке это никак не поможет. Кречетский похлопал сыну по плечу и отошел на несколько шагов дальше. К графу подошел князь Никитский с дочерью. — Андрей Васильевич, мы приносим вам свои глубочайшие соболезнования, — сквозь кашель произнес он. — Отец, вам нехорошо? — забеспокоилась Катерина, держа отца за руку. — Ничего-ничего. Мне, наверное, лучше выйти на воздух. Прошу меня простить. Когда Екатерина осталась наедине с Кречетским, она не смогла вымолвить ни слова. Безусловно, ей бы хотелось поддержать Андрея, он ей очень симпатичен, но подходящих слов поддержки от смущения найти не могла. Он словно почувствовал эту неловкость, — Если честно, я не желаю ни с кем разговаривать… Но с вами бы я поговорил. — Как это произошло? — кинула взгляд на графиню Анну. — Несчастный случай. — Он надеялся, что что дама не задаст столь банальный вопрос. Сам, тем временем, проматывал в голове кадры того дня. На вопрос: «Что с ребенком?», доктор отвечал затянувшимся молчанием, после какими-то неразборчивыми соболезнованиями. Эх, Анна, что ж ты за человек. Зачем так близко к сердцу всё принимать? Ну сбежала Палашка с Бариновым и путь-дорога! Хотя бы знаешь, где её искать, в отличии от Полинки. О себе не заботилась и ребенка погубила. Несмотря на то, что граф никогда горячих чувств к графине не испытывал, потеря жены для него стало неожиданным ударом, оправится от которого не так то просто, как казалось, он так хотел этого ребенка. Выслушав Андрея, Катерина заметила, что в храме почти никого не осталось. Она осторожно положила руку ему на плечо. — Мне кажется, что вы несчастны всю жизнь. Брак, богатство, стабильность — всё, о чем можно мечтать, но почему-то этого мало… Вы любили когда-нибудь по-настоящему? — Как-то доводилось. Предпочитаю не думать об этом и не вспоминать. — Почему же? Андрей взглянул в глаза собеседницы. — Плохо закончилось. Что в первый раз, что во второй. — Мне жаль, что те кого вы любили погибли. — Я не сказал, что они мертвы. Их судьба мне сейчас неизвестна… Надеюсь, ваш батюшка здоров? — он резко перевел тему. — Да, всё в порядке, я надеюсь. Все доброго, Андрей Васильевич. Было приятно пообщаться. Храм опустел, тело графини вынесли. Как только Андрей подошел к алтарю, за спиной послышался голос Отца Михаила, граф был раздражен. — Никогда не поздно поверить, сын мой. — Не старайтесь. Он в меня не верит. — Вы напрасно так говорите. Господь верит во всех детей своих и никого не оставляет. — По-разному бывает. Иной раз человека просто невозможно спасти, он за чертой. Тяжкий грех терзает, а низкие поступки уже перестают казаться таковыми. — Если этот человек осознает всю тяжесть содеянного — это уже большой шаг. Это означает, что у него совесть и душа. — Благодарю, Отец Михаил, но оставьте эти речи для прихожанина, коим я не являюсь. Кречетский направился к выходу. — Желаю вам найти себя. И знайте одно: «Сильнее страха — надежда». — У меня надежда на то, что я здесь в предпоследний раз. — В предпоследний? — В последний меня отсюда вынесут, если станут отпевать.

***

Флешбек. 20 лет назад. Вы не всё знаете об Алексее Петровиче Головине, дорогой читатель. Да, о нем сложилось положительное мнение в широких кругах, но не смотря на это, он ни разу не был женат, хотя невест сваталось много. Князь был бездетным. У его брата Савелия Головина был один сын — Сергей, у Алексея — ни одного… хотя нет, у него была дочь, только он в этом еще не был уверен. Дочь ему родила крепостная крестьянка Антонина, в которую безудержно влюбился Алексей Петрович. Она была необыкновенна: красива, добра, мила, грамоте легко обучилась, а её заливистый смех был слышен во всей округе. Казалось, в нее мог влюбиться даже самый черствый и холодный человек, но семейному счастью Головина так и не суждено было сбыться, а всё потому что между влюбленными была непреодолимая преграда в лице соседа князя — юного графа Кречетского, которому собственно и принадлежала крепостная красавица. Это стало роком для Головина. Много лет назад горячо любимая невеста княжна Софья Милославская разбила ему сердце, предпочтя Василия Кречетского. Найдя силы жить дальше, Головин встретил через много лет вторую любовь, которая снова принадлежала Кречетскому, но уже сыну почившего графа. Он снова потерял свою возлюбленную и теперь искал её по всем владениям, потому что к барину она не возвращалась, а значит стала беглянкой в опасности. Она исчезла также неожиданно, как и появилась, но оставила у ворот особняка Головина грудную малышку. В один из мартовских дней Головин вновь пересекся с соседом. Кто-то видел Антонину на землях Кречетского. Князь Алексей было подумал, что возлюбленная вернулась к хозяину, но оказалось это не так… — Что вы забыли на моей территории, князь? — поинтересовался молодой граф, подходя к Алексею Петровичу. — Здесь болото. — Какая разница. Болото — тоже моё владение. — Я понимаю, что ваши владения начинаются с болота, и там же по сути заканчиваются. Андрей постарался не обратить внимание на колкость собеседника, лишь ухмыльнулся, — Скажите спасибо, что я с вас возмещение ущерба не затребовал за кражу дорогой и талантливой души. — После того, что вы сделали, вы ещё себя и жертвой возомнили? Воистину, ваша наглость безгранична, сударь! — вспылил князь. — Границы кончились вместе с терпением. Как поживает Антонина? — К сожалению, не имею представления. Вашими стараниями. Головин понял, что девушки у него нет. Возможно он издевается, а может действительно она у него не появлялась с тех пор. — Неужели она вас бросила? Какая прелесть! — К вам, я вижу, она тоже не возвращалась и не вернётся никогда. Поэтому причин для радости у вас нет. — То, что принадлежит мне — моё по праву, — заявил Андрей. — Вот увидите, ещё порадуюсь. — Бессмысленный разговор у нас получается, не находите? Всего доброго, граф, вынужден откланяться. Головин уже собирался уходить, как Кречетский заметил на ветке дерева сиреневую ленту, украшавшую когда-то косу Антонины. — Это может означать лишь одно, — обреченно промолвил Алексей Петрович. — Неет, — почти в истерическом смехе протянул Андрей. — Это не должно так закончиться, ещё одну жизнь вы у меня не отнимите! — Успокойтесь, граф. Дышите глубже. — Оставьте свои советы при себе! Я желаю видеть ребёнка. — О ком вы говорите? — Не прикидывайтесь будто не понимаете, о ком я. Антонина ведь беременна была, я это прекрасно знаю. Ребёнка вам оставила да и сбежала. — Откуда вы знаете? — О своих людях я знаю всё. У меня глаза по всему уезду. Вы вернёте мне дитя, раз мать не сберегли, и разойдемся по-хорошему. Иначе разговор наш будет строиться по-другому. — Вы угрожаете мне? — Пока предостерегаю. — Не тем занимаетесь, молодой человек. Я ни вас, ни ваших угроз не боюсь, чтоб вы знали. — Ваше дело, но ребёнка вы мне все-таки вернёте. — С какой это стати? — Мой ведь, — у Кречетского не сходила улыбка с лица, а прожигающий взгляд был точно направлен на собеседника. У Головина непроизвольно сжались пальцы в кулаке, в голове созрела план по спасению малышки от настойчивого соперника. Хоть ложь и противоречила его принципам, но другого выхода из этой ситуации он не видел. — Господь распорядился не отдавать дитя никому. Мне до сих пор тяжело пережить эту утрату. — У вас всё так. Что ж вы за человек то такой?! К чему не прикоснетесь — все вдребезги! Сколько ещё потерь мне от вас терпеть? Семью мою сгубили, девицу отняли, даже ребёнка не сберегли. Слава Богу, мой брат сейчас далеко, хотя бы до него не дотянитесь. Клянусь, настанет тот день и вы за все заплатите! Не дай боже, я узнаю, что вы мне солгали и я вас уничтожу. А сейчас уже угроза. — Я не желаю вас видеть на своей земле никогда! Убирайтесь! Кречетский взглянул на разозлённого Головина и направился в сторону имения, презрительно добавив: — Кажется я вам уже говорил: ещё потопчусь. Так что не прощаюсь, достопочтенный сосед!