Death's desire — Прежде чем я умру

– Ничего не получится, – «обрадовал» нас учёный, который со вздохом отошёл от цифровой панели. В лаборатории было прохладно, поэтому я поспешила надеть поверх футболки стащенную у Чонгука куртку. – Ищите дальше, – безэмоционально приказал президент. – Если не получился этот способ, попробуйте с детонатором-заклинанием. – Нам нужна ещё как минимум неделя на разработку такого заклинания, и… – О деньгах не беспокойтесь, – Чонсок усмехнулся, глядя прямо на нас, а затем отключил связь. Картинка визора мелькнула пару раз и исчезла. Я облегчённо выдохнула, потому что от взгляда Чона даже через голографический дисплей мне было не по себе. – Тогда до следующей недели, – попрощался с нами мужчина в белом халате и скрылся в глубине исследовательского центра. – Поехали домой, – с зевком потянулся Чонгук и потащил меня к машине. Мы подождали, пока многочисленные телохранители не займут свои места в кортеже, вытащила бутылку воды из холодильного ящика, который обнаружился мной на пути в город. Всё же хорошо быть президентом – или сыном президента – с такими удобствами мне ещё ни разу не приходилось путешествовать. Чон младший тоже решил освежиться, припал к банке газировки. – Чонгук, можно спросить? Он как-то нехорошо, с подозрением на меня покосился, но любопытство пересилило. – Спрашивай. – А почему у твоего дедушки и отца разные фамилии? – С каких пор ты начала интересоваться окружающим миром, Сири? – съехидничал он. Просто до этого я вообще вела себя полностью безразличной ко всему, даже если и возникали вопросы, в моей голове они надолго не задерживались – всё равно же скоро помирать собиралась, так зачем лишним знанием на мозги капать? Но мне всё же ответили через пару задумчивых минут. – Те, кто обретает магию Забвения, по традиции основывают новый род. – Ты хочешь сказать, что твою фамилию Чон придумал президент? Чонгук кивнул. – Когда я был маленький, отец однажды пришёл домой, сел на диван и потерял сознание. А когда очнулся, смог случайно призвать призрачных охотников. С тех пор и у него, и у меня на зрачках появились серебряные и золотые крапинки. Кончики пальцев похолодели, кровь застыла в венах, я немного слышала о магии Забвения, но все слухи были один жутче другого. Будто только раз за поколение человеку давалась настолько мощная магия, что он мог повелевать душами живых и мёртвых, мог с лёгкостью забрать разум, иссушить одним лишь взглядом врага, испить жизнь и одарить страшными муками в Забвении. Я уже пожалела, что начала этот разговор, но кое-что ещё не давало покоя. – А ты? У тебя тоже есть шанс овладеть этой магией? – Нет. Мой второй дар уже открылся, ты уже знаешь о нём. Я могу управлять эмоциями. – А первый какой? – Не хочу говорить. Когда я о нём вспоминаю, тут же что-нибудь плохое случается. Но он тоже стихийный, как и у тебя. Твой же воздух? – Да, только совсем слабый. Магия в нашем мире не ценилась на вес золота, почти каждый обладал ею, но мало кто развивал. Это было сродни умению читать, считать, рисовать или петь. Если нравилось заниматься магией – пожалуйста, поступай в заведения с магическим уклоном, нет – найди в жизни другое занятие по душе. Хотя в каждой школе обязательно присутствовал предмет «Развитие особенных даров», по которому так же, как и по остальным дисциплинам ставили оценки. – Так понимаю, в школе ты была далеко не отличницей. – А ты типа был самым примерным учеником? – с таким же сарказмом заметила я. – У меня школа на порядок лучше, президентская как-никак. Даже если я плохо учился, уровень знаний всё равно выше среднего. – Хвастун, – буркнула я и отвернулась к окну, за которым проносились витрины торгового квартала. Я взглянула на кроссовки сорок первого размера, которые мне на пару сантиметров были велики. Зато дорогие – неимоверно. У Чона младшего что ни вещь – из ограниченной коллекции. – Может, заедем в магазин? – робко предложила я, мечтая уже о нормальных балетках или кедах. – Днём нельзя, слишком много народу, большое внимание будем привлекать. – А без телохранителей никак? На меня взглянули, как на совсем уж глупую. – Ты можешь представить моего отца, который бы отпустил нас куда-либо без охраны? Я вспомнила, как Чон Чонсок смотрел на своего сына в больничной палате, с какой нежностью гладил его по волосам и как досконально интересовался любым нашим шагом. – М-да, всё же тяжела жизнь президентского сынка, – пожалела я его с нескрываемой иронией и злорадством. – Привыкай. Теперь это и твоя жизнь.

× × Death’s desire × ×