Луне лучше знать

      Мадара набросился на Сакуру, как только они остались одни. Она сидела, примостившись на его койке, и ее глаза озорно блестели, несмотря на мешки под ними. Сакура прижала уголок его одеяла к своей груди, и впервые Мадара понял, что она, вероятно, тоже беспокоилась о нем. В конце концов, у нее не было возможности узнать, что он был именно ее Мадарой.       — Подсолнух, — окликнул он, пересекая палатку, чтобы заключить Сакуру в объятия.       Она обмякла в его руках, дрожа, хотя Мадара считал, что ей больше не холодно.       — Я нашла тебя, — пробормотала Сакура, касаясь губами кожи чуть выше воротника его рубашки. Мадара обхватил ее затылок, притягивая ее к себе.       Они просидели так некоторое время, согревая друг друга. Мадаре хотелось прижать Сакуру к своей груди и никогда не отпускать.       — Я хотел попросить тебя вернуться со мной, — признался он, и его хватка стала чуть крепче. — Боялся, что ты скажешь «нет». Я думал, что это не имеет значения, потому что я все равно не знал, как вернуться. Ты даже не представляешь, каким виноватым я себя чувствую… — он уткнулся носом в ее макушку и вдохнул. У Сакуры был такой сладкий, такой родной аромат, — и теперь ты здесь.       Сакура всем телом прильнула к нему. Мадара провел пальцами вверх-вниз по ее спине, ненавидя себя за то, что у него не было для нее мягкого матраса и подходящих подушек.       Она ничего не сказала, но Мадара заметил, как его рубашка становится влажной от ее слез, как время от времени подрагивали ее плечи.       — Я думал, что никогда больше тебя не увижу, — продолжал он. Ему не нравилась тишина. Ведь им столько было нужно наверстать. Он так много хотел ей сказать. Ему было важно знать все, чем она занималась последние два года, важно поделиться с ней всей любовью, что накопилась у него за шесть месяцев.       Но Мадара не мог, пока Сакура плакала, и им обоим не помешал бы сон.       — Я думал, что потерял тебя, — выдавил он, и по мере того как он говорил, его голос становился все смелее. Все негативные мысли, все страхи и тревоги, которые его терзали, наконец выплеснулись, и он даже не пытался остановить их, хотя догадывался, что Сакура, вероятно, расстроилась бы, услышав их. — Думал, ты вернулась к Саске, вылечила его и вышла за него замуж.       Сакура издала звук — нечто среднее между всхлипом и смешком. Мадара не был уверен, хочет ли знать, что именно это было.       — Я заставлял себя не думать о тебе, — произнес он, еще крепче стискивая ее. Ее дыхание обжигало его грудь, и все мельчайшие движения Сакуры отдавались эхом в нем, озаряя его изнутри трепещущим, сверкающим светом. — Я знал, что если зациклюсь на тебе, то тьма в моей голове станет только гуще, и тогда мне от нее уже не избавиться. Но, боги, Сакура, ты не понимаешь каково это. Я просто не мог перестать представлять тебя с ним, или убитой им, или…       У него не получилось закончить свою мысль. Он не желал думать обо всех отвратительных сценариях.       — Мне тоже было не особо хорошо эти два года, знаешь ли, — обронила она, и Мадара был удивлен, услышав, что ее голос звучит сильно и уверенно. — Я тоже никогда не думала, что увижу тебя снова. После твоего исчезновения столько всего произошло. Мы с Саске пошли к твоему телу за Риннеганом, но…       Мадара обнял ее с такой мощью, что ее фраза оборвалась. Он просто не мог иначе.       — Сакура, пожалуйста…       — Нет, я расскажу все, — яростно прорычала Сакура, отстраняясь, чтобы посмотреть ему в лицо. Мадара заметил, что она сердится, причем на него. — Мне пришлось столько пережить, так что ты просто обязан хотя бы послушать.       Мадара пригладил розовые вьющиеся прядки, упавшие ей на лицо, некоторые из них были влажными от слез. Сейчас Сакура выглядела разбитой: темные круги под глазами, слезы, изодранная одежда. Его сердце кровью обливалось за нее, Мадара взял ее лицо в свои ладони и нежно поцеловал в губы.       — Хорошо, малышка, расскажи мне все, — согласился он, потому что, даже если это было тяжело, ему нужно было услышать. В любом случае, он заслуживал боли.       Веки Сакуры дрогнули, два мерцающих изумруда поймали его взгляд и удержали его. Загипнотизированному ими Мадаре оставалось лишь завороженно наблюдать, как она делится с ним подробностями.       — Помимо твоего тела мы нашли еще… нечто намного большее, чем мы когда-либо надеялись, — объяснила Сакура, подавшись навстречу его прикосновению, однако сохраняя серьезность. — Мы узнали правду о резне и секретах, которые старейшины Конохи хранили долгое время. Узнали больше информации об Акацуки и твоем участии в них.       Мадара нахмурился, пытаясь вспомнить о них хоть что-то. Акацуки были террористической организацией, к которой присоединился Итачи после бегства из Конохи. Как Мадара мог иметь к ним какое-либо отношение, если после его смерти прошло очень много лет?       — Масштабы твоих преступлений были даже хуже, чем мы предполагали ранее, — сказала Сакура низким и опасным голосом. — После обнаружения всей этой грязи разразилась война между пятью нациями и Акацуки.       У него перехватило дыхание. Мадара сглотнул, и он не смог унять дрожь в своих пальцах, прижимавшихся к ней.       — Ты использовал свой Риннеган, чтобы восстать из мертвых, — испуганно прошептала Сакура. — Ты возглавил атаку против нас.       Мадара был шокирован, он с трудом вдыхал и выдыхал воздух из легких, при этом не обеспечивая их кислородом. Мадара почувствовал холодный, леденящий душу укол ненависти к Саске, к себе и своему клану за то, что они такие. Сожаление поднялось в нем, как тошнота, и он отпустил Сакуру, боясь, что его может вырвать.       — Уверена, мне не нужно объяснять тебе все тяготы войны, — продолжила она. — Вести войну само по себе сложно, но еще мне приходилось разбираться с Саске, который отчаянно хотел, чтобы я помогла ему пробудить Риннеган. Так что я работала с ним, и я, ну, мне кажется, я его вылечила. Я имею в виду его проклятие. Тьма и правда очень сильно воздействует на мозг. А когда Саске очистился от нее… словно бы вернулся прежний он.       — Ты вылечила его? — переспросил Мадара. Это был хороший знак, даже несмотря на то, что от ее сближения с Саске его мутило. Значит, в будущем Сакура окажет колоссальную помощь клану Учиха.       Она кивнула.       — Он помог нам выиграть последнюю битву, — мрачно произнесла Сакура. — Команда номер семь против Мадары Учихи, обладателя Риннегана, Мудреца Шести путей.       — Я? — ахнул он. Идея о том, что Саске и Сакура работали вместе, чтобы сражаться против него… Тьма начала кружиться у него в голове. Он закрыл глаза, стиснув зубы, злясь на себя за то, что сотворил столько ужасного в той реальности. Как он мог принять так много неверных решений, которые привели к подобному концу? — И ты убила меня?       Сакура покачала головой.       — Ни в коем случае. Я бы не смогла, — призналась она. Ее щеки все еще были мокрыми от слез и ярко блестели в свете фонаря, что стоял в палатке. — Было достаточно трудно в принципе бороться с тобой. Я хочу сказать, я знала, что это был не ты. Ты был намного старше и совсем другим. Даже не тот же самый мужчина.       Мадара не мог представить себя на ее месте. Смог бы он сразиться с ней в подобной ситуации? Ему была невыносима сама мысль о том, чтобы причинить ей боль в ответ, когда он ей не доверял. А сейчас и вовсе невозможно.       — Но мы победили и закончили войну, — сказала Сакура. — Итак, жизнь в Конохе шла своим чередом, за исключением того, что у меня не было тебя, и я ужасно по тебе скучала. Саске решил, что пришло время ему искупить свои грехи, поэтому он покинул Коноху, чтобы попытаться нести добро в мир. Наруто стал Хокаге. Несмотря на то, что все шло так хорошо, насколько только могло, я была несчастна.       Сакура вздохнула, и Мадара мягко толкнул ее на койку, а сам устроился рядом с ней. Он укрыл их одеялом и лег так, чтобы видеть ее лицо. Их носы были в паре сантиметров друг от друга, и он протянул руку и смахнул ее слезы.       — Я так сильно скучала по тебе, — повторила она. — Я думала, что никогда больше тебя не увижу, и из-за этого было очень тяжело сосредоточиться на чем-либо. Война, хотя и была страшной, немного отвлекала. И Саске надо было лечить. Как только все закончилось, я стала испытывать беспокойство. Начала брать на себя дополнительные смены в больнице, сторонние проекты, новые дзюцу, все что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о тебе.       Мадара ее понимал. Он провел большим пальцем по ее нижней губе, прослеживая глазами свое же движение. Он почти забыл, насколько красива Сакура, и теперь, когда она с ним, в его постели, у него перехватило дыхание. Он умыкнул ангела прямо с небес.       — Тогда как ты здесь оказалась? — полюбопытствовал Мадара. Сакура придвинулась к нему, так что их носы едва не соприкоснулись.       При этих словах она ухмыльнулась, и ее радость, казалось, осветила всю палатку. Вишнево-розовый цвет ее губ согревал его душу, белые зубы заставляли учащенно биться сердце в его груди. Находясь так близко к ней, он с трудом устоял перед искушением поцеловать ее, но ему нужно было услышать ответ на свой вопрос.       — Однажды я была в цветочном магазине с Ино, — начала Сакура, и Мадара почувствовал, что очарован ею теперь, когда она улыбалась и раскраснелась. — Я жаловалась ей, что никогда не найду другого такого мужчину, как ты, но вот она не считала тебя особенно замечательным.       Мадара коротко усмехнулся. Ему так сильно хотелось поцеловать свой Подсолнух.       — Ну, я рассказала ей о том, какой ты романтичный и удивительный, — Мадара расхохотался. — На самом деле ты произвел на нее сильное впечатление, но именно история о том, как у меня обгорело лицо и ты придумал мне прозвище, похоже, изменила ее мнение о тебе. Я не знаю почему, — задумчиво произнесла Сакура. — На самом деле романтикой там и не пахло. В конце концов, ты пытался наказать меня. Но ей показалось, что это прозвище и его причина были такими милыми. Поэтому она убедила меня, что я не должна отказываться от попыток найти тебя.       Мадара вспомнил блондинку и те несколько странных встреч с ней. Тогда он испытывал к ней нежность, даже если она слегка его раздражала. Она по-настоящему заботилась о Сакуре, и теперь, услышав о том, что она сделала для него, Мадара был искренне благодарен Ино.       — Это она подтолкнула тебя к таким идеям?       Сакура кивнула.       — Она всегда старалась увести меня подальше от Саске, и я понимаю почему, — призналась она. — Она поощряла меня, э-э-э, приглядеться к другим мужчинам, и поэтому я не удивилась, когда она была действительно счастлива за наши, ну, понимаешь, отношения. Однако Ино меня поразила, когда на полном серьезе предложила поискать тебя после твоего исчезновения.       Низкий раскат грома эхом прокатился по лагерю. Мадара предсказал, что дождь будет слабым, а гроза — быстрой.       — Очевидно, я и сама об этом думала, — продолжала Сакура, — но в то время не проводилось никаких исследований о путешествиях во времени. Я ломала голову месяцами, но ты же знаешь, я скорбела о твоей потере, сражалась на войне, лечила Саске. Было трудно мыслить ясно. Но как только война закончилась, я поняла, что Ино была права, и почувствовала себя виноватой за то, что так легко сдалась.       Сакура положила свою крохотную ручку Мадаре на шею. Большим пальцем коснулась линии его челюсти, и по его телу пробежала дрожь. Уязвленный, он отстранился ровно настолько, чтобы мимолетно коснуться губами ее лба, виска, меж бровей.       — Нет, это я виноват, — пробормотал он между страстными поцелуями. — Я даже не пытался вернуться к тебе, а только полностью выбросить тебя из головы.       Нежные поцелуи перетекли в более горячие. Когда губы Мадары коснулись ее щеки, он понял, что Сакура опять плачет, хотя теперь совсем бесшумно. Он отстранился от нее, пораженный тем, что все его внимание переключилось на страсть, в то время как его малышка заново переживала ужасы, которые с ней приключились.       Но ощущение ее пальцев на его шее успокоило Мадару. Сакура прильнула к его губам, прижимаясь всем телом к Мадаре.       Ее слезы встревожили его, но, несмотря на это, он принялся ее целовать. Было что-то в ее действиях, что выводило его из себя.       Когда Сакура, наконец, позволила Мадаре отстраниться, ее глаза были красными и налитыми кровью, и в них ясно читалось опустошение. От такого вида его сердце превратилось в глыбу льда, а затем ухнуло вниз.       — Ты все еще любишь меня? — прошептала Сакура.       Его сердце, все еще плавающее где-то внизу, раскололось надвое и вспыхнуло пламенем.       — Сакура, — произнес Мадара, перекатываясь на нее и накрывая сверху.       Ему было невыносимо видеть ее такой, поэтому он уткнулся лицом ей в шею и жадно вдохнул ее запах.       — Я никогда не переставал любить тебя, Подсолнух, — признался он, нежно покусывая кремовую кожу. Теперь он чувствовал, как возбуждается, и ему было все равно. — И никогда не перестану.       Сакура изогнулась под ним, и хотя он не мог видеть ее лица, он знал, что она снова принадлежит ему. Сакура зарылась пальцами в его волосы и притянула к себе для еще одного обжигающего поцелуя. Теперь она действовала смелее, ее язык исследовал его с дерзкой неторопливостью, ее бедра слегка прижимались к его животу.       Удивленный, Мадара улыбнулся в поцелуй, а затем запечатлел еще несколько на ее щеках, носу, веках. Ему отчаянно хотелось покрыть поцелуями все ее тело, не пропустив ни миллиметра.       — Уверен, ты скучала по мне, — сказал Мадара, переключаясь на ее подбородок, а затем на шею.       — Разумеется, я по тебе скучала, — прошептала Сакура, откидывая голову на подушку.       — Уверен, я тебе снился, — продолжил Мадара, просовывая руку под ее оранжевую футболку, чтобы коснуться разгоряченной кожи ее живота. — Уверен, ты думала о том, как я ласкал тебя.       Пьянящий вздох сорвался с ее губ, когда он обхватил ладонями ее грудь. Он поразился, что Сакура была без лифчика, и на мгновение задался вопросом, как именно ей удалось переместиться во времени и почему она не подготовилась к этому путешествию получше.       Но эта мысль была отброшена прочь, когда Сакура закинула ноги ему на спину и прильнула к нему.       — Конечно думала, — согласилась она. — Не могла не думать.       Мадара ухмыльнулся и обхватил ладонью ее попку, прижимая ее крошечную фигурку к своей. Одним плавным движением он перевернул их так, что оказался на спине, а Сакура уселась на него верхом.       Она впилась ногтями ему в грудь. Ее волосы водопадом упали по обеим сторонам от их лиц. Одурманенный ее розовыми локонами и сияющими, словно звезды, глазами, Мадара остро ощущал головокружительный эффект близости Сакуры. Его собственное желание к ней, казалось, витало в воздухе между ними, согревая его изнутри, притягивая еще ближе к ней, как будто только соприкосновение их кожи могло дать ему облегчение.       — Сакура, — простонал Мадара, когда она отодвинулась назад и устроилась прямо на его твердом члене.       — Я знаю, что ты ушел не по своей воле, — отрывисто сказала она. — Но ты дал мне обещание и нарушил его.       — Прости меня. — ему по-настоящему было очень жаль. Его глаза внезапно вспыхнули огнем, будто ему вновь хотелось заплакать.       Сакура наклонилась вперед, утыкаясь лицом Мадаре в шею.       — Разве могу я злиться на тебя, если знаю, что ты ничего не мог сделать?       Его руки сомкнулись вокруг ее талии, благоговейно и сильно сжимая ее, прежде чем он ослабил хватку, скользнул вниз к ее попке и крепко стиснул.       — Я заглажу свою вину перед тобой, малышка, — сбивчиво заверил он Сакуру, поскольку она покрывала нежными поцелуями его шею. — Я позабочусь, чтобы у тебя было все, что ты пожелаешь.       Вдруг Мадара почувствовал, как она улыбается ему в разгоряченную кожу, как трепещут ее ресницы.       — Все, что пожелаю? — переспросила Сакура. Ее дыхание заставило его вздрогнуть. Она нежно потерлась лицом о его кожу. — Ты не можешь давать подобные обещания только потому, что считаешь, будто я хочу их услышать.       Мадара застонал, когда Сакура ласково прикусила мочку его уха.       — Но я с нетерпением жду, как ты будешь воплощать их в жизнь, — закончила она хриплым и дразнящим голосом.       Попытка сделать ее счастливой стала его новой жизненной целью. Мадара впился в ее рот поцелуем, оглаживая те изгибы ее тела, которыми он пренебрегал в прошлом: ее локти, пятки, контуры ребер.       — Выходи за меня замуж, Сакура, — прошептал он ей в губы. — Будь моей женой, пожалуйста. Я сделаю тебя счастливой, клянусь.       К полному ужасу Мадары, она захихикала. А затем поцеловала, сначала медленно, с полуулыбкой, забавляясь его недовольной реакцией, пока поцелуй не стал более жарким, и теперь он мог уловить запах возбуждения Сакуры. Мадара остановился только для того, чтобы отдышаться, но Сакура тут же потянула его обратно, и он на мгновение забыл, что она ему еще не ответила.       — Сакура? — спросил он, чувствуя, как в животе скручивается нервный страх, подобного которому он никогда не испытывал, даже перед битвой.       Она отстранилась от него ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. Само олицетворение весны: розовые пряди и блестящие глаза цвета молодой листвы. Активировав Шаринган, Мадара окаменел при виде нее, потрясенный одним существованием столь неземной красоты.       — Спроси меня завтра еще раз, — попросила Сакура, проехавшись по нему бедрами.       От ее ответа тьма смыла удовольствие. Сакура мгновенно дотронулась пальцами висков Мадара, но он сразу же оттолкнул их.       — Уже нарушаешь обещание? — поддразнила она. — Ты такой эгоист. Я оставляю позади всю свою жизнь, чтобы прийти в твое время и быть с тобой, а ты не можешь набраться терпения даже на то, чтобы подождать один день.       — Я ненавижу каждую секунду, что я не женат на тебе, — признался Мадара, стискивая ее бедра; он не мог вынести того, как порочно горячей она была. — Неужели это неправильно?       Сакура вновь прижалась лицом к его шее, ерзая, стараясь освободиться от его хватки. Она извивалась всем телом в его объятиях. Услышав стоны Сакуры, Мадара подумал, что она пытается довести себя до оргазма. Пораженный, Мадара толкнул ее плечи, хотя тело предало его, его член напрягся под бедрами Сакуры.       — Ты не хочешь выходить за меня замуж? — не сдавался он.       — Думаешь, я бы все бросила, если бы не хотела выходить за тебя замуж? — резко спросила Сакура, продолжая ехать на нем.       Разозлившись, Мадара схватил ее за бедро и сжал достаточно сильно, чтобы оставить там синяк в форме ладони. Сакура застыла, крепко стиснув зубы. Какое-то мгновение они сидели так, совершенно неподвижно. Затем Сакура расслабилась и потянулась к его вискам. Мадара только отмахнулся.       — Думаешь, я пришла бы к тебе, если бы не была готова родить от тебя десять детей? — прошипела она.       Он уставился на нее, обиженный и сбитый с толку.       — Неважно, что я ничего не знаю о том, как быть частью клана, а тем более его матриархом!       Ее тело напряглось, и Мадару охватило еще большее чувство вины. Если Сакура снова прикоснется к его вискам, он не отвергнет ее.       — Ты боишься, — понял он. Зная, каково это — расти Учихой, он не мог винить ее. Ей бы пришлось вечно беспокоиться о себе, муже, детях, но разве не каждая мать такая? Вместе с Сакурой Мадара был уверен, что клан Учиха стал таким сильным, каким только возможно.       Сакура поникла.       — Мне никто здесь не доверяет, — призналась она. — Даже твой брат. Проклятье, и Сенджу тоже. Хаширама — единственный, кто не принял меня за шпиона.       Это показалось Мадаре странным. Можно было только догадываться, почему Хаширама привязался к случайной куноичи с розовыми волосами.       Но этот вопрос мог подождать. Стремясь показать Сакуре свою любовь и преданность, Мадара взял ее руки и поднес к своим вискам. Конечно, он не умел направлять ее чакру себе в мозг, хотя и знал несколько целительных дзюцу, которым она его научила. Он просто держал ее пальцы так, как она частенько делала.       Взгляд Сакуры смягчился, и хотя Мадаре не нравилось терять тот из виду, он деактивировал Шаринган. Это стоило того, чтобы лицезреть ее теплую улыбку.       — Доверие требует времени, Сакура. Ты сама это понимаешь, — упрекнул Мадара, — но тебе не о чем волноваться. Уверен, мои соклановцы полюбят тебя так же сильно, как и я.       — О боги, надеюсь, что нет, — рассмеялась она.       Он поцеловал ее в губы, побуждая ее возобновить движения.       — Я буду рядом, — пообещал Мадара, ухмыляясь, когда Сакура ахнула, почувствовав его возбужденный член, — буду помогать заботиться обо всех малышах, которых я тебе подарю, покажу все, что нужно знать о том, каково это — быть Учихой, буду доставлять тебе удовольствие снова, и снова, и снова.       Мадара поцеловал Сакуру, проглотив ее очаровательный смешок. Оранжевая тряпка ужасно мешала, и он нетерпеливо стянул ее с Сакуры, в то время как она покорно подняла для него руки.       — Давай начнем с последнего, — выдохнула Сакура, когда он отбросил ее футболку в сторону. Мадара наслаждался ее полуобнаженной грудью. Все его грезы о ней, когда он одиноко лежал в своей койке, не шли ни в какое сравнение с реальностью.       Не было времени словесно соглашаться с ней. Мадара сел, приподняв Сакуру, положив руку ей на задницу, медленно покрыв поцелуями вздымающуюся грудь.       Сакура прильнула к нему, ее кожа была горячей и раскрасневшейся, дыхание — тихим и прерывистым.       — Мадара, — проворковала она, запуская пальцы в его волосы. Она потерлась бедрами о его ребра, и он подумал отстраниться от нее только тогда, когда понял, насколько изголодавшейся она казалась по его прикосновениям.       — Похоже, ты сейчас взорвешься, да? — поддразнил Мадара, беря сосок в рот и нежно посасывая его.       Сакура невольно дернула бедрами, издавая пронзительный крик.       Забавляясь ее реакцией, Мадара потянул ее на себя и устроил так, что не оказалась лежащей на его ногах. Он свел ее лодыжки вместе перед собой и положил их себе на плечо, одновременно избавляясь от ее шортиков.       Мадара с наслаждением разглядывал розовые волоски на ее лобке и восхитительно влажную промежность, сосредоточив все внимание на ней. Полностью обнажив Сакуру, он усадил ее себе на колени.       — Как ты хочешь, чтобы я доставил тебе удовольствие, Сакура-оджо? — спросил Мадара с озорной ухмылкой. — Может быть, ты снова захочешь прокатиться на моем лице? Или, может быть, за время нашей разлуки у тебя появилось новое извращение?       На лице Сакуры застыло выражение сосредоточенности. Ее взгляд был прикован к его сетчатой рубашке, и она не могла придумать ответа на его вопросы, торопясь стянуть ее через голову.       — Порой мне казалось, что ты был всего лишь сном, — прошептала Сакура, завороженно наблюдая, как ее собственные пальцы оставляют красные отметины на его груди и животе. Мышцы Мадары невольно подергивались под ее ласками, а член болезненно ныл.       Сакура легонько коснулась губами ключиц и плеч Мадары.       — Я подумала, что, может быть, у меня просто разыгралось воображение, что я каким-то образом придумала все наши отношения в своем воспаленном мозгу из какого-то безумного отчаяния, — продолжила она, стягивая его штаны до колен.       Когда его член был обнажен, Мадара почувствовал, насколько холодным был воздух в палатке, насколько отчаянно он хотел растянуться вместе с Сакурой в теплой постели.       Она поцеловала его, и когда начала отстраняться, Мадара двинулся вперед, вновь приближаясь к ней.       — Мне казалось, ты заразил меня, — пробормотала Сакура, — и я заболела. Болезнь была очень сильна, ты был нужен мне.       — Болезнь, значит? — спросил Мадара и поцеловал ее в подбородок, а затем в скулу. Сакура продолжала вертеть бедрами, и дар речи начал покидать Мадару.       — Тоска по любви, — объяснила она. — Ты же знаешь, от нее не существует лекарства.       — Ах, Подсолнух, — произнес Мадара, — я определенно знаю лекарство от тоски. — Он уложил ее на матрас, притягивая к себе, несмотря на ее мгновенный протест. Его обнаженное тело прижималось к ее — горячее ощущение кожи к коже стало настоящим, когда их ничто более не разделяло.       Сакура застонала, почувствовав как Мадара потирается членом о ее вход. Он уткнулся лицом ей в шею, покрывая ее быстрыми поцелуями.       — Позволь мне показать тебе, — выдохнул Мадара, проникая в лоно Сакуры.