Двенадцать ночей

Улица. Небо, усыпанное звездами. И юный ученик волхва, лежащий на скамейке в каком-то неизвестном дворике, словно какой-то бомж. Пф... Прелеестно, Матвей, просто прелестно! Во всех минусах надо находить свои плюсы, — внушаю сам себе. — В конце концов, хоть ты и не имеешь права приближаться к Ирке, но ведь она стала человеком! Ты должен быть рад за нее. Да и вообще. Наказание могло быть и похуже, ведь валькирии были в ярости, когда узнали о моём проступке. Нет! Не могу! Я не могу без нее. Достаю фотокарточку, которую ненароком увидела девушка, только сменившая в тот момент свое волчье обличье на человеческое. Изображенная на ней Ирка кажется такой родной, но вместе с тем такой... Далекой? Да, все верно. И не только далекой. Недосягаемой. Вряд ли настырные девы-воительницы дадут им когда-нибудь возможность встретиться. Да и захочет ли этого сама рыжая? Сейчас ведь она даже не знает истинную причину его отсутсвия рядом. Наверняка думает, что я бросил ее. Глупая. Я бы никогда так с тобой не поступил. Трепетно взглянув на фотокарточку, замираю. Из груди вырывается хриплый стон. О, чёёёрт! Наверняка она перебирает все вещи в Приюте, пытаясь дать объяснение моему внезапному исчезновению. Если она найдет мой дневник, то все. Кранты. Устало приподнимаюсь, вспоминаю, куда я в последний раз его положил. На первый взгляд, ничего особенного там не было... Описания обычных, ничем не примечательных, будней, стебные очерки, которые я писал вместе с одиночкой... Плюсом ко всему, нижняя часть тетрадки была опалена. И почему не завершил начатое? Болван. Но было и еще кое-что. Слова, которые Матвей так и не осмелился сказать девушке, глядя в лицо. Да и зачем это было надо? Она сама все прекрасно понимала. Краткая, изливающая душу юноши, запись. — Я люблю тебя, — выдыхаю я в темноту. И сделаю все для того, чтобы ты услышала эти слова.