***
Две недели прошли туманом: вяло и неопределенно. Микасе наконец сняли гипс. Сколько уже времени прошло? Два месяца? Четыре? Она смотрела на розовые шрамы поврежденной плоти. Жалела. Не себя — Эрена. Он лишь маленький мышонок в темноте, что запутался во всем этом хаосе. Вздохнула. Поздно воротить истлевший пепел. Душу холодила вина, шею грел черный шарф. Зое продолжала исследования. Йегер в них тоже участвовал. Создать такую же броню, как у Энни, не получалось. Видно, его титан не предназначен для этого. Но женщина энтузиазма не теряла, до истощения гоняя парня. Он не был против. Совесть не грызла только когда работа захватывала с головой. Под его глазами залегли глубокие тени. Ребята из их выпуска не видели его, казалось, уже целую вечность, но никто так и не решался спросить. Может вид Ханджи их слишком пугал, может в раз подобревший капитан Леви. Ривай теперь не гонял их до седьмого пота на тренировках — давал лёгкие нагрузки. Не кричал за малейшую ошибку — спокойно объяснял, как нужно делать, советовал. Рядовые, не привыкшие к подобному отношению, сначала шугались капитана, опускали глаза на носки ботинков, мялись при ответах на вопросы. Но затем привыкли. Теперь их наполняло чувство спокойствия рядом с мужчиной. Его больше не боялись — уважали. Сам же Райвель в любую свободную минуту хватал Микасу за руки и притягивал для секундного поцелуя. Ласковые прикосновения чужих губ будили в нем ранее запретные чувства. Он был доволен. Ему нравилось перебирать жёсткие волосы рядовой, нравилось касаться ее, нравилось владеть ей. Сердце замирало каждый раз, если он не видел её больше двух часов: его одолевало волнение. Леви обещал себе больше никогда не оставлять ее одну, обещал всегда быть рядом, обещал защищать. В том числе защищать и от себя. Каждый вечер он осторожно обцеловывал ее шрамы. Гладил изгибы тела, что плавились под его ладонями. А когда она засыпала в кольце рук, бесконечно долго шептал извинения, пока не уснет сам. Его кошмары отступали, когда младшая Аккерман тихо сопела ему в шею и прижималась совсем доверчиво, будто маленький котенок, который наконец обрёл свой дом. Его все ещё пугали мысли о будущем, если оно у них вообще было. Леви старался, честное слово, старался не думать о смерти, о роспуске разведки, о угрозе титанов. Он пытался наслаждаться каждым моментом и, видит Бог, засовывал самые плохие варианты событий, роившихся в усталой голове, в коробки, задвигая в самый дальний угол сознания. Капитан наконец почувствовал, что такое покой, но знал, что, возможно, это ненадолго. Лучи обеденного солнца согревали две фигуры, стоявшие у окна. Девушка осторожно гладила пальчиками тыльную сторону ладони мужчины. Его глаза прикрыты в наслаждении, а волосы слегка влажные после душа. Микаса втягивала чутким носиком терпкий аромат мыла, придвигаясь все ближе. По ее расчетам, через несколько минут Леви потянется за поцелуем, а потом отправит на кухню за чаем. А потом они вместе сядут за отчёты, молчаливо перебирая бумажки и отвлекаясь лишь для того, чтобы на секунду зацепиться руками. Хоть он, хоть она боялись остаться без тепла друг друга. Но никак в ее картину не вписывалась открытая с протяжным скрипом дверь и вошедшая в нее Ханджи. Очки ее перекосились на переносице, щеки покраснели, а обычно опрятная прическа растрепалась. Женщина не дождалась, пока Аккерманы обратят на нее внимание, сходу выпаливая, сбившимся от быстрой ходьбы голосом. — Письмо от Эрвина! — она постаралась успокоить дыхание, только затем продолжив, — Извини, я его прочла, пока шла к тебе. Грузно Зое упала на стоящий подле стола стул, роняя голову на сложенные руки. Леви все же повернулся к ней, мазнув по сгорбленной фигуре ленивым взглядом. Злость на Ханджи за ее неосторожную фразу уже поутихла, но все ещё кипела раскаленным железом где-то внутри грудной клетки. Ища успокоение, он крепко сжал ладонь Микасы в своей. Девушка ласково пригладила отчего-то горячую руку мужчины большим пальцем, показывая, что она рядом и поддержит его. — Что там? Пытливый взор наткнулся на сцепленные руки, но Зое быстро отогнала от себя лёгкое раздражение. Она уже привыкла к подобным сценам, хотя, бывало, ревность паутиной оплетала мозг, и женщина убегала в свою лабораторию. — Нас распустили. Попросили покинуть убежище, — совсем потухше. Мужчина хмыкнул. Другого он и не ожидал в сложившейся ситуации. Микаса опустила голову. Им всем стало горько. Столько бороться, потерять столько людей... А теперь их просто выбросили, как ненужные вещи. — Это не все. Пастора Ника убили. В его дом направили военную полицию из самой столицы. Через пару дней они уже будут там. — Обычное убийство не будут расследовать люди военной полиции, — младшая Аккерман задумчиво прикусила губу, чем привлекла внимание Ривая. Его палец быстрым движением отнял мягкую плоть у плена зубов. Капитану не нравилась ее эта привычка: на ее красивом лице не должно быть ни одного изъяна. — Нам нужно отправиться в его дом, когда люди правительства прибудут. Если пойдем сейчас — нас начнут в чем-то подозревать, — сделал свой вывод Леви. Ханджи лишь слабо кивнула, усиленно о чем-то размышляя. Напряжённое лицо выдавало все ее беспокойство, в том числе и за Эрвина. В письме его почерк расплывался, будто он был пьян. А смазанные темные пятна на листе говорили о том, что Смита пытали. — Состоялся первый суд. После будет ещё несколько. Эрвин пытается убедить аристократию в нашей важности... Его пытают, Леви... Он устало потёр переносицу и присел напротив Зое. Все это ему ой как не нравилось. Пульс сбился, а голова отдалась резкой болью. — Мы что-нибудь придумаем. Ханджи отрывисто кивнула.***
Найл пытался удобней устроиться на металлическом стуле. Разбитое лицо Смита напротив будило забытое чувство вины за то, что оставил его. — Тебя скоро казнят, Эрвин. Твоя правая рука уже дожидается тебя на том свете, — неловкое подобие улыбки на губах. Попытка разрядить напряжённую обстановку не удалась. Главнокомандующий развед корпусом лишь сплюнул кровавый сгусток на пол, поднимая хмурый взгляд на старого друга. Он прекрасно понимал свое положение. Самодовольство растеклось тягучей карамелью по всему телу. План пришел в действие. — Пастора Ника убил Центральный Отдел Полиции. Ровный тон, уже знакомый Доку огонь в глазах. Мужчина по-доброму усмехнулся, наконец узнавая в человеке напротив своего давнего товарища. — Я ничего не знаю об этом. Мы, военная полиция, лишь следуем приказам. И чего на самом деле хочет Король, всегда оставалось для нас загадкой, — с тихим журчанием вода из кувшина перелилась в потёртый стакан. Эрвин с благодарностью принял его, делая большой глоток. — Центральный отдел независим от других подразделений. Если они что-то решат сделать — они сделают. Плеснув водой на пыльные руки, Эрвин попытался стереть запекшиеся масляные кровоподтёки с лица. Все тело ужасно болело, но он крепился, пытаясь не ударить лицом в грязь перед Найлом. В его голубых радужках отражались блики свеч, придавая им жуткий вид. Сейчас Смит определенно походил на какого-то маньяка или работорговца на допросе. Колорита придавали темные синяки под глазами и сломанный нос. — Как ты считаешь, если передать им Эрена, избавит-ли это человечество от опасности, что над нами нависла? — Эрвин выглядел как никогда серьезно. Глаза собеседника округлились в лёгком шоке. На некоторое время он потерялся в своих мыслях, оглядывая пыльную камеру. Одна из свечей потухла с тихим шипением. В тусклом свете лицо командора выглядело ужасающе. — Я просто выполняю свою работу. Это зависит не от нас, Эрвин, — он согласно кивнул, вмиг теряя весь свой запал. Повисло тяжелое молчание, которое никто из них не решался нарушить. Смит — уже все сказал, Док — на все ответил. Сколько времени прошло с их последней встречи? Год? Да и тогда они не разговаривали, а лишь отстаивали свое мнение в суде. Найл тяжело вздохнул, устало роняя голову вниз. Волной окатил стыд, заставляя зябко ежиться в этой подземной камере. Когда они только учились, были кадетами, никто из них не мог представить, как круто завернется жизнь. Раньше у них стояла одна цель перед глазами — спасти человечество. Их пути разошлись некрасиво. Каждый пошел по своей дороге. Первым заговорил Эрвин, нарушая липкую тишину: — Как там Мари? — почему-то произнести именно ее имя было трудно. Док помялся. Теплая улыбка легла на губы, когда он вспомнил жену, но резко сползла. — Ты меняешь тему, — излишне резко. Но весь вид мужчины говорил о том, что он хочет продолжить разговор о своей семье. Найл до сих пор считал Эрвина другом. Спустя года стыд немного утих, оставляя за собой неприятный осадок. Он опять вздохнул и попытался обуздать свои противоречивые чувства. Смит молчал, застыл статуей. Главнокомандующий знал, что Найл ответит. Повозмущается где-то у себя в голове, но ответит. Ярко, искренне, как только он и умеет. Они оба скучали друг по другу. — Мари ждёт третьего. Я давно не был дома, но вскоре собираюсь заехать к ним... Мы живём в Каранесе. Скоро отпуск... — Док опять замолк, пытаясь заметить неуловимую реакцию Эрвина на бесстрастном лице. В свою очередь, он кивнул, жестом попросив налить воды. На уши Найла давила тишина, которую нарушал только треск свечей. Глаза его бегали по помещению, не в силах остановиться на чем-то конкретном. Он избегал смотреть в сейчас синие радужки человека напротив. Давние чувства снова вспыхнули ярким огнем. — Я знаю, что предал вас, моих товарищей... Но я не жалею!.. Видит Господь, я не жалею, что выбрал семью, Смит!.. — задыхался от собственных эмоций, но наконец посмотрел в потеплевший взор командора. Увидел слабую улыбку на разбитых губах друга, наконец успокаивая собственное сердце, что скакало загнанной лошадью в груди. Найл понял, что Эрвин и не держал на него зла все это время. Понял, что зря корил себя. И враз тяжёлый камень переживаний пропал. Растворился в мутных водах, бесследно исчезая. — Я был влюблен в Мари... — признание как-то слишком просто слетело с губ. — А я всегда знал, что ты предпочтешь титанов, — Док тихо рассмеялся. Спустя столько лет друзья наконец отпустили прошлые обиды. Тучи сгущались. Смит усмехнулся.***
Картина сумасшедшего художника. Масляные разводы на стенах и стеклах. Торчащие белыми флагами кости из-под груды камней. Куски ещё теплой плоти на дорогах. Украшение для деревьев — чужие кишки. Багряная краска пестрела абсолютно везде. Куда бы ни перевел взгляд — все в красном. Везде кровь. Крики. Чужая боль. Шипение газа в УПМ. Рёв титанов. И горы трупов, с навсегда застывшими стеклянными глазами. В них больше нет жизни. Они больше никогда не посмотрят на этот мир. Нельзя отвлекаться. Пока ты существуешь — способен помочь выжившим. Способен спасти человечество. Леви торопился. Очередной переросток пятнадцати метров возник на его пути. Быстро, слажено капитан вырезал часть шеи и на всей скорости двинулся дальше. Газ заканчивался. Он не обращал внимания, выжимая остатки. Скоро нужно будет перейти на бег. Кто-то просил о помощи, Ривай останавливался и защищал жителей, в голове отсчитывая потерянные секунды. Сердце стучало как сумасшедшее, волосы липли на потный лоб. Он должен был найти ее. Обговоренное место встречи уже маячило перед глазами, но Микасу не видно. Снова титан. Мужчина сменил лезвия, убивая и его. Кричать нельзя — привлечет внимание к своей персоне. Поэтому Леви остановился, осматривая узкое пространство переулка перед собой. Где эта чертова девчонка?! Волнение усилилось, когда взгляд наткнулся на темную ткань. Это же не ее шарф? Нет, нет, нет. Явно не ее. Он подошёл ближе. Взял обрывок в руки. В нос ударил металлический запах крови, а по пальцам мазнуло масляной жидкостью. Аккерман не верил. Сколько таких шарфов он видел на рынке? Десятки? Ещё раз прошелся по сваленной груде древесины. — Капитан... — почти как шепот ветра. Ривай обернулся. Она. Его девочка. Слезы защипали веки. Уже не жилец. Почти мертва. Обеих ног не было видно под завалами. Из живота торчало ее собственное лезвие. — Тише, — присел рядом, стараясь не тревожить раны, он приподнял ее голову, укладывая к себе на колени, — Тише... Говорить сложно. В груди разрослась огромная дыра, ком застыл в горле. Ее не спасти, он знал это. Невесомо коснулся губ девушки, стирая темную жидкость с них. Рядовая постаралась выдавить из себя улыбку. Утешала. Как всегда заботилась о нем, даже в таком состоянии. Почему-то слов не нашлось. Райвель дичайше хотел ей что-то сказать, но сдерживаемые крики душили глотку. Она умрет — он вместе с ней. — Засыпай, отродье... Засыпай. Тебе нужно отдохнуть, — ласково пригладил пропитанные кровью волосы. Упрямый взгляд темных глаз встретился с его светлыми. Она все смотрела и смотрела, пока жизнь по крупицам вытекала из раны. Боли не было. Боль уже ушла. Остались только холод вместе со смертельной усталостью. Микаса пыталась бороться, пыталась держаться. Просто закончился газ. Просто не хватило сил на последний рывок. Неужели это конец? Капитан продолжал перебирать слипшиеся пряди и не позволял ни одной эмоции проступить на лицо. Если он даст слабину, то последнее, что увидит его девочка — разбившегося в дребезги человека, который больше не сможет противостоять угрозе титанов. Он решил для себя, что подарит ей надежду в эти последние минуты. Вскоре ее взгляд потух, будто догоревшая свеча. Она умерла с улыбкой на бледных губах. Последний поцелуй. Истошный крик. Тело подорвалось. Зябко задрожали бледные плечи. Человек рядом ворочался, с выражением неимоверной боли на искореженном мимическими морщинами лице. — Капитан... — осторожное прикосновение к его руке. Резко открывшиеся глаза не сразу поняли, кто перед ними. Вздрогнул, шумно выдохнул, отказываясь принимать этот мир за реальность. В зрачках туман и паника. — Умерла. Не верю. Злое шипение. Микаса чуть подняла бровь, порывисто обнимая капитана. Тепло ее тела медленно согревало его, но до мозга информация доходила медленно. Мужчина уткнулся ей куда-то в ключицы, наслаждаясь своим очередным видением. Растягивая момент, он вдыхал знакомый и уже такой родной запах. Руки вцепились в тонкую талию, прижимая к себе почти до боли. — Плевать, что ты всего лишь одна из моих галлюцинаций. Я скучал, — нежно коснулся губами кожи. От этого места разбежался табун мурашек. — Капитан, вам приснился кошмар... — ладошками провела по спине, поднимаясь выше, к волосам. — Я жива и рядом с вами. Покачал головой. Он же видел своими глазами: она умерла на его руках. Он не успел спасти ее. Молчал. Сейчас сознание подкинет еще одну ужасную картину, поэтому веки плотно закрыты. Леви не хотел снова увидеть бледную рядовую, не хотел видеть ее раны. — Ривай, — голос призрака повысился на октаву, — Я не умирала. Мы в убежище. Она осторожно, но сильно оттолкнула его, заставляя все же взглянуть из-под дрожащих ресниц на свое лицо. Мужчина не верил ей. Не верил себе. Не в его стиле цепляться за то, что подкидывает ему больной мозг. Ривай упрямо притянул девушку к себе, целуя в чуть приоткрытые губы. Сразу же ворвался языком в рот, пытаясь ощутить ее вкус. Острая боль. Чертовка укусила его. Появился металлический привкус. Капитан отстранился. На кукольном лице появилась злость. На самом дне радужке горел огонь раздражения. Как-то вяло Леви кивнул. Мелко дрожащие руки осторожно взяли девушку за острые скулы. — Ты погибла на моих руках. Я гладил твои волосы, пока кровь медленно вытекала из тела. Я видел твою смерть. — О Боже, капитан, — она отобрала руки от лица, ласково сжимая в своих. Волнение за него тянуло Микасу все глубже на дно. Она и не подозревала, что ему может сниться подобное. Сколько ещё он скрывал горечи, сожаления за этой холодной маской? — Я всегда буду рядом. Как-то странно его голова качнулась, мужчина грузно повалился на нее. Ему не нужны ее обещания. Не нужны ее слова. Никто не может быть уверен в том, что не умрет спустя час, день, месяц. Неопределенность. Микаса водила руками по напряжённой спине и шептала на ухо всякие глупые истории о жизни в Шиганшине, пока капитан полностью не расслабился. Его дыхание успокоилось. Он снова уснул. В эту ночь кошмары больше не приходили к нему.***
Ханджи будто озверела. Эрену казалось, что она готова выжать из него все соки. Эксперименты длились с обеда и до глубокой ночи. Он уже был готов заснуть в подвале, потому что сил дойти до тесной комнатушки не было. Тело не хотело слушаться, а мозг отключался, пока парень шел по потемкам ветвистых коридоров. Если бы он устал чуть меньше, скорее всего эта ночная пустота нагоняла бы на него ужас. Йегер не слышал ничего, кроме своего собственного пульса, что набатом сейчас стучал в ушах. Зрение затуманилось, а веки то и дело закрывались. Скорее бы уже свалиться в неудобную постель и провалиться в глубокий сон. — Эрен! Постой! — сквозь призму донеслись чьи-то оклики. Медленный поворот. Зелёные глаза наткнулись на встревоженного Армина. Сколько он его не видел? Парень потерял счёт времени. — Привет? — неуверенно. Он не помнил, как общаться с кем-то помимо Зое, которая ни ответы на вопросы не давала, ни опускались даже до обычных приветствий. Обычно женщина просто приходила к нему ранним утром, приносила завтрак, почти насильно запихивая пресную отчего-то еду в Эрена. Иногда могла спросить о его самочувствии или давала комментарии на счёт проделанной работы. И все. Раньше она вела себя живее. Все изменилось. — Я тебя не мог найти... — жалобный взгляд из-под ресниц. Эрен слабо кивнул. Он не задумывался до этого момента, насколько скучал по блондинистому умному мальчику. Друг слабо улыбнулся, цепляясь осторожно за его куртку. Вместе они продолжили путь до комнат. — Отбой давно объявили, Армин. Нечего тебе тут слоняться, ты же не хочешь получить выговор? — Йегер действительно волновался за Арлерта, но фраза получилась тусклой, будто он сказал это лишь ради приличия. — У меня разрешение от командора. Опять кивок. Эрен не был уверен, что слова дошли до изнасилованного постоянной болью и усталостью сознания. Армин мялся, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. Он не привык к настолько холодному общению с Йегером. Казалось, Жан напротив стал мягче. Образ Кирштейна возник в голове. Парень слабо улыбнулся. — Эрен, что происходит? — выпалил в лоб, как не делал раньше. Действительно, все стремительно менялось. Недотитан покачал головой, выбрасывая непрошенные мысли из-под черепной коробки. Не помогло. — А что происходит? — почти удалось сделать удивленное выражение лица. Судя по реакции Армина, вышло из ряда вон плохо. Он не хотел обижать его. Не хотел отталкивать. Хотелось прижаться к единственному оставшемуся родному человеку и разреветься. Выпустить всю боль, успокоить горящее ранами сердце. Эрен не мог себе позволить этого, поэтому и шел рядом, лишь покачивая головой в такт шагов. Он замурлыкал себе под нос мелодию маминой колыбельной. Лучше не стало. — Ты знаешь, о чем я. Зачем ты так поступил с Микасой? Что с тобой случилось? Я не узнаю тебя, — как всегда быстро и срывающимся голосом, что скакал то на октаву выше, то на октаву ниже. Странно. Йегер ничего не помнил. Как он мог ответить на вопросы друга? Напев прервался истеричным смешком. Парень понятия не имел, что натворил тогда. Точное понятие времени стёрлось вместе с воспоминаниями. Он продолжал молчать, пока идущий рядом Армин не остановился, утягивая вместе с собой и Эрена. Его ноздри вздувались от неприкрытого гнева. Зелёные глаза опять покрылись дымкой. Их хозяин размышлял: начнет ли Арлерт кричать или сдержит эмоции в крепкой узде. — Я лишь пытаюсь помочь тебе, твою!.. — он сдержал легкое ругательство, — Ты осознал, что любишь ее. Но зачем? Зачем ты пришел к ней? Микасе тяжело. Ей было тяжело все это время, а ты полез со своими поцелуями к ней в момент, когда ей было хуже всего. Она страдала, Эрен. По тебе. Все эти годы она любила тебя. Опять потерялся. Потерялся от злого шёпота друга, от резкой боли где-то в затылке. Нет. Болью отозвалось все тело. Его прошибло, завалило к стене. По крупицам образы того дня возвращались. К горлу подступила рвота. Тошно от самого себя. Эрен причинил ей столько страданий, а даже не знал об этом, не догадывался. — Армин, я... — судорожный всхлип. Картинки калейдоскопом мелькали перед глазами. Цветными мушками поплыло тусклое пространство. Почему-то лицо Арлерта смазалось в цветное пятно. Парень старался держаться и не обращать внимание на нотки волнения в словах Армина, что тоже сливались в какие-то непонятные звуки. Когда он успел выучить другой язык? Чьи-то мягкие руки поймали обмякшее тело, не давая мешком упасть на холодный пол. Тихая благодарность. Он обязательно объяснится за свои поступки. Позже. Сейчас Эрен немного отдохнёт. Все остальное — потом. Армин в панике не знал, что делать с потерявшим сознание другом. Просто сидел рядом и ждал. Звать кого-то нет смысла: Эрена опять запрут. Когда-то в книге паренек наткнулся на описание частичной амнезии. Мозг специально забывал информацию, чтобы не нарушать и без того хрупкое ментальное состояние. Укол вины пришелся в самое сердце. Арлерт своими руками разрушил сознание Йегера. Одинокая слеза скатилась по щеке, но была утерта быстрым движением. Он должен быть сильным ради своих друзей.***
Утром столовая как всегда гудела. Излишне бодрые служивые обсуждали последние новости, громко переговариваясь между собой. Кто-то даже с жаром спорил, гневно стуча кулаками по дубовым столам. Слышался беззаботный смех девушек. А Саша как всегда носилась по помещению, выпрашивая недоеденные порции. Их было много. Еда становилась все скуднее, а уставшие сидеть на одном месте люди есть пресную кашу с куском чёрствого хлеба отказывались. Росли недовольства, накапливаясь как снежный ком, скатывающийся с высокой горы. Леви недовольно оглядывал шумное сборище, пока его внимание не привлекла вошедшая Микаса. Порядком отросшие волосы отбрасывали темные тени под глаза. На лице снова привычная маска. Довольная усмешка появилась на лице капитана. Она менялась только рядом с ним, и его это полностью устраивало. Младшая Аккерман двинулась к его столу, но ее перехватила маленькая фигурка Кристы Ленц. Затем ее окружили о остальные из 104-го кадетского корпуса. Почему-то голоса мигом затихли, все взоры обратились на радостные возгласы воссоединившихся подростков, но люди быстро потеряли к этому интерес и продолжили свои разговоры. Ребята наперебой спрашивали у Микасы про здоровье, про то, как она себя чувствует, куда так надолго пропала. Когда девушка находилась с ними, ее маска трескалась, пропуская обычные человеческие эмоции. Она тоже счастлива видеть их всех. Но темные глаза так и не нашли в толпе Эрена и Армина. — Эрен, наверное у капитана Ханджи, — жуя застаревший хлеб ответила на появившийся на дне зрачков вопрос Саша. По-доброму Микаса потрепала ее волосы. Привычка, передавшаяся от Ривая. Она встретилась с ним взглядом и кивнула. Товарищи утащили ее к своему столу. Леви фыркнул и хмуро уткнулся в тарелку. Отродье. Внезапно раздался оглушительный звон. Донышко разбитого стакана прокатилось прямо к носу сапога Райвеля, жалобно покрутилось, дребезжа остановилось. — У меня объявление! Зое как всегда феерично появилась. Столовая снова затихла. Люди внимательно уставились с тупыми выражениями на женщину. Когда она поняла, что ее готовы слушать, собралась с духом, втягивая побольше воздуха до рези в лёгких. — Нас официально распустили, господа, — почему-то на лице широченная улыбка, что не вязалась с произнесенными тяжёлым тоном словами. Помещение загудело. Опять крики. Аккерман поморщился от нарастающей головной боли, но ничего говорить не стал. Ханджи временно исполняла роль главнокомандующего, пусть разбирается. — Тишина! — настолько громко, что некоторые подпрыгнули на своих местах. — Я ещё не закончила! Товарищи, наступили темные времена для нас всех. Вы можете перейти в другие корпуса. Король заявил, что за нами все же остаётся военная принадлежность. Тысячи вопросов закрутились на языках народа, но он все ещё молчал. Перебивать командование, хоть уже и бывшее, себе дороже. — Но я не приму ни одной заявки на перевод. Вы выбрали сражаться за человечество! Вы выбрали отправляться на верную смерть! Так не предавайте свои идеалы. Эрвин Смит сейчас находится в Митре. Ему предстоит ещё несколько судебных слушаний. Он старается ради всех нас, — тяжёлый взгляд прошёлся по присутствующим, — Командор отстаивает нашу честь. Я уверена, что наша вера в него способна на многое! Давайте общими силами бороться за восстановление разведкорпуса! Ее речь закончилась. Сначала слабые, но позже нарастающие аплодисменты взорвали комнату. Кто-то свистел, кто-то выкрикивал слова поддержки. Люди сплотились в это сложное время, поддерживая поникших товарищей. Пару ребят подбежали к Зое, заваливая ее вопросами, но она мягко отстраняла их с обещанием, что как только появятся какие-то новости, сообщит. Карие глаза заметили Леви. Быстрыми шагами Ханджи подошла к нему. Эта хмурая туча своим видом отгоняла любых людей от стола. — Ты молодец. Она осторожно присела рядом. Затапливала неловкость и вина. Но сейчас нужно откинуть все прошлые обиды и сплотиться. Зое ранее передали записку от Пиксиса. Что-то назревало. Женщина отложила этот разговор с Райвелем, потому что в столовой были лишние уши. Младшим по званию необязательно знать политические хитросплетения. — Нам нужно поговорить... — ее перебили. — О моей солдатской подстилке? Не удержался и съязвил. Ханджи упрямо поджала губы, стараясь пропустить колкость мимо ушей. Получалось слабо. — Нет. Записка от Пиксиса. Эрвин через него передал нам важную информацию, — выдохнула почти неслышно. Капитан бросил на нее тяжёлый взгляд и кивнул. Женщина поняла, что на разговор он не настроен, поэтому наспех встала. Ноги запутались друг в друге, и она чуть было не упала, но Леви рефлекторно подхватил ее за поясницу, не давая позорно шлепнуться на глазах всей разведки. Место прикосновения обожгло. Нездоровый румянец окрасил щеки. Ханджи пробубнила себе под нос извинения и благодарность. И с огромной неловкостью все же покинула столовую, возвращаясь в спасительный кабинет. Его стены больше не давили на нее. Теперь только там она чувствовала покой.***
Никто не отменял обязанности. После завтрака весь поток хлынул из столовой выполнять разного рода поручения. Микаса не осталась в стороне, выходя из столовой в компании Имир, Кристы и Саши. Две последние, перебивая друг друга, рассказывали Аккерман про события прошедших недель. Девушка улыбалась им, изредка вставляя слово или задавая интересующий вопрос. Вчетвером они должны разгрести вековые фолианты в самой глубине библиотеки. Микаса удивилась, что Армин этого ещё не сделал до них. — Почему ты теперь носишь черный шарф? Что со старым? — молчавшая до этого Имир вклинилась в разговор. Ее прямолинейность иногда раздражала. Попасть в одновременно самую больную и самую приятную точку — настоящий талант. Почему-то резко захотелось нагрубить и уйти от ответа. Микаса чуть ущипнула ладонь, возвращая самообладание. — Старый износился. А этот — подарок, поэтому и ношу, — так же прямо и твердо. Удовлетворённо Имир улыбнулась, оставляя девушку на растерзание любопытной Саше. Та, в свою очередь, начала жужжать где-то под ухом, но ее одернула Ленц. Аккерман поблагодарила ее одним взглядом. Это невинное существо всегда приходило на выручку в минуты нежеланных разговоров. Сама по себе Криста очень проницательна и тактична. Так воспитывали аристократов. Микаса, на всякий случай, приказала себе запомнить эту информацию. Лишним не бывает. На горизонте замаячила фигура Армина. За ним как-то вяло плелся Эрен, еле переставляя тяжёлые ноги. Лучшему другу он так ничего и не объяснил, но пообещал, что расскажет, если они встретят Микасу. И вот как раз идёт она. Лёгкое предвкушение разлилось от груди по всему телу. Жестом Арлерт попросил подругу остановиться. Та покорно отстала, напоследок что-то сказав поникшей Браус. За две недели младшая Аккерман так и не оправилась от нанесенного стресса. От одного вида Эрена затряслись поджилки, а по спине, до самого копчика, растекся липкий страх. Она все никак не могла унять бьющееся в панике сердце, просто опуская глаза в пол. Челка удачно закрыла глаза, в которых на самом дне радужки все же плескалась тревога. Друзья шли медленно. От этого нарастало напряжение, застревая где-то около глотки, но она не могла просто проигнорировать их. Они столько прошли вместе, а теперь нужно отказаться от общих воспоминаний? Нет. Нужно задавить неприятные эмоции. Или спрятать их подальше, чтобы никто никогда их не нашел, даже она сама. Решение принято, пульс замедлился. Девушка чувствовала себя молодой волчицей, что первый раз вышла на охоту и наконец смогла почувствовать запах добычи. — М-Микаса, — Армин снова заикался в своей манере, и она не смогла сдержать ласковую улыбку, — нам нужно поговорить. Эрен тоже не поднимал на нее взгляд, предпочитая рассматривать носки собственных сапог. Он надеялся, что разговор как-то сам по себе отложится на неопределенный срок. Неудачное стечение обстоятельств. Вздох излишне громко отразился от стен узкого коридора. Йегер думал, что Ханджи опять заберёт его к себе. Думал, что опять проведет весь день в душном, прелом подвале. Думал и желал всей душой. — Вы можете объяснить мне, наконец, что с вами двумя происходит? — почему-то именно в после этой фразы Эрен поднял взгляд на сестру. Другой шарф. В грудину будто вонзили лезвие. Каменный пол снова начал пропадать, но нежный голос Микасы вернул его в в реальность. Парень пытался поймать ее взгляд, каждый раз натыкаясь на непроглядную стену черных волос. Необходимость увидеть уже съедала внутренности, поднимая клокочущие волны разочарования. Невольно вырвалось тихое рычание, но в гомоне чужих шагов его никто, слава Богам, не услышал. Зелёная радужка стремительно темнела. Черный. Не красный. Не его. Чужой. — Армин, я не понимаю, о чем ты, — слабо мотнула головой, волосы отлетели, — все в порядке. Жадно Эрен вцепился в эти темные глаза. Что-то не так. Где-то в глубине плескалось отчаяние. — Я поцеловал тебя, Микаса, — излишне сладко, излишне наигранно, — Я признался тебе в любви, сестрёнка. Воздух выбило будто точным ударом в солнечное сплетение. Аккерман задыхалась. Лица перед ней закрутились водоворотом. В затылок ударило холодом сдержанности. Брат опустился ниже некуда. Она ответит ему тем же. Месть — блюдо, которое подают холодным. Если так, то Эрен застынет льдиной на столетия. — Я помню. Потом ты получил отказ, — ложь, ложь, ложь. Приторная, оседающая на самом кончике языка, — После пришел капитан Леви. Армин нуждается в продолжении? Напряжённо коротко стриженные ногти впились в собственную ладонь, оставив следы-полумесяцы. Врать было физически больно. Мир опять завертелся, только уже от того, что Йегер схватил Микасу за черную материю, что закрывала лебединую шею. Притянул к своему лицу. Ей не хватило времени даже на тихий вскрик — настолько быстро все произошло. Его губы накрыли ее. Язык стремительно ворвался в жар рта, слизывая вкус овсянки. — Что за черт?! — не крик — змеиное шипение. Наконец Аккерман вырвали из плена противных, жестоких истязаний. Ее глаза плотно зажмурены, грудь судорожно вздымается, капельки слез осели на густых ресницах. Она запоздало узнала родные руки на плечах. Хватка мужчина была крепкой, но нежной. — Я спросил, какого хуя?! — грудь, к которой прижималась спина Микасы, завибрировала. Девушка сгорбилась, в попытке сжаться в маленький комок. На ощупь нашла его горячую ладонь, сжимая своими наоборот ледяными пальцами. Не сразу, но успокоение волнами разошлось по конечностям, что налились свинцом за миг поцелуя с Эреном. Наглый ублюдок смотрел высокомерно, с усмешкой в зелёной радужке, не скрывал свою маленькую победу. Если бы не хрупкое существо, которое слепым котёнком искало тепла, Ривай бы сразу, не раздумывая, размазал червя по соседней стене. — Йегер, Арлерт, к капитану Ханджи живо. Ждать меня там. Кого-то из вас не будет — найду и развешу ваши кишки по всему замку, — почти спокойной, почти обыденно. Армин торопливо зашагал в противоположную сторону, на буксире потянув за собой и Эрена. Он все окончательно испортил. Истеричный смех преследовал, лаем вырываясь из глотки Йегера. Жутко. Арлерта затрясло. — Все закончилось... Тише... — нежно, невесомо поцеловал ушко. И Микаса поверила.