Stray love

      Рюро щелкает зажигалкой и подносит огонь к кончику длинной сигареты. Сине-желтое пламя подрагивает, подпаляя палочку, зажатую тонкими губами. Мужчина запрокидывает голову, выпуская на выдохе серое кольцо дыма. Старый киллер-эспер из Портовой Мафии курит дорогие сигареты и делает это настолько изящно, что Гин всякий раз невольно вспоминает сцены из черно-белых фильмов. Хироцу будто из той эпохи, когда благородные джентльмены носили белые перчатки и монокль.       — Опять развонялся, — ворчит Мичизу Тачихара, скрещивая на груди жилистые руки.       — Ты это про себя? — нарочито низким голосом спрашивает Гин, подходя ближе к напарнику. — Не нарывайся.       — Придержи язык, — огрызается парень. — Здесь покончено с делом. Не хватало еще, чтобы мы тут торчали до приезда копов. Ждать ещё, пока дед накурится вдоволь.       — Ты много говоришь, — шипит Гин, а Тачихара инстинктивно вздрагивает, вытягивая шею. В половине миллиметра от острого кадыка застывает блестящее лезвие.       — Прекратите, — устало бормочет Хироцу и, потушив сигарету, неторопливым шагом приближается к подчиненным. Он наступает в лужу крови, и по бетону выстраиваются неплотной линией красные квадратики от его каблука. Разглядев свои следы, Рюро раздраженно качает головой. — Нам ещё боссу докладывать…       Черные ящерицы исчезают с того места, где выполнена их работа. Тачихара, оказавшись на улице, сплевывает задержавшиеся в глотке остатки запаха убийства. Гин спускает с носа маску, вдыхая полной грудью грязный воздух Йокагамы — ей ли не привыкать к запаху крови. Но в горле почему-то стоит ком. Тачихара бросает скупое прощание и скрывается за поворотом.       Рассеянный и несколько насмешливый взгляд Хироцу гуляет по крышам, иногда устремляется в тёмное небо, когда мужчина открывает глаза после очередной затяжки. Гин с трудом отводит от своего командира восхищённый взгляд, безмолвно следуя за ним. Ветер развевает его коричневый шарф и полы длинного пальто, в аккуратно уложенных седых волосах мелькает серебро.       Акутагава растворяется в темноте города, и только крест на её чокере ловит сияние ночного города, да и маска предательски белеет.       Гин сжимает кулаки и хмурится, пытаясь проглотить ком, застрявший в горле, а внутри всё кипит от злости. Она сердится на саму себя, потому что продолжает любоваться элегантностью Хироцу. Невольно, скрытно, молча, испепеляя себя изнутри, смирившись с невозможностью вырвать из своей погибшей души влюбчивую девочку в белом платье, которая ждёт букет сиреневых камелий от своего идеального мужчины. Чувства тонут в безмерном уважении, в грязной до ужаса работе.       Серые печальные глаза затмевает сигаретный дым, который несёт Гин в лицо ветер, склеры краснеют, а на ресницах собираются слёзы.