***
Осеннее солнце медленно поднимается над синими, как лепестки юных незабудок, водами пролива Ла-Манш, вместо серых дождевых туч над горизонтом плывут облака, воссиявшие пурпуром и золотом, а на небе, переливающемся оттенками розового и синего, гаснут последние ночные звезды. Шум волн, разбивающихся о высокие скалы, подобен нежной колыбельной песне. Теплый ветер нежно ласкает белоснежную кожу лица, на которой при свете восходящего солнца сверкают маленькие пятна крови. Белоснежная рубашка развевается на ветру, а под третьим ребром слева расплывается красное пятно - рана, которой суждено остаться шрамом под сердцем, как напоминание о сделанном выборе.***
Автомобиль ехал, извиваясь в узкой расселине. Справа, внизу, между глыбами скал бурлили воды залива Ла-Манш, слева тянулся темно-зелёный лес, меж извилистых деревьев которого пробивался лунный свет. Они ехали уже два часа. Дождь прекратился и о недавнем ливне теперь напоминали сверкавшие под светом автомобильного фонаря листья деревьев и запах почвы. Индия смотрела в окно, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, но присутствие Чарли сбивало ход мыслей, снова и снова возвращая к единственному, кто имел сейчас значение. С дядей Чарли всё было иначе. Он словно был её темным отражением в зеркале, совокупностью всех пороков, которые она пыталась скрыть, подавить в самой себе, запрятать в самых темных глубинах разума. Он был воплощением её истинной сути. Чарли молчал. Мягкий лунный свет освещал его профиль, придавая ему сходство с греческими богами, чьи идеальные черты лица получали воплощение в камне, признаваясь апогеем красоты. Но среди всех греческих богов не нашлось бы ни одного его олицетворения. В нём могла бы таиться только сила куда более древняя и зловещая, многоликое божество, изваянное в человеческое тело. Божество, культ поклонения которому содержал обряды столь отвратительные и изощренные, что любой его свидетель предпочел бы лишиться ума, чем помнить о зверствах во имя колдовской мощи. Внезапный громкий звук вырвал Индию из потока мыслей и в следующую секунду автомобиль резко остановился. Дверь багажника была распахнута, Эвелин вырвалась на свободу и в зеркале заднего вида можно было наблюдать, как она босая бежала со связанными спереди руками, прихрамывая на левую ногу - повредила, когда прыгала из машины. Женщина падала, поднималась и снова бежала. Индия ощущала её страх всей кожей, всем нутром, чувствовала весь ужас, боль, отчаяние. Чарли решительно вышел и пошел за пленницей, и от звука захлопнувшейся двери машины у Эвелин подкосились ноги. Она упала, но не смела сдаваться. Теперь это была охота за подбитым зверем. Эвелин сошла с дороги и теперь ползла на четвереньках, не чувствуя, как камни врезаются в её белоснежную кожу, оставляя кровавые царапины. Изящное платье цвета слоновой кости взмокло и порвалось в нескольких местах, обнажая темно-синие пятна бурной и жестокой страсти на бархатной коже шеи и линию ключиц. В синих, цвета самых нежных васильков глазах, плескался страх разбавленный дозами успокоительного, предусмотрительно подмешанного Стокером. Неожиданно её взгляд замирает на женской фигуре перед собой и в глазах Эвелин проблескивает надежда. - Индия... Её голос срывается на последнем звуке и переходит в рыдания. Это женское создание, стоявшее на коленях, казалось исполненным ужаса и безропотного подчинения, но в глазах ещё теплилась слабая искра надежды, которую сейчас нужно было либо потушить, либо вдохнуть жизнь. - Индия, прости меня...Пожалуйста... Женщина протягивает к своей дочери связанные руки и в глазах - мольба о помощи. Я или он? Чью сторону ты выберешь теперь? Небо на востоке светлеет и предрассветное небесное полотно окрашивается в оттенки нежно-розового. Тишину утра нарушает только шум прибоя и шелест листьев, обласканных прохладой осеннего ветра. Чарли стоит, спрятав руки в карманах серых брюк, в паре метров от места развернувшейся семейной драмы и жадно наблюдает за происходящим. Вот он - момент истины. Ты либо хищник, либо добыча. Решайся, Индия. Вот его Индия достает маленький охотничий нож, разрезает путы на руках Эвелин и бросает веревку, вместе с ножом, в сторону. Я не опасна для тебя. Ты можешь идти. С губ освобожденной пленницы срывается тихий стон и она падает, сотрясаемая рыданиями. Спектакль окончен. Чарли не сводит взгляда с Индии. Он должен посмотреть в её глаза и убедиться, что это её окончательный выбор. Он делает шаг навстречу и в этот момент, упавшая навзничь женщина, собрав остатки сил, хватает нож и бросается на Чарли в последней попытке добиться правосудия. Но ошибается. Инстинкт Индии срабатывает мгновенно и она бросается вперед в попытке защитить Чарли от удара. Холодный кусок острой стали проезжается по ребру, оставляя темно-алую полосу на теле и на мгновение они замирают, глядя в глаза друг друга. Эвелин бесшумно ловит губами воздух, не в силах сказать что-либо. Она защитила Чарли. Женщина медленно отступает назад, приближаясь к краю скалы и замирает. - Я прощаю тебя, мама. Чарли, являвшийся исключительно наблюдателем всё это время, выходит из тени и для него больше нет вопросов. Индия сделала свой выбор. Он решительным шагом подходит к Эвелин и одним движением толкает её в бушующую морскую бездну. Её участь - стать холодной морской пеной во власти моря.