Семья Нара

У Темари были проблемы со сном с момента рождения ребёнка. На самом деле у неё были проблемы со многими вещами, в которых она отказывалась признаваться кому бы то ни было, но, наверное, самым важным было то, что Нара больше не чувствовала себя комфортно. Беременность, роды, последующие недели полностью разрушили её тело, и она ненавидела то, что чувствовала. Ненавидела то, что ненавидела это, потому что не была какой-то вечно страдающей девицей или поверхностной пустышкой, и её не заботила внешность, но нынешнее состояние подавляло и раздражало. Ничто не казалось правильным, ничего из гардероба не садилось на неё правильно, годы тщательно натренированных и находящихся в тонусе мускулов исчезли из-за месяцев, когда ей ничего не разрешали делать. Её живот не был таким плоским, как раньше, и она ненавидела это больше всего. Она спросила Шикамару, считает ли он, что она потолстела после рождения ребенка, но всё, что Нара сделал, — замер на месте, как олень в свете фар, прежде чем его инстинкты самосохранения сработали, и сбежал из дома, вопя что-то о чрезвычайной ситуации на работе… Лжец. Однако всё усугублялось, и Темари чувствовала, что ничто больше не работает так, как ей хотелось. Это было необычное ощущение — чувствовать себя некомфортно в собственной шкуре, постоянно быть истощённой и рассеянной. Ещё одна беспокойная ночь, она подумывала разбудить Шикамару, чтобы он помог справиться с её нехарактерным нытьем, но в ней всё ещё оставалось немного сострадания, поэтому девушка позволила ему спать рядом с ней. Это было несправедливо. Ему не приходилось рычать от раздражения из-за того, что ни одна из пар его штанов больше не застегивается, ему не нужно было постоянно чувствовать тупую, ноющую боль во всём теле, ему не нужно было просыпаться ночью, потому что грёбаный ребенок мало ест, из-за чего у неё болит грудь, и она собиралась кого-нибудь убить. Её милосердие исчезло, и она резко хлопнула Шикамару по плечу. Он даже не вздрогнул, слишком привыкший к жестокому обращению, и продолжал храпеть. Темари положила подушку ему на лицо, недолго борясь с идеей задушить мужа. Когда Нара зашипел и наконец задёргался, она вернула подушку на место. Этот ублюдок всё ещё спал. Беспокойная и несчастная, она встала, чтобы проверить Шикадая. Этот ублюдок тоже спал. — Проснись, — прошептала она. — Съешь что-нибудь. Маленький ребенок не ответил. Он оставался совершенно неподвижным, его тёмные волосы были взлохмачены, а крошечные кулаки — слегка сжаты. Темари решила, что устала сидеть дома и ничего не делать. Сакура уже подготовила её для легких упражнений. — Нежно, — повторяла Сакура, — не так, как ты привыкла, — и Темари решила, что короткая пробежка будет для неё полезной. Может быть, сожжёт нервную энергию. Может быть, начнётся крушение поезда, чтобы её тело вернулось в форму. Может быть, погоняться за Шикамару в следующий раз, когда он убежит от сложного вопроса. Она взяла Шикадая и положила его напротив Шикамару на кровати, так как это, Темари надеялась, намекнёт мужу, что её нет дома, и ему нужно позаботиться о ребёнке, иначе придётся она кастрирует его ржавой ложкой. Он хорошо понимал такие намёки. Она положила несколько подушек вдоль своей стороны кровати, чтобы крохотный глупый плакса не скатился с кровати и не покончил с собой, и надеялась, что другой более крупный, столь же глупый плаксивый ребёнок не сделает то же самое с другой стороны. Удовлетворённая тем, что ее мальчики выживут в ближайший час или около того, она, ворча, попыталась найти что-нибудь, что по-прежнему подходило бы и не раздражало. Блестящее решение предложенное Шикамару в ответ на её жалобы заключалось в том, что «так завяжи кимоно послабее», но не в этом было дело. Он упустил смысл того, что она говорила — очевидно, Темари могла бы завязать его послабее, ведь не была идиоткой, но оно не сидело на ней, как раньше, в этом заключалась проблема. Она украла одну из футболок Шикамару, потому что в тот момент все её футболки были слишком тугими на груди. Глупый ребёнок. Бестолковый, глупый ребёнок, который никогда не ел достаточно. Бестолковый глупыш, не кушающий ребёнок, из-за которого она не могла найти проклятый бюстгальтер, который оставался бы удобным более часа или двух. Темари посмотрела на Шикадая, но тот не двинулся с места, устроившись в тепле Шикамару, в блаженном неведении о постоянных внутренних проклятиях своей матери. Она ненадолго подумала о том, чтобы разбудить сына, дабы посмотреть, голоден ли он, но Сакура настаивала на том, чтобы оставить его и позволить проснуться самому. (Темари не всегда следовала её совету. Иногда она роняла вещи и хлопала дверью, чтобы разбудить его, хотя он обладал сверхъестественной способностью спать несмотря на самые отвлекающие шумы). Когда угрожающий взгляд не разбудил его, Темари, раздражённая, сдалась и вышла из дома. Утренний воздух был свежим и холодным, достаточно холодным, чтобы она могла видеть своё дыхание. Только начинало светать. У неё не было особого маршрута, просто пробежка трусцой, пока не устанет или не отвлечётся на что-нибудь ещё. Темари уже треть часа бегала и отчаянно игнорировала то, что запыхалась; И вообще, как сильно Шикадай отыгрался на её теле? — вдруг периферическим зрением она уловила зловещую зелёную вспышку. Она приготовилась к легкомыслию, которое наверняка последует. — Доброе утро, Темари-сан! — Ли весело поздоровался, равняясь с её скоростью. — Я вижу, что ты сегодня утром тоже на пробежке во имя юности. Инстинктивным было бы проигнорировать его, но она воспротивилась себе. Она не видела Ли с тех пор, как родился Шикадай — Рок и Шикамару не были особенно близки, поэтому она редко проводила с ним время, что, по общему признанию, было своего рода благословением. — Привет, Ли. — Шикамару не с тобой этим утром? — весело спросил Ли. — Кто-то должен следить за Шикадаем, — довольно раздражительно ответила она. — Ах, конечно, — улыбка Рока стала шире, если это было возможно. — Как поживает маленький Нара? Лучше, чем его мать, которая начинала сожалеть о том, что говорила и бежала одновременно. Темари замедлилась, перешла на шаг и почувствовала себя величайшим провалом из ниндзя, когда-либо украшавшего землю. — Он в порядке, — коротко сказала она. Ли какое-то время молча шёл рядом с ней, размышляя. Если он сказал бы хоть слово о «юности», она ударила бы его по лицу. В конце концов, парень осторожно сказал: — Похоже, у тебя плохое настроение. — Да, ну, да, — она вздохнула. — Я вижу. И ты ожидала, что пробежка поднимет тебе настроение? — Я просто хотела выбраться из дома. Вот и всё, — Темари закатила глаза. Дыхание достаточно восстановилось, она снова перешла на бег трусцой. Ли оставался рядом с ней. — Все в порядке? — спросил он, хмурый взгляд, наконец, омрачил его пожизненною улыбку. — Да, — нет. Всё было не в порядке. Всё было далеко не в порядке. Но Ли был не тем человеком, с которым можно было об этом говорить. Такого человека в принципе не существовало. Девушка не хотела ни с кем разговаривать, ведь собирается выдержать, как и все остальное, и пережить это, и преодолеть это, и только справиться со всем в одиночку. Как она обычно делала. Однако Ли был очень настойчивым. Он спросил невинным тоном: — Как Шикамару? Вопрос почему-то поставил её в тупик. Темари запнулась. Она не знала. Понятия не имела, как поживает Шикамару. Нара думала, что с ним всё в порядке, но в последнее время не спрашивала его. Не хотела спрашивать. Даже не думала о нем. Девушка остановилась, ещё больше нахмурившись. Ли тоже остановился. — Не знаю, — призналась она. — Мы не… разговариваем много. Именно тогда Темари осознала, что хронически игнорирует его. Слишком поглощённая собственными мыслями и потребностями Шикадая, слишком сосредоточенная на отвращении к себе, слишком занятая оплакиванием собственного тела. Когда она в последний раз спрашивала его, как прошёл день? Когда в последний раз она целовала его просто потому что? Она не могла вспомнить. — Вы живёте вместе, — мягко сказал Рок. — Уверен, вы говорите каждый день, разве нет? Нет. Она огрызалась на него каждый день. Она оскорбляла его каждый день. Она отмахивалась от него каждый день. Она каждый день воспринимала его как должное. Но могла честно сказать, что они не разговаривали. Не так, как должны были. Не так, как раньше. Ничего особенного, кроме «что на ужин», «Шикадай пахнет странно» и других подобных разговоров. Девушка смотрела на Ли, медленно приходя в ужас от осознания собственных недостатков. — …Я ужасная жена. — Конечно, нет, — весело проговорил Ли. Его оптимизм был милым, но полностью ошибочным. — Вы любите и дорожите им. Нет, не дорожит. Что ж, она любит, но не давала ему об этом знать. В течение нескольких недель. Несколько месяцев — сколько было Шикадаю сейчас? Восемь недель? Она была слишком занята самобичеванием, чтобы показывать Шикамару какую-либо привязанность, иногда даже злобно сдерживая её, отмахиваясь от него, игнорируя его попытки интимной близости, потому что была зла и не в духе, не была заинтересована в том, чтобы давать мужу что-то большее, кроме сарказма и оскорблений. И он был тихим и пассивным, просто принимал это без вопросов, всегда уступая всему, что она хотела. Темари задумчиво закусила губу. — В последнее время я была с ним довольно груба… Давненько не делала для него ничего хорошего. Она даже отвергла его объятия, потому что иногда его рука уходила туда, куда сама Темари не хотела, и было легче просто оттолкнуть его, чем объяснять. Девушка чувствовала себя обиженной, обескураженной и чувствовала горечь, но никогда не удосужилась задаться вопросом, что чувствовал он. Шикамару никогда не признался бы в этом и через миллион лет, но он любил обниматься. Отвержение, вероятно, причинило ему боль больше, чем что-либо ещё, что она могла сделать. Темари стало ужасно стыдно. Она остановилась, запыхавшись. — Было ли у вас с Шикамару… ты знаешь, — Ли отвернулся, поджав губы. — С момента рождения ребёнка? — Боже, нет, — ответила Темари. Бедный мужчина пытался, но первым инстинктом Темари было чуть ли не сломать ему запястье; с тех пор Шикамару осторожно держался подальше от неё и принимал подозрительно долгий душ. Девушка не чувствовала себя виноватой из-за этого, но ей пришло в голову, что, возможно, она должна быть с ним милее. Может, ей стоит с ним поговорить. Может, она чувствовала себя немного виноватой. Когда в последний раз она говорила ему что-нибудь хорошее? Наверное, когда в последний раз думала о себе что-нибудь хорошее. Темари пыталась найти оправдание: — В последнее время у меня совсем не было настроения. Это было не совсем так. Она просто не хотела, чтобы Шикамару знал, как ужасно она выглядела и чувствовала себя. Девушка подавляла любые искры желания, потому что была в полном беспорядке, и всё казалось странным, и у неё была наготове тысяча оправданий. — Вы и Шикамару в весеннем… — Будь осторожен с тем, что скажешь дальше; в пять утра я не против обезглавливания. Ли щёлкнул челюстью со слышимым щелчком. Он задумался над своими словами: — Я просто имею в виду… Конечно, всё, что происходит, легко решить? Легко, как и бегать по деревне, но ей давалось это тяжело. Так же легко, как просто сказать что-то Шикамару, так же легко, как не быть всё время в ярости и злой. Она вздохнула. — Ли, это намного сложнее. Однако это было не так. Просто… Она просто могла не быть стервой. Просто не могла не сосредоточиться на себе одной хотя бы на секунду. — Ты и Шикамару — самая умная пара, которую я знаю, — сказал Ли странно и тихо. — Вы что-нибудь придумаете. Он дал ей немного подумать и погрузиться в мысли. — Продолжим? — спросил он после паузы, готовый снова броситься бежать. — Нет, — покачала головой Темари. — Мне нужно идти домой. Ей нужно было принести несколько извинений. Она тихо вошла в дом, борясь с чувством вины, и полная решимости сделать лучшее для Шикамару. Девушка нашла его именно там, где оставила. Шикамару сидел на кровати, скрестив ноги, с Шикадаем на коленях, счастливо посасывающем бутылку. — Ты его накормил? — добрые намерения Темари вылетели в окно и тут же сменились раздражением. — Зачем? Шикамару не смутил её враждебный тон. — Потому что он хотел, чтобы его накормили. Я не давал ему много, я думал, ты захочешь сама его покормить, но он не переставал плакать. Это сделает его счастливым, пока ты не будешь готова, — Шикамару поднял глаза. — Куда ты уходила? — На пробежку. Шикамару снова посмотрел на Шикадая. Его большие зеленые глаза были открыты, он бессмысленно моргал, с энтузиазмом посасывая пустую бутылку. Мягкая улыбка Шикамару заставила раздражение Темари испариться, и она покладисто сказала: — Извини. — А? — он поднял голову. — Я игнорировала тебя. Много. — Всё хорошо, — пожал он плечами, снова опустив глаза на лицо Шикадая. — Это не хорошо. И не для тебя. — Хм? — прозвучал он слегка смущённо. — Что не для меня? — Мы ничего не делали вместе с тех пор, как родился Шикадай. С того момента у нас не было секса. Я знаю, что ты хочешь. — Когда будешь готова, — снисходительно сказал Шикамару. — Это не имеет большого значения. — Скажи это нашим счетам за воду, — подумала она. — Я была готова несколько недель назад, но я ненавижу себя, — выпалила Темари. Лоб Шикамару нахмурился. Вздохнув, он поднял глаза на жену. — …Что? — Всё кажется неправильным, — признала она. — Как будто это не моё тело, ничего не там, где было раньше, всё ощущается по-другому — мой грёбаный живот толстый, Шикамару, и перестань улыбаться, придурок, это не смешно. — Это немного забавно, — ответил Шикамару. — Я ожидал этого от Ино, а не от тебя. Она скрестила руки, глядя на него сверху вниз. — Продолжай смеяться, и тебе посчастливится прикоснуться ко мне до того, как этот ребёнок закончит Академию. Улыбка Шикамару не исчезла. — Не беспокойся. Всё не так. Шикадай издал несколько булькающих звуков, снова привлекая внимание Шикамару. Мужчина пригладил тонкие тёмные торчащие в разные стороны волосы ребёнка. — Ты недовольна собой, потому что думаешь, что меня не устраивает то, как ты выглядишь? — Шикамару улыбнулся, когда Шикадай хмыкнул в ответ, размахивая конечностями в неконтролируемых порывах движений. Наконец, он поднял голову и встретился с ней взглядом. — Понятия не имею, — она слегка поёрзала. Как она могла чувствовать себя комфортно с Шикамару, когда ей было неудобно даже с собой? Было так легко игнорировать его, судить себя и тихо ненавидеть каждую часть собственного тела. — Держи, — сказал Нара, вставая и передавая ей Шикадая. Темари без вопросов взяла ребёнка. Шикадай прижался головой к её груди, но на этот раз она проигнорировала его, с любопытством наблюдая за Шикамару. Он коснулся пальцем женского подбородка, не отрывая взгляда от неё. — Мы оба постоянно меняемся. Это не недостаток, нечего стыдиться. Когда я встретил тебя, у тебя не было этого шрама, — он провел пальцем по её шее, по плечу, до слабой белой линии, которая ещё не исчезла. — Ты не смотрела на меня, и у тебя не было кольца на пальце. Ты никогда не улыбалась мне, ты меня не любила, но все изменилось. Она отвернулась, глядя на пушистые волосы Шикадая. — Я влюбился в тебя не потому, что ты красивая, — пробормотал Шикамару. — Но ты великолепна и всегда будешь таковой для меня. Я не провожу остаток своей жизни с тобой из-за твоего тела — хотя ты невероятна, и я не говорю тебе об этом достаточно. Он опустился на колени, положив руки на её бедра, большими пальцами слегка приподняв футболку девушки. Нара слегка напряглась, желая уйти. — Темари, — сказал он нежно, легко скользя большими пальцами по мягкому вздутию её живота. — Со временем это уйдёт. И мне это нравится, потому что это показывает мне, как ты защищала Шикадая ещё до его рождения. Как ты уберегла его от мира, пока он не был к нему готов. Ты не толстая, ты великолепная, ты мать, и это, — он нежно поцеловал женский живот, — мне это доказывает. Темари уставилась на него. Она, вероятно, подумала бы, что это было намного романтичнее, если бы не ребёнок на её руках, который оптимистично сосал футболку. Шикадай проглотил кусок ткани, явно всё ещё надеясь на еду. — Меня не волнует секс. Всё, что меня волнует, — это то, что ты счастлива, и Шикадай счастлив. Мы сделаем всё, чтобы добиться этого, — он снова встал, положив руки ей на плечи. — Если тебе так удобно, мы можем сделать это при выключенном свете. Чёрт, можешь завязать мне глаза, если не хочешь, чтобы я смотрел на тебя. Свяжи меня, если не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, что хочешь — в пределах разумного, — поспешно добавил он, когда она приподняла бровь. — Темари, будь разумной, у меня есть границы. Я просто имел в виду, что всё, что нужно, я сделаю всё возможное, чтобы сделать это для тебя. Он слегка прикоснулся к Шикадаю. — Ты подарила мне его. По крайней мере, я могу дать тебе всё, о чем ты просишь. — Ты не думаешь, что я толстая? — спросила она, голос слегка дрожал. Намерение состояло в том, чтобы утешить его, успокоить его, и, как всегда, ублюдок разрушил её планы, изменил всё, повернул весь мир вокруг, пока она не услышала того, чего хотела. Темари может быть лучшим стратегом Суны, но никогда не будет так хороша, как Шикамару. Шикамару фыркнул. — На самом деле нет способа ответить на этот вопрос… ты рассердишься, что бы я ни сказал. Она пожала плечами, решив избавить его от беспокойства, наклонилась и нежно поцеловала его. Шикадай издал раздражённый визг из-за того, что родители зажали его, и что последние несколько минут он безуспешно пытался завершить свой завтрак. Его проигнорировали по обоим пунктам, поскольку Шикамару скользнул одной рукой за голову Темари, чтобы углубить поцелуй. И только когда Шикадай издал хриплый вопль, они отстранились. Шикамару вздохнул. — Он портит тебе футболку. — На самом деле это твоя футболка, — она оторвала её ото рта Шикадая. — Думаешь, это крошечное отродье демона ещё голодное? — Вероятно, — Шикамару отступил на шаг. — Разберись с ним, я приготовлю для нас завтрак. Он был на полпути к двери, когда Темари остановила его, тихо пробормотав: — Шикамару? — Да? — стратег повернулся к ней лицом. — Я должна был помочь тебе почувствовать себя лучше. А не наоборот. Он улыбнулся. — Ты уже заставил меня почувствовать себя лучше. Ты пришла домой. Это всё, что мне было нужно. — Мне жаль, что я всё время такая стерва. — Я думаю, что после того, как из тебя вылезло небольшое человеческое существо, плохое самочувствие является законным следствием. В любом случае, это легко исправить. — Что? Он вернулся к ней, взяв за щеку одной ладонью. — Если ты не можешь найти в себе силы полюбить себя прямо сейчас, мне просто придётся любить тебя больше. Легко. — Ты такой глупый дурак. — Да, — Шикамару нежно поцеловал её. — Мы оба это уже знаем. Раздражёние Шикадая немного усилился, так как его игнорировали. Он ударил ногой, лицо скривилось. — Знаешь, проблема не исчезнет просто так, — проворчала Темари. — Я всё ещё чувствую себя странно. — Выглядишь потрясающе. Она неуверенно подняла бровь. Шикамару вздохнул. — Что я могу сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше? — спросил он. Темари пожала плечами, глядя в стену. Девушка тихо попросила: — Бегай со мной по утрам… Может, это поможет. Может быть, вернуть себе контроль и действительно что-то сделать, и, может быть, было бы неплохо, если бы Шикамару был с ней. И если бы она не задохнулась по дороге, они могли бы даже поговорить и постепенно вернуться к тому, что у них было раньше. (Прежде, чем ребенок разрушил её… Тупой ребенок). — А что насчет Шикадая? — Шикамару держал крошечную ручку сына между пальцами. — Где, чёрт возьми, мы найдем кого-нибудь, чтобы присмотреть за ним в пять утра?