Faces in the mirror

Kingdom Come - Can't Let Go

Истории становятся памятью, когда мы их забываем, но в них всегда есть доля правды, если внимательно присмотреться к отражению в зеркале. Что-то отдается болью в груди, что-то приносит радость, но нельзя никогда вернуть то, что уже давно нам не принадлежит. Все растворяется во времени, однако одиночество от осознания собственной жизни будет неизменно сопровождать человека, куда бы он ни шел. Такова цена того, какой путь избирается в самом начале. Миры сжигаются, реальность давит на человека, изображая его до боли призрачной копией самого себя, все кажется уже не тем, как было в начале собственного пути. Просто никто не может осознать, когда хороший человек остается с разбитым сердцем и пониманием, что нельзя повернуть время вспять, изменить то, что когда-то наделал. Сожаление идет впереди, оставляя за собой горькие следы из чувства вины, утраты и неизбежности. Утрата несет в себе огромный нож в спину, когда мы обретаем и теряем самое ценное в своей жизни. Вина заставляет стыдиться каждый раз, отодвигая воспоминания в дальний ящик, неизбежность превращает жизнь в руины. Но нельзя склеить то, чего уже не изменить. Потерянное навсегда остается таковым. Время идет дальше, но призраки никогда не исчезают — они скрываются глубоко внутри, появляются в отражении зеркала, как напоминание о том, что невозможно перечеркнуть прошлое. Боль разливается по телу, мир сужается до крохотного предмета мебели, которое хочется выбросить в окно или разбить, чтобы лишний раз не вспоминать, не предаваться искусным иллюзиям. Осколки врезаются в кожу, но не чувствуется ничего, потому что многое перестает иметь значение. «Лучше иметь разбитое сердце, чем не иметь ничего» [1], — сказали бы люди, что нас окружают, но на деле совершенно нестерпимо оставить позади себя все, что имеет значение. Краски стираются из жизни, оставляя лишь мир в черно-белых тонах, а сама жизнь давно разломилась на две части — до и после. Несколько лет прошло, как мужчина ушел в отставку. Это были долгие года непробудной работы, где он пытался выполнять самую грязную работу, становясь зависимым от подобного образа жизни. У него ничего не оставалось, когда пришлось сложить полномочия по собственной воле в последний раз. Рядом не оказалось никого, кто мог бы с ним прожить спокойную жизнь вдали от погонь, смертей и опасностей. Да и не могло оказаться, потому что он просто не умел так жить, как обычные люди. Краткие отношения — да, могли быть и долгие, но женщины просто не могли вынести мысли, что однажды он просто не вернется обратно. Это было очень сложно. Поначалу казалось, что можно вытерпеть все — одиночество, боль, скитания, не зажитые душевные раны. Но каждый раз смотря в зеркало, он чувствовал собственную бесполезность, которая росла в нем все больше и больше. Он тонул в собственных болезненных воспоминаниях, причиняя себе еще большую боль. Веспер не стало много лет назад, однако он смог пойти дальше, разыскивая тех, кто мог такое сотворить с ней. Мадлен же просто не выдержала настоящего, понимая, что настало время разойтись. В итоге, он терял снова, но пытался отчаянно все забыть. И алкоголь был для этого ему в помощь. Наверное, в последствии он просто терял связь с миром. Джеймс помнил улыбку Веспер, ее хищный взгляд и нарочную неприступность, за которой скрывалась настоящая роковая женщина. Она рисковала собой, чтобы спасти его, зная, что смерть гонится за ней. Однако слишком долго под пеплом воспоминаний Джеймс не мог простить ей подобную жертву. Он винил ее, злился, однажды даже умудрился разбить зеркало в номере отеля, когда ему померещилось ее отражение в зеркале. И с того самого дня он запрещал себе думать о ней, даже когда ему попадались случайные зацепки в деле, ведущие к ней. Однако на самом деле он просто боялся, что в его жизни что-то подобное еще однажды произойдет. — Веспер? — его голос тонул в тишине дома, когда очередной стакан виски был опустошен. Он не знал, как долго его преследовало прошлое, его воспоминания. Все светлое вспыхивало в одночасье и также быстро угасало, стоило только вспомнить тот день, когда он держал ее мертвую на собственных руках, безмолвно крича от отчаянья. Все перебивало это чертово чувство вины за то, что его не было рядом с ней, а потом приходила ярость оттого, как бездумно она поступила в тот день. Ее призрак преследовал его, и, наверное, в этом и была вся причина — он просто не мог отпустить это прошлое, которое привело его к одиночеству. Оно его преследовало с тех пор, как с ним рядом больше не было пары ласковых женских рук. — Если будешь пить так же, как и сейчас, все это закончится слишком быстро, — Веспер будто сидела на подлокотнике его кресла, с укором смотря на него. На самом деле она была всего лишь призрачным отражением в зеркале, в которое он неотрывно пялился. — Тебя не должно быть здесь, ты не настоящая, — шептал он лишь одними губами, вздрагивая от того взгляда, которым одаривала его женщина. — Я у тебя в голове, Джеймс, ты сам думаешь обо мне, иначе бы меня здесь не оказалось, — уголки ее губ дрогнули, и в следующий миг она уже стояла рядом с ним, приближая невидимую ладонь к его щеке. — Ты не должен страдать из-за того, что уже нельзя изменить. — Я уже все потерял. Есть ли от этого разница? Я пытался вычеркнуть тебя из собственной жизни, стереть каждое воспоминание о том лете, но все тщетно. Бесполезно. Я не справляюсь. — Ты был специальным агентом, таким сильным и безрассудным, что же произошло теперь? Спиваешься, как последний идиот, пока жизнь вокруг тебя продолжается. Ты от нее отказался, — Веспер не шевелилась, не обнимала его. Все равно она плод его воображения. — Когда-то я думал, что моя жизнь всегда будет состоять только из погонь и преследований, и в любой момент меня могут застрелить, но я все равно был бы агентом. Но потом я встретил тебя, и уже ничего не было прежним, — он замолчал, думая, что ему можно сказать. — Ты помнишь… Они были вместе на пляже в тот день. Море касалось их босых ног, тела утопали медленно в песке, пока они наслаждались последними спокойными днями, чтобы отправиться в Венецию. Ради нее Джеймс был согласен уйти в отставку, собственно говоря, он уже написал М о своем уходе, оставалось только отправить сообщение — и прощай работа. — Не верю, что ты это сделал, — шептала Веспер между поцелуями, отдавая ему все инициативу, пока рядом шумело море, а воздух наполнялся страстью от объятий двух обретших друг друга людей. — Я брошу все ради тебя. Мы сможем начать новую жизнь вдвоем, только ты и я, — его ладони лихорадочно скользили по ее телу, пока он продолжал целовать ее шею, ощущая себя наконец-то любимым и счастливым. — Это весьма заманчивое предложение, мистер Бонд, — она в последний раз улыбнулась ему перед тем, как раствориться в ощущениях и страсти. И она верила ему в тот день, потому что знала — счастье не продлится долго, а он доверял ей, осознавая, что наконец нашел женщину, ради которой стоило возвращаться домой живым. В этом было все очарование того времени, пока не настал тот день… — Мы были счастливы, — спокойно ответила Веспер, улыбаясь ему из зеркала. — Так и есть. Ты была великолепна. — Не надо. Не льсти тому, кого уже нет. Это лишь успокоит всего-навсего твое эго, как в былые дни. — Веспер... Я разрушил все сам, поэтому не могу идти дальше. Я под руинами тех дней, — Джеймс налил себе еще виски, осушая стакан до дна. Он опять пьянел, но ему было плевать. — Разбитое сердце не склеишь, Веспер. — Люди живут с этим дальше, потому что в этом вся ценность этой жизни. Мы двигаемся дальше, а ты стоишь на месте. — Я не могу жить, как все. И ты это знаешь лучше, чем кто-либо. С моим образом жизни существует только насилие и жестокость, а не мирная жизнь в Америке, — кровь шумно бурлила в висках, пальцы рук дрожали, вот-вот не удержав стеклянный стакан. — Я чувствую вину, что не смог спасти тебя и что долгое время считал тебя предательницей. Я устал от этого. — Пора выйти в свет, Джеймс. Одиночество еще никого не красило, ты должен мне верить. Отпусти себя и меня, возможно, тогда у тебя останется повод начать все сначала. Она растворилась также быстро, как и появилась. В отражении он видел лишь только себя — мираж исчез, как и некоторые воспоминания, словно Веспер облегчила всю эту нескончаемую боль. Он так устал ее терпеть, душить в себе, но по-другому никак не получалось. Столько раз, когда он ее видел в зеркале, он пытался выкинуть всякое изображение, лишь бы не чувствовать все это, но сегодня он ощутил облегчение, когда он смог выговориться, хоть и с вымышленной версией своей роковой женщины. Осталось лишь чувство скорби и утраты, которое пришло после небольшой исповеди самому себе. Его сердце, расколотое напополам, начинало чуть быстрее биться, дюйм за дюймом убирая разбитые осколки, собирая их воедино. Нет, время не будет лечить, все это ложь, которую мы говорим, потому что правда слишком сложна, чтобы ее принять. Но, возможно, осталось еще то, ради чего стоило жить. В одиночку, как дикий волк, который всегда знает, когда нужно прийти на помощь. Лучше бы не было вообще сердца, которое принимало на себя весь удар, но может быть, есть доля правды в том, что боль заставляет нас оставаться по-прежнему человеком. Призраки никуда не денутся, они будут следовать за ним, пока он не сможет их отпустить, не живя больше прошлым, не обрекая себя на вечные скитания, чтобы избавиться от утраты. И каждый раз смотря в зеркало, не будет больше того сожаления и стыда, что он испытывал к самому себе, когда, словно иллюзию, видел Веспер перед собой. Он не давал обещаний, но залеченное разбитое сердце будет лучше, чем ничего. Истории становятся памятью, когда их забываем. Для этого лишь нужны усилия, чтобы одиночество и боль превратились лишь в воспоминания былой давности…