Вопреки судьбе

      Сидя в дорогом салоне кареты, я лениво разглядывала то открывающиеся виды из окна, то свое блистательное платье цвета изумруда, что несомненно подчеркивало мои глаза. Погода сегодня выдалась удивительно дождливая, а наряд, как и обещали мастера, был готов уже к утру сегодняшнего дня. Слева от меня сидел недовольный Гарри в наглаженном фраке. Видимо, из нас троих идея выхода «в свет», когда меня ищет практически вся восточная часть колоний побережья, не всем пришлась по вкусу. И тем не менее, через ещё несколько часов нас подвезли прямо ко входу в ратушу, где уже толпились пафосно и дорого наряженные дамы и кавалеры из всех уголков страны.       Гарри тактично вышел из кареты первым и открыл мне дверь, протягивая руку, в которую я тут же вложила свою и тоже выбралась из транспорта. Стоял глубокий вечер, ибо темнело с невероятной скоростью, но вскоре ворота ратуши неожиданно распахнулись, а из здания вышла пара: мужчина и женщина, которым было явно за пятьдесят.       — Как мэр Портленда, я приветствую вас, — начал свою речь мужчина, — для меня великая честь в этом году организовывать столь торжественное событие — Бал перед Рождеством. И так, хорошего вам вечера, дорогие гости!       И все зааплодировали, спешно направляясь в здание, ибо кавалеры уже устали держать зонты над пышными причёсками их спутниц. Я подхватила Гарри под локоть, и мы быстро смешались с толпой, ибо меня без труда могли узнать. Но, вроде, я и это предусмотрела — вместе с платьем подсмотрела минималистичную карнавальную маску, закрывающую только лишь половину лица. Казалось, будет и уместно, и удобно.       Главный зал, где и должен был начаться бал, встретил гостей обилием роскоши. Впрочем, как всегда. Заиграл оркестр — помещение начало наполняться неспешной мелодией рояля в аккомпанементе с нежными звуками скрипок. Мы с Гарри, как и все остальные, кружились в такт музыке. Я рассматривала окружающих, в надежде увидеть там мастера и его белобрысую дамочку, но их все не было. Потом некоторые гости отошли к фуршетным столам, беседуя друг с другом о политике и положении дел в своих поселениях. В тот момент это был шанс разузнать хотя бы что-то, потому что искать Эйтона среди сотен гостей как минимум нецелесообразно. Мы подошли к одной из пар: Гарри заговорил с джентльменом, а я увела его даму в сторону для личного разговора       — Еще раз добрый вечер, мэм, — начала я, когда мы остались наедине, — у Вас на платье такая замечательная роспись! Интересуетесь искусством?       — Все верно, — ответила собеседница, — искусство — моя страсть. В особенности живопись и роспись по чему-либо.       — А знаете ли Вы, что роспись часто применяется в декорировании праздничных масок?       — Ну конечно! К слову, я считаю, что лучший мастер в таковой сфере — Эйтон Гольдшмидт из Сентфора. Знаете его?       — Да, несомненно…       — Ох, у него такая интересная история, — перебила меня дама, — его отец был знаменитым ювелиром в Филадельфии. Мать умерла едва мальчик появился на свет, поэтому у маленького Эйтона остался всего лишь один родитель, который направлял его в свою сферу. Но ведь теперешнему мастеру всегда нравились маски и искусство, а не безжизненные камни, поэтому он, вопреки всеобщим ожиданиям, сбежал в Сентфор и самостоятельно начал свое дело — открыл собственную лавку, где и продавал свои изделия. А потом будто снежный ком: дальше — больше. И вот теперь мастер Гольдшмидт самый известный в своей сфере во всей округе. Впечатляет, не правда ли?       — Да, очень, — с энтузиазмом ответила я, — а не знаете ли, где он сейчас?       — Не могу точно сказать, но мистер Гольдшмидт сегодня на бал не явился. Остальные также недоумевают, как и Вы, но объясняют это сильной занятостью. Мол, у мастера появился какой-то слишком срочный заказ.       — Я поняла. Хорошего вечера, — попрощалась я, уходя от столиков обратно в толпу.       Внезапно Гарри схватил меня за плечо и мягко, но настойчиво потащил на веранду.       — Мисс Розенберг, прошу простить, но это срочно, — нервно начал компаньон, — пока мы ищем мистера Эйтона здесь, по крайней мере, я полагаю, что это единственная причина, по которой мы на столь людном мероприятии, он изготавливает Вам, Сара, маску по срочному приказу мистера Розенберга. И перед мастером поставили выбор: либо сделать маску с утра и получить тройную плату, либо же не успеть и отправиться на казнь. К слову, бедный Эйтон об этом узнал только сегодня днём, когда таки вернулся со сборов к мероприятию. У него меньше суток, а заказ сложнейший. Что скажете, мисс Розенберг?       — Молодец, что узнал и поделился. Сейчас же едем в Сентфор.       — Карету подадут в течении нескольких минут, ибо здесь все сливки нашего общества. Идёмте, Сара.       И мы скоро пошли к выходу, стараясь ни с кем не столкнуться и не ввязаться в очередную беседу с дотошными гостями. Действительно, как только мы вышли из громадного здания, перед нами уже стояла карета, в которую мы поспешно сели. Послышался голос кучера, отдающего лошади приказ ехать и свист кнута, а затем наш транспорт двинулся вперёд, но уже, как и было велено, значительно быстрее.       Мне в голову пришла весьма обоснованная мысль: а что, если отсчитать примерное время, которое потратилось бы на судебное разбирательство Аннет и восстановление Эйтона, то можно узнать и дату пожара. Не абсолютно точную, но все же.       — Гарри, сейчас молча отвечай на вопросы без лишних слов.       Компаньон кивнул.       — Во-первых, сколько примерно занимает лечение ожогов в местном монастыре или у знахарки?       — Неделя, чтобы победить горячку, и ещё три для относительного выздоровления и снятия повязок.       — Во-вторых, сколько длится каждое судебное разбирательство в Сентфоре?       — Точно не знаю, но вроде бы там, как и в Портленде — около недели.       — Хорошо. Спасибо тебе, — я тепло улыбнулась юноше.       Что же, информация пришлась кстати. Завтра начнется вторая неделя ноября, а Человек просыпался за две недели до Рождества, наверное, тогда и случилась казнь. Между этими двумя датами ровно пять недель, а это сообщает мне весьма неприятную новость –пожар случится скорее всего сегодня. Надеюсь это все мои нелепые попытки связать странные факты друг с другом не более чем глупая выдумка, а не реальность.       Тем не менее, спустя пять часов, а значит уже ночью, нас высадили у Сентфорского рынка, как я и попросила. Я хотела проверить свою правоту. На ватных ногах я сама выбежала из кареты, увидев через окно кареты яркий огонь в конце улицы. Лавки были убраны, а народ уже не работал, было только горящее здание. Я побежала вперёд, сдирая маску с лица. Каблук на одной из туфель сломался, а прическа в момент растрепалась, но мне было все равно. Когда я добежала до конца рынка, то, к моему ужасу, все мои догадки подтвердились: передо мной возвышалось горящее здание, вокруг которого суетились несколько здоровенных мужчин. Я упала на колени от отчаяния. В груди чертовски больно жгло, из глаз текли ручьи слез, а губы подрагивали. А потом кто-то вынес крупного мужчину, чье тело и одежда дотлевали в пожирающем дом огне. Эйтон. Я смогла запомнить его лицо таким, каким оно было раньше, даже несмотря на огонь. Такой знакомый… Мой, но я снова не успела, не уберегла, не спасла…       А дальше все, как в тумане: спустя какое-то время меня подхватили под локти и поволокли куда-то. Затем положили на что-то мягкое вроде… сена? Наверное, везли на повозке или телеге. Далее также подхватили и снова поволокли. Последним, что я запомнила, было мерное качание того, к чему я была прислонена.              

***

             Я проснулась в мягкой кровати и, видимо, на корабле. Первое, что я вспомнила — события прошлого вечера, которые тонким лезвием прошлись по моему сердцу, оставляя после себя горечь вины. Я закрыла глаза, нервно всхлипывая и проглатывая слезы, когда ко мне в комнату вдруг постучали       — Войдите, — хриплым голосом протянула я.       В дверном проёме показалась Розика.       — Сара, дорогая, как же мы переволновались! — привычным ей голоском сказал девушка, — но у меня есть всего несколько минут! Твои родители поймали всех нас и везут на губернаторском корабле домой, в Каролину. Гарри, как твоего сопровождающего, казнят, а меня сурово накажут и значительно сокращает жалованье вплоть до конца жизни. Тебя же ждёт недельное сидение дома. Сразу скажу, я не в обиде, ибо оно того стоило.       — Я вас всех вытащу, будь в этом уверена — перебила я служанку, — что с Эйтоном?       — Говорят, что мастер так увлекся тем самым срочным заказом от ваших родителей, что случайно сбил свечу рукой, когда резко потянулся за нужным инструментом. Моментально загорелись шторы и прочая ткань. Остался только кирпичный каркас дома, и тот весь в саже. Говоря о самом мистере Гольдшмидте, то его направили в монастырский лазарет, где его взялась лечить его возлюбленная знахарка Аннет. Я все рассказала. Мне пора, Сара. Удачи!       — Большое спасибо, Розика. Тебе удача сейчас нужнее.       Служанка кивнула и скоро удалилась из комнаты, а я продолжила пялиться в потолок, смачивая слезами подушки.       А был ли у меня шанс на успех? Сделала ли я все верно? А ведь была всего одна попытка… Надежда должна умирать последней, но сейчас ее просто нет.        «…Не успела…не уберегла…не спасла…»