Няня для подростка

Чонгук искренне пытается убедить родителей в том, что «возраст – всего лишь цифра», но те непреклонны. Лиса же лишь молчит на всё это, а внутри такой стыд, потому что она должна быть более разумной и благоразумной. А Чона бесит её игра в молчанку, потому что начинает казаться: Лисе безразлично. Всё заканчивается тем, что родители Чонгука отсылают того заграницу, чтобы набрался мудрости и перестал гнуть свою позицию с влюблённостью во взрослую женщину. Манобан они пристыдили, говоря, что хотя бы она могла бы быть мудрее. — Доверив Вам заботу о своих детях, мы рассчитывали вовсе не на такой исход, — холодно говорит женщина. От её приветливости при первом появлении девушки в этом доме нет и тени, потому что Чонгук – её сын, и ей важно его будущее. Парень таки подчиняется родителям, покидая Корею на целых семь лет. Лиса смотрела, как тот забирается внутрь самолета, стоя поодаль, ибо появляться рядом с ним ей запретили. У Манобан были подозрения, что всё так и будет, потому что «долго и счастливо» существует только в сказках от Дисней, а она, увы, вовсе не принцесса из этих истории. После громкого скандала о том, что наследник одной из самых крупных компании состоит в отношениях со своей бывшей няней, Лиса стала более узнаваема на улице. На работе коллеги смотрели с таким осуждением, словно это она соблазнила молодого парня с огромным наследством. Вины ведь её в этом нет, этот мальчишка занял слишком почётное место в чужом сердце и уходить оттуда совсем не желал. По сути, весь негатив отразился на девушке, потому как даже без помощи влиятельной семьи Чон все винили её, потому что она старше, она зрелая, просто Чонгук – подросток, который никак не может быть виновным за влюблённость в женщину старше него – все подростки проходят через такое. Отец девушки ничего не высказал против её с Чонгуком отношении, лишь ласково улыбался и гладил по голове, говоря, что скоро всё стихнет. Всё встанет на свои места и всё забудется, потому что слухи – дело временное. Её папа – человек очень добрый и понимающий, чего нельзя сказать о матери, которая позвонила, дабы «дать советы», и предложила Лисе выйти замуж. В тот раз она впервые увидела своего отца в гневе; обычно спокойный, он сказал так много женщине, что та невольно перестала докучать дочери. И вот спустя семь лет Лисе уже тридцать три, у неё любимая работа, хорошие коллеги (с некоторыми исключениями) и огромная тоска по тому самому подростку, который перевернул всю жизнь. Семь лет – большой срок, но чувство влюблённости лишь усилилось, а понимание, что Чонгук прилетит из Германии с какой-нибудь сногсшибательной немкой (или француженкой по обмену) под руку, так больно режет по сердцу. В этом году он как раз должен закончить обучение и вернуться. Они первое время поддерживали связь, а потом почему-то резко прекратили. Сначала Манобан казалось, что Чон просто занят учёбой, но проходили месяцы, а положение было всё неизменное – тот писал или звонил ей раз в неделю. Именно тогда появилось стойкое ощущение: Чон больше не нуждается в её ответных чувствах, потому что «повзрослел», понял, надо оно ему или нет. Оказалось, не очень. Лиса сидит за барной стойкой в каком-то клубе, попивая «Изумрудный бриз» и скучая. Пришла она сюда просто потому, что хотелось вспомнить, что такого прекрасного в проведении времени в таком месте. Помнится, в университетские годы девушка приходила сюда пару раз, после получая наказания от отца. Сейчас она уже взрослый человек, у которого уже замужний возраст, а в голове лишь какой-то дебильный подросток, которому нет до неё дела. Очень отличное положение дел. К Лисе как-то подкралась мысль просто выйти замуж за парня, которого так упорно представляла ей мать. Конечно, то был не Чонгук, но тот был хотя бы в Корее, в Сеуле, а после она поняла всю бредовость таких мыслей и отказалась. А сейчас, когда перед ней стоит один из друзей Чонгука, которого та видела лишь раз (когда те приходили, и Лиса их выгнала), у неё на языке столько вопросов по типу: «Чонгук приехал?», «С ним всё хорошо?». — Привет. — Но это всё, что она говорит, продолжая вливать в себя зелёную гадость. Алкогольные коктейли Лиса вообще терпеть не могла, но бывают моменты, когда эту ненависть нужно подкрепить, а сейчас тот самый. Парень обаятельно улыбается, а Манобан кажется, что она скучает по той самой улыбке с большими кроличьими передними зубками. Хочется разрыдаться, но вместо этого Лиса усмехается, спрашивая, что тому понадобилось. — Да вот, хотел убедиться, что ты та самая няня Гу-гу, — отвечает парень, прося у бармена то же, что и у девушки. — Он уже приехал, кстати, — добавляет друг, забирая свой напиток и замечая, как девушка дёрнулась. Парень улыбается, снова оставляя её одну. Лиса смотрит тому вслед, хочется догнать, спросить, где он, но в ней что-то удерживает этот порыв, заставляя оставаться на месте. Сидит она порядком несколько минут, может, полчаса, и уходит, желая поскорее оказаться дома, залезть под душ и смыть из головы мысли об одном мальчишке. Ему уже давно пора «съезжать» из её головы, но всё никак не получается. На улице горят фонари, поэтому даже ночь словно день, и Лиса идёт не спеша, время от времени сетуя, что пришлось оставить машину на парковке клуба или что нужно было взять хотя бы кофту, потому что холодно, пусть сейчас лето. Ворчит на всё в мире, пока её не дёргают за руку, затаскивая в какую-то тёмную подворотню, чего она пугается. — Нуна, мы в подворотне, но ты мало похожа на француженку, и мы не трахаемся, — вдыхают на ухо, а голос такой знакомый, а фраза такая ностальгическая, что невольно глаза наполняются влагой. Лиса так по-детски рыдает, стоя в объятиях того (в какой-то тёмной подворотне), по кому так сильно тосковала, а Чонгук улыбается. — Ты стала плаксой, пока меня не было? — А ты выбрал самую ужасную фразу, — бурчит, шмыгая носом и вытирая слёзы ладонью. — Как ты мог сказать такое после семи лет разлуки? — ворчит, ударяя парня кулаком в грудь, а тот смеётся, обнимая девушку крепче. — Я скучал, — тихо шепчет Чон, потому что такое личное, даже стены не должны это слышать, лишь Лиса одна. У неё снова слёзы, потому что она тоже скучала, чёрт возьми. Пусть тот совсем не умеет выбирать первые слова, что прозвучат; пусть он, возможно, изменился; пусть уехал на столько лет, сейчас ведь он с ней, с Лисой, а это самое главное. — Я тоже.