Рингиль

      Нуменор, земли Короля, 399 год Второй Эпохи (Эпохи Света)       Для эльдар, подолгу гостивших на острове, строили отдельные гостевые дома — сперва она жила в таком, привычном, просторном, с широкими окнами, но после госпожа Литиэль начала приглашать ее в гости. После они начали вместе работать, и эллет заночевала у нее — раз, другой, третий… а после, как-то так вышло, что и не стала возвращаться в тот дом — для нее одной слишком большой и роскошный.       В человеческом доме ей, как ни странно, понравилось. На вид большой и просторный, такой же, как традиционно эльдарские дома, внутри он оказался запутанным, с множеством маленьких комнат, узких коридоров, неприметных лестниц и потайных дверей. Прислонишься, к примеру, к стене или углу шкафа — а он под тобой сдвинется. Занятно. Даэнэль нравилось изучать этот дом.       Впрочем, теперь ее звали Даннафэль — так ее имя звучало на адунаике.       Вначале, когда она встретилась с госпожой Литиэль, то не планировала задерживаться на Острове более, чем потребуется для того, чтоб изучить синдарин и людские наречия, и узнать, каковы нынче дела в Покинутых Землях. Это могло занять от полугода до трех лет — после чего она отправилась бы в Серебристую Гавань, якобы по желанию навестить оставшихся в Эндорэ родичей-телери. Но вышло иначе — признаться, случайно, и… не слишком красиво. Она до сих пор молчала об этом случае — во-первых, стыдно было признать, что рылась в бумагах женщины, в чьем доме она гостила, а во-вторых… ей хотелось все узнать самой.       К тому же, казалось ей отчего-то, что жрица Единого знает о ее проступке. Знает, но не винит, и наоборот — считает, что Даннафэль поступила правильно. Так, как должно? Прочитать запретные свитки, в которых написаны такие вещи, за которые в Валиноре не то, что памяти бы лишили — в Мандосе заперли!       Вот так это вышло…       Встретившись на пристани, они разговорились. Даннафэль с интересом смотрела на человеческую женщину, примечая, что на ее лице есть странные следы, «знаки возраста» — морщины, как это называлось на адунаик, а значит, по мерке эдайн ей уже много лет. Волосы же ее были светло-пепельными — может быть, сами по себе, а возможно, уже седые, она слышала, что так бывает у людей. Держалась аданет спокойно и дружелюбно — точно собрат-охотник повстречался с ней в лесах Оромэ, и это привлекало. Из любопытства эллет начала расспрашивать жрицу о ее делах, о работе, и с изумлением узнала, что пресловутая «Великая Победа над Злом» оказалась далеко не полной — как в Валиноре, так и в Нуменоре, и эта женщина как раз занималась искоренением упорно прорастающей ереси.       И внутренняя гончая в душе Даннафэль замерла, учуяв след.       Дальше были долгие беседы, познавание тонкостей языка, и даже — ценные знания! — сведения о «черном наречии», ах-энн. Как бы между делом Даннафэль находила все новые и новые зерна знания, в основном же помогая человеческой подруге в ее основных обязанностях.       Госпожа Литиэль была в числе приближенных к Государю. И не просто придворная — поверенная тайн, «духовница» — странное человечье слово, обозначающее специального человека, которому можно рассказать все, что у тебя на сердце, и тот никому не разболтает, да еще даст мудрый или хотя бы разумный совет. На ней так же лежала обязанность наставлять в Свете детей благородных эдайн, следить, дабы отрава Тьмы не проникла в невинные сердца… и вот с этим-то как раз и возникла сложность.       С видимой грустью Литиэль призналась, что совсем недавно обнаружила у некоей юной девы — «имен не называю, дабы не бросить тень на почтенных родителей и невинных братьев и сестер» — не просто опасные мысли, но уже сложившееся убеждение в истинности темного учения.       «И что же с ней стало?» — спросила Даннафэль, полагая, что услышит привычное «отправили в Лориэн», или куда тут отправляют страдающих крамольными идеями.       «Ей было предписано испытание — восхождение на Менельтарму, — с тщательно выверенной печалью объяснила жрица. — Увы, дева не смогла взойти к Священной вершине, оступившись на тропе. Пусть Свет спасет ее душу».       «А… воистину», — несколько ошарашенно кивнула эллет, соображая, о чем было витиеватое иносказание.       «Хуже другое, — продолжила жрица. — Несчастная утверждала, что еретические идеи пришли к ней во сне. Тревожно мне при мысли, что не одна она поражена заразой Тьмы… она даже записывала свои видения, бедняжка. Абсолютно абсурдные, лишенные всяких доказательств мороки — но для нее они оказались правдивее истины учения Единого…»       Слово за слово — Даннафэль узнала, что «записи видений» уцелели. Литиэль сохранила их, «дабы служители Единого умели уверенно отрицать ложь». Тогда она и начала оставаться в доме жрицы на ночь, оттачивая искусство бесшумно ходить по дому, открывая и закрывая двери, искать тайники, не оставляя следов… и в конце концов отыскала.       «…Никто не знал, не знает и вряд ли когда-нибудь узнает, откуда пришел он, кто он, и почему возжелал создать мир, покорный его воле, отгороженный от иных миров, что светились в черных глубинах Эа среди бесчисленных звезд.       Тогда создал он в Эа замкнутую сферу, и была в ней Пустота…       И вошел Эру в не-Эа…       Да станет этот мир слепым…       Не-Тьма…       Не-Свет…       Алкар.»       Цепкая память и внимательный взгляд охотника помогли ей — в молочном сиянии Тилиона достаточно было взгляда на разрозненные страницы, чтобы запомнить — а после, улегшись в постель, осознавать. Впрочем, лежала она недолго — потрясение, первое столь близкое соприкосновение со знанием Тьмы настолько встревожило ее душу, что она скоро встала и до рассвета кружила по спальне, пила воду и глядела на звезды в открытом окне.       Эа…       Подумать только, эти маленькие капельки света — на самом деле такие же яркие, как плод Лаурелин, просто очень далеко. И Анар — на самом деле звезда, просто эльдар ее якобы не видели … надо же. Но как же тогда Древа? Как же Песнь Могуществ? Пусть она там в первых рядах не стояла, но помнит ведь, как звенел напоенный силой воздух, как рождалось новое сияние… или и это — «морок Пустоты»?       Наверное, будь она простой эллет, с гневом отбросила бы поганые записки, позорящие ее народ и Валар. Но она — хоть и почти не вспоминала об этом — была принцессой из рода Финвэ. Она искала истинных ответов, а не утешительных объяснений. И пусть найденное, казалось бы, еще больше все запутало, это была все же часть картины. Часть, подтвержденная, по крайней мере, в одном — есть слуги Тьмы, искренне полагающие свою сторону добром, а Моргота — добрым наставником и защитником. Возможно, что для них он таким и был…       Что не отменяло гибели ее родичей.       «Устройство мироздания мне сейчас не важно, — размышляла она, из окна глядя, как опускается за горизонт Итиль. — Мне нужно решить, как относиться к тому, что случилось поближе, чем звезды. Намо проклял мой род, Манвэ обманул деда — но Темный отправил в Мандос и его, и многих других, пусть не лично. В чем-то он мог быть прав — но это не делает его правым во всем, и не обязывает меня всей душой принять его сторону. Искать истины и справедливости — не значит, предать свой народ, сражаться против эльдар я не буду. А против Валар — и не смогу…»       Тяжесть осознания пригнула к земле. Где найти силы, где взять такое оружие, что ранило бы тех, кто, если верить этим безумным запискам — имел лишь видимость плоти? Да она и сама видела, как Валар порой расточаются туманом, как железо и огонь не трогают их тела. Это Моргот «пророс Ардой», а его брат — ветер и свет, мечом его не достанешь…       «Терпение — удел слабых, — напоминала она себе. — Шаг за шагом я приближаюсь к разгадкам прошлого, и я нахожу их — одну за другой. И так же, шаг за шагом, я буду искать и найду способ воздать тем, кто причинил нам зло».       Да. Не отомстить, а воздать — ибо слово «месть» в ее сознании прочно соединилось с нелепо и быстро погибшим дядей Феанаро. Воздаяние — неумолимое и полновесное — непременно должно было дождаться своих целей.       Манвэ и Намо. Еще — Ирмо, пусть не соучастник, но одобривший постигшее ее семью несчастье. Неизвестно, насколько в это впутаны Валиэр — Варда, Вайре и Эстэ, и Даннафэль решила пока считать их свидетелями вины — знающими, но ничего не сделавшими. Эстэ, правда, целительница… но, право, кого из нолдор она лечила сама? Всеми делами давно уже занимались ее ученицы, да и какие там дела? По голове погладить и целебной воды из озера принести…       «Да, мне придется долго ждать, — думала она, пока светлело небо. — Тысячи лет, а может и десятки тысяч. Но — шаг за шагом — я достигну цели. Воздать по заслугам виновным — и освободить из Мандоса дядю, братьев и тех, кто пошел за ними. Точнее — сперва освободить своих, а с воздаянием уже как получится…»       Но пока ей нужно было узнать больше. Эти записки, сделанные неверной, дрожащей рукой — возможно, они верны, ибо в них есть… как это новое словечко… факты. Да, истинные факты — о жизни и смерти Темных эльдар, ведь если просто «добрых и невинных темных, убитых злобными светлыми», положим, еще можно выдумать, то с такой точностью угадать, что именно королева Мириэль происходит от них, да еще назвать примерно десяток истинных имен, которые она узнавала, подслушивая пьяные откровения некоторых знакомых… тут нужно иметь источник точных знаний.       Откуда?       Вариантов два — либо на Остров проникли Темные, и теперь «совращают невинные души», что сомнительно, иначе госпожа Литиэль не говорила бы так уверенно о снах, либо эта девочка имела дар видеть Гобелены Вайре, как Макалаурэ и дядя Арафинвэ. А, рауги ее побери… как она могла так… прогадить свой дар!       Вспышка ярости оказалась неожиданной и очень сильной. Даннафэль вцепилась в оконную раму — проклятье, ей самой пригодился бы этот дар, так бездарно потраченный! Сколько она могла бы узнать, не тратя времени, не думая, как бы подлезть и вызнать, а всего лишь подсмотрев то, что творилось в прошлом!       Медленно вздохнув, она смирила ярость. Что толку сожалеть — пусть дольше, но она справится и так. Уже справляется — нашла ведь эти записки, нашла эту женщину, указавшую верный путь…       А ведь и правда!       Зачем она стремится в Эндорэ, где для успешного выживания навыков охотника может не хватить? Можно найти отгадки и поближе — на Острове борются с Тьмой, значит, вероятно, этот случай не первый и не последний. Всего лишь дождаться, пока родится ребенок с подходящим даром, найти его раньше этих человеческих «жрецов Единого», научить молчанию, защитить — и спокойно расспрашивать. Правда, для этого, наверное, придется самой стать жрицей… можно ли это — для эльдар? Что они делают помимо борьбы с Тьмой и мудрых советов?       Этим же утром эллет спросила Литиэль, может ли стать не просто помощницей, но полноправной «Сестрой-служительницей», как говорили здесь. Аданет явно возрадовалась тому, что сама благородная нолдэ решила присоединиться к их борьбе, тут же объяснила правила о рангах посвящения, указав, что для полноценной работы требуется пройти их все. И на следующий же день эллет получила новенькую серую мантию с вышивкой в виде перьев на рукавах — теперь она считалась помощницей госпожи жрицы «официально». Как та объяснила, ей еще придется уехать в далекий «Горный Храм» на самой северной части побережья Форростара, для «послушничества». Литиэль полагала, что она справится с этим быстро — у жриц была традиция находить себе личных учениц-помощниц, которым сперва растолковывали правила, а после отправляли учиться, если по занятости и неудобству не могли заниматься с ними сами.       Что ж, надо — и пройдет. Всему научится, займет место Литиэль, отыщет людей с дарами видящих…       Вот только тревожил ее взгляд наставницы. Всегда как будто бы уважительно ровный, порой он казался насмешливым и испытующим, как будто жрица загадала загадку и теперь ждет от эллет ответа, лежащего буквально под носом.       А Даннафэль не может его найти.