Луне лучше знать

      Сакура вернулась в ванную, завернувшись в халат. С книгой подмышкой и чашкой чая в руке. Волосы Сакура собрала в небрежный пучок, и Мадара без всякого стеснения уставился на девичью шею, отметив, что ее кожа гладкая, словно мрамор.       Сакура даже не взглянула на Мадару, просто сбросила халат и позволила тому упасть на кафель. Ее щеки покраснели, хотя Мадара поймал себя на том, что смотрит куда угодно, только не на ее лицо. Сакура приблизилась к ванне, и Мадара рефлекторно протянул ей руку, чтобы помочь забраться.       — Чтобы наши отношения так и остались профессиональными, думаю, нам следует пересмотреть наше правило «не трогать», — предложила Сакура, проигнорировав его вежливый жест, и ухватилась за край ванны.       Мадара сухо наблюдал, как Сакура перешагнула через него в воду и расположилась в другой половине ванны. Чашка и книга, которые она оставила на краю возле него, оказались вне ее досягаемости, поэтому Мадара передал их ей, осторожно, чтобы не коснуться ее пальцев.       — Спасибо, — чопорно пробормотала Сакура, глотнув чаю. Она поставила чашку на свою сторону ванны, а затем раскрыла книгу.       Затем Сакура с головой погрузилась в чтение.       Мадара неподвижно сидел в воде. Он не мог точно сказать, чего ожидал от Сакуры в такой ситуации, но теперь, когда она сидела рядом с ним обнаженной, он уже не чувствовал себя таким расслабленным.       — Что читаешь? — спросил он.       Сакура повернула голову в его сторону, и ей пришлось приложить неимоверное усилие, чтобы не посмотреть на собственную грудь, которая немного виднелась над водой.       — Книгу о лечебных свойствах трав и растений, — ответила Сакура, снова возвращаясь к чтению.       Мадара коротко промычал, не проявляя интереса. Как только она переключила свое внимание, он принялся ее рассматривать — бледную грудь, очертания тела под водой.       Его взгляд скользнул вверх по ее лицу. В свете свечей ее кожа сияла. Сакура закусила губу и перевернула страницу, не замечая, что Мадара смотрит на нее.       Он лениво потер корешок своей книги. Он прикинул, что должен хотя бы попробовать. С тихим вздохом Мадара открыл книгу и начал читать.       Первые страницы — скучное изложение, описания персонажей — его совершенно не впечатлили. Он пролистал до середины, выискивая самые горячие отрывки. Его взгляд зацепился за фразу «дрожащие бедра», и он остановился, раскрыв книгу чуть шире.       — Что ты делаешь?       Мадара взглянул на Сакуру, приподняв бровь в безмолвном вопросе.       — Нельзя начинать с середины книги, — пояснила она, прищурив глаза.       — Я предпочитаю сразу переходить к приятной части, — объяснил он, указывая на пошлые слова на странице.       — Но она станет еще приятнее, если читать с самого начала. Тогда ты сможешь прочувствовать все предвкушение и напряжение, — возразила Сакура. — Без этого останется сплошной разврат.       — Это и есть сплошной разврат.       — Ты этого не знаешь, придурок, — огрызнулась она. — Ты даже не читал эту книгу.       — Я пытаюсь, но ты меня отвлекла, — парировал Мадара, сдерживая веселую усмешку. — Я стараюсь расслабиться, а ты сидишь здесь и учишь меня, как можно и нельзя читать.       Сакура раскраснелась от недовольства, но все же вернулась к своей книге.       С приподнятым настроением Мадара продолжил свое занятие. Никогда раньше не читавший никаких порнографических материалов, он осознал, что его мгновенно засосало в прозу. Автор в красках описывал, как молодая женщина делает мужчине минет, и от этого Мадара почувствовал, как жар охватывает его тело. Ему стало интересно, что думала Сакура, когда читала эту сцену, представляла ли она себя на месте героини.       И тогда, конечно, ему пришло в голову, что, скорее всего, в ее фантазиях она ублажала Саске. От этой мысли у Мадары начала болеть голова, поэтому он решил абстрагироваться.       Мадара почувствовал, как возбуждается от написанного. Прошло много времени с тех пор, как ему в последний раз делали минет, и даже момент, когда Сакура удовлетворяла его рукой, казалось, был давным-давно. Обычно он не испытывал сексуального разочарования — по крайней мере, в своем мире, где не было розововолосых куноичи, которые выводили его из себя.       Тогда Мадара считал секс обыденностью. Когда возникало такое желание, он находил партнершу, которая исполняла все его желания. Едва ли он испытывал какие-то эмоции, разве что чувство комфорта и облегчения, если их вообще можно считать эмоциями.       Но теперь Мадара буквально сгорал от страсти, а объект его желания сидел так близко и был непозволительно обнажен.       Мадара выкинул подобные мысли из головы и продолжил читать, игнорируя эрекцию и мягкие волны, исходящие от Сакуры, которая водила пальцем по воде. Он сглотнул комок в горле, решив, что, возможно, сейчас лучше отложить книгу.       Предпринимать что-то было слишком рискованно, когда Сакура была рядом с ним. Мадара чувствовал одновременно и ненависть, и радость от совместного времяпрепровождения обнаженными в ванне.       Мадара со вздохом захлопнул книгу и положил ее на край.       — Слишком скучная для тебя? — сухо спросила Сакура.       Мадара уклончиво хмыкнул, не осмеливаясь взглянуть на нее. В таких условиях невозможно расслабиться.       — Может, если бы ты не забежал вперед, книга не показалась бы тебе такой скучной.       Мадара мог с уверенностью заявить, что когда рядом обнаженная Сакура, все остальное для него не существует.       — Она не скучная, — коротко сказал он. — Наоборот, чересчур захватывающая.       Сакура в замешательстве наклонила голову. Мадара указал на свой возбужденный член, едва видимый под поверхностью мутной воды.       — Ой. — Сакура вновь зарделась, опуская взгляд туда, куда не надо бы. Она уставилась на него, возможно, не так нагло, как хотелось бы Мадаре, но он все же нашел в этом некую прелесть.       — Это тот отрывок, что ты читала, когда я впервые тебя увидел, — признался Мадара, положив ладонь на обложку книги. — Ты сидела на открытой местности и читала развратную книжонку.       — Эй, послушай, — огрызнулась Сакура, небрежно бросая свою книгу обратно на край ванны. — Не смей меня осуждать. С моей стороны это совершенно разумно. Если я позволяю себе маленькое запретное удовольствие, ничего плохого в этом нет.       От ее слов он ощетинился.       — Сакура, я не осуждаю тебя, — тихо сказал он. — Ты же знаешь, что я в принципе считаю тебе идеальной?       Сакура взволнованно вскрикнула, ее глаза округлились, напоминая блюдца. Мадара пришел в восторг: она выглядела польщенной и одновременно удивленной, и даже немного смущенной.       — Это правда, — пробормотал он, заметив ее недоверие. — На самом деле это даже несправедливо. Чувствую себя голодающим, которого дразнят сочным стейком.       — Я не стейк, — отрезала Сакура.       — Нет, — усмехнувшись, согласился Мадара. — Разумеется, нет. Я лишь имел в виду, что ты такая же соблазнительная.       Сакура хмуро посмотрела на него, скрестив руки на груди. Мадара не удержался и посмотрел вниз, замечая, как от ее движения мягкие холмики прижались друг к другу. Заметив направление его взгляда, Сакура насупилась.       Внезапно Мадаре пришло в голову, что Сакура может найти его соблазнительным. Она почитывала пошлые книжки и грезила о Саске. В каком-то смысле она была извращенкой, плюс вполне могла испытывать те же желания, что и Мадара. Нужно было лишь поуговаривать ее, быть более убедительным.       — Тебе нравится дразнить меня? — спросил он ее, опуская руки в воду. Мадара мгновенно согрелся, отвлекаясь от идеи прикоснуться к Сакуре. — Нравится видеть, как я реагирую?       — Я не дразню тебя!       Мадара подался навстречу Сакуре и с любовью в глазах спросил:       — Тогда почему ты голая в ванне со мной, а? Почему я не могу прикоснуться к тебе? Ты же знаешь, как сильно я этого хочу.       От его слов Сакура почувствовала себя неуверенно, и даже без активированного шарингана Мадара увидел ее страх — мог ясно прочитать по выражению ее лица.       — Горячая ванна должна была помочь тебе расслабиться, — заикаясь, пробормотала Сакура, отводя от него взгляд.       — Возьми в рот мой член. Минет меня точно расслабит.       Не то чтобы Мадара хотел нагрубить, хотя он сказал ей чистую правду. Ничто так не успокоило бы его, чем горячий ротик Сакуры, доводящий его до оргазма.       Сакура вздохнула, и Мадара почувствовал укол сожаления от того, что его слова так опечалили ее. Вероятно, ему не стоило так говорить, но и Сакура тоже не была невинной овечкой. Если бы это было так, она бы не сидела полностью обнаженная в одной ванне с ним.       — Какая же идиотка, — пробормотала себе под нос Сакура, качая головой так, что несколько прядей розовых волос упали ей на лицо.       — Почему? — удивился Мадара.       — Мне надо уйти, — продолжила она. — О чем я только думала?       — Нет, — поспешно возразил Мадара. — Не уходи. Ты точно знаешь, о чем думала.       — Неужели? — сухо спросила Сакура.       Мадара приблизился к ней, всколыхнув воду так, что волны плескались о грудь Сакуры. Мадара подавил желание посмотреть вниз и сосредоточил свой взгляд на ее глазах. Теперь он чувствовал печаль.       — Уверен, ты мечешься меж двух огней, — сказал он сочувственно. — У меня тоже есть свои оговорки.       Сакура усмехнулась, вновь взглянув на его член, который уже не был столь болезненно твердым.       — Самоконтроль у меня лучше, чем ты думаешь, учитывая мое поведение, — объяснил Мадара. — Если ты скажешь не прикасаться, я не прикоснусь к тебе. Но не лишай меня хотя бы своей компании.       — Вряд ли я хорошая компания, когда увлекусь книгой, — возразила Сакура.       Мадара протянул руку и, схватив книгу с края ванны, небрежно швырнул ее в другой конец комнаты.       — Забудь о ней, — произнес он, даже не шелохнувшись под горячим взглядом Сакуры. — Просто поговори со мной.       Выражение ее лица смягчилось, и Мадара увидел замешательство, затуманившее ее глаза. Она посмотрела вниз, на свои колени.       — Расскажи мне о себе, — предложил Мадара. — Расскажи мне про свою жизнь в Конохе.       — Ты хочешь знать, как я живу в Конохе? — переспросила Сакура.       — Конечно, хочу, — подтвердил Мадара. — Все-таки я основал эту деревню.       Поерзав, Сакура повернулась к нему лицом. Солнечный свет, проникающий через матовое окно, озарил ее золотым сиянием. Мадаре показалось, что перед ним ангел.       — Ну, большую часть времени я тружусь в больнице в полную смену, — начала она, и в ее голосе зазвучали нотки ностальгии. — Встаю рано, чтобы прийти на работу до восхода солнца.       Мадара не удивился, что она тратит все свое время на исцеление других людей.       — Иногда хожу на миссии, — продолжила Сакура. — Благодаря ним у меня есть возможность путешествовать по всему миру. По возвращении всегда заглядываю в раменную. Это любимое место Наруто, у нас сложилось что-то вроде традиции сидеть там после миссии.       Она повернулась лицом к окну, ее взгляд потеплел.       — А свободное время мне нравится проводить с Ино. Мы любим танцевать, иногда выпивать. У нас частенько проходят фестивали и другие мероприятия, так что мы наряжаемся и идем веселиться.       Мадара склонил голову набок, наблюдая за Сакурой. Она погрузилась в воспоминания. Ее лицо излучало нежное тепло, когда она смотрела на солнечный свет.       В жизни, которую она описывала, было что-то умиротворенное. У нее была карьера, друзья, миссии и команда. Мадара позавидовал такой простоте.       — А что насчет твоей семьи? — спросил он, любопытствуя, есть ли еще розововолосые люди, которые бегают по Стране Огня.       Ее взгляд метнулся к нему, и он с удивлением отметил, что Сакура смутилась.       — Мои родители — гражданские лица, — призналась она, как будто это была какая-то постыдная тайна. — Я единственный ребенок в семье.       Мадара поднял бровь, не понимая, почему Сакура так неохотно рассказывала ему про семью.       — Значит, гражданские, — произнес он нейтральным тоном. — Так в чем же причина твоего желания стать куноичи?       Сакура замешкалась, чуть рассеянно глядя на Мадару, пока обдумывала, как лучше ответить. Она развернулась к нему, прижимаясь спиной к изгибу мраморного сердца. Вода всколыхнулась. Мадара почувствовал, как Сакура положила свои ноги поверх его.       Она нарушила правило «не трогать», но Мадара полагал, что может это позволить.       — Посмотри на меня, — начала Сакура, и Мадара подчинился, беззастенчиво окинув взглядом ее тело — точнее сказать, ту его часть, что не была скрыта водой. — Я маленькая, розововолосая девчонка. И боги, хорошо, что ты не знаешь, какой я была в детстве. Плакса, которая влюбилась как кошка и всех раздражала… Наверное, я стала куноичи, потому что хотела, чтобы меня воспринимали всерьез. Хотела доказать себе и всем остальным, что я могу быть значимой.       От ее слов Мадара расплылся в улыбке.       — И посмотри на себя сейчас, маленькая куноичи.       Сакура взглянула на него, краснея и застенчиво улыбаясь в ответ.       — Итак, ты лучший медик в мире, ученица Хокаге, — подытожил Мадара. — Ходишь на миссии, работаешь в больнице. И, похоже, активно разрабатываешь собственные проекты. Занятая ты девушка.       — Занятая женщина, — поправила Сакура. — И да, это так. Я интересуюсь не только шаринганом, ты же знаешь. Хочется изучить и другие кеккей генкаи и возможно ли генетически спроектировать определенные черты. А еще в будущем я хотела бы открыть психиатрическое отделение для детей в больнице Конохи, если когда-нибудь найду время и средства.       Мадара прищурился, довольный ее благородными амбициями. Неужели столь прекрасная во всех отношениях девушка действительно существует? Он предположил, что так и должно быть, потому что и без этого их явно разделяло слишком многое.        И все же… Он посмотрел вниз, туда, где ее лодыжки были скрещены поверх его.       — И вдобавок ко всему ты хочешь найти время для мужа и семьи? — спросил Мадара. — Более престижного мужа тебе и впрямь не найти. Обязанности матриарха клана Учиха, безусловно, займет тебя.       Она закатила глаза.       — В этом ты прав, — согласилась Сакура, несмотря на свой саркастический тон. — Это одна из причин, по которой я отказалась конкретно от этой цели.       — Что? — спросил Мадара пораженно. — Ты имеешь в виду — совсем?       — В любом случае, с моей стороны было слишком самонадеянно ставить такую цель, — пренебрежительно произнесла Сакура.       Мадара обдумывал ее слова, не готовый согласиться с ними, но Сакура решила сменить тему.       — А как насчет тебя? — поинтересовалась она. — Как проходит типичный день двадцатилетнего Мадары?       Он потянулся всем телом, скользнув ногой под ногу Сакуры. Трение кожи о кожу — даже просто их ног — вызывало в груди Мадары жар.       — Ну, — начал он, устраиваясь так, чтобы видеть лицо Сакуры поближе. — Войны, сражения, — объяснил Мадара, — вечная неопределенность. Когда я не знаю, увижу ли еще раз Хашираму или своего брата, и когда будет последний.       Лицо Сакуры вытянулось, и хотя Мадара не испытывал к себе ни малейшей жалости, он почувствовал, как собственные слова будто выкачали из него весь воздух.        — Если бы не Изуна, мне было бы очень трудно убедить себя, что мне необходимо вернуться, — продолжил он. — Я бы предпочел остаться здесь, с тобой.       — Ты, должно быть, очень скучаешь по нему, — тихо произнесла Сакура.       На мгновение Мадара задержал на ней взгляд, очарованный искренним сочувствием в ее глазах. Было что-то такое притягательное в искренности ее эмоций. Они предназначались ему, и от этого кожа головы начала покалывать. Сложно представить, чтобы кто-нибудь испытывал к нему такие интимные чувства — даже Хаширама и Изуна. По крайней мере, они никогда не демонстрировали этого таким способом       — Скучаю, — признался Мадара, хотя ему не хотелось задерживаться на этой теме. Казалось, вместо сердца осталась лишь дыра, стоило ему подумать об Изуне, таком недостижимым в этот момент. Мысль о том, что младший брат в любую секунду может погибнуть от рук Тобирамы, вызывала у Мадары жгучую ярость.       Догадавшись о его мрачных мыслях, Сакура выпалила совершенно неожиданный вопрос:       — Какой твой любимый цвет?       Мадара не смог сдержать улыбки, увидев, как вспыхнули щеки Сакуры, и чем дольше он сидел в воде, тем больше ему хотелось посадить Сакуру к себе на колени и прижать ее к себе. Хотя он понимал, что сие действие грубо нарушало правило «не трогать», все же ему было любопытно, станет ли Сакура возражать, если она узнает, что он хочет быть ближе к ней безо всякого сексуального подтекста.       — Красный, — ответил Мадара, постукивая указательным пальцем по губам. — Хотя вынужден признать, что розовый быстро завоевывает мою любовь.       Сакура хихикнула, и Мадара вопросительно приподнял бровь. Он привык, что его флирт скорее раздражает ее, чем забавляет.       — Мой любимый цвет тоже красный, — пояснила Сакура, и Мадара сразу же представил ее в красных одеждах с вышитым на спине гербом Учиха.       — Ооо, — выдохнул он, активируя шаринган. Несмотря на то, что Мадаре нравились нежные взгляды Сакуры, когда его глаза были естественного черного цвета, приятно было осознавать, что ее охватывает сладостная дрожь при виде томоэ. — Красный привлекает тебя по какой-то особой причине?       Сакура наклонилась вперед через заостренный кусок мрамора, разделявший их. Ее глаза были широко раскрыты, когда она придвинула свое лицо ближе, склонив голову вбок, демонстрируя живой интерес. Ее взгляд был прикован к его. Под воздействием солнечных лучей его зрачки расширились, и Мадаре пришла в голову мысль, что сейчас его радужки должны понравиться Сакуре.       Она вновь придвинулась, почти забравшись на его половину ванны, чтобы поближе взглянуть в глаза, которые, как он знал, она видела уже миллион раз.       Но, похоже, на этот раз чудесные очи Мадары буквально загипнотизировали Сакуру. Он замер, побоявшись ее спугнуть. Мадара чувствовал ее дыхание на своем лице.       — По-моему, этот цвет мне идет, — в итоге ответила Сакура, совершенно правильно сделав предположение. — И тебе тоже.       Она неуверенно потянулась пальцами к его виску, но на полпути передумала.       — Должно быть, хорошо иметь кеккей генкай, — задумчиво произнесла Сакура, погружаясь обратно в воду.       — Мой всегда в твоем распоряжении, — заверил ее Мадара, зная, что это не совсем то же самое, что иметь его самой.       — Правда? — спросила Сакура, ее маленькие розовые ресницы затрепетали.       — Разумеется, правда, — с легкостью согласился он, уже смирившись с тем фактом, что будет у нее на побегушках до тех пор, пока она не позволит ему большего. Разве он не принес ей воды посреди ночи, когда она попросила? Разве до сих пор он не выполнял все ее требования?       Но вместо того, чтобы чувствовать себя польщенной, Сакура пребывала в замешательстве.       — Неужели я и впрямь так сильно нравлюсь тебе? — спросила она серьезным голосом.       От ее интонации у Мадары упало сердце.       — Ты мне тоже очень нравишься, — призналась Сакура, прежде чем он смог собраться с духом, чтобы ответить. — Любой здравомыслящей женщине бы понравился.       Мадара затаил дыхание. Он понятия не имел, к чему клонит Сакура, но подозревал, что ничего хорошего она дальше не скажет.       — Но?       Сакура сморгнула.       — Нет никакого «но», — ответила она, равнодушно пожимая плечами. — Просто это хреново.       — Почему сразу хреново? — возмутился Мадара, считая, что ее признание должно было привести к поцелуям и нежным объятиям, а не к тому, что она пожмет плечами в знак полного поражения.       — Потому что, если ты найдешь способ вернуться домой, мы расстанемся, — пояснила Сакура. — А если нет, то никогда больше не увидишь Изуну. Ты в любом случае в проигрыше, и это и впрямь хреново.       До сих пор Мадара о таком не задумывался. Он не собирался жить без Сакуры, и если это означало, что придется утащить ее с собой в прошлое, то так тому и быть.       Но в одном она точно была права: есть вероятность, что он никогда больше не увидит Изуну. Эта мысль посещала его примерно тысячу раз с тех пор, как он прибыл в будущее, и каждый раз она причиняла ему невыносимую боль.       — Мне жаль, Мадара, — сочувственно произнесла Сакура, возвращая его внимание к своим мерцающим глазам. — Я правда хочу, чтобы ты был счастлив.       Он одарил ее полуулыбкой. Последний месяц, который он провел здесь с ней, был, несомненно, самым счастливым в его жизни. Что в его раздираемой войной жизни могло сравниться с этим? Даже если бы Сакура и не была чистым ангелом, она обладала силой, способной забрать его боль и тьму. Только по этой причине он никогда не мог быть счастлив нигде, кроме как рядом с ней.       — Ты никогда не верила, что можно вернуться в прошлое, — обвинил он. — Думаешь, можно уже сейчас начать оплакивать Изуну?       Ее спина напряглась, плечи поникли.       — Я говорила совсем не это, — пробормотала Сакура, старательно отводя глаза от лица Мадары.       — Интересно, что ты думаешь о моей ситуации, — произнес он. — Она ведь и правда кажется безнадежной, да?       — Если бы ты пошел со мной в Коноху, мы могли бы поговорить с Цунаде-самой, — взмолилась Сакура. — Надежда еще есть. Ты не можешь просто так сдаться, пока не испробуешь все варианты.       Мадара на мгновение задумался. Он рассудил, что терять ему нечего. Если бы Сакура поручилась за него, ее слово имело бы вес для наставницы. И, может, если эта женщина Сенджу хоть немного похожа на своего деда, у Мадары получится с ней договориться.       — Я вернусь с тобой в Коноху, — вынес вердикт Мадара, — но с парой условий.       Сакура нетерпеливо заерзала, внимательно глядя на Мадару.       — Во-первых, я хочу, чтобы ты сказала своей Хокаге, что я тебя не похищал. Ты пошла со мной добровольно, без всякого принуждения с моей стороны, — заявил он.       — Хорошо, — с готовностью согласилась Сакура. — Мне все равно надо рассказать ей про свои исследования, так что она в любом случае поверит, что я пошла добровольно       — Во-вторых, я хочу, чтобы ты признала, что хочешь меня       Сакура громко сглотнула, хотя выражение ее лица оставалось невозмутимым.       — Чего?       — Я понимаю, что ты профессиональная женщина, — принялся пояснять Мадара, стараясь не выдать своей улыбки. — Но ради этой сделки, будь хорошей девочкой и признайся, как сильно ты меня хочешь.       — Мадара Учиха, — рыкнула Сакура, да так, что у него по спине пробежала сильная дрожь. — Ты просто отвратительный извращенец.       Мадара закатил глаза, это обзывательство начало надоедать. Если Сакура считала его настолько отвратительным, то зачем сидит рядом с ним. Мадара медленно, но верно просунул руку под икру Сакуры, которая упиралась в его берцовую кость. Сакура ахнула, и Мадара уже приготовился слушать ее ругань, однако она ничего не сказала.       С сознательным усилием он удержал себя, чтобы не начать ласкать ее шелковистую кожу, хотя для этого потребовалось бы минимальное движение. Мадара положил ее ноги обратно на ее сторону ванны и скрестил руки на груди, впившись взглядом в Сакуру.       — Ты не считаешь меня отвратительным, — пробормотал он, поудобнее вытягиваясь в ванне. Он расслабил плечи, прислонившись к бортику, и погрузился в воду. — И ты намного извращеннее меня.       — В любом случае, зачем тебе мое признание? — непонимающе спросила Сакура, тоже скрестив руки на груди, как будто это она должна была злиться.       Мадара сухо на нее посмотрел.       — Потому что ты мучаешь меня, Сакура, — коротко ответил он. — И да, мне бы стало легче, если бы я знал, что ты тоже страдаешь.       — Я страдаю, — прошипела она, крепче обхватив себя руками. — Ты думаешь, я сторонюсь тебя, потому что мне нравится сдерживать себя? Я тоже не получаю от всего этого удовольствие.       — А могла бы получать, — возразил Мадара, — если б не была такой упертой. Ты же знаешь, я способен тебя удовлетворить. Снять напряжение.       Взгляд Сакуры вмиг стал ледяным, однако Мадара видел, что тот понемногу теплеет. Просто между ними был целый накал страстей. Это было неизбежно.       — Ты должен быть моим пациентом, — возразила она. — А не наоборот.       — Ну же, Сакура, даже о тебе иногда нужно заботиться, — уговаривал Мадара. — Ты всегда беспокоишься о других, я прав? Неужели ты не можешь позволить мне позаботиться наконец о тебе?       — Трахнуть меня — не совсем забота, — сухо пробормотала она.       — Ну, откуда ты знаешь? — напирал Мадара. — Тебя никогда раньше не трахали. И готов поспорить, секс пошел бы тебе на пользу.       Его уговоры не впечатлили Сакуру, и Мадара задумался, подталкивает ли ее этот разговор в правильном направлении или же нет.       — А ты знаешь, что чувствует твое тело после мастурбации? — словно дьявол-искуситель, спросил Мадара. — Конечности тяжелеют, а голова, наоборот, кажется невесомой, а тело напоминает желе.       Сакура отпрянула от Мадары, внимательно глядя на него округлившимися глазами.       — Это самое расслабляющее чувство в мире, не так ли? — продолжил он. — Мы могли бы по очереди друг друга расслаблять. Разве не это наша сегодняшняя цель?       — Ты пытаешься соблазнить меня, — обвинила Сакура.       — А у меня получается?       В глазах Сакуры читались неуверенность, страсть и трепет от того, что она находится на пороге чего-то нового и захватывающего. Мадара буквально осязал ее предвкушение — он уже победил.       — Да, — пробормотала Сакура так тихо, что Мадаре пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать ее. — Можно и так сказать.