Исповедь князя

Надутый Александр сидел в отдаленном углу общей комнаты на старой мельнице и старательно начищал меч-кладенец, лишь иногда поднимая голову и ловя на себе недоверчивый взгляд девочек, что уже целый вечер обсуждали дальнейшие действия по поискам Алёнкиных родителей. Парень почти не принимал в разговоре участие, хотя и у него были свои предложения по организации этого дела. Он просто не мог говорить спокойно, не матюкнувшись, при одном только виде фигуры, вольготно развалившейся на диване, рядом с которым, словно дети возле воспитателя, расположился Патруль, внимая каждому его слову. Саша ненавидел его. Морок… Тёмный Владыка… Влад… Абрикосов никогда его не признавал ни как человека, ни как подражателя, ни даже как союзника. Внимательно слушая лекции Маши по истории, которые она перечитывала раз за разом, чтобы хоть как-то ввести Героев Земли в курс дела, у шатена сложились не лучшие мнения по поводу голубоглазого. Много причин появилось его презирать… И одна из таких причин рыжим вихрем вертелась около князя, дёргая за руку и выкрикивая его нелюбимое «Владик!» Безусловно, кареглазый ревновал, — жутко ревновал, — Алёнку к этому парню, хотя первые недели гнал эти мысли прочь. «Что общего у них?» — частенько рассуждал он, глупо улыбаясь самому себе. И правда: просто ребята, объединенные общей целью, характеры разные, даже вкусы отличаются. Но всё равно душу Александра терзала жгучая ненависть, а после случая у Портала между мирами факир и вовсе разгорелся желанием как следует надрать задницу черноволосому: как он посмел увести Алёнку в Сказочный мир? Да ещё и обманом? Шатен почувствовал странный прилив энергии, голова разболелась от мыслей, да и меч уже давно сиял ярче Вариных нарядов. Отложив оружие в сторону, Абрикосов встал, окинул присутствующих равнодушным взглядом и, ни сказав ни слова, вышел из комнаты под удивленный лепет Цветика. Ночь на дворе стояла яркая, звёздная. В соседних домах горел свет, а со стороны дворца регента доносился гул башенных часов. — Полночь. — выдохнул Саша, опираясь локтями о перила террасы. Красота да и только. Он любил ночь, но сам не знал, почему. Быть может, эту любовь ему присвоила Рыжова, однажды оставшись с ним наедине на одной из крыш Мышкина, под темно-синим куполом, усеянным множеством ярких точек. Или эта привязанность носила какой-то другой характер — он не понимал. Да и не хотел. Мысли были заняты не этим. — Любуешься? Фокусника передёрнуло. Настолько знаком был этот томный, казалось бы, пропитанный ехидством голос, и настолько противен для ушей влюбленного мальчишки. Не хотелось оглядываться; лишь один вид этого смуглого худого лица не приносил удовольствия. Но Алекс обернулся, и в мгновение стал ещё мрачнее. Под выступающим козырьком над дверью, ухмыляясь, стоял Влад и крутил на пальце собственную цепь. — Чего надо? — огрызнулся шатен, выпрямляясь, будто желая казаться выше и уверенней старшего. Сердце бешено билось о грудную клетку, ладони вспотели, и будто бы что-то внутри зловеще шептало: «Врежь ему! Вырви эти серьги! Отомсти за свои страдания!» Последний лишь вздохнул и, отправив серебряное украшение обратно на шею, сделал шаг вперёд. — Чего такой хмурый, поэт? — Тебе какое дело? — плюнул Саша, на носках разворачиваясь к черноволосому спиной, этим показывая своё недовольство и неохоту с ним говорить. — Никакое. Просто рыжая грустит без вас. Мне-то до тебя дела нет. — ответил Морок, становясь наравне с Абрикосовым. — Не смей называть её «рыжей»! — вскипел Саша, хватая старшего за меховой ворот куртки. В этот момент мальчишка был готов стереть Морока в порошок за такие непристойные слова, да и ещё в адрес той, кого он любит. Владислав равнодушно закатил глаза, будто угрозы кареглазого были всего-навсего пустышкой, и вцепился в горячие руки поэта. — Я к тебе не разбираться пришёл. — медленно начал он, отталкивая злого шатена и поправляя куртку. — Поговорить хочу. — Еще раз скажешь такое — я тебя урою, пока спать будешь. — игнорируя слова князя, пригрозил Александр. — Приму на свой счет…— отозвался Влад, садясь на край террасы. Темные облака медленно проплывали мимо лунного диска, то закрывая его мягкий свет, то неожиданно открывая. Между юношами повисла долгая пауза. Никто не смел и звука произносить, не говоря уже о разговоре. А между двумя упрямыми молодыми людьми — это правило было соблюдать совсем не сложно. — Так зачем же ты явился? — наконец разорвал тишину Саша, терзаемый невиданным ранее любопытством. — Поговорить хочу. — прошептал парень, теребя пряжки ремешков на штанах. — О чём? — вскрикнул от нетерпения Абрикосов. Морок выдохнул: — Что с тобой происходит? Александр замешкался: ему не хотелось делиться переживаниями со своим недругом, иначе бы это означало, что он жалуется, или даже плачется на свою судьбу. Но с другой стороны фокусника разрывало от злобы, он нуждался в правде. Какой бы она ни была. — Что у тебя с Алёнкой? — дрожащим голосом спросил кареглазый, глядя на голубоглазого. Морока перекосило сначала от удивления, а после от смеха. — У меня? С Рыжовой? Да ничего! Что может быть между мной и этой несуразной девчонкой. Без обид, поэт, — прищурился злодей, заметя, как недобро его брови сдвинулись к переносице.— Но Алёнка мне в сёстры годится, если не в дочери. А что тебе, собственно, не нравится? — Мне-то? — переспросил Саша.— Да мне не нравится, что она всегда рядом с тобой. Прямо облизывает тебя! «Владиком» называет, обнимает, а я? Конечно, куда мне до Вас, Ваше Княжество! — всплеснул руками факир, не в силах больше держать всё внутри. — Захотели — золото и серебро у вас! Захотели — красавицы заморские! Захотели — Сказочный мир почти подчинили!!! — Вот насчет красавиц ты перегнул, — подметил брюнет.— А вот про Сказку… Да, не скрою, хотел покорить, но ты-то хотя бы знаешь настоящую причину? — Какая же причина может быть у такого эгоиста?! Только жажда власти.— ответил Абрикосов, но Влад помотал головой, вздохнув. — Ты когда-нибудь чувствовал себя брошенным? — Допустим. Ежедневно. И что? — спросил шатен, не понимая, к чему он клонит. Владислав медленно поднял голову. Свет «ночного солнца» тускло отражался в льдисто-голубых глазах юноши, однако само лицо его казалось каменным, без каких-либо эмоций. — Мне было всего три года, когда мою маму, Княгиню Анастасию, убили, приняв её за правительницу Сказки. Отец долго не мог успокоиться, перестал есть, пить, даже со мной не общался. Мы все очень сильно перепугались за его здоровье, думали, не оправится. А за время его недолгого отсутствия, я, тайно ото всех, сбегал в Сказочный мир и там играл с новым другом — сыном королевского конюха Глебом. Нам было весело друг с другом: мы играли в догонялки, прыгали по деревьям, а когда стали взрослее — упражнялись в боях на деревянных мечах и в рукопашном бою. Глеб был немного слабее и неопытный меня, поэтому часто проигрывал. Но он никогда не обижался, а лишь говорил, что из меня выйдет настоящий воин. О происхождении друг друга мы и знать не хотели, и без этого хорошо жилось. Я мог доверить ему все свои тайны, и при этом знал о их сохранности. Он был лучшим моим другом… Александр вдруг заметил, как крепкие руки юноши ни с того ни с сего сжались в кулаки, хрустнули костяшки, лицо перекосило от злобы. — И… Что дальше? — сам от себя такого не ожидая, спросил он, продвигаясь ближе. — Когда отец пришел в себя, он вдруг взялся за моё воспитание: отдал меня на учебу. Я должен был выучиться писать и читать, должен был хорошо знать свою историю и повадки своего народа. От всех этих дел я совершенно не находил время на друга, и жалел об этом… Но прошли годы, отец скончался от болезни, и я был вскоре представлен народу как новый правитель. Меня короновали сразу после похорон. Большая обязанность легла на меня, но однажды я всё-таки выкрал время и попал в Сказку, дабы повидаться с другом. Как оказалось, с бывшим: Глеб не стал долго печалиться об моем отсутствии, завел новых друзей, — приближенных короля, — и вскоре был повышен до звания визиря. Узнав об этом, я поспешил его поздравить, но он лишь отмахнулся от меня, посмеялся. Я спросил у него, что не так, а он ответил: «Ты хоть и князь теперь, Влад, но до меня тебе ещё очень далеко. Посмотри: я — волшебник, а ты — нет, к сожалению. Мы не можем больше быть друзьями…» С того момента я просто его возненавидел. Именно поэтому я и решил подчинить Сказочный мир, чтобы утереть нос этому псу. Но первые мои попытки не увенчались успехом: волшебство не позволяло… Ну, а что было дальше, ты уже знаешь: Тёмное Зеркало, Повелитель, потеря облика, договор и бла-бла-бла… Абрикосов шумно выдохнул. Голова медленно переваривала сказанное, подбирая нужные в данным момент слова, пыл немного охладел, ему вдруг стало жалко Морока, захотелось сесть рядом, похлопать того по плечу и, возможно улыбнуться. Искренне, по-дружески. Что, собственно, он и сделал. Голубоглазый резко поднял голову, и слегка улыбнулся. — Извини, чувак. Я не знал…— пытался оправдаться Саша. — Да ладно. Я сам порой думаю, взаправду ли все это… Ладно, поэт, пошли внутрь. А то рыжик потеряет тебя, потом невозможно будет её успокоить…