Я тебя любила все это время...

Выбор, где можно провести вечер, был невелик. Каттлея хотела уединение с Клавдией, где она могла почувствовать себя спокойно, лишиться чувства слежки ней, побыть хотя бы мимолетное мгновение собой. В офисе, помимо самой почтовой компании, была лестница на крышу, напоминающую согнутую коробку неправильного угла. Когда-то там сидела Вайолет, думающая о своих чувствах к майору, понемногу сходящая с ума от невозможности встретить его ещё раз. По словам девушки, крыша является местом, где никто не помешает тебе думать о своих мечтах. Нестандартный совет от куклы дал Каттлее блеск игривых глаз, подобно закату нежно фиолетового цвета. Сходив в бар, где на твой вкус и цвет могут подобрать самое вкусное винцо из свежих даров винограда разных стран, она выбрала Итальянское вино 1890 года, поражаясь выдержке алкоголя, Каттлея лишь положила бутылку в небольшую сумочку и помчалась обратно. День заканчивался гладко, без осложнений для её плана; солнце постепенно скрывалось за горизонт, прячась за компанию С.Н, где ждут тёплые вечера каждой утонченной пары; листья разлетались по воздуху, распуская локоны дамы по легкому ветерку, даря образ императрицы перед мужчинами разных возрастов; небо окрасилось в розовый с добавлением фиолетовой палитры, создавая чувство вдохновения для художников; по безграничному небо пролетают стаи птиц, выбирая место на карте, где они проведут холодную зиму, не расставаясь ни на секунду, они летят туда, куда им хочется. Клавдия заканчивает заполнение документов и со спокойной душой выходит с кабинета, который пропах дымом сигар от дикого волнения перед завтрашним собеседованием в банке, чью кандидатуру выбрали в Ходжинсе, для продвижения сотрудничества. Весь измученный мужчина от работы облокачивается о перила лестницы, взирая на пустую регистратуру, где сегодня создался конфликт с клиентом. — Вы же понимаете, что за это я платить не буду! — криком проговорил мужчина, чьё письмо было написано не по его требованию, а отправка заняла больше часа. — Юный господин, мы приносим свои изменения за задержку, но сейчас почтальоны заняты и не могут заняться вашим письмом. Кукла, написавшая ваше письмо утверждает, что писала точно по вамим словам. — девушка юных лет сидела за кассой, пытаясь успокоить человека. Видно было, что обычными словами, мужчина не остановится и будет требовать от них невозможного. — Да? А почему тогда я должен так долго ждать? И почему в письме нет конкретных слов, которые я просил её написать! — ударив по столу, девушка сильно дернулась, а люди, окружающие их, стали обсуждать за спиной его вспыльчивость. — Добрый день, я президент данной компании. Зовите меня Ходжинс, чем вы не довольны? — из дверного проёма вышел парень, который услышал крики с зала, не став слушать дальше, Клавдия вышел навстречу к неадекватному человеку. — Она не хочет заниматься моим письмом! Что же за компания такая, которая даже не может написать обычное письмо и быстро отправить. — встав параллельно к главе, парень начал и ему втирать свои вопли, ожидая такого же шаблонного ответа. — Мы… — не успев договорить свои мысли, его перебила девушка, стоящая позади клиента. — Здравствуйте, юный господин! Я автозапоминающая кукла и готова взятся за ваше письмо. — там стояла Каттлея, знающего того человека, учитывая обстоятельства, она решила помочь Клавдии решить конфликт и не потерять деньги из-за непонимания куклы. — Каттлея, где ты была? Я ждал тебя с самого утра, прошу, напиши хотя бы ты нормальное письмо. — с мольбой попросил человек куклу, а Каттлея лишь нежно улыбнулась ему, давая согласие на проведение такой работы. — Прошу за мной. — с уважением пригласила она его в отдел, где куклы пишут письма людям, соеденяют судьбы, решают вопросы и помогают им найти себя в строках чёрных чернил. Если бы не Каттлея, то Клавдия даже бы не знал, что ответить ему. Он чувствовал вину перед ней, что не смог сказать спасибо за помощь. Сегодня красивый вечер превратился в пустую клетку сплетенных чувств мужчины к кукле. Именно сейчас он вспомнил все, что она сделала ему; вечно приходила тогда, когда нужно было ему, даже если был выходной; отвозила документы в парламент за него, когда тот был пьяный в самое не хочу; выступала за репутацию и продвижение компании, когда он должен был это делать. Девушка, которая стала для него собакой, выполняющие его команды, не более того. Услышав стук каблуков, направляющиеся к нему, Клавдия лениво повернул голову в сторону источника сигнала. — О, ты уже здесь! Потрясно, значит мне не нужно искать тебя по всюду. — девушка на радостях поприветствовала мужчину лёгким смешком в глубине его души. — А ты искала? — с подозрительным взглядом, парень глянул на её интригующий вид сверху. А она же просто повисла на нем, обнимая миниатюрными ручками за его шею. — Ну конечно, ты же обещал составить мне компанию. — медленным тоном начала говорить Каттлея, смущая его от такой близости. — Каттлея, я помню! Перестань…пожалуйста — отодвинув ее от себя, на лице читалось сильный стыд, смешанный с запахом перегара от его одежды. — И снова потрясно! Жду тебя через час на крыше. — Каттлея специально наступила каблуком на его ногу, создавая слабую боль в голени, отчего парень лишь скорчил лицо и ещё сильнее напрягся. — На крыше? Немного не стандартно для тебя, но, я подойду. — уже спускаясь с лестницы сказал мужчина, стараясь не оборачивается к даме с пышной грудью, которой она каждый день светит ему, позволяя узнать её новые черты. Клавдия видел в ней что-то отличающиеся от других людей, какую-то черту её совершенства и индивидуальности. Каттлея не всегда такой настырной девушкой, время и люди заставили её встать на такой путь. В глубине души она все тот же ребёнок, любящий бегать по песку, вдыхая морской бриз, играя с другими детьми, радуясь каждому дню. Женщина не любила рассказывать о себе и своём прошлом, проще гореть самой, чем заставлять пылать других. Только Клавдия знал о трагедии девушки в её детстве. Храня этот секрет, как письмо, адресованное ему, Клавдия с каждым днем пытался понять её мотивы находится с ним рядом. Девушка в разгаре лет, не имеющая мужчины, который был бы для неё всем, до сих пор потакает ему, завязывай их привязанность на большие морские узлы, требующие в будущем развязки.

***

В детстве женщина была обычным ребёнком, растущий в идеальный на тот момент семье, которая всячески её поддерживала. Каждый день она гуляла с отцом по пляжу, где Кат собрала ракушки, создавая огромную коллекцию в чулане. Любила заходить по живот воду, ощущая мокрый песок не пытках. Наблюдать за рыбами, живущими там и запоминая их виды, зарисовывала себе в альбом. Мать порой могла её взять на работу, где девочка будет изучать лекарства, которые лечат людей. Будет ходить по пустому коридору, наступая на каждую плитку на полу. Общаться с пациентами, чьё присутствие ей приятно, а они будут слушать, задавая разные вопросы. Но, чем взрослее она становилась, тем больше её родители ссорились по пустякам, наезжая на нервы девочки и давя как можно сильнее. Идеальная семья разбивалась на маленькие кусочки на её глазах, не понимающие суть этих ссор. Мама говорила ей, что это лишь временная чёрная полоса, мешающаяся им вновь хорошо жить, но оказалось, что она вечна. Евелиона Греджер — женщина 32 лет, работала в больнице хирургом, который за один день проводил множество операций, спасая людей. В детстве мечтала стать пилотом, но мечта не осуществилась из-за астмы, которая осталась ей по наследию от отца. Имела два высших образования и занимала первые позиции на досках почёта. Элегантная девушка всегда была одета в белых халат с шапочкой, но иногда могла изменится до посинения — платье в горошек закрывая её гладкие бедра; декольте показывающую из неё даму с прекрасными достоинствами; короткий рукав, отмечающие её миниатюрные плечи; а на ногах были балетки её любимого цвета — фиолетового, ходила не снимая ни на минуту, они не сковывали её движения, а принимали любую её позу, сглаживая боль или усталость. С рождения у нее были русые, как свежий хлеб, только вытащенный с печки волосы, заплетенные в толстую косу, имеющую ценность перед мужчинами христианского характера. Глаза сверкали опавшими от ветра лепестками сирени, которые разлетаются от вида алого неба, смутившиеся от элегантности движения листьев. В медицинском вузе, она встретила мужчину малых лет, с широкими плечами, на которые хочется положить свою хрупкую голову, вдохнуть запах фирменных сигар отдащий пряностями. Случайная встреча переросла во что-то большее для них. Искра чувств, как стрелой проткнула кожу, добираясь до хрупких сердец людей. Эта встреча была короткой, но эти плечи она запомнила на долгие года. Джон Падалеки — мужчине 36 лет, был рождён в семье бизнесменов, ведущие заграничные перевозки вещей с разных стран. Образованный мальчик был отдан в единственную гимназию на континенте, которая обучала детей от ходьбы до владением разных языков. Выучившись в нем, Джон стал искать свое призвание и нашёл он его именно в медицине. С самого детства парень любил помогать людям, перевязывать раны и клеить красивые пластыри на незначительные царапины. Достигнув совершенства, мужчина открыл свою собственную клинику в штате Месилима, где стал главным врачом травматологического отделения. Из себя он представлял высокого парня со спортивным телосложением; чёрные, как смерть волосы создавали сильную бедность на него лице, хотя всегда находился на улице; ярко-жёлтые глаза, как солнце поджигали грудь пациенток, жаждующие в лечение; сильные руки, имеющие огромное преимущество в тугих перевязках при растяжение; ноги выдерживающие огромный вес на себе, мог донести на спине огромного пациента с кровотеченим в области вен. К ним пришли интерны, которых он должен был обучить всем тонкостям их дела. Имеющий опыт с подростками, Джон умело рассказывал на лекциях самую необходимую информацию, показывал на примере, как нужно оказать первую медицинскую помощь, давал множество конспектов разных направлений и давал им выбор, куда же они отдадут свое сердце. Среди них была скромная девушка, которая схватывала все на лету. Каждый день она проходила мимо него, оставляя частичку своей души в его памяти. Яркие глаза, чьё внимание было лишь на нем; лёгкая походка и быстрые руки, выполняющие все сложные задачи за пару дюжин секунд. Он встретил её случайно, в обыденных условиях, но эти глаза Джон запомнит навечно. Отец стал часто пропадать на работе, а мать начала заглядываться на алкоголь, как ключ к спасению…или же падению. Каттлея не могла понять, что она не сделала не так, что папа не приходил домой неделями, а если и приходил, то запирался в своей комнате, не слушая никого. На неё никто не обращал внимания, будто вырезали её существование из памяти и закинули в тёмный угол. Как Кат не пыталась, её никто не слышал и не видел, а если и видел, то орал из-за её присутствие не в подходящие моменты. — Папа… — стоя возле огромной двери из дерева, покрашенная в бежевый оттенок, не раздражая глаза, девочка пыталась достучаться до отца. — Пап…я нарисовала для тебя рисунок… — до прихода сюда, Каттлея решила сделать сюрприз отцу, нарисовал их на простой сероватой бумаге, которую откопала у себя на полках. — Я хотела показать…тебе. — Что там ещё? — открыв дверь, он увидел свою маленькую дочку, чьи глаза так похожи на мамины. Нервозность ушла, а улыбка, дарующая ей каждый хороший день, озарило его лицо. — Каттлея? Проходи, не стой тут. — Так ты посмотришь? — зайдя за порог и пройдя пару шагов, спросила девочка, повернувшись к мужчине, который закрывал дверь на ключ. — Да, давай. — парень сел на кровать, зовя дочь присесть рядом, хлопая по кровати ладонью. Кат, не раздумывая, села рядом, готовясь духом показать её детское творение. — Вот! Это ты, я и мама возле нашего дома. — протянула она лист вперёд, чтобы парень мог увидеть всю картину. — Я хотела ещё нарисовать нашего кота, но он не влез… — Даже без кота…это очень красивый рисунок, подаришь? — проводя пальцем по лицу девочки на рисунки, он вспомнил её первые шаги, как она падала и поднималась, первое слово и широкую девичью улыбку, ярче свечки. — Да! Обя… Пап, с тобой все хорошо? — на лице мужчины выступали слезы, столь прозрачны и наполненные болью от того, что он теряет в этой жизни. Девочку в красном платьице с ленточкой в волосах, которую он любил очень сильно. — Да…— вытирая костяшками слезы, парень, распахнув руки, стал лишь звать её нежно-нежно, поговаривая каждую букву с любовью. — Дай я тебя обниму, Каттлея. Прыгнув в его объятия, девочка почувствовала столь родной запах духов французского происхождения, которые подарила ему мама на день рождения. Каттлея до сих пор не понимала, почему папа плакал и звал как будто в последний раз. Но, со временем, она поняла это. Отец поругался с матерью так, что он собирал вещи и уехал жить в другой город, там нашёл новую женщину и растит сына. Мать Каттлеи ушла в запой, позабывав о воспитание ребёнка, которому больше всего было плохо. Каждый день она запиралась у себя и не пыталась как-то заговорить с тем, кто называл себя матерью. В школе она не имела друзей из-за своих комплексов, которые ей давала мама, как клубок ниток. Вечно растрепанная и не имеющая красивой одежды, разгуливала в тусклой юбке, где множество дырок заштопаны нитками, которые торчали из-за не умения пользоваться ими; темно серая блузка, бывшая когда-то белоснежной, но из-за постоянной стирки приняла горечь обладательницы; туфли стертые напрочь из-за постоянной ходьбы, ранее лаковые туфли подаренные подругой матери, превратились в тапки без цвета и запаха. Была из друзей лишь учительница по истории, которая давала ей что-то вкусное на обед; защищала её от девчонок, которые вечно приставали к ней из-за внешнего вида и замкнутости внутри себя; выслушивала её проблемы дома или же на улице, всегда была готова дать руку помощи. В старших классах, Каттлея стала более открытая, вставая постепенно на свои ноги, изучая разные книги, она могла набраться опыта и использовать его в нужных ситуациях. Успеваемость была не высоте; коллектив стал любить её и уважать, как человека; множество парней признались в любви и просили руки и сердца — она простила отца и не винила его, ведь она стала понимать каково было жить с его матерью наедине и какой урон она дала им двоим. Отец не забыл её, мужчина иногда писал ей письма, пересылал деньги на учёбу и на жизнь, как раз он и предложил ей одну отличную идею, измерившую её жизнь. Когда ей было уже 18, то она собрала вещи и уехала в город, жить своей жизнью, позабыв издевки матери по каждой мелочи. Психически ненормальная женщина в последнее время стала применять физическую силу в сторону ребёнка, а она не могла защититься. Все деньги, заработанные потом и стертыми руками, мать забирала себе на бутылку, понимая, что дочь ей ничего не сделает. Она позорила её с каждым днем все сильнее и сильнее, вечные крики и ссоры, плачь и агрессия — это все, что она видела в ней. Не вытерпев такого издевательства, она уехала, не жалея ни о чем. Изучая все, она мечтала найти то, что так же будет любить, как и отца. И ей попалось объявление, что новая компания ищет кукол, не имея образования она шагнула голыми ногами на осколки её души, кем является начальник такого бизнеса.

***

Каттлея верила, что сегодняшняя встреча поменяет все. Собравшись духом, она ожидала истечение вечного времени. Сидевшая уже на крыше, девушка смотрела в небо, наблюдая за мелькающими звездами где-то на горизонте. Приятный вечер, который не будет проведён в одиночестве. Девушка всегда считала, что Ходжинс похож на маленькую звезду, где-то вдалеке от неё, произносит её имя, зовя к себе. Только когда она достигала её, то падала в глубь её несказанных чувств. А он же не смел её поднимать вновь, позволяя наступать на те же грабли. — Я пришёл. — когда Каттлея думала о своём, Клавдия незаметно открыл дверь, проводящую его к ней. — О! Пришёл все-таки. — с улыбкой произнесла дама, смотрящая на него сверху вниз. — Ты как всегда плохого мнения обо мне. — присаживаясь рядом, с недовольным голосом сказал мужчина, ожидавший фальшивую обиду. — Вовсе нет… — мужчина увидел в ней падавшего человека от сущей боли внутри себя и не смог развидеть ту самую Каттлею с вечными обидами на него. — Клавдия… — Да? — тихим тоном будто шепчет ей в ухо спросил парень, который уже не знал с кем он разговаривает. С Каттлеей или же с девушкой, чьё сердце разбилось в данный час. — Клавдия, давай поговорим обо всем, что когда-то мы не сказали к друг другу…