Над пропастью

      Холодный морской бриз приятно освежал. Бросал капли воды в лицо и иногда, сменяясь резкими порывами ветра, заставлял прикрыть глаза, поддаваясь, и признавать великую стихию воздуха. С каждой минутой эти порывы становились всё чаще и сильнее, грозились перерасти в настоящую бурю. Девушку, расположившуюся на песчаном берегу, у самой границы с едва заметными мелкими пенистыми волнами, это, казалось, вполне устраивало. Она не собиралась никуда уходить, даже не смотря на то, что уже провела здесь без малого часа три. Море успокаивало. Заставляло забыться, отбросить чувства и боль. И только здесь его запах перекрывал запах пепла и гари. А в последнее время эти запахи вызывали ассоциацию лишь с войной и кровью. Начинало мутить сразу же, организм просто верещал о том, что ему необходимо отхожее место, иначе весь завтрак останется на земле. И это состояние преследовало её в каждом месте, в какое только долетал пепел с Красной Горы. Спасением был берег и северная территория острова, где уже мороз и снег играли роль призрачной вуали, скрывавшей болезненные воспоминания.       После победы над Мираком прошли уже две недели.       – Так и думала, что найду тебя здесь.       Приятный женский голос прозвучал неестественно для общей картины из шума волн и шелеста ветра. И не сказать, что здесь в принципе кого-то ждали сегодня, но… конечно же – с её отсутствия проходит уже четвёртый час. Её искали. Но говорить что-либо она не хочет.       – Помнишь, я рассказывала, как сбегала из замка, когда отец снова начинал сходить с ума? – черноволосая девушка устроилась рядом, на песке. Взгляд она направила куда-то за горизонт, следуя примеру своей собеседницы. – Из множества десятков забытых туннелей и ходов один выводил прямо к обрыву. Морские волны там были такие сильные, что разбиваясь о скалы, доставали меня, едва ли не обливая с головы до ног. Но, не смотря на то, что море бушевало, я чувствовала, как успокаиваюсь и перестаю бояться. Знаешь, как терапия, или медитация.       Ответом Серане послужило молчание.       – Я знаю, что ты чувствуешь, – продолжила она. – Но не понимаю причину. Две недели уже прошло, Норт. Мне ты можешь рассказать, что произошло.       – Я совершила ошибку, – серебристые локоны спали на лицо драконорожденной, скрывая глаза, взгляд которых так и не пожелал оторваться от морского пейзажа зарождающейся бури. – Возможно, даже не одну.       После этих слов на какое-то время повисло тревожное молчание. Но в этот раз Серана не стала его прерывать. И пары недель оказалось мало. А она надеялась, что срок, кажущейся ей таким маленьким, для человека будет долгим. Достаточным, чтобы оправиться. Кажется, она тоже ошиблась.       Меж тем, небо чернело, а ветер усиливался. Но девушки даже и не думали уходить. Норт вытянула ноги, до этого согнутые в коленях, и коснулась носками воды. Сапоги намокли сразу же, неприятно охлаждая кожу и впитывая влагу. «Не велика потеря», – хмыкает она себе под нос, не уверенная, что её услышали. Однако чуть позже Серана следует её примеру.       Сколько секретов по всему миру хранят подобные места? Как много людей, каджитов или аргониан приходит на пустой песчаный пляж, и предают свои мысли темному бушующему морю? Может, где-то там, на берегах Скайрима сейчас тоже кто-то сидит вот так и думает о том, что его гложет, позволяя ветру унести этот груз далеко за пределы континента. Или это какая-нибудь влюблённая парочка вдали от чужих ушей бурно обсуждает план побега, потому что их семьи против этого союза. Они никогда этого не узнают. Как и кто-то, там, за горизонтом, никогда не узнает, о чём они разговаривают здесь. Но в этом и суть. Две великие стихии никогда и никому не дадут узнать секреты, доверенные им случайными путниками.       В молчании и умиротворённой тишине девушки просидели ещё полчаса. Но уже на пятой минуте Серана поняла, что ответов сегодня она не получит. Пусть так. Зато она могла поддержать. Могла показать, что вот она, здесь, рядом, и никуда не уйдёт, пока Дова этого сама не захочет. И это казалось таким правильным, таким… да, именно правильным – никаких других слов здесь просто и быть не могло. Вампирша неосознанно слилась с этим местом, став частью чего-то уединенного, личного. Став невольным свидетелем и слушателем чужого сердца. Словно многовековой камень или даже скала, как те, что раскинулись неподалёку от них. Неподвижная, практически невидимая и неслышимая, но так ярко ощущаемая своей молчаливой поддержкой. Норт оценит, и определённо не забудет. Только Серана узнает об этом намного, намного позже. В тот далёкий час, когда они снова останутся одни, в тёмной и холодной ночи перед жарким костром. Когда придёт время для очередных откровений и душевных бесед. Она узнает. Она непременно узнает.       – Время уже позднее, – замечает черноволосая девушка, поднимаясь с песка, чем показывает: она не желает слушать никаких возражений. Им действительно пора. Скаалы, вероятно, уже добровольцев ищут для поисков своего пропавшего героя. – А ты ничего не ела. Давай вернёмся в деревню?       – А я думала, тебе здешняя погода нравится больше, чем снежные бури, – послышался смешок, а после – тяжелый вздох. Такой, словно у человека на языке вертелось что-то, что он никак не решается поведать. Но так бывает, что неожиданно понимаешь: больше сдерживаться невозможно, нести весь свой груз в одиночку тоже. Сейчас или никогда. И к ней осознание подобного приходит буквально в последнюю секунду. – Серана. Помоги мне стать вампиром. Обрати меня в него.       Довакин поднимает голову, встречаясь с янтарными глазами девушки взглядами. Вновь повисает тишина, и в этот раз в ней чувствуются напряженные нотки. Вампирша застывает на месте, словно вкопанная. Словно она всё ещё часть этого пейзажа, его застывшая навеки деталь. Вот только всё те же глаза – живые – выдают её с головой. В них бушует пламя. Непонятно откуда взявшаяся злость вперемешку с непониманием и нотками отчаяния на десерт. Она всё ещё не понимает причину, но заставляет взять себя в руки и выдавить переиграно спокойный ответ:       – Я не думаю, что ты на самом деле этого хочешь.       – Ты не знаешь, чего я хочу, – голос звучит неожиданно резко.       Наступает пауза. Напряжённая, сквозящая недопониманием и ожиданием чего-то неправильного. Кажется, близится вторая буря, и это чувствует каждая из них.       – Тебе это не нужно, – также позволяя себе выпустить первые нотки раздражения, продолжает настаивать Серана. – И если это какая-то шутка, то прошу тебя – перестань.       – Я не шучу. Если этого не сделаешь ты, Валерика с радостью согласится помочь.       – Что?       Будь она обычным человеком, отстранилась бы, словно кипятком ошпаренная. Но вместо этого она буквально впилась взглядом в драконорожденную, готовая метать молнии, но определенно точно не готовая к услышанному. Она пыталась прочитать её, но всё, что видела – Норт не шутила. Всё, что говорилось, всё было сказано серьёзно, с полным осознанием происходящего и того, что могло бы последовать за столь неожиданным решением. И чтобы понять это, Серане не требовалось заглядывать в её глаза. Достаточно было того, что за всё время разговора ни один мускул на лице Довы не дрогнул, стремясь выдавить кривую усмешку.       – Нельзя так просто взять и решить оборвать свою жизнь. Это не игрушки, такие решения принимаются не за час, и не за два…       Девушка резко замолчала. Взгляд, с которым она вновь встретилась сейчас, говорил об одном: решение было обдуманным. А на Серану разом обрушилось такое чувство, словно её предали. Обманули и растоптали один важный кусочек прошлого.       – Ты никогда не задумывалась о том, чтобы исцелиться? – у Норт в глазах черти пляшут, с любопытством разглядывая черноволосую девушку.       – С чего бы мне этого хотеть?       Дова только усмехается, хитро так, словно рыбка клюнула на крючок, когда видит, что Серана не злится. Наоборот – в её глазах точно такое же любопытство, как будто она действительно ни малейшего понятия не имеет, что последует дальше и как сама ответит на этот вопрос. Забавно.       – Я помню, что ты тогда сказала. Ты гордишься этим даром, с удовольствием пользуешься всеми преимуществами. Но мучиться всю эту скучную долгую бессмертную жизнь от жажды крови и так и не вспомнить, каков на вкус шоколад – не самая лучшая награда за служение даэдра.       Секунда – и каменные стены форта уже эхом отражают звонкий девичий смех, заставляя некоторых полусонных стражей бормотать проклятия в сторону двух не спящих подруг.       – И пока ты не успела придумать возражения, добавляю яблочный пирог и сладкий рулет. Ты не можешь их сейчас отвергнуть.       – Ладно-ладно, на шоколад я ещё могла что-то придумать, но против рулета у меня нет шансов, – Серана разводит руки в примирительном жесте.       Веселье и не думает заканчиваться. Вероятно, это им завтра припомнят все стражи, включая Израна, если у последнего вообще хватит терпения продержаться до утра и не выставить их за стены форта прямо сейчас.       – И всё же, если уж совсем откровенно, – уже позже возвращается к этой теме Норт. – Если бы мы… нашли способ?       – Я не знаю, – честно признаётся вампир. – Я видела, что этот дар сделал с родителями, и когда думаю об этом, не чувствую ничего, кроме ненависти. Но меня это обошло стороной, в каком-то смысле, из-за чего я иногда думаю, что дело с самого начала было в них. Я бы не хотела, чтобы снова кто-то проходил через подобное и получал эту силу. Власть опьяняет. Но и сама пока не хочу отказываться. Хотя, если бы подобное лекарство существовало, возможно, я бы прихватила один флакон с собой. На всякий случай.       – Я сделаю вид, что не слышала, будто ты шантажируешь меня моей же матерью, но я больше не хочу и не буду об этом говорить, – холодно бросает Серана, собираясь просто уйти, пока одна из них не наговорила другой ещё более обидных слов, и поставить в этом разговоре точку. Вот только, делай вид, или нет, но она это запомнит. В глазах, цвета огненного янтаря, читается разочарование. – Не думала, что услышу когда-нибудь подобное от тебя, – цедит она сквозь зубы.       Где-то на горизонте сверкает первая молния.       – Серана, подожди!       Голос срывается. Дрожит, словно натянутая, но расстроенная струна лютни. С таким отчаянием, с такой безысходностью… что, уже успевшая развернуться, вампирша оборачивается вновь. И, наконец, видит.       Ноги снова согнуты в коленях, а голова низко опущена, так, что даже пепельные волосы местами прячутся меж ними, что на лице – и того загадка. Ладони плотно сжаты в кулаки, но не от злости, – в попытке сдержать, скрыть тремор рук. От человека больше не чувствуется былого спокойствия и сдержанности – маска сброшена. Маска, что она носила все эти две недели. Герой в отчаянии.       – Норт…       – Я больше не могу. Серана, я больше не могу, – голос окончательно растерял всю свою выдержку.       Грянул гром. Сброшенная маска ещё и дала трещину.       – Я не могу взяться за меч, я не могу заставить себя смотреть на собственные раны и дышать этим горелым воздухом. Во снах ко мне приходит Мирак, превращая их в кошмары. Напоминает мне каждую ночь о том, что его убил даэдра, а не я. Что он сам, тот, кто проиграл когда-то драконьему жрецу, мог убить меня в тот день. Даже не драконам – жрецу, Серана, ты понимаешь?       «Не Алдуину», – остались невысказанными главные слова.       На песчаную землю упали первые капли дождя. Зато ветер неожиданно стих. Прислушался.       – Находясь в Апокрифе, я впервые начала взывать к Акатошу. Чёрт… мне было так страшно. Всё, чего я хотела – просто выжить и вернуться домой.       Вдруг плеча коснулась чужая рука. Серана снова опустилась на песок, сев на колени. Её немая поддержка начала постепенно заполнять пустоту вокруг. Норт вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.       – В первую стычку с Алдуином было также. Да ты и сама всё видела. Даже вдвоём с Партурнаксом мы упустили его. Арнгейр решил, что мне стоит отправиться сюда и, возможно, разбираясь с Мираком, я смогу научиться чему-то новому, стану сильнее. Но мы столько всего сделали, а я даже не смогла справиться с тем, кто был у дракона в услужении. Как тогда убить самого дракона? Я не знаю, что мне делать. Моя последняя надежда – это ты и твой дар. Я не вижу другого выхода, я… Серана, я не хочу становиться погибелью нашего мира.       Как много восхищения и мнимой зависти исходит от людей, когда они встречают Довакина. Стражники мечтают быть призванными на Высокий Хротгар, искатели приключений – стать избранными, теми, кому выпадет шанс сразить дракона, а маги – владеть несокрушимой силой Крика. Люди травят байки и пересказывают легенды. Они уверены, что лучшей судьбы и придумать нельзя. И так наивно упускают из вида всё то, что способно сломать любого.       Ответственность. «На последнем драконорождённом замкнётся круг». И если она не справится – не справится никто. Больше не будет этих псевдо-репетиций, в которых можно будет расправить крылья и скрыться за горизонтом. Близится решающая битва. Возможно, последняя для этого мира. И всё будет зависеть только от того, хватит ли сил одной единственной девушке сразить Пожирателя Мира. Девушке, которая две недели назад едва не погибла от рук такого же человека, коим являлась сама.       Буря уже близко. Последняя битва тоже не за горами.       Довакин стоит у пропасти. Под горным выступом – чёрная бездна. Люди кричат и тянут оттуда свои костлявые руки. Она слышит их. Каждую ночь она слышит их крики и проклятия. Они срывают голоса и участь их – вечность захлёбываться в собственной крови и пепле сгоревшей плоти. И в этом они винят Довакина. Не короля драконов. Не того, кто стал пожирателем этого мира, а того, кто не смог предотвратить.       Вот, что её ждёт.       Она уже проиграла, морально. Сломалась, опустила руки, и взгляд упал в кроваво-черную бездну. Бездна откликнулась тут же, неизбежно подталкивая её к краю. И она уже на грани. Она потеряла веру и ищет спасение в других силах, готовая предать себя и свою человечность, лишь бы спасти этот прогнивший мир.       Теперь Серана всё поняла.       Капли дождя касаются кожи всё чаще. Холодный ветер заставляет поёжиться. Но неожиданно тёплыми кажутся руки, заключающие девушку в спасительные объятия. Так мягко и осторожно они стараются утянуть её от края пропасти, но так уверенно и твёрдо держат, не оставляя и шанса погибнуть в море собственных демонов.       – Нет, Дова, – мягко звучит у самого уха. – Тебе не нужна такая сила. Я знаю, ты боишься. Но как бы то ни было, что бы ни вещало пророчество, запомни раз и навсегда: ты не одна. Ты никогда не будешь одна. Да, так уж случилось, что Апокриф стал исключением. Но больше этого не повторится. Партурнакс, Арнгейр, Изран, Дюрневир, я, люди, которым ты столько раз помогала. Мы никогда не оставим тебя. Что бы ни случилось, мы всегда будем на твоей стороне, мы всегда тебе поможем. И идти против Алдуина ты не обязана одна, – всё былое раздражение и злость ушли. Серана всё также мягко отстраняется и, смотря на подругу, вдруг улыбается, искренне. – Я столько лет провела в одиночестве, но потом встретила тебя и ты буквально за пару месяцев окружила меня столькими друзьями! Ты убедила людей доверять мне, глава Стражей Рассвета считает меня другом. Норт, ты уже самый сильный человек из всех, кого я когда-либо знала.       Дождь усилился, но ветер стих окончательно. Море успокоилось. Но на это уже давно никто не обращал внимания.       – Сила не обязательно должна быть физической. Твой дар куда сильнее, но не поддаётся описанию. Ты уже одолела самого сильного вампира из всех, ныне живущих. Ты помогла Израну возродить Стражу Рассвета, смогла вытащить целого дракона из Каирна Душ. Ты освободила этот остров от чар Мирака. И здесь тебя считают героем, – и, наконец, Серана решилась вернуться к главному вопросу. – Неужели после всего пережитого, после всего, что ты нашла и кого обрела, ты всё ещё хочешь получить этот дар и потерять всё?       Ответом ей послужила тишина.